— Возможно, поэтому я и чтением увлеклась? — предположила я.
— Более чем возможно! — довольно усмехнулась она. — Именно поэтому сейчас, оторвавшись от земной жизни, Вы о них ничего и не помните.
— А друзья? — спросила я.
— Как Вы сами совершенно справедливо заметили, — похвалила она меня, — чтение — отнюдь не коллективное занятие. Судя по всему, в нем Вы реализовывали свой еще не осознанный порыв вырваться из земной реальности. Я бы даже сказала, что Ваше желание уйти от нее вполне могло вызывать негативное отношение со стороны окружающих Вас людей, вследствие чего Ваше сознание блокирует любые воспоминания о них.
Я озадаченно нахмурилась. Если люди негативно относятся друг к другу, как они могут быть связаны любыми узами всю жизнь?
— Давайте сегодня поговорим о человеческих эмоциях, — ответила она на мой вопросительный взгляд. — И сразу хочу попросить Вас отнестись к анализу своих ощущений особо внимательно, поскольку эмоции составляют чрезвычайно существенную часть человеческой жизни и оказывают на нее очень сильное влияние, то есть обязательно оставляют какой-то след.
Я вся обратилась в слух.
Большинство человеческих эмоций существуют в парах, — необычно медленно, с расстановкой, заговорила она, — в единстве противоположностей. Любовь и ненависть, уважение и презрение, интерес и равнодушие, расположение и раздражение, уверенность и страх, восторг и отчаяние, настойчивость и уступчивость, неудержимость и смирение, зависть и бескорыстие, эгоизм и самопожертвование, неудовлетворенность и пресыщенность.
Самыми сильными, практически не подвластными контролю, чувствами, — чуть помолчав, продолжила она, — считаются любовь и ненависть, причем зачастую они переходят друг в друга и далеко не всегда взаимны. У людей эмоции вообще довольно часто меняются, и человек нередко действует под воздействием сиюминутного настроения, не анализируя его и даже не пытаясь управлять им. Наоборот — его эмоции владеют им, вплоть до того, что оказывают влияние на его здоровье и даже жизнь.
— Жизнь? — недоверчиво переспросила я.
— Именно под воздействием эмоций, — с улыбкой кивнула она, — люди совершают и самые страшные преступления, и самые великие подвиги.
— Кстати, для людей также довольно типично чувство неудовлетворенности, — снова помолчав, добавила она. — Люди в целом — существа достаточно неблагодарные, они жаждут положительных эмоций только в их отсутствие, а получив их, очень быстро пресыщаются и воспринимают их как должное.
Я внимательно слушала ее, но уже была почти уверена в результате следующего анализа своих воспоминаний. Так же, как и в первый раз, когда она говорила о человеческих увлечениях, как только прозвучало слово «раздражение», меня захлестнула волна узнавания. Да какого там узнавания! Меня ведь и здесь что ни день, так что-нибудь раздражало. Неужели это было самым главным чувством в моей человеческой жизни?
Мне очень не хотелось смиряться с этой мыслью, поэтому я взялась за все эти эмоции, как только женщина-Ангел покинула меня. Возможно, у меня уже какие-то навыки появились, но пустота заполнилась новыми словами очень быстро.
На этом, впрочем, мои навыки и закончились — куда бы я ни обращала свой мысленный взор, перед ним немедленно выскакивало — естественно! — раздражение! Сколько я ни пыталась отогнать его, оно маячило перед глазами, липло ко мне, пытаясь проникнуть в меня, как тот холодный белый свет. И судя по всему, ему это удалось — я почувствовала, что закипаю. Нет-нет-нет, еще не хватало, чтобы это чувство оказалось моим единственным и в новой жизни! Я почему-то вдохнула и выдохнула, почему-то три раза, и твердо приказала раздражению убираться прочь.
К моему огромному удивлению, оно тут же исчезло. Недоверчиво прислушиваясь к себе, я не сразу заметила, что место раздражения перед глазами заняла неудовлетворенность. Еще лучше! Я, что, еще и стремилась в прошлой жизни к этому постоянному раздражению? Впрочем, нет — неудовлетворенность не вызвала у меня чувства узнавания, скорее это было нынешнее ощущение, словно мне сейчас чего-то не хватало. Нет, туда же — к раздражению! Мне в прошлом разобраться нужно.
Как только эти неожиданные преграды на пути моего исследования исчезли, я вдруг заметила, что все остальные эмоции сгруппировались вовсе не в парах, как объясняла мне моя собеседница, а в каких-то немыслимых сочетаниях. Возле интереса, например, толпились уступчивость, смирение и самопожертвование. Ничего себе гремучая смесь, подумала я, но тем не менее, она казалась мне совершенно естественной. Неужели и все эти эмоции мне свойственны были? Неудивительно тогда, что я так обрадовалась мысли, что смогу теперь сама свою судьбу определять!
Вдруг в моей не совсем уже пустоте снова появилось слово «Ангел», и к нему немедленно устремились уверенность, настойчивость и неудержимость, словно их магнитом притянуло. Вот такой набор мне больше нравится! Мне еще больше захотелось поскорее стать настоящим Ангелом, если они все такие.
Однако на следующий день женщина-Ангел лишь частично согласилась с моими выводами. Она объяснила мне, что у Ангелов не приветствуются никакие крайности, а лишь ровное дружелюбие и приветливость, поскольку сильные эмоции всегда вызывают в ответ свою противоположность.
— Кстати, о сильных эмоциях, — тут же продолжила она, все еще слегка хмурясь. — Вы уверены, что любовь не вызвала у Вас никакого отклика? Как правило, ее испытывает хоть раз каждый человек. Она бывает очень разной: к родителям, детям, противоположному полу… Последняя особенно сильна — из-за человеческого инстинкта продолжения рода. Правда, и длится она недолго, — усмехнулась она, — сменяясь иногда уважением, иногда равнодушием.
— Не знаю, — неуверенно ответила я. — Отклика никакого особого не было, но я вообще не поняла, что это такое. В моих ощущениях любовь как-то особняком стояла, словно некое абстрактное явление.
Женщина-Ангел покачала головой, все также вглядываясь в мое лицо.
— Невероятно! — негромко, словно к себе обращаясь, произнесла она. — Вы — воистину редкий человек. Судя по всему, в человеческой жизни Вам действительно приходилось большей частью подчиняться. Это еще одно объяснение Вашей склонности к чтению, так как таким образом Вы могли уйти в воображаемый мир и испытывать в нем совсем другие чувства. А сильная реакция на раздражение может быть связана с тем, что Вы слишком часто испытывали его, когда Вам приходилось возвращаться в земную реальность. Но с этим чувством Вам придется бороться. Вы ведь сами заметили, что раздражение ведет к неудовлетворенности, а нам бы хотелось, чтобы Ваша новая жизнь приносила Вам только положительные эмоции.
— Спасибо, — растроганно заморгала я.
— Это Вам спасибо, — тепло улыбнулась она. — Вы начали, причем неосознанно, готовиться к переходу к нам задолго до того, как он свершился. Вы сами оставили позади все, что могло бы отвлечь Вас от Вашего предназначения — и сейчас уже самое время узнать, в чем оно заключается.
— Какое предназначение? Как узнать? — снова заморгала я, но ошарашено. Я же еще с прошлой жизнью как следует не разобралась, вопросов осталось больше, чем ответов появилось!
— С завтрашнего дня начнется Ваше обучение, вместе с другими новичками, — торжественно сообщила она мне. — По окончании которого Вы сможете выбрать наиболее близкое Вам направление нашей деятельности. Ваши способности тоже будут, конечно, учитываться, но это будет Ваш выбор, требуемые навыки всегда можно развить до нужного уровня.
Ага, так вот как страх ощущается! И на горизонте, по-моему… да, точно, отчаяние… Ничего себе положительные эмоции в новой жизни!
— А с Вами нельзя… обучаться? — услышала я свой тихий, почти дрожащий голос.
— Ну что Вы, каждым делом должны заниматься профессионалы, — рассудительно ответила она. — Мы с Вами разбирались с тем багажом, с которым Вы пришли к нам, и должна признаться, справились с этим, за его практическим отсутствием, невероятно быстро. Поэтому я считаю, что Вы вполне можете присоединиться к группе, которая начала заниматься чуть раньше — Вам всего лишь нужно будет нагнать пропущенное. Но Вы же любите читать, правда? — ободряюще улыбнулась она.
— Да, конечно, — пробормотала я. — А Вас я уже больше не увижу? — Голос у меня опять дрогнул.
— Ну отчего же? — весело всплеснула она ручками. — Пока Вы не освоитесь как следует, пока Вам нужна будет моя помощь, я всегда буду готова оказать Вам ее. Если Вы вдруг еще что-то вспомните, или почувствуете какой-то дискомфорт, или у Вас просто вопросы возникнут — вызывайте меня без малейшего стеснения.
— Как? — чуть не задохнулась я от изумления.
— Увидите, — небрежно качнула она головой. — В учебной аудитории на каждом рабочем месте есть канал запроса дополнительной информации. Отправите мне обращение, и я свяжусь с Вами при первой же возможности.
— А как мне в эту аудиторию попасть? — У меня уже голова кружилась, вместе с вереницей мыслей в ней.
— Вам нужно будет всего лишь пройти через эту дверь, — указала она рукой себе за спину. — А сейчас я Вам советую ни о чем не думать. Просто погрузитесь в свою пустоту и постарайтесь получше настроиться — завтра у Вас начинается по-настоящему новая жизнь.
Ну да, конечно, ни о чем не думать! У меня в ту пустоту набилось все, что я пыталась раньше вспомнить, да и еще какие-то смутные, неуловимые образы — это я, наверно, новую жизнь представить себе пыталась. Почему мне до сих пор ни разу не захотелось даже открыть свою дверь? Вскоре у меня появилось новое ощущение, которому память тут же название подобрала — паника. Я пыталась взять себя в руки, твердо велеть всем воспоминаниям исчезнуть… но ничего не выходило, пока среди них не появилось все то же слово «Ангел». Оно уверенно и решительно вытолкало их всех из моей пустоты и принялось парить там, словно охраняя ее границы…
На следующий день мне все еще было страшновато, но похоже, что это единственно оставшееся в моем сознании слово «Ангел» все же передало мне свою уверенность. И выбор одежды для первого выхода в свет помог отвлечься. Вдруг я почувствовала, что пора. Я подошла к двери, открыла ее и вышла, наконец, из своего кокона.
Глава 2. Наваждение
Тьфу ты, это же надо, чтобы такая муть приснилась!
Я резко открыл глаза, пытаясь стряхнуть с себя видение белесой мглы и размытых пятен двух фар, неумолимо надвигающихся на меня…
Да нет же, вот она — моя родная гостиная! Тепло, уютно. Ощущение ужаса постепенно отступало. Хотя нет, не очень-то и уютно… А что это я в одежде спал?
В голове мелькнули обрывки воспоминаний о вчерашнем скандале. Ну, скандале не скандале, но Игорь определенно возомнил себя в последнее время невесть кем. Ехать он, понимаешь, куда-то собрался — на моей, между прочим, машине! Еще и огрызаться на каждое разумное возражение моду взял! Татьяна, естественно, стала на его сторону — хотя любой здравомыслящий… даже человек поддержал бы меня в том, что ехать куда-то в такую метель…
А, так вот откуда этот жуткий сон взялся!
Ну, сейчас они у меня все получат — отца семейства до кошмаров доводить!
Я повернул голову, размышляя, сразу ее будить или отложить воспитательный момент, пока переоденусь и в душ схожу… и замер. Татьяны рядом не было. Как это она раньше меня встала?
Через мгновение я обнаружил, что раньше меня она не вставала — она просто вообще не ложилась. Ее половина дивана была не расстелена. Моя, как выяснилось, тоже. Выходит, я проспал всю ночь в одежде, на покрывале — как бедный родственник, которого из жалости на пару часов отдохнуть пустили? В моем собственном доме? Который я заработал тяжким хранительским трудом и чудесами изобретательности перед лицом дисциплинарной комиссии?
Татьяна! — возмущенно рявкнул я, принципиально отказываясь идти ее искать.
Реакции не последовало. Никакой. У Игоря в спальне, небось, сидит — ждет, пока ненаглядное чадо проснется, чтобы пожалеть его, тираном-отцом обиженного…
— Татьяна! — еще громче заорал я, вспомнив размеры честно заработанных апартаментов.
Опять тишина. Полная тишина. Если бы она в душе была, я бы шум воды слышал. А если она на кухне — не Игоря жалеть, а меня завтраком задабривать собирается? Там после вчерашнего застолья много чего, по-моему, осталось, но она ведь даже если подогревать что-то возьмется — все испортит.
Меня словно вот тем ледяным ветром с кровати сдуло.
Домчавшись до кухни, я резко затормозил, чтобы войти в нее с подобающим случаю строгим видом. Все усилия пропали даром — в кухне никого не оказалось. Завтрака на столе тоже. Ну все, теперь пусть оба не обижаются…
— Я очень хотел бы узнать… — холодно начал я, рывком открывая дверь в комнату Игоря.
Вот именно — я очень хотел бы узнать, куда они все подевались, подумал я совсем не холодно, в полном ступоре осматривая пустую комнату нашего сына с также нетронутой кроватью.
Через пару минут моя квартира уже не показалась мне такой большой — именно столько времени мне понадобилось, чтобы всю ее обыскать. Я галопом пронесся по коридору, обеим ванным, снова гостиной, снова кухне — их нигде не было. В доме никого не было.
Я присел к столу на кухне, лихорадочно размышляя. Неужели Игорь все-таки уехал? Да нет, не мог он машину без спроса взять. А, да, с ним же Дара… нет, Дарина… ладно, некогда выговаривать — Дара была, принцесса его темная. Эта его могла на что угодно подбить. А Татьяна за ними, что ли, увязалась — вместо того, чтобы твердо запретить ему самовольничать, или хотя бы меня разбудить, чтобы я это сделал? Ну, не дай Всевышний, я машину сейчас во дворе не обнаружу…
Я рванулся к окну. Первым делом в глаза мне бросился любимый вид. Сейчас заваленный снегом, конечно, но лента реки отлично просматривалась между заснеженными деревьями на ее берегах. Чего не скажешь про машину. Та часть двора, где я ее обычно парковал, из кухни была не видна. Ладно, я сейчас с балкона… Мне вдруг очень захотелось глотнуть морозного зимнего воздуха, чтобы в голове хоть чуть-чуть прояснилось.
В гостиной я рванул дверь балкона на себя. В смысле, попытался рвануть. Ее ручки не поворачивались. Совсем. Я остолбенело уставился на них. Мне, что, вторая серия снится? Или это они их заблокировали, чтобы время для побега выиграть? Так я на улицу сбегаю, меня сейчас ногами быстрее, чем лифтом, снесет…
Я ринулся к входной двери, схватив на бегу, не глядя, куртку с вешалки. Поймал я, однако, пустоту — куртки на вешалке не оказалось. Ах, она ее еще и спрятала! Решила, что без нее я не выйду, побоюсь простудиться? Не дождется! Сейчас я точно не заболею — меня вон уже так трясет, что все вирусы поотскакивают.