— Куплю! — боднул воздух лбом Тоша. — Вот это — следующее, что я себе куплю! Надо же прикинуть, как это организовать.
— К нашим за помощью можешь не обращаться, — посоветовал я ему. — Велели на свои силы рассчитывать.
Тоша горестно вздохнул и, судя по выражению лица, принялся раздумывать, о каком повышении зарплаты говорить с Сан Санычем в самое ближайшее время.
Наконец, Татьяна с Галей объявили, что замерзли. Я не решился предлагать Гале с Тошей подвезти их — Галя стала бы потом настаивать, чтобы Тоша с нами уехал — по официальной версии он рядом с нами жил.
По дороге домой Татьяна сама вернулась ко вчерашней загадке.
— Я хотела с тобой о Варваре Степановне поговорить, — начала она, как только мы отъехали от офиса.
— Говори, — обрадовался я тому, что сейчас, похоже, раскроются все эти осточертевшие мне тайны.
— Дома, — решительно заявила она. — Не отвлекайся от дороги.
Я немного обиделся — опять не доверяет! — но в тот день ничто не могло вывести меня из отличного расположения духа.
Как мне тогда казалось.
После ужина я блаженно потянулся (от непривычного недостатка физических упражнений спина немного затекла) и широко повел рукой: — Рассказывай.
— Ты знаешь, — задумчиво начала Татьяна, — я вчера поняла, что она к нам приставала не из какой-то злости, а просто потому, что ей общаться не с кем. Мужа она уже несколько лет, как похоронила, сын тоже уехал — у него своя жизнь… А мы ведь с тобой знаем, как тяжело изо дня в день один на один с собой оставаться.
Вспомнив три года, в течение которых я в полном одиночестве бился над загадкой по имени Татьяна, я согласно кивнул.
— Вот я и подумала, — воодушевилась, похоже, она моей поддержкой, — нам ведь совсем нетрудно ей помочь, правда? В магазин для нее сходить, к чаю время от времени пригласить, чтобы ей было, с кем душу отвести…
Прикинув в уме, сколько у нас теперь появится свободного времени, я опять согласно кивнул.
— Ей ведь эти перепалки с нами тоже ничего хорошего не принесли, — продолжала тем временем Татьяна. — Кто-то… из соседей, наверное, доложил в социальную службу, что, мол, молодая пара издевается над старушкой. К ней на днях приходили, предлагали от ее имени в суд подать. Хотели, чтобы она заявление написала, обещали у соседей подписи собрать, что она — человек тихий и мирный. Даже сына собирались на заседание пригласить, чтобы подтвердил, что она и в семье никогда склочностью не отличалась. Он у нее в Испании работает, женился там недавно, обосновался прочно — куда ему ехать? А она сама этих судов панически боится, да и стыдно… Вот встретила меня вчера, прямо разрыдалась…
В голове у меня что-то клацнуло — и я резко выпрямился.
— В Испании? — негромко переспросил я, напряженно соображая. — Не по винной ли части?
— Да, по-моему, — удивленно отозвалась Татьяна. — Что-то с продовольствием. А ты откуда знаешь?
— Догадался, — ответил я, скрипнув зубами.
Вот знал же я, кожей чувствовал, что неспроста Марина к нашей жизни такой интерес проявила! У нее же ничего неспроста не бывает! Мало ей уже расправы над тем, кто ее лично унизил? Аппетит появился, руки чешутся? Будет теперь и всем вокруг нас затрещины направо и налево раздавать? Даже бабке немощной? Ну, дай мне Бог до завтра дожить! Я ей руки-то укорочу… И никакой Стас не поможет! А если и он в курсе, то пусть ему тогда помогают все отцы-архангелы вместе взятые! А мне, по-моему, было велено со всем своими силами справляться…
Еще никогда в жизни я не ждал встречи с моими туристическими клиентами с таким яростным нетерпением.
Я не знаю, каким образом мне удалось скрыть его от Татьяны. Я не знаю, каким образом мне удалось провести эту беседу на следующий день в обычной открытой и располагающей атмосфере. Но когда после нее я направился прямо в кабинет Марины, об меня можно было спички зажигать. В самом прямом смысле слова.
Она встретила меня сияющей улыбкой.
— Ну, что — можно поздравлять?
— Можно, — ответил я, сдерживаясь из последних сил. — Спасибо. И, насколько я понимаю, тебя тоже?
— А-а, — понимающе кивнула она. — Ну, проходи, присаживайся.
— Не буду, — сквозь зубы ответил я. — Я зашел только для того, чтобы сказать тебе, чтобы ты немедленно прекратила в нашу жизнь вмешиваться!
— Странно, — ехидно заметила Марина, — а у меня сложилось впечатление, что в понедельник мое вмешательство весьма тебе кстати пришлось. Ты, по-моему, даже сам о нем попросил.
— Вот именно, — рявкнул я. — Попросил. И до сих пор тебе благодарен. Искренне. Но было бы хорошо, чтобы ты и впредь ждала, пока тебя попросят…
— Кто? — перебила она меня. — Ты меня попросишь? Или Татьяна? Ты, я вижу, совсем ее не знаешь. Она же никогда слова не скажет — будет молчать и терпеть, пока ее поедом едят.
— У Татьяны есть, кому ее защищать! — не выдержал я.
— Защищать? — прищурилась она. — Или хранить? Как произведение искусства в запасниках — чтобы стояло там в целости и сохранности и никому на глаза не попадалось, преступников не искушало?
— Мне виднее, как ее от неприятностей оградить, — буркнул я.
— А вот, похоже, нет, — отрезала Марина. — Это — наш с тобой давний спор. Нельзя человека под колпаком держать — его нужно на простор выпустить, но и показать при этом, как там от всяких ураганов обороняться.
— Да кто тебе право дал… показывать? — опять сорвался на крик я.
— Ты, — коротко ответила она, и я просто дар речи потерял. — Своим вечным блеянием о величии отходчивости и непротивления злу. Вы же ничего больше не умеете — и мне об этом лучше чем кому бы то ни было известно! — кроме как умиротворяющее зелье в уши вливать.
— Я тоже с бабкой хотел поговорить! — Я пришел, наконец, в себя. — Она мне дверь не открыла!
— А что же мне для этого две минуты понадобилось? — сардонически усмехнулась Марина. — А перед этим не поленилась — поговорила с другими соседями, выяснила, что вы — далеко не первые, об кого она зубы точит. И ей представилась работником социальной службы, поинтересовалась, какие у нее жалобы имеются — она мне настежь дверь открыла. И с порога, прямо со сладострастием каким-то, начала соловьем разливаться, как ей все вокруг жизни не дают. А когда о суде услышала, тут же на попятный пошла.
— Да ты же ее до инфаркта довести могла! — попытался я раскрыть ей глаза на возможные последствия.
— Нет, не могла, — уверенно возразила мне Марина. — Она столько времени всем именно этим и угрожала — я все лишь предложила ей перевести болтовню в реальную плоскость. И вот тут-то и выяснилось, что никаких жалоб у нее на самом деле нет, и все вокруг — прекрасно и замечательно. Что и требовалось доказать, — торжествующе закончила она.
— Кому требовалось? — насторожился я. — Это кто тебе полномочия дал в мои дела нос совать?
— Никто, — неохотно призналась Марина. — Но это ничего не значит…
— Ах, ничего не значит! — заорал от облегчения я. — Опять ты лучше всех нас знаешь, как людей защищать и наказывать? Опять тебе ничьи советы не нужны? Ничей опыт?
— Мне своего опыта хватит, — глухо ответила Марина. — Личного. Прошлого. И опыт наблюдения за Луной не очень-то помог, когда по ней ногами шагать пришлось. Как практика показала. Да ладно, — она вдруг брезгливо поморщилась, — что с тобой разговаривать…
Ах, ей не о чем со мной разговаривать?! Не прощаясь, я пулей вылетел из ее кабинета, точно зная, что мне сейчас нужно делать.
На улице я оглянулся по сторонам. Где бы мне… Ну, вот — еще одно преимущество водителя! Теперь, чтобы связаться со своими, мне вовсе не нужно болтаться по улице в ожидании, пока они ответить смогут. Можно с комфортом устроиться в машине, вынуть мобильный и спокойно беседовать сколько душе угодно! Сев за руль, я глянул на часы — черт, на вторую встречу уже опаздываю! Ладно, после нее — час-полтора роли не играют…
Покончив со всеми делами, я вновь нырнул в машину и уже сосредоточился было, чтобы вызвать Стаса, как вдруг вспомнил, что в дневное время он может ответить мне не сразу. А я Татьяне обещал пораньше приехать… Я решил сначала быстренько позвонить ей и предупредить, что, возможно, задержусь.
Татьяна не сняла трубку. Три раза подряд. У Сан Саныча она, что ли, в кабинете? Ладно — Тоша у нее там под боком, передаст…
Тоша ответил сразу.
— Что случилось? — спросил он с непонятной тревогой в голосе.
— Да ничего, — успокоил его я, — Татьяне не могу дозвониться — шеф, что ли, вызвал? Когда выйдет, можешь передать ей, что я, наверно, задержусь немного?
— Э… — замялся Тоша. — Так ее же нет.
— Как нет? — опешил я. — Что значит — нет? Я же ее лично до самой двери утром доставил!
— Она после обеда ушла, — медленно произнес Тоша. — Я думал, вам куда-то срочно понадобилось…
— Куда ушла? — спросил я, чувствуя, что земля… вернее, дно машины уходит из-под ног.
— Она не сказала, — виновато ответил Тоша. — Откуда же я знал, что ты не в курсе?
Не сказав больше ни слова, я отключился. Куда же мне теперь бросаться? Где мне ее разыскивать? Ее номер все также не отвечал. Домашний — тоже. Я попытался представить себе, куда ей могло так срочно понадобиться пойти — в голове было пусто, хоть шаром покати. Только на самой окраине лениво шевельнула хвостиком покаянная мысль, что вот не надо было даже думать о том, чтобы задержаться. Стас ему, понимаешь, срочно понадобился…
Минуточку! Я вдруг вспомнил, почему собирался связаться со Стасом. Ну, если я не ошибаюсь…
— Где Татьяна? — рявкнул я, набрав номер Марины.