Она шла вперед, упрямо глядя на изгородь. У своего входа она, правда, замешкалась, посмотрела пару мгновений в сторону леса, даже на меня оглянулась, но потом резко нырнула под кустарник и, больше не задерживаясь, ушла прямо в свою комнату. И дверь закрыла. Плотно.
Вот честно скажу — я обиделся. Допустим, я не сразу нашел ее, но она же даже выслушать не захотела, что меня задержало! Меня, что, похвалить должны были за ту аварию? Которую, между прочим, она же и устроила! Ладно, вместе со Стасом. Но отдуваться-то все равно мне пришлось! Что-то не заметил я на ее лице ни беспокойства, ни раскаяния.
Я ушел в лес. В дальнюю его часть. Не хочет меня видеть — не будет. Я уже давно смирился с тем, что когда на нее упрямство накатывает, его — как стихийное бедствие — нужно в стороне переждать. Я тогда, правда, надеялся, что с переходом к нам она про него забудет. Куда только служба очистки памяти смотрела?
Вот как говорить с человеком, если он тебя слушать не хочет? М-да, вечный вопрос хранителя. Я вдруг вспомнил наши с Анабель споры. Она считала, что человека нужно подвести к решению выйти из социума, а там уж пусть сам это решение в жизнь воплощает. Мне же всегда казалось, что такое решение человек должен принять сам, а наша задача — бережно сопровождать его весь оставшийся путь.
Я замер на полушаге. И чем я только что занимался? Да я же точно, как Анабель, действовал! Вбил Татьяне в голову мысль выйти из этой ее ниши и бросил ее там, вместо того чтобы заботливо и ненавязчиво провести ее до самого — выбранного мной — места нашей встречи. Я круто развернулся и отправился выбирать это место и готовить эту встречу.
Так, понятно, окончательно доломала ветки, которыми я вход в ее двор отметил. Вот не надо было от меня сломя голову удирать! Но место это нужно все-таки как-то обозначить, а то еще не рискнет далеко от него уходить. Может, вообще этот выход расчистить? Нет, с ней так прямолинейно нельзя — пойдет еще узнавать, почему все остальное не подстригли.
Я оглянулся по сторонам. У устроителей этого места явно было просто маниакальное стремление к пустоте — передо мной лежали дорожки, трава между ними… и больше ничего. Хоть бы где кусты посадили, или цветы для реалистичности, или каких-нибудь веток с камнями набросали…
Ну, кусты с цветами мне садить нечем, на ветки она внимания не обратит, решит, что с изгороди сдуло, а вот камни… Я вспомнил, что дно ручья было выложено увесистыми плоскими голубовато-серыми булыжниками. Такой возле дорожки положи, он и в глаза не бросится. Пока я ее взгляд к нему не привлеку.
Обустроив исходную точку Татьяниного пути к нашей встрече, я продолжил прокладывать его в лесу. Что было не так уж просто: там тоже царила пустота между колоннами деревьев. Вот как мне здесь незаметно материализоваться? Я бы ее в дальний лес повел, но решил не рисковать — решит еще к соученикам по дороге зайти.
В конце концов, я выбрал маршрут на относительно небольшом пространстве, который напомнил мне наши с ней первые прогулки в парке возле ее дома — с тропинки на тропинку, то петляя, то возвращаясь. Вот за этим особо мощным деревом, стоящим на пересечении двух тропинок, я и выйду из невидимости и шагну ей навстречу.
На следующий день я сделал все, как задумал. Вывел Татьяну со двора, показал ей, что она не заблудится по дороге назад, не спеша довел ее до леса, прошелся с ней пару раз по своему маршруту, чтобы она его запомнила, подвел ее к финишной прямой к моей дереву, мгновенно материализовался за ним и пошел, наконец, к ней.
И сразу понял, что что-то не так.
Нет, не сразу. Сначала я смотрел на нее во все глаза, в первый раз по-настоящему разглядев ее. Слава Всевышнему, она рассказывала мне на земле, смеясь, как собирается изменить свою внешность. Не узнать я ее, конечно, не мог, но она так похорошела, что у меня просто дух захватило.
— Татьяна, наконец-то! — не удержался я, ускоряя шаг.
И чуть не расхохотался, когда она вскинула мне навстречу руки знакомым до боли жестом — со вскинутым вверх указательным пальцем.
А вот затем я заметил то, что было написано на этом ее невероятно похорошевшем лице — ко мне оно еще никогда, ни разу не обращалось с таким выражением. В глазах у нее стоял самый настоящий страх, и заговорила она, запинаясь от испуга.
Она меня не узнала. Совсем. Эта мысль была настолько дикой, что никогда всерьез не приходила мне в голову. Я был абсолютно уверен, что являюсь одной из главных, если не самой главной, частей ее жизни, память о которых у нее обязательно сохранится.
С другой стороны, когда я умывался у ручья, на меня оттуда смотрело мое ангельское лицо, а не его бледная земная копия. Я торопливо заговорил о различных событиях из нашей жизни, чтобы убедить ее, что это я, и через пару минут с ужасом увидел, что в ее глазах ни разу не вспыхнула хотя бы малейшая искра узнавания.
И тут я понял. Зря я насмехался над службой очистки памяти — они свою работу выполнили ответственно. Ей вычистили память. Радикально. До основания. Полностью. Я бы еще мог предположить, что не вошел в число основных элементов ее жизни, но Игорь! Ради него она в аварию бросилась. Вместо него. Ради него она меня под самое страшное преступление подвела. Из-за него. Так вот, значит, как меня за него наказать решили!
Вспомнив всю эту череду препятствий, которую они выстроили передо мной на пути к такому финалу, я почувствовал себя готовым к куда большим преступлениям. Как же они, наверное, развлекались, наблюдая за тем, как я буквально из себя выпрыгивал, чтобы преодолеть их — одну за другой! Им мало было просто нанести мне такой удар — они дождались момента, когда я твердо уверовал, что самое страшное уже позади. Что мы с Татьяной можем начинать… нет, продолжать нашу счастливую и уже вечную жизнь.
И они уничтожили эту жизнь, для того чтобы поставить на место окончательно зарвавшегося с их точки зрения хранителя? Они ради этого лишили человека права самому выбирать, что в его жизни важно? Того самого права выбора, которое в основу нашего отношения к человечеству положено?
Я до сих пор не знаю, о ком думал тогда. О тех, кто принял это решение? О тех, кто его исполнил? Обо всех них, вместе взятых? Я просто чувствовал глубокую отчужденность от когда-то родных пенат и коллег, которую начал испытывать уже давно, на земле.
Непрошено нахлынули земные воспоминания. Первое онемение после разговора с Татьяной прошло, и я по-настоящему ощутил силу нанесенного мне удара. Но те же самые воспоминания меня и на плаву удержали — ударов в них хватало, но если жизнь на земле чему и научила меня, так это выдерживать их. И возвращать. С процентами.
Нужно возвращаться. Нет, не на землю. К работе хранителя. Мне и раньше случалось контакт с Татьяной терять. Не так радикально, правда. Но тем лучше — сложные задачи мне всегда больше нравились. И лучше удавались. Не дождутся эти безликие они, чтобы я руки опустил. В конце концов, пробился же я к ней через то стекло и потом, из невидимости, смог внушить все, что захотел. Начнем все с начала.
Именно с начала. С той самой комнаты, где я проснулся в полной уверенности, что мне кошмар привиделся. Да уж, кошмар, и, к сожалению, не привиделся, но сейчас мне эта комната показалась оазисом, в котором все напоминало о моей Татьяне — не о той чужой красавице, в которую ее замуровали. Там и подумаю, как ее из этой оболочки выковырять.
Естественно, думать я начал раньше — прямо по дороге назад.
Первым делом, Тоша. Чтобы мне весь Интернет перелопатил и нашел все способы лечения амнезии. Здесь их не найдешь — здесь амнезия приветствуется. Неизвестно, правда, подействуют ли земные методы, но мне же Татьянины таблетки когда-то помогли, и потом она еще не так далеко от людей ушла.
Затем — Маринин Киса. Чтобы во всех подробностях мне доложил протокол действий хранителя, потерявшего своего человека. Мне время выиграть нужно.
Ну и Игорь, конечно. Чтобы сидел ниже травы и тише воды, пока я ему мать не верну. Жаль, увидеться с ним вряд ли получится — дал бы я ему пару подзатыльников.
В раздумьях я толком и не заметил, как до административного здания добрался.
Зайдя внутрь, я подумал, а не спуститься ли сразу к Стасу — круг самых неотложных задач уже как будто обрисовался. Нет, хватит, набегался уже в лобовые атаки, решил все же я, сейчас нужно стратегию как следует продумать, а потом уже действовать.
И через какие-то полчаса я понял, что осмотрительность должна отныне стать моим вторым именем. Помчись я тогда прямо к Стасу, так бы и выскочил на очередную ложную дорогу, заботливо передо мной проложенную.
Возле моей квартиры меня ждали. Внештатники, естественно. Двое. С виду они просто стояли в коридоре и беседовали, но у меня ни малейшего сомнения не возникло, что они караулят мое возвращение.
— Смотри, кто к нам пожаловал! — насмешливо осклабился один из них, как только я повернул из-за угла.
— Я просто шел вперед, стиснув зубы.
Перед моей дверью, однако, он сделал шаг в сторону, перекрыв мне вход в нее.
— Более длинные дистанции осваиваете? — спросил он все в той же преувеличенно добродушной манере.
Я все так же молчал, глядя на него в упор. А то он не знает, какие именно дистанции, направления и препятствия я за последние дни преодолел.
— А что же назад вернулись? — все не унимался внештатник. — Никак предела возможностей достигли?
— Ну почему же? — не выдержал я. — Я только-только разминаться закончил.
— А надорваться не боитесь? — еще ехиднее усмехнулся он.
— Так я же хранитель! — театрально развел руками я. — Мы задачи только по плечу себе выбираем.
— И она того стоит? — фыркнул он.
— Кто? — внезапно оказался я намного ближе к совершению следующего серьезного преступления.
— Почему кто? — деланно удивился он. — Не кто, а что. Задача Ваша того стоит?
— Это уж мне виднее, — процедил я сквозь зубы, все еще тяжело дыша.
— А то ведь знаете, как бывает? — продолжил он, словно не заметив моей реакции. — Гонишься за целью, а как достиг — она раз, и призраком обернулась.
— А бывает, — в тон ему ответил я, прищурившись, — что в погоне за вроде бы призраком обнаруживаешь, что он реальнее некуда.
— Мы в курсе, — вдруг вступил в разговор второй внештатник, — что Вы большой специалист по материализации духов. На земле. И там же Вам виднее, за какие задачи браться. А здесь без Вас есть, кому решать, какие духи вызывать, а какие на земле оставлять. Так что послушайтесь совета: ограничьтесь задачами поскромнее.
В этой паре он определенно за главного был — и говорил, в отличие от первого, холодно и властно, и последнее слово явно ему принадлежало. Лишь только он закончил, они оба тут же ушли, коротко кивнув мне на прощание.
Я медленно зашел к себе и, не глядя по сторонам, опустился на диван, лихорадочно обдумывая только что поступившие новые данные.
Сначала они надо мной насмехались, что более чем типично для внештатников. Потом почти открыто угрожали — тоже ничего нового, в моем случае. Но вместе эти два факта не складывались.
Если издеваются, значит, я, по их мнению, проиграл. Если пугают, значит, я на правильном пути. Или я на правильный путь вырулил после встречи с Татьяной? Когда решил ей память восстановить? Это, что ли, задача недостаточно скромная? И при чем здесь вызывание духов с земли? Я ее, что ли, к нам раньше времени доставил?
Вдруг в голове у меня заклацало. Татьяну приняли раньше срока — беспрецедентный случай. Памяти ее лишили подчистую — еще один. И хранителю дали с бывшей подопечной встретиться — вообще немыслимо.
Теперь. Досье мое они наверняка вдоль и поперек изучили, знают, как я на вызов реагирую — и устроили мне этот забег с препятствиями, а только что еще больше раззадорили насмешками своими. Похоже, мои планы вернуть Татьяну возражений у них не вызывают, но только этим мне и предложено ограничиться.
А вот она сюда ринулась совсем не для этого — нам и на земле хорошо было. Она сюда ринулась… нет, не из-за Игоря, как я думал раньше, а из-за их планов в отношении него. Которым она решила лично противодействовать, несмотря на то, что знала, с моих слов, чем рискует…
Так вот какого духа им нужно на земле оставить! Вот почему у нее уничтожили все воспоминания — ведь, так или иначе, любое из них было с ним связано. Вот зачем меня так профессионально зациклили на восстановлении только нашей с ней связи — живите, мол, вечно и счастливо, но о прошлом оба забудьте.
Я резко встал. Теперь точно к Стасу — круг самых неотложных задач существенно расширился.
В невидимость я перешел в коридоре. Там же и инвертировался. Нечего им задачу облегчать. Я был почти уверен, что в таком состоянии они меня распознать не могут — заехал же я им мячом по голове совершенно неожиданно. А у наставников у них, наверно, наблюдательный пункт обустроен, чтобы фиксировать мои метания.
Спустившись на этаж администраторов, я открыл дверь наружу и через пару мгновений снова захлопнул ее. Вот пусть меня на том посту и дожидаются.