Еще Ольта напрягало положение с самым обыкновенным картофелем. Его здесь знали, но он шел как какое-то заграничное чудо, этакий редкий и экзотический то ли фрукт, то ли овощ и подавали его только в богатых аристократических домах, отваренными, порезанными на ломтики и политыми медом. Мелкий, величиной с крупную сливу, он стоил бешеных денег и покупали его на базаре, куда его поставляли купцы откуда-то с юга. Все принимали это как данность, и никто не пытался вырастить картофель самим. Ольт собирался исправить эту ситуацию, ведь он-то знал, что картофель при соответствующем уходе растет везде, кроме разве что крайнего севера. А картошка, как говаривала соседка по лестничной площадке в те годы, когда он еще не разбогател, это второй хлеб. Да он и сам тогда жил только за счет этого овоща, потребляя его в жареном, пареном и вареном виде, так как это было дешево и сердито. А если еще поджарить на сале, с хрустящей корочкой… И мяса не надо. Поэтому в подвале дома в специально сколоченных ящиках лежали и ждали своего часа купленные втридорога, перебранные и пересыпанные песком отборные клубни. Селекцию-то еще никто не отменял. Конечно он не был дипломированным агрономом, но преимущество долгой жизни в том, что где только не побываешь и чего только не узнаешь, если конечно не сидеть на одном месте. А у него, неизвестно к счастью или к горю, был тот самый зуд, который не дает покоя и гонит в самые различные странствия и приключения. Что не пошло на хранение, Ольт пожарил с мясом и грибами. Как они тогда объелись, даже вспоминать приятно.
После обеда он вместе с Оли шел на тренировочную площадку, которая уже давно потеряла свой первоначальный вид. От постоянного топтания на ней была выбита вся растительность и по периметру вырублена значительная часть деревьев. Это потребовалось для увеличения площади для тренировок и получения материала для спортивных тренажеров. Впрочем, тренажерами эти свои поделки для тренировок Ольт назвал просто по старой памяти. Несколько макивар, три бревна, установленных на высоте с метр и десятка три пеньков, которые образовывали собой замысловатую дорожку. Половина из них была оставлена после срубленных тут деревьев, другая половина была вкопана специально. Еще висело несколько кожаных мешков, набитых опилками пополам с песком.
После бега и разминки половина малой дружины занималась работой в строю, другая индивидуальной подготовкой. На следующий день они менялись местами. По желанию каждый мог заниматься и после тренировки и чаще всего, отбив положенное время, многие оставались и до самой темноты с поляны доносились крики и стук деревянных мечей. Их желание скорее стать настоящими воинами, подогретое историями Ольта, пересиливало даже их обязанности по хозяйству, что доставляло ему же немалые хлопоты. Хорошо хоть лентяев среди юных воспитанников малой дружины не было по определению. Единственной настоящей проблемой было то, что зачастую Ольт, увлеченный своей ролью тренера, использовал слова и термины, которые в этом мире были еще неизвестны. Приходилось львиную долю времени тратить на объяснения, что, впрочем, только добавляло их занятиям таинственность и притягательность в глазах юных лесовиков. Не пустовала поляна и предобеденное время, в это время ее оккупировала малышня, не допущенная к тренировкам. Они, пока еще толком не понимая свои действий, но подражая более взрослым товарищам, ходили строем и махали палками. Ольт им не препятствовал, считая, что после такой накачки прививать воинские навыки будет легче ему самому.
После тренировки он шел к механикам или к кузнецу. Хорошо еще, что в последнее время они чаще всего находились в одном месте. Бедняга Кронвильт весь почернел, высох и даже как будто стал меньше ростом. Впрочем, глаза у него горели азартом. Еще бы! Когда Ольт в глиняном тигле выплавил брусочек крепкой и упругой настоящей стали и показал способ закалки, который делал изделие из железа в два раз прочнее, то кузнец до того проникся новыми знаниями, что тут же решил перестраивать всю кузню в соответствии с новыми веяниями. Ольт, обговорив с ним вопросы о секретности, нарисовал ему и схему работы механического молота. Кузнец долго чесал голову, стараясь соотнести нарисованное с будущим механизмом, но пространственное мышление оказалось неподвластно нетренированным мозгам и, так и не сопоставив примитивный чертеж с тем, что обещал Ольт, в конце концов махнул рукой, мол — делай, а там посмотрим, что получится.
А тут еще назрел вопрос о наличии железа для изготовления оружия. Весь металл, который у них был, мастера в три кузницы переработали на мечи и наконечники копий. И хоть мечи были и короче, чем те, к которым привыкли местные и металла на них ушло меньше, но зато наконечники копий, сделанные по рисунку Ольта, были длиной до полуметра, да еще и с широким лезвием, похожим скорее на кривой меч. То ли глефа, то ли нагината, она требовала к себе особое отношение. Всю красоту боя таким копьем, наконечник которого нельзя было обрубить из-за его длины, Ольт как-то показал Карно, с тех пор староста помимо двух мечей включил в свою тренировку и работу с копьем и не только стал заниматься сам, но и заставил заниматься этим всю дружину. На эти копья металла уходило почти столько же сколько и на изготовление меча. И теперь железа почти не осталось. Так, на недельку работы и что делать потом — никто не знал. Во всяком случае ехать опять в Узелок, когда там не отошел еще от ограбления управляющий никто не желал.
Пришлось вспомнить про месторождение руды, которое нашел Кронвильт. Снарядили туда небольшую экспедицию, в которую вошли сам кузнец, Жаго, один десяток из дружины и конечно же Ольт. В путешествии они рассчитывали пробыть не меньше недели, а проваландались десять дней. Сама дорога заняла не много времени, не так уж далеко оказалось баронство покойного Бродра. Больше времени и усилий забрала дорога от «замка» барона до места, где Кронвильт нашел месторождение железной руды. Три телеги, которые взяли с собой новоявленный рудознатцы, с трудом прибирались сквозь густые дебри.
Сам «замок», которым оказался крепкий полутораэтажный дом на пять комнат, окруженный десятком избушек поменьше, для прислуги и дружины, и огороженный крепким частоколом, был почти пуст. Видно после того, как погиб барон вместе со всей своей дружиной вся прислуга, набранная по подвластным деревням, разбежалась по своим домам. Беречь и охранять хозяйское добро остались только пара старых увечных воинов, помнящих еще Эданскую войну, и такой же старый управляющий. Местные жители не могли сказать про него ничего, ни хорошего, ни плохого. Барон сам вел свои дела, и оставшиеся ветераны, которых он держал чисто из жалости, просто занимались видимостью охраны ворот, а управляющий вел учет в небольшом хозяйстве, не суя свой нос, куда не следует. Ольт не стал их трогать, только уведомил, что у них теперь у них новый хозяин, староста Карно и он скоро приедет проверить службу. Эту новость старики приняли со стойкостью и равнодушием фаталистов, во всяком случае никто из них не пустил слезу по барону. И даже немного оживились, когда Ольт от лица нового хозяина выдал им по серебряному дильту. Видно Бродр их не баловал деньгами.
Недалеко от «замка» находилось болото, из которого Кронвильт Кувалда и добыл в свое время болотную руду и откуда начал поиски месторождения. Отсюда он и намеревался проводить их экспедицию до места. Путь был совершенно нехоженым, по дремучей вековой тайге, да еще единственным ориентиром была извилистая лесная речка, впадавшей в это болото, и по которой пришлось идти, следуя всем ее извивам. Не знал кузнец другой дороги и вел их по тому самому пути, который когда-то прошел сам в поисках железа. Хорошо еще, что лошадей оставили в доме Бродра. Точно бы ноги переломали. Ольт надеялся, что после того как они найдут месторождение, то оттуда, определившись на местности, уже смогут проложить прямую и, хоть немного похожую на нормальную, дорогу до своей деревни. А тут еще и местность стала портиться прямо на глазах. Если раньше лесные дебри хоть и были еле проходимы, но шли по равнине, то потом стали попадаться холмы, которые уже на второй день превратились в пологие, но достаточно высокие сопки, заросшие по самую макушку той самой тайгой. И речка из весело журчащего и, хоть и достаточно широко раскинувшегося, мелководного потока превратилась в стремнину, которая узким кинжалом прорезала пространство между сопками и приходилось вместе с нею вилять и пробиваться между становившимися все выше сопками. Наконец на четвертый день Кронвильт, постоянно уходивший вперед на разведку, вернулся и показал тяжелый, тускло отсвечивающий металлическим блеском, бурый булыган.
— Оно? — только и спросил Ольт у Кувалды.
— Да, оно. Мы нашли его. — выдохнул кузнец.
— Вот и славно. Далеко нашел?
— Нет. Шагов три сотни от нас. Прямо у речки, выше по течению.
— Показывай место. Там и сделаем привал.
Распадок между двух сопок оказался хорошим местом, рядом с водой и хорошо укрытым от ветра сопками, поросшими густым лесом. Здесь и разбили лагерь. Пока воины разводили огонь и набирали воду, Ольт направился на ближайшую сопку, выбрав более высокую, чтобы осмотреться с высоты. Побуксовав пару раз на попавшихся по пути то ли базальтовых, то ли гранитных кручах, не силен он был в геологии, примерно через час взобрался на вершину. Картина перед ним открылась величественная и мощная в своей красоте. И хотя к природе он относился чисто потребительски, но чувства прекрасного не был лишен. Сопка, которую он выбрал наблюдательным пунктом, была не самой высокой, но все-таки позволяла видеть местность до самого горизонта. А здесь было на что посмотреть. Местность до боли напоминала ему родной Приморский край, до того все вокруг казалось знакомым и близким. В последнее время перед смертью он не часто выбирался на природу и ему надо было попасть в другой мир, чтобы по достоинству оценить то, чего он себя лишал.
В голубоватом тумане таяли сопки, укрытые мохнатыми шапками девственной тайги. Он не знал, когда и какие геологические катаклизмы тут происходили, что земля вспучилась ими, но что-то тут явно происходило. Видно когда-то здесь кипели нешуточные страсти и треснула земля, выдавливая из своих недр богатую железом породу. На склонах других сопок виднелись проплешины, а иногда и целые склоны, как будто облицованные выступающими из грунта каменными массивами. В лучах солнца они частенько отсверкивали металлическим блеском и по ним можно было определить места, где порода вылезала наружу. Кажется, Кронвильт, сам того не зная, нашел не просто небольшое месторождение железной руды, а наткнулся на гигантский склад природных минералов.
Ольт, как-то бродя по просторам интернета, видел фотографии гигантских карьеров, в которых добывали чуть ли не всю таблицу Менделеева. Вот и сейчас, примерно определив линию, по которым проходили места выхода породы на поверхность, мысленно очертил границы разлома, и представил себе границы месторождения. Судя по всему, железом они теперь были обеспечены надолго. Еще и внукам останется. Теперь бы вспомнить, как сооружать домну. Местный способ добычи железа из руды его категорически не устраивал. Ну что это за безобразие: копать яму, потом покидать в нее примерно килограмм тридцать руды и сверху развести костер. Когда огонь разгорится, переворошить всю кучу и постоянно в течении нескольких часов подкидывать дрова для поддержания температуры. Затем, когда все остынет, достать со дна ямы спекшийся кусок даже не металла, а грязный, перемешанный со всякими добавками, слиток непонятно чего. После этого в игру вступали молотобойцы и много часов долбили по этому куску, постоянно разогревая его в горне и выбивая шлак, теряя при этом и металл, который просто выгорал от многочисленных термических обработок. И только после этого получалось немного, в лучшем случае килограмм пять, плохонького с примесями железа.
А ведь Ольт помнил когда-то виденный документальный фильм о том, как кажется «великий кормчий» Мао провозгласил какую-то очередную программу по развитию страны. Тогда чуть ли не в каждом дворе, послушные политике партии и ее вождя, китайцы возводили небольшие домашние домны. И все отлично работало, правда металл получался не очень, но ему думалось, что в любом случае он был получше местного извращения. Ольт не помнил, чем кончилась та китайская эпопея с добычей металла, но для это было неважно. Самое главное, что Ольт знал, что получить металл в достаточно больших объемах для их нужд и приемлемого качества, возможно и для этого необязательно строить металлургический комбинат. Вот только придется посидеть вечерок и вспомнить все об этой чертовой домне. Но это уже дома.
Еще немного посидев на верхушке сопки и полюбовавшись окрестностями, он спустился вниз, где уже был почти готов обед. Кронвильт тоже был тут и ходил с важным и многозначительным видом. Было видно, что его так и распирает от желания похвастаться новостями, но природная молчаливость и привычка не говорить лишнего крепко держали его язык на привязи. Ольт не стал его долго мучать и сразу после сытного обеда, они отошли в сторону, чтобы спокойно без лишних ушей поговорить. Не то, чтобы он не доверял воинам, но привычка не распространять знания между людей, для ушей которых они не предназначены, пришла с ним еще из его мира. Незачем людям знать то, что им совсем не предназначено. Кузнец был до того возбужден, что не мог спокойно стоять на месте.
— Ты не понимаешь, Ольт, что мы нашли! Да мне этой руды хватит… Да я из нее…
Ольт отлично понимал, что этой руды хватит еще и внукам, и правнукам Кронвильта. Да и насчет того, что из нее делать, были у него кое-какие задумки, отличные от мыслей кузнеца. Но говорить ничего не стал, Кронвильт так непосредственно радовался, прямо, как ребенок, получивший в подарок давно вожделенную игрушку. Поэтому Ольт покорно терпел все его восторги, которые наконец прорвались у кузнеца, найдя свободные, а главное — бывшие в курсе всех тайн, уши. Необычное красноречие Кронвильта, из которого в обычное время, казалось, каждое слово надо было тащить его же клещами, просто завораживало. Тем более Ольт и сам был рад, даже больше, чем при нахождении золотого прииска.
— Ну вот и хорошо. — подытожил Ольт, когда у Кронвильта кончился запал и он наконец замолчал. — Тогда посылай за лошадьми, дорога уже известна, и будем грузиться. Надо сколько можно больше набрать руды. И подумай о том, как пробить сюда путь. Сырья надо очень много.
— Это да. Это я подумаю. Ну тогда я побежал, дел и в правду невпроворот. — немного смущенный своим порывом, кузнец неловко развернулся всем своим большим телом и быстро зашагал к лагерю.
Ольт задумчиво посмотрел ему вслед, ну вот и еще одна проблема упала с плеч. Теперь бы довести ее до логического конца, не совершив при этом больших ошибок. Надо будет посидеть с Карно и хорошо все обдумать со всех сторон.
Глава 3
Обратный путь ничем примечательным не запомнился. С тех пор, как исчезла шайка Крильта, подпираемая местными «оборотнями в погонах», дороги в окрестностях графства стали безопасными. Наверно существовали мелкие шайки, но никто не рискнул нападать на обоз, охраняемый целым десятком воинов, не шуточно экипированных и вооруженных.
В родной деревне их встретили с вполне ожидаемой радостью, ведь прошло уже три дня, как их ждали назад. Карно даже собирался отправлять спасательную партию. Но слава богу — все обошлось и вечером по случаю такого события, как находка богатого месторождения железа, в деревне был устроен пир. Люди уже привыкли к постоянным празднествам, когда можно есть и пить вволю, не думая о приближающейся зиме и связанными с ней холодом и голодом. Отчего же не погулять, если староста гарантирует, что этой зимой никто из жителей и гостей Карновки не будет голодать, только не ленись и работай. Но насчет этого можно было быть спокойным. Поначалу Ольта это удивляло, но здесь не было лентяев от слова «совсем». Никто не отлынивал от работы, и никто не прятался за чужие спины, если дело касалось работы. Может люди здесь были такими добросовестными, может полуголодное существованье выработало в местных такой стиль жизни, может еще что-то. Ольт над этим не задумывался, его вполне устраивало такое положение дел, и он не собирался ничего менять.
На площади мужики уже ставили козлы для столов и устанавливали на них доски, а бабы вовсю занимались готовкой. Нелегкое это дело, разом накормить около четырех сотен людей, считая вместе с детьми. Хорошо хоть с запасами проблем не было и Брано выдал с деревенского склада все, что требовалось для праздника. Только мясо было заботой охотников, да спотыкача было меньше, чем ожидали некоторые забубенные головушки. Но это было только их личной проблемой и никак не касалось основной массы жителей Карновки. По случаю праздника Карно объявил выходной день и поэтому в подготовке пира участвовали все. Как потом и все весело и дружно участвовали в его проведении. Хитрый староста уже давно хотел провести нечто подобное, так как чувствовал, что у людей накапливается усталость от каждодневной, с раннего утра до позднего вечера, работы. Даже дружина, которая вроде и не участвовала в деревенских работах, но тренировалась так, что иной крестьянин, глядя на них, только радовался, что его минула сия чаша, потеряла азарт и блеск в глазах.
Так что Кронвильт Кувалда со своим железом подоспел как раз вовремя, тем более что это событие того стоило. Как много значили в жизни лесных жителей изделия из металла, Ольт понял уже тогда, когда, не имея даже простого топора, ножом пилил заготовку для лука. Ну не был здесь топор повседневным орудием труда. Разве что у плотников имелись специальные топорики, именуемому «тесло», но срубить ими дерево было довольно проблематично. Да и сами плотники берегли инструмент, источник своего дохода, и не давали кому попало. Нередко в деревнях топор имелся только у старосты и выдавался строго по очереди, а уж о пилах и говорить нечего. И хотя такой инструмент здесь уже знали, но найти его в деревнях было нереально. В двух словах, тяжело было с железом.
Так что праздник получился славным и крестьяне, и воины получили передышку, которой им так не хватало. Целых два дня, на которые расщедрился Карно, вся деревня обжиралась дармовой едой и спотыкачом, который, несмотря на неодобрение старосты, народные умельца натаскали из окрестных деревень. Пока народ отводил душу Ольт с Карно, освобожденные от каждодневной рутины, получили время на обсуждение своих дальнейших планов. Поэтому с утра до вечера они заседали в доме старосты. Пришлось поработать и Вьюну, которого послали в Узелок. Надо было узнать, как продвигаются дела у управляющего и насколько далеко у него продвинулись дела в поисках ночных грабителей. В то, что он успокоится и оставит их в покое ни староста, ни мальчишка не питали никаких иллюзий. Поэтому вопрос о обороне деревни стоял на первом месте.
Ольт, зная из земной истории, что человечество за все время своего существованья, по подсчетам неких ученых-историков, провело без войн, в общей сложности, всего два месяца, думал, что местная история немногим отличается от земной. Судя по всему, местные люди ничем не отличались от их земных собратьев. Да и то, кто их подсчитывал — эти два месяца? Только в жизни господина Краснова его родная страна воевала раз шесть или семь. И это только те войны, о которых он знал и которые освещали в прессе. А сколько их было тайными и данные о которых рассекречивались только спустя какое-то время? Или, так называемыми, конфликтами местного значения, которые не удостаивались даже большой статьи в газете.
Так что и он и Карно, на второй день после праздника, когда вся деревня и ее гости опохмелялась, на своем очередном заседании решили форсировать подготовку дружины. Хочешь мира — готовься к войне, в правильности этой старой мудрости Ольт убеждался не раз в своей прошлой жизни. Поэтому, решив, что дружина уже достаточно подготовлена к действиям в общем строю, решили углубить тактическую подготовку подразделений от десятка до всей карновской дружины, численность которой уже достигала почти сотни человек. Увеличить время на индивидуальную подготовку, то есть усилить личные умения копейщиков, мечников и лучников. Староста, после того как получил и изучил почти все, что Ольт помнил о земных сражениях, с ним согласился. Решили, что после общих занятий с каждой из групп будут проводиться занятия по чисто специфическим дисциплинам.
Затем стоял вопрос о оборонительных сооружениях вокруг деревни. Ров, глубиной метра три, был закончен, оставался вал с крепкой двойной стеной из деревянных бревен общей высотой четыре метра. Его строительство тоже подходило к концу, но оставалось только поставить ворота, которые доделывали в кузницах, набивая на створки железные полосы, и покрыть крышей восемь сторожевых и надвратных башен. Четыре из них как раз были поставлены для защиты входа в городок, но до сих пор красовались пустыми проемами для ворот и к ним еще требовалось сделать мосты через ров. Тоже та еще задача, ведь хотелось мосты сделать поднимающимся, а это значит ковать цепи, а это материал и время, которых было катастрофически мало. Да и сами мосты… Делать их большими и крепкими — так поднимать запаришься и воротный механизм еще продумывать, а делать легкими и узкими, то две груженных телег не пройдет. Хотелось бы сделать движение двухсторонним, чтобы в воротах не создавалось толкучки. Короче решение этого вопроса Ольт оставил на будущее, а пока решили строить самый обыкновенный мост на сваях. Только за мостами, сразу за башнями, уже на территории деревни, устроили своеобразные тоннели из плотно стоящих домов, обращенных к проезду глухими стенами без окон и дверей, в конце которых были приготовлены пока сложенные в аккуратные стопы рогатки, из которых, в случае прорыва противника, тут же воздвигались баррикады. А на крышах домов устроили позиции для лучников. Получилась ловушка для тех, кто прорвется в ворота. Так что вход в деревню можно было с натяжкой считать более-менее защищенным. На большее просто не хватало времени. Впрочем, какая уже деревня, по местным меркам вполне такой небольшой городок. Вопросов нерешенных оставалось еще много, но праздник кончился и люди, отдохнувшие и немного отошедшие от каждодневного изнурительного труда, с новыми силами приступили к работе.
Чувствуя, как утекает время, Карно с Ольтом взялись за намеченные первоочередными дела, оставив на потом все остальные проблемы или взвалив их на плечи Брано. Тот кряхтел, но тянул и не жаловался. Не следовало забывать и про себя, свои личные тренировки. Заполненная каждодневной суетой, декада пролетела так незаметно и быстро, что Ольт не заметил времени, ушедшего на претворение в жизнь большинства их замыслов. Просто в одно прекрасное утро, оценив сделанное, до Ольта вдруг дошло, что можно и «придержать коней» и уже не спешить, как на пожар, а заняться наконец тем, что было в свое время отложено, как второстепенное.
Так что уже с утра, когда Карно погнал на тренировки дружину, Ольт, прихватив свои рисовальные доски, направился в мастерские. Там его уже ждали Вельт с Жаго. Они, стоя у какой-то конструкции, о чем-то жарко спорили. С тех пор, как с легкой руки Ольта они построили мельницу, лесопилку и кучу всяких усовершенствований, наподобие механических кузнечных мехов, в них проснулся такой творческий зуд, что Ольту пришлось их притормаживать. Узнав несколько основополагающих законов по физике, они возомнили, что ухватили самого Единого за бороду и брались за решение таких вопросов, граничивших с откровенной глупостью, что Ольт за голову схватился. Например, они решили, что могут сделать крылья и летать как птицы. В другое время Ольт только бы посмеялся и объяснил бы, в чем они не правы, но сейчас, когда он готовился к войне, чувствуя ее приближение всем своим существом, все их закидоны только мешали и не давали сосредоточиться на главном. Тем более, что их знания на самом деле были на довольно примитивном уровне, и там, где земной шестиклассник покрутил бы пальцем у виска, два вполне взрослых мужика с пеной у рта спорили о какой-нибудь мелочи, каждый доказывая свое. Наверняка, проделав кое-какие опыты, они пришли бы к правильному мнению, на время… Времени катастрофически не хватало и на опыты его просто не было. Так что их теоретические споры продолжались бесконечно. Единственным авторитетом для них был Ольт, чье слово было последним и решающим. Ему конечно немного льстило такое отношение к собственной персоне, но и доставляло немало хлопот. Для этих двух фанатиков от механики не существовало ни времени, ни авторитетов, если вдруг в их голову приходила очередная гениальная мысль. Вот и сейчас они азартно спорили о величине ложки на кидающем рычаге. Да-да, под чутким руководством Ольта они строили первую в этом мире, во всяком случае никто никогда о подобном не слышал, катапульту и сейчас спорили, насколько большое ложе надо вырезать под будущий снаряд. Почему-то они считали, что чем плотнее будет лежать метательный снаряд в ложе, тем точнее и дальше он будет лететь. Может это было и так, но не при том примитивизме создающейся конструкции.
Ольт их послушал, а потом образно говоря настучал им по заумным головам, объяснив, что неважно какой величины будет ложе для снаряда, лишь бы его можно было метнуть. Заодно объяснил им понятие калибровки по величине и весу, заодно пожурив, что чем заниматься всякой ерундой лучше бы подумали над улучшением заряжающего ворота. Он и сам мог бы такое сделать, все было уже давно придумано и сделано еще в земной истории, но ему хотелось, чтобы местные сами додумались до того, что уже было когда-то изобретено на Земле. Ему было нужно, чтобы местные механики не повторяли бездумно, то, что он им преподнесет, а сами, пусть и ошибочно, додумывались до решения проблем. Он чувствовал, что в будущем ему придется часто и надолго отлучаться и ему было нужно, чтобы с его отсутствием начатый им прогресс не заглох.
От механиков Ольт перешел к кузнецам, благо они располагались рядом. Кронвильт, вместе с двумя другими мастерами, по чертежам Ольта строил доменную печь. Тут же работали и гончары, на которых Карно возложил задачу о создании кирпичей. Местные знали о таком материале для строительства, но нигде его не применяли. Зачем, когда вокруг полно леса, поэтому технологию изготовления кирпичей никто не знал. Пришлось напрягать свою память. Конечно Ольт не собирался строить здесь основанный на современных ему технологиях завод, поэтому ему пришлось нырять в самые глубины своей памяти и искать самые простые решения возникшей проблемы. Как всегда, ему нужна была идея, а уж ее доводка до практического применения была возложена на местных. И сейчас он решил проверить, что у них получается. Синтез его «гениальности» и умелых рук и смекалки местных представлял из себя яму метра три глубиной и столько же шириной с плоским дном. Пять горшечников вместе со всеми работоспособными членами своих семей работали чуть ли не круглосуточно, разбившись на небольшие бригады. Позабыв про горшки и плошки, они все дружно занялись производством кирпичей. Одни набивали смесью глины и песка деревянные формы и сформовав кирпичи выкладывали для предварительной просушки на ровную площадку, другие кругом укладывали уже подсохшие заготовки на дно ямы, оставляя в центре место с уже уложенной поленницей для будущего костра. Когда все было готово, поджигали дрова и яму быстро закрывали настилом из стволов, замазывали той же глиной и держали так пока дрова полностью не прогорали. Таким же образом была устроена и еще одна печь для производства глиняной посуды и тиглей, которые требовались для производства металла. Соотношение глины и песка, время отжига изделий из глины в яме и многое другое постигалось чисто экспериментальным путем. Не помнил он о таких делах во всех тонкостях. Хорошо хоть знал об общих процессах. Целая неделя ушла на опыты, и горшечники наконец получили более-менее приемлемый кирпич. Правда около половины кирпичей уходил в брак, но как известно первый блин всегда комом. Главное — технология изготовления была нащупана и с каждым отжигом брака было все меньше и меньше. Да и брак тоже не полностью уходил в отходы, из него печники делали в избах печи, которые с подачи Ольта завоевывали в деревне все большую популярность.
Он не жалел денег на оплату их труда, скупая даже «бой» и кирпичную крошку. Ими в Карновке засыпали улицы и дороги. Так что все были довольны. Из самого хорошего кирпича кузнецы по соседству строили домну. Наверно так называть это небольшое строение высотой всего метра три называть было бы слишком громко, но другого названия Ольт просто не знал, да и не заморачивался над этим сильно. Главное, чтобы оно выполнило свою задачу. Печь по выплавке металла получалась самая примитивная, но его это не смущало. Он не собирался двигать прогресс семимильными шагами. Всему свое время, главное дать начальный импульс, а там пусть сами шевелятся. Люди должны сами дорасти до новых технологий, и он не собирался форсировать этот процесс, разве что чуть-чуть подтолкнуть в правильном направлении. Главное — получить хорошую сталь для оружия и для этого почти все было готово и обговорено с кузнецами. Вот достроят доменную печь и дождутся вторую партию руды, за которой Карно сразу же послал большой отряд на телегах к месторождению, и сразу после возвращения их экспедиции и запустят домну. Как раз к тому времени она должна быть готова. Эти же люди должны были сделать и новую более-менее приемлемую дорогу к новому руднику, недаром с ними уехала партия новых топоров и пил.
Староста тоже понимал необходимость и срочность большого количества железа. Возле строящейся домны возвышалась куча угля, которую углежоги свозили со всех окрестных деревень. Раньше этим занимались только деревенские кузнецы в небольших количествах и только для своих нужд, но в Карновке хорошо платили за древесной уголь и в окрестностях появилась новая профессия — углежоги, которая целенаправленно занималась только этим делом и неплохо на этом зарабатывала. В начале Ольт думал пережигать уголь самим, но Брано убедил, что отрывать людей Карновки еще и на это будет неправильным и лучше раскидать заказы на уголь по окрестным деревням. Ольт согласился и не пожалел. Окрестные крестьяне, узнав о том, что можно хорошо подзаработать, да еще и в преддверии будущего голодного времени, просто засыпали их древесным углем. Только плати. И Карно с Брано платили.
И если остальное графство жило в сонном ожидании зимы, то бывшее баронство Кведра кипело и бурлило, и серебро в руках крестьянина стало уже обыденным делом, а кое-где, у наиболее удачливых и работящих, мелькали и золотые кругляши. И слухи о новой деревне и необычных заработках все ширились и доходили даже до других графств, что могло принести определенные неприятности. Приходилось поторапливаться. Утешало одно, что государственности, как таковой еще не было, и все решала грубая сила. Если сумел захватить баронство и еще и отстоять его, то проблем нет. Лишь бы исправно платил налоги в графскую казну и не привлекал внимания сильных мира сего.
Ольт, занятый насущными проблемами, и не заметил, как наступило время обеда, а обед — это дело святое. Местные очень серьезно относились к пище и в определенное время замирали все работы и по всем дворам разносились запахи приготавливаемой пищи. За Ольтом тоже прибежали гонцы, которых представляли Оли с неразлучным с ней Лако. Впрочем, неугомонная девчонка тут же забыла, зачем ее послали и сразу же полезла в строящуюся домну?
— А куда будет ложиться руда, а как из нее получится железо, а как его будут вытаскивать…
Вопросы, задаваемые со скорость пулемета, не требовали быстрого ответа. Они просто означали интерес, и Ольт знал, что вечером, уже спокойно и вдумчиво, Оли, сложив руки на столе, как примерная ученица, будет внимательно выслушивать его объяснения. Поэтому он с улыбкой пережидал, когда улягутся ее первые впечатления.
Раньше эта неразлучная парочка, девочка и медвежонок, хвостиком метались за ним, но в последнее время Ольт взвалил на ее хрупкие плечики заботы об отряде «амазонок», который вырос уже до целого взвода. Тридцать безбашенных девчонок от десяти до пятнадцати лет требовали к себе внимания малолетней предводительницы не меньше, чем два взвода мальчишек от Ольта. Но у него были взводные, Серьга и Кольт, на которых он мог переложить часть обязанностей и которых учил добавочно по вечерам вместе с Оли, а у нее таких кадров пока не было. А при ее желании и умении говорить много и на самые разные темы, то для нее было сущим наказанием почти весь день на занятиях со своим «женским батальоном» выражаться только одними командами и общими фразами. Поэтому она и выговаривалась при встречах с ним, а он улыбаясь слушал ее трескотню, давая ей выговориться.
Время до обеда еще было и даже если немного опоздают, то мать не будет ворчать. Истрил довольно снисходительно и с пониманием относилась к личной свободе сына. Пока Оли, не умолкая ни на секунду, лазила по доменной печи и ее окрестностям, ее верный ординарец Лако недовольно ворча уселся на травку и призывно махал правой лапой, напоминая, что пора бы уже на прием пищи. То ли условный рефлекс выработался, то ли просто привычка к хорошей жизни, но он четко чувствовал время обеда и всегда строго его соблюдал. Для дикого зверя, когда не каждый день можно было поесть, ежедневный сытный прием пищи в определенное время, был сродни манне небесной и несомненно являлся священным ритуалом. Регулярное питание шло на пользу медвежонку, и он был довольно крупным для своего возраста. Если он не вставал на дыбы, прося очередную подачку, то приходился Ольту по пояс и уже не путался под ногами, шастая где-то у коленок. Он уже ничем не напоминал то испуганное существо, которое когда-то принесли охотники. Тело его округлилось, шерсть лоснилась, а довольное и спокойное выражение смышленой мордочки прямо говорило, что счастливее медвежонка в окрестном лесу найти невозможно. Единственное, что не устраивало его в этой жизни — это опоздание на обед, что он и показывал сейчас, задрав свой подвижный, принюхивающийся к доносившимся отовсюду аппетитным запахам черную пипку носа и недовольно ворча. При этом его махание лапой выглядело так, будто он торопил неразумных детишек, не понимающих в чем истинное счастье.
Это и обратило на себя внимание небольшой ватаги парней в пять человек, стоявших недалеко от строящейся домницы. Судя по внешнему виду это были воины, пришедшие наниматься в Карновскую дружину. Клич, брошенный в свое время Карно, по своим извилистым каналам достиг довольно далеко и вышел за пределы провинции. По одному, по двое, а то и такими большими кампаниями приходили воины посмотреть на того, кто не побоялся в нынешнее суровое время обратить на себя внимание. А то ведь может заинтересоваться местный граф, а зачем это какому-то крестьянскому старосте понадобилось дружину набирать. Хотя пока все было тихо и люди в дружину шли и шли и еще не было случая, чтобы кто-то отказался.
Люди приходили самые разнообразные. С северных провинций приходили высокие блондинистые молчаливые крепыши, с южных границ бывшего Эдатрона прибывали такие же высокие, но тонкие и гибкие темноволосые красавцы-южане и еще с различных краев множество самых различных смесков и вариаций этих двух основных народностей. Национальностей как таковых здесь еще не было и человека определяли просто по местности, в которой тот проживал. Даже четких границ между государствами еще не существовало. В основном разграничительной межой была какая-нибудь река, а если ее не было, то говорили примерно так: вон видишь ту горку (дуб, холм, деревеньку…) — это мы, а за ней Северный союз (Империя Венту, Эдатрон, Вольные баронства…). А так как как на границах всегда кто-то с кем-то воевал, то крестьянин, легший вечером спать при одном хозяине земель, на следующее утро вполне мог проснуться при другом. Если вообще повезло проснуться. Потому что хорошо, если этим новым хозяином было какое-нибудь государство со своим войском, которое поддерживало какой-никакой порядок, все-таки земля и люди ее обрабатывающие и были целью захвата, а то ведь завоеватель вполне мог оказаться каким-нибудь вольным бароном или вообще атаманом со своей шайкой, у которых цель одна — это быстро хапнуть и бежать, а там хоть трава не расти, а люди при этом были только досадной помехой между ними и добычей.
В таких случаях крестьянам приходилось туго. Хоть и не часто, но бывало, что с лица земли исчезали целые деревни вместе с населением. Поэтому жили там люди суровые, умеющие рубить топором не только деревья. Вот и эта ватага, судя по виду, пришла с северных приделов. Все молодые, не старше семнадцати-восемнадцати лет. Одеты в плохонькие кожаные, с минимумом железа, доспехи. И оружие такое же, из дрянного железа. А это такое дело, что как за рожью не ухаживай, пшеницей она не станет. Так и мечи их хоть и были заточены до сверкания, все равно было видно, что не раз уже их правили, а у одного даже был сточен настолько, что больше походил на толстую шпагу, чем на меч.
Правда один из них был одет в какое-то подобие кольчуги. Подобие это заключалось в том, что кольчужные звенья были нашиты на кожаную рубаху, но только на груди и на спине. Видно маловата оказалась кольчуга или от возраста расползлась на отдельные фрагменты и мастер, который мастерил этот недодоспех, не нашел ничего лучшего, как просто нашить оставшееся железа на кожу, потому что собирать из не сгнивших колец целую кольчугу, то это получится только на ребенка, а сделать недостающие кольца — то ли умений не хватило, то ли железа.
А хозяин этого оригинального доспеха никак на мальчика не походил. Разве что, глядя на юношеское лицо, на котором стыдливым пушком только-только появилась какая-то несерьезная поросль. Правда все остальное было вполне на уровне. Высокий рост, широкий разворот плеч, мускулистые руки, длинные сухие ноги говорили о том, что это тело наверно сразу с рождения готовили к стезе воина. Светлые волосы перехвачены кожаным ремешком и на лице были написаны этакая легкая смесь презрения и скуки много повидавшего человека. Молодой человек, а скорее всего подросток, явно позиционировал себя как бывалого и опытного воина. Во всяком случае ему очень хотелось так выглядеть. Его выдавали глаза, чистые голубые глаза ребенка, впервые вырвавшегося в большой мир и теперь с жадностью вбиравшего в себя новые впечатления. По меркам Ольта он считался бы юнцом, которому самая пора еще учиться в школе, а не в армии служить, но по здешним понятиям он был уже вполне уже взрослым, сформировавшимся воином, способным отвечать за свои слова и дела.
Вот этот паренек сейчас и пыжился, строя из себя ветерана. Судя по всему, он был вожаком этой небольшой стаи, скорее всего — третий или четвертый сынок какого-нибудь пограничного барона, который собрал свою небольшую дружину и ринулся покорять мир. И если его соватажники комментировали все вокруг, особенно доставалось деревенской дружине, которая в отдалении тренировалась в построениях, то сам он больше молчал, внимательно оглядывая окружающее. Он-то первым и обратил внимание на Лако, который, жалобно ворча, вовсю махал лапой, зовя детей домой. И то правда, время к обеду, а эти недотепы даже не шевелятся. Непорядок. И медвежонок перешел к решительным действиям. Он стал легонько прихватывать Оли зубами за полы одежд и тянуть в сторону дома. Со стороны это выглядело очень забавно и юнец, старательно изображавший из себя матерого воина, рассмеялся еще неустоявшимся баском, по-мальчишески безудержно и весело и сразу стало видно, что он еще совсем мальчишка не старше шестнадцати лет. Вводили в заблуждение высокий рост и широкие плечи.
— А не скажешь ли, красавица, чей это зверь такой потешный? — слегка покровительствовано обратился юнец к Оли, строя из себя благородного, который снизошел к деревенской простушке.
— Мой это медвежонок и он зовет нас домой. Обедать пора. — серьезно ответила девчушка.
— А… — хотел было продолжить расспросы юнец, но тут его прервали соватажники.
— Глянь-ка, Трини, опять этот кривой своих в кучу сгоняет, в линию. — в молодом голосе звучало удивление от такого непонятного действия и восхищение тем, как быстро оно выполнялось.
— Ну хочется ему, вам-то что? Может себе позволить — дурью маяться и гонять таких же придурков, ну и пусть с ним. — мимолетно мазнул взглядом по деревенской дружине мальчишка, называемый Трини. Отвлекшись на секунду от медвежонка и девчонки, он не заметил, как глаза той налились злостью. Не стоило ему это говорить. Но он, отвлекшись на друзей, ничего не заметил и поэтому весело, подсознательно рисуясь перед незнакомой девчонкой, продолжил разговор:
— И как это чудо зовут? — продолжал он допрашивать эту интересную крестьяночку.
— А зовут его Кувалда. — мстительно улыбаясь, ответила та.
— Странное имя.
— А то! Видишь, как он лапами машет? Точь-в-точь, словно кузнец в кузнице.
— Точно, похоже… Кувалда, Кувалда, — позвал он медвежонка.