— Ты не знаешь всего, девочка моя, не суди его. Яромил никогда не вредил ни людям, ни духам, и уж тем более не сделал бы плохо своей дочери.
— Почему отец взял того ребенка, а не меня?
— Яромил не выдаёт своих секретов. Значит, так было нужно.
Её голос меня больше не успокаивал. Я горела. В прямом и переносном смысле. Меня охватило пламя, которое не приносило мне вреда. Огонь внутри меня проснулся голодным и хотел съесть все вокруг. Некормленый зверь, который очень долго томился в клетке. Я отпустила его на свободу. Иди, делай, что хочешь! И мне все равно, что произойдёт с этими березами и Велиокой, пусть все горят синим пламенем. И они горели. Вокруг раздался вой и плач. Листья на деревьях пожелтели. Трава высохла и по ней от меня побежала огненная волна, оставляя после себя чёрный мертвый след. Велиока стояла, как каменное изваяние с протянутой ко мне рукой. На ладони лежал тот самый оберёг в виде солнца. Нет, не надену. Я хочу уничтожить всех, кто услужил моему отцу, и кто плевать хотел, что будет со мной, маленьким ребёнком. Отец спас их всех когда-то, и все — то его уважают и ценят. А меня он бросил! Выбросил свою родную дочь! Не скромничай, огонь, ешь досыта.
Он перекинулся на Велиоку, ей было больно, но она не проронила и звука. Языки пламени облизывали её ноги и карабкались всё выше и выше. Она стояла живым факелом, но не дрогнула ни единым мускулом. Ненавижу её, ненавижу Радмиру, но больше всех отца! Знала ли мама, что он подменил меня каким-то… ублюдком! Огонь подбирался к протянутой ладони и ещё чуть — чуть и он поглотит тот самый амулет отца. Пусть всё исчезнет, что связывает меня с ним. Ненавижу его! Всех ненавижу!
От ярости меня отвлек удар по ноге. Что-то очень очень тяжёлое упало на голую лодыжку. Я бросила взгляд вниз. Острый угол кожаного переплёта книги впивался в щиколотку. На обложке большими буквами было написано моё имя и нарисован знак солнца. Неужели это та самая книга, которую нашли вместе со мной? Откуда она здесь? Огонь, присмотрев новую жертву, накинулся на неё.
— Нет-нет, не трогай. Я хочу знать, что это за книга. Остановись! — скомандовала я огню, а он мне не подчинился. Нагнулась за книгой, но пламя уже жадно облизывало её. Я хлопала руками, пыталась хоть как-то погасить огонь, все было бесполезно. Мои ладони источали безжалостное пламя.
Кругом пожар, все горит. Движение руки Вилиоки в мою сторону привлекло внимание. Оберег! Рывком я забрала деревянное солнце на веревочке и надела на себя! Огонь медленно угасал, злость, овладевавшая моим разумом, утихала, обида остывала, и до меня вдруг дошёл весь ужас происходящего. Я стояла в центре пепелища. Закрыла глаза и вновь открыла. Нет, мне это не почудилось.
— Что я натворила?!
Та волшебная жизнь, что дарила радость и покой исчезла. Вместо звонких колокольчиков — мертвая тишина. Кругом обугленные стволы деревьев, источающие боль и страх, чёрная трава, серый дым. И Велиока! Из прекрасной сказочной красавицы она превратилась в измученную старушку с протянутой рукой. И не человек вовсе стоял передо мной и не дух, а обугленный деревянный идол.
— Велиока, прости. — слезы сожаления потекли из моих глаз. Или это дождь? Тёплые капли падали с неба, омывая лицо моей Берегини.
Я коснулась её руки. Она была холодной. Небесно- голубые глаза потеряли жизнь, и смотрели в никуда черными глазницами.
— Нет! Велиока, не умирай!
Что на меня нашло? Что же я за чудовище!
Мокрая книга выскользнула и упала у ног, раскрыв страницы на которых был изображён мой оберег. Солнце с кривыми лучами. Подняла книгу и прочитала, то, что было написано под рисунком.
«Оберег «Ярило» создан для контроля созидательной и разрушительной силы потомков рода Яра в младенческом и детском возрасте.» Всё!
Всё? Что это означает? И так понятно, что без этого оберега я монстр, убийца. Пролистала страницы, но они были абсолютно пусты. Книга непростая, значит, эта информация что-то должна мне разъяснить. Я прочитала ещё раз. Созидательная и разрушительная сила… в детском возрасте… Я уже не ребёнок. Меня не нужно контролировать. Огляделась по сторонам и ещё раз заценила всё моё безумство. Да, меня не надо контролировать, меня надо изолировать, уничтожить. Я убила всё, что совсем недавно было для меня настоящим чудом.
Перечитываю еще раз те несколько строк в книге. Созидательная и разрушительная сила. Созидательная сила, хм. Значит ли это, что я могу не только уничтожать, но и создавать? Тогда надо успокоиться и взять себя в руки. Мне дают знать, что я могу все исправить, но как? Сейчас я не чувствую той силы, что появились, как только я сняла Ярилин знак. Но без оберега я совсем теряю контроль. Что же делать? Я смотрела на книгу, на деревянное солнце. Если мои способности без оберега настолько сильны, и я смогла уничтожить тех, кого мой отец когда-то спас, то возможно я смогу возродить всё снова. Мне лишь нужно снять оберег и контролировать себя самой. Дрожащей рукой я взялась за деревянное солнце и потянула наверх. Сняла и положила оберег рядом с книгой на землю. Между ключицами вновь проснулся огонь. Ему было тесно внутри меня, он хотел вырваться на волю. А если я опять не смогу его сдержать? А если снова все это повториться… Хватит! Ты — не ребенок, Ярина! Ты управляешь пламенем, а не он тобой.
— Слышишь огонь! Я запрещаю тебе выходить!
Как дикий зверь, который чует свободу, но не может ее получить, огонь заметался внутри меня. Он царапал, разрывал в клочья и плавил мои внутренности. Как больно дышать, хотелось орать, но нет! Я сильнее его. Жар опалял мне глаза, пытался раскалить руки, превратить в лаву мои внутренности, бился о ребра в отместку за то, что я не даю ему выйти. Дикий узник, не хотел сидеть в живой клетке, он уничтожал ее.
— Глупый! Если ты убьешь меня, тебя ведь тоже не станет. Успокойся!
Как же хотелось надеть оберег и больше не чувствовать этих мук. От боли я повалилась на землю, мышцы напряглись до предела. Я должна договориться с этим бунтарем, а еще лучше подружиться. Ведь он — это я. Что он чувствует? Боль? Страдание? Ненависть? Как и я из-за отца. Но я больше не хочу этого. У меня прекрасная жизнь: любимая семья, мамины пироги, походы с папой, новогодние ёлки, дни рождения, радость и покой в каждом мгновение наших будней. Была бы я так же счастлива с родными родителями? А тот подкидыш — мальчик, который сейчас живёт моей жизнью, счастлив ли он? Я смотрю на эту ситуацию с другой стороны, и всё встаёт на свои места. Меня не бросали, нет, меня спасали. Те мужчины в подъезде, которые разыскивают нас с Семёном, люди с чёрным сердцем, как сказала Велиока, чернодушные инквизиторы, как назвала их Олеся — они мои враги и враги Яромила. Мой отец мог меня просто выбросить или отдать в приют, если бы ему было наплевать на меня. Но он воспользовался помощью духов и людей с даром неспроста. Радмира как-то смогла привлечь моих родителей, Велиока была со мной до тех пор, пока в этом была необходимость. Мой отец отдал мне оберег, в конце концов, а он принадлежит его роду. Значит, он от меня не отказался. Он знал, что я буду особенной, он защитил меня от себя самой. Я… Я прощаю тебя, отец! Прощаю!
Усмирённая злость больше мной не руководила, и огненный невольник умолк. Теперь он мог слушать. Стало легче дышать, я смогла открыть глаза и даже сесть.
— Я буду отпускать тебя, обещаю, но ты должен будешь меня слушаться.
Он выразил свое недовольство жарким дыханием огня в моих легких. Дикий зверь не хочет управляться кнутом.
— Тебе не нравится, что я пытаюсь тобой командовать?
Огненный рык, который дал понять, что он не хочет безропотно подчиняться мне.
— Но, извини, я тоже не собираюсь быть твоей марионеткой. Надо научиться сосуществовать вместе, иначе нам обоим не жить. Для начала договоримся так, ты не палишь все что хочешь, а я не надеваю оберег Яров, чтоб тебя смирять.
Тишина. Молчание.
— Вот и хорошо. Посмотри, что мы наделали. Вернее, я.
Обугленные стволы деревьев стояли и больше не издавали свой волшебный колокольчиковый смех. Я убила их. В отчаянии пошла вперёд, осматривая чёрные стволы деревьев. Грязное месиво, ещё недавно бывшее изумрудной травой, прилипало на мои босые ноги. Я что-то упускаю, что-то очень важное. Ну же, Ярина, ты же умная, думай, рассуждай. А может, наоборот, не надо думать. Надо почувствовать, что же за сила во мне живет?
Я вернулась к книге и открыла её, но в ней так же было пусто. Смотрела на обложку с моим именем и изображением знака солнца. Ярило, древнеславянский бог, дарящий свет, солнечный свет, настоящий огонь небесного светила. Я — Ярилина дочь, как назвала меня Велиока в мой день рождения. Теперь я обладаю солнечным пламенем! Я буду жечь все живое, как этот огненный шар над моей головой. Ведь на Солнце нет жизни и не будет. Так, стоп! Все верно, на солнце нет, но на Земле — то есть. Солнце в чистом виде убивает, но вместе Землёй создаёт новую жизнь. Без него тоже всё живое погибло бы. Росток, тянущийся к свету, готов преодолеть невозможное: пробить асфальт или раскрошить бетонную стену. Я поняла: надо лишь светить, а не опалять. Мне светить. Я подарю этому месту столько света, сколько нужно, лишь бы здесь снова зародилось то чудо.
Закрыла глаза и расслабила мышцы. Вдох — выдох. Пламя потекло по моим венам медленно, не обжигая.
— Я отпускаю тебя.
Огонь, чувствуя свободу, попытался ускориться.
— Нет, не надо. Не спеши, будь добр к этой земле.
И как в тот день, когда я вытащила Семёна из упокоя, на меня нашло ощущение правильности и безмерного счастья. Да, именно так все и должно было быть. Теплый свет, а не палящий жар, полился во все стороны от меня: вглубь земли, где наполнялись силой корни деревьев и трав, наверх, где кроны деревьев купались в мягкости тепла и волшебном сиянии. На моих глазах роща вновь преображалась. Мне хотелось отдать этой земле всю себя, мне не жалко. Зелень листвы и трав пробивалась сквозь пепел и золу. Буйством красок словно взорвалась цветочная поляна. Раздался колокольчиковый смех. Берегини ожили и радостно заговорили на своем звенящем языке. Все, кроме одной. Велиока осталась обугленным изваянием. Я коснулась ее протянутой руки. Она была такой холодной. Моего тепла не хватало, что б ее согреть. Смех Берегинь стих. С неба вновь начали падать капли дождя. Или все же это слёзы.
— Прости меня, Велиока. Прости.
Я обняла моего ангела, мою спасительницу. Огонь, понимая мою печаль, окутал нас обеих. Спокойствие, любовь и тёплый ветер, окружили нас с Велиокой. Я не уйду без неё.
— Пожалуйста, вернись ко мне!
По телу сожженной Берегини побежали трещины. Кусками опадала обугленная оболочка, обнажая белую кожу лица Велиоки. Черные глазницы моргнули, и через мгновение открылись голубые, как небо, глаза. Черный покров спадал, освобождая хрупкое тело в белом одеянии. Велиока! Жива! Её рука легла мне на плечи, а взгляд проник глубоко в душу.
— Яромил может гордиться такой дочерью. Ты сильная и мудрая. У тебя доброе сердце.
— Угу. Я чуть не убила тебя. — прошептала я.
Велиока засмеялась.
— Ты — дочь Солнца, у тебя светлая душа. Ты не смога бы убить. Я знала и верила в тебя с той самой первой секунды, как увидела тебя здесь много лет назад. — ласково успокаивала она в ответ.
— Я сделала вам больно.
— Это не со зла. Так было нужно.
— Нужно? Что теперь со мной будет?
Велиока опустила руки-крылья.
— Моя девочка, сегодня ты достаточно натерпелась. И очень устала.
Усталость я и не замечала до сих пор. А действительно, ноги уже не держали меня, в голове все гудело.
- Отныне я всегда буду с тобой, Ярина. Если тебе будет угрожать опасность, просто позови меня, и я окажусь рядом. Возвращайся домой. Смотри, тебя там уже заждались.
Я повернулась назад и увидела, как от холода дрожит, но никуда не уходит Олеся. Она стояла у края поляны, переминаясь с ноги на ногу. Интересно, что она видела? Я хотела обнять на прощанье Велиоку, но передо мной уже стояла берёза. Книги и оберега не оказалось на том месте, где я их оставила. Они исчезли. Поляна медленно покрывалась снегом, а я стояла босиком и в легкой одежде. Отыскала глазами свои вещи и побежала к ним. Странно, во время пожара они ни капельки не пострадали. Быстро оделась и пошла к Олесе.
— Олеся, прости, я не думала, что это будет так долго? — оправдалась я.
— Не переживай. Радмирка еще дольше здесь бывает. Я уже привыкла. Ну что, все хорошо? — спросила она меня так спокойно, как будто и не видела всего того кошмара, что был в роще. А может и действительно не видела.
— Можно сказать и так.
Думаю, она все понимает и не ждет более детального пересказа.
— Пойдем домой? — с улыбкой спросила она меня?
— Пойдем. — устало ответила я.
Оглянулась и мысленно попрощалась с самым замечательным местом на земле, с белыми деревьями и нетронутым, сияющим чистотой, снегом.