— Кому понадобились светлячки?
— Мне, — Лонг обворожительно улыбнулся. — Знаешь, Жерар, это как-то несправедливо, когда у одного миллионы, а у другого в карманах дыры
— Ну не нахал? — почти восхитился Герард. — Лора, видела когда-нибудь подобного?
— Нет.
— Твоя подружка не слишком эмоциональна. Медики утверждают, что чем красивее женщина, тем она фригиднее.
— Ух, ты какой! — Герард поддел парня дулом пистолета под подбородок. — Твоё счастье, что девочка не понимает слишком учёных слов. Так значит, светлячки нужны были тебе?
— Да.
— А кому ты их собирался сбыть?
— Он человек скромный и огласки не любит.
— Я тоже человек скромный, болтать не буду, только товар продам.
Нажим становился сильнее и болезненнее. С немалым трудом Лонгу удалось усмехнуться:
— Шутить изволите, синьор Босх?
— Какие могут быть шутки в столь серьёзном деле, как торговля. — Герард отвёл руку с пистолетом для удара. — Кто он?
— Мне очень жаль… — Лонг согнулся влево, стараясь не шевелить правой рукой, прикрыл другой рукой лицо и голову. Герард сгрёб его за грудки, выволок из кресла:
— Смотри, парень, как бы ещё больше не пожалеть. Кто он? Ну!
— Слушай, Бродяга, — Лонг изо всех сил старался, чтобы слова его звучали миролюбиво. — Я отлично понимаю, что в настоящих обстоятельствах тебе ничего не стоит вышибить из меня мозги, но неужели ты будешь делать это при девочке?
Хватка ослабла.
— Кто он? — Повторил вопрос Жерар, но уже не столь решительным тоном.
— Не знаю, Бродяга, — Лонг добросовестно отвёл глаза и скривил губы в виноватой улыбке. Сильный толчок швырнул его в объятия кресла. Рукоятка пистолета коснулась искалеченного запястья, но удара не последовало, а в вопросе Жерара Босха пленник опять услышал одобрение:
— Упрямый. Что будем делать с ним, Лора?
— Не знаю.
— Как ты смотришь на то, чтобы передать его полиции?
— Не знаю.
— Эй, парень, что-то ты притих. Девочка второй раз говорит «не знаю», а ты молчишь.
— А вы ждёте бурной радости?
— Можно и не бурной. Кстати, как я слышал, здешние тюрьмы — премерзкие. На бедной планете постоянно не хватает денег на содержание всякой швали. А за похищение людей, по здешним законам вообще положена смертная казнь. Не так ли, парень? Так кому ты собирался продать светлячки? Молчишь? Напрасно, потому, что после того, как я позвоню, — говорить будет уже поздно.
Но Лонг сжался в кресле и смотрел себе под ноги.
— Ладно, ты сам так решил, — Герард набрал бесплатный номер. — Алло, полиция? Это я, Жерар Босх. Ждали звонка? Прекрасно. Тут у нас такая заварушка, что без вас — никак. Да нет, ничего срочного, всё, вроде, утряслось, но необходимо разобраться с разными формальностями, и нам не хотелось бы слишком долго ждать. Кому ждать? Нам. Ну, мне и моей невесте. Да, да, нашлась, если это можно так назвать. Так я и говорю: у нас заварушка и без вас никак. Где мы находимся? А чёрт его знает. Может быть, по звонку можно определить? Нельзя? Я не знаю, где мы. Меня сюда привезли. Да, да… и что? Да?
— Песчаный холм, одинокая хижина, в трёх милях южнее заброшенного рудника «Мечта Марианы» — неожиданно для всех подал голос Лонг.
— Что? Тут один тип сообщает адрес: песчаный холм, одинокая хижина в трёх милях к югу от заброшенного рудника «Мечта Марианы». Знаете где? Превосходно! Прилетайте. Мы бы, конечно, и сами добрались до города. Машина в порядке… Да, да. Ждём. — Герард положил трубку, спросил подозрительно. — Слушай, парень, а ты ведь действительно рад, только чему?
— Тому, что вы не бросите меня здесь, — серьёзно ответил Лонг.
— Ну, мы же не звери.
Без единого звука Лонг перенёс все последующие процедуры. Его сфотографировали, врач вправил сломанную кость и поставил временную шину. Лишь когда появились первые репортёры, мужчина закрыл лицо руками. Любовью к газетным фотографиям парень не отличался, как, впрочем, и подавляющее большинство гостей Терци.
* * * * *
«Итак, синьорина, — полицейский подводил итог допросу, — После того, как вы поговорили по телефону с вашим женихом, один из похитителей повёл вас в комнату наверху. В комнате с ним случился сердечный приступ, и вы воспользовались этим, чтобы завладеть оружием. Вы спустились, застрелили двоих других похитителей…»
— Да, они не ожидали.
— Понимаю. Свою роль сыграл фактор внезапности. В вас стреляли?
— Да, но не попали.
Понятно, синьорина. А потом?
— Потом я дождалась машину. Я видела Жерара в машине, видела водителя и видела, как водитель стрелял в него. Я застрелила водителя. Потом Жерар пришёл в дом и позвонил вам…
* * * * *
Сержа Лариса отыскала легко. Адрес она узнала от следователя, улицу и дом нашла по карте. Крошечная комнатушка была почти такой же тесной, как и пенал-койко-номер. На столе валялись крошки и корки, в раковине умывальника высилась немытая посуда, на полу — грязь, на не разобранной, смятой кровати — Серж.
— Привет.
Юноша поспешно вскочил, автоматически одёрнул сбитое покрывало:
— Привет. Зачем ты пришла?
— Ты знаешь, что меня выманили на твой голос?
— На мой голос? Но я тут совершенно не причём. Я не звонил тебе! У меня железное алиби. С этим даже в полиции согласились.
— Я знаю, ты в это время был на работе. Полицейские объяснили мне, что на телефоне в том доме стояло звукоподражающее устройство, и что звонить мне мог кто угодно. Фоносинтезатор делал его голос неотличимым от твоего. Я здесь по другому поводу. Ты не мог бы ещё раз повторить мне, как ты попал на Терцу? Итак, ты прилетел на космокорабле. Что было дальше?
— Я не понимаю тебя, Лора, но если ты настаиваешь… Я сошёл с корабля, меня посадили в машину и отвезли в город…
— Ты вышел из космокорабля?
— Ну, да.
— А где приземлился космокорабль?
— Где-то за городом. Машина шла часа четыре, не меньше.
Лариса помолчал, собираясь с мыслями. Даже исходя из того немногого, что она знала о космокораблях, рассказ Сержа звучал малоправдоподобно. На Раре, например, было несколько космопортов, но космокорабли не приземлялись ни на одном из них. К посадке допускались лишь космокатера и межпланетники.
— Слушай, Серж, — вовремя возникшая мысль о том, что посвящать юношу в свои сомнения, пожалуй, не стоит, не дала ей повторить вопрос. — … Я говорила с Жераром. Он, в принципе, не против, но пойми, для него накладно делать крюк. Если бы ты мог оплатить хотя бы горючее…
— Понимаю, но у меня абсолютно нет денег!
— У меня пока тоже. Но, может быть, я что-нибудь придумаю? До отлёта время есть. Пока Жерар не продаст всё, — он с места не сдвинется. И ещё, он говорит, что многое будет зависеть от обстоятельств.
Серж сидел на кровати и глядел в пол:
— Лора, я уже говорил тебе, что готов заложить чёрту душу, лишь бы вернуться. Пусть меня там судят и садят, пусть шлют служить, но хуже, чем здесь, мне уже не будет. Я хочу домой, Лора, понимаешь? Домой!
— Понимаю, — серьёзно ответила Лариса, — и, честное слово, я что-нибудь придумаю. Не отчаивайся, прошу.