— Нет, Светлана Андреевна, — строго глянула она на меня, — в системе образования они все равны, и каждый из них имеет право на равно внимательное к себе отношение со стороны учителя или воспитателя.
— Валентина Николаевна, — не выдержала я, — а если бы они оказались слабее среднего уровня, и пришлось бы действительно больше внимания им уделять, чтобы они остальных назад не тянули, Вы бы это тоже неправильным сочли?
— Речь идет не о том, что считаю я, — прищурилась она, — я Вам сейчас озвучиваю — опять — озабоченность родителей других детей. Которым точно также осенью в школу идти. И, способнее они или слабее, эти двое — дети Ваших знакомых, не говоря уже о том, что девочка — Ваша крестница, поэтому Ваше особое к ним отношение со стороны выглядит ничем иным, как фаворитизмом. С чем я мириться вовсе не намерена.
Вот зареклась я в тот момент еще когда-нибудь с детьми знакомых работать! Ненадолго, правда, но о будущем Игоря и Дары в этой самой системе образования задумываться стала всерьез. У меня и самой к тому времени вопрос возник, куда Олежку дальше отдавать. Начальную школу он при нашем садике закончил, средние школы поблизости оказались… средними (слава Богу, работая в этой сфере, я смогла справки навести), и решили мы с Сергеем, что будет он в колледж поступать — все равно ведь, в каком месте к новым учителям и одноклассникам привыкать. В том колледже и обучение более углубленное было, и специализация за два года до окончания, а там и подготовка по полной программе к поступлению в университет по выбранному профилю.
Съездив в этот колледж для более близкого знакомства, я узнала, что в него и первоклашек берут, если они вступительное тестирование пройдут. Чуть не запрыгав от того, как все удачно складывается, я тут же позвонила Татьяне.
— Зачем им в колледж так рано? — как и следовало ожидать, сразу же напряглась она. — Олежку ты почему-то туда не отдавала!
— Вот и жалею теперь! — решительно заявила ей я. — Страшно мне было из-под надзора его выпускать, как будто я его там всю жизнь продержать смогу! Только теперь вижу, насколько большему он мог бы уже научиться. А в отношении Игоря с Дарой даже думать нечего, чтобы в нашей школе их оставлять!
— Ты думаешь? — уже как-то неуверенно произнесла Татьяна.
— Это ты все время всякую ерунду думаешь, — в сердцах ответила ей я. — А я не думаю, я знаю. Если они у нас останутся, то в той же группе, что и сейчас — а я тебе точно говорю, что они всех уже давно обскакали.
— Ну, я не знаю… — стушевалась, как всегда при необходимости принимать решение, Татьяна. — Нужно с Анатолием поговорить, и с Тошей тоже.
— Татьяна, ну, ты вообще, честное слово! — возмутилась я. — Тут, куда ни глянь, родители самых обычных детей куда угодно их проталкивают, чтобы им было, за кем тянуться, а ты одаренного ребенка в обычную школу запихнуть хочешь.
— Да я не хочу, чтобы он куда-то тянулся, — огрызнулась она, — я хочу, чтобы он спокойно жил!
— Вот, кстати, насчет спокойно, — ухватилась я за ее слова. — Олег, даст Бог, тоже туда поступит — будет, кому за них вступиться, если что. И Анатолию с Тошей не забудь об этом сказать — им же меньше придется бегать, разбираться, если ваших кто-то обидит.
Разумеется, и Анатолий, и Тоша полностью согласились с разумностью моего предложения. Я вообще не знаю, кому еще, кроме Татьяны, пришло бы в голову волноваться из-за того, что ребенок хорошо учится. И, разумеется, Игорь с Дарой оба блестяще прошли это вступительное тестирование — я, например, в этом ни секунды не сомневалась. И Олег мой тоже туда поступил — даром, что ли, мы с ним почти на все лето на даче заперлись и готовились?
И вот так и закончилось то время, когда я практически каждый день видела Игоря с Дарой, не переставала удивляться тому, в каких интересных человечков они вырастают, и даже (Марина, не смей вычеркивать — я не хвастаюсь!) немного приложила к этому руку.
После этого мы уже виделись только на наших традиционных встречах, да еще Олег мне периодически рассказывал, что видел их в колледже. Все у них, вроде, было в порядке, а у него своих забот хватало — нужно было привыкать к разным учителям, осваивать новые методики обучения, завоевывать авторитет у новых одноклассников (особенно мальчишек — такой у него возраст наступил), чему постоянная возня с мелюзгой как-то не способствовала.
Вновь сблизился он с Игорем и Дарой — и на этот раз довольно тесно — через несколько лет, и вновь вспомнил о своей роли их покровителя. Тем более что он к тому времени уже выходил из колючего периода отчуждения с родителями, а они в него только вступали, и, хотя они все также довольствовались обществом друг друга, временами им нужно было мнение кого-то старше их — и стал Олег поверенным многих их секретов. О чем мы все узнали значительно позже. К сожалению.
Глава 6. Крестовый поход Марины
Далеко не секрет, что, несмотря на общность целей всех подразделений небесного сообщества, каждому из них присуща своя тактика в достижении этих целей и стремление рассматривать свой участок работы как более значимый по сравнению с деятельностью коллег. Определение причин такого ведомственного «патриотизма» и оценка его влияния на скоординированность действий представителей разных отделов, привлеченных к проведению совместной операции, не входит в задачу данного исследования; однако, нельзя закрывать глаза на тот факт, что известные трения между структурами небесного сообщества существуют. Причем, тогда как в привычной обстановке его представители оказываются, как правило, способными преодолеть несущественные расхождения в способах достижения цели во имя общего конечного результата, во время их пребывания на земле отмечается не только углубление существующих противоречий, но и возникновение новых источников противостояния.
Появление в очагах напряжения исполинов, еще незнакомых со структурой небесного сообщества, но интуитивно стремящихся заручиться расположением и поддержкой любого из встретившихся им на пути его представителя, в большинстве случаев играет роль катализатора в процессе перерастания подобного противостояния в откровенную борьбу за верховенствующее положение в рядах направленного на землю отряда. В результате, задействованные участники операции начинают либо создавать друг другу помехи в исполнении должностных обязанностей, либо, не определив сильнейшего, заключают между собой пакт, направленный отнюдь не на достижение поставленных перед ними задач, а на сохранение баланса их интересов и авторитета, что в равной степени противоречит высокому призванию небесного посланника на земле.
(Из отчета ангела-наблюдателя)
Как же я люблю, когда Анатолий обращается ко мне с просьбой! Особенно, когда ему приходится это делать. Особенно, когда ему приходится делать это через кого-то, снабдив меня свидетелем столь невероятного события.
Как же не пойти навстречу давнему приятелю? Особенно, когда по некоему чудесному стечению обстоятельств наши с ним интересы совпадают. Особенно, когда у меня появляется возможность чуть увеличить свою долю в этих общих интересах. И особенно, когда мне выпадает редкий случай пойти ему навстречу исключительно на своих условиях.
Когда я узнала, что Анатолий начал собирать воспоминания очевидцев той истории с подрастающими возмутителями спокойствия, я сразу поняла, что без меня ему не обойтись. Всем принявшим в ней участие ангелам и приближенным к ним особам он и сам руки прекрасно выкрутил, а вот с людьми договариваться — это, извините, человеческое дело. В даре убеждения Анатолию, вне всякого сомнения, равных не найдется, но разве что в разговорах общего плана. А вот Светку с Людмилой Викторовной за перо посадить удалось только мне — уже имеющей репутацию, во-первых, писательницы и, во-вторых, человека, с которым проще согласиться, чем спорить. И проще, и для здоровья полезнее.
Для чего он собирает эти заметки, я точно не знаю, могу только догадываться. Наверняка не для потомков — им он со своей вечной жизнью и вечной же настырностью сам рано или поздно все подробности в голову вдолбит, убедительно и под нужным углом. И уж точно не для того, чтобы непосвященным глаза на всю закулисную возню открыть — на такое он никогда не решится, да и я, честно говоря, в этом вопросе скорее с ним соглашусь. Как по мне, так с этими небесными покровителями, как с врачами — чем позже столкнешься, тем дольше здоровым себя чувствовать будешь.
А вот своей цели в оказании ему помощи я не скрывала и скрывать не собираюсь — как во время переговоров с ним, так и сейчас. Для меня главное — по кусочкам, по фактикам действительно целостную картину собрать, глядя на которую кто угодно просто не сможет не увидеть, какую важную, не побоюсь этого слова — решительную роль сыграли во всей той истории именно люди. Доказывать ангелам, что человек — вовсе не беспомощный слепец, не способный и не решающийся ни шагу без своего поводыря сделать, бесполезно. Их нужно бить неопровержимыми фактами — и, желательно, в лицо и наотмашь. Иначе их защитный покров самолюбования не пробьешь.
Короче, что бы там Анатолий ни собирался делать с этими записями, он дал мне торжественное — и, главное, письменное — обещание, что пару копий протащит контрабандой в свои небесные пенаты. Я его знаю — у него, если с парой получится, хвост таким веером распустится, что можно будет и о паре десятков поговорить, чтобы на весь его широкий круг знакомств, на который он столько намекал, хватило.
Пора разбавить море их идиотских докладов, в которых они искажают облик человечества до полной неузнаваемости, чем-то, более близким к реальности. Пора дополнить информацию, которой они пичкают и задурманивают друг друга, прямым и открытым словом самого человека. Пора напомнить им, что люди пережили такое количество войн, осад и сухих законов, что они всегда и везде найдут способ обойти давление со стороны. Партизанское движение, памфлеты, DDoS атаки и анекдоты — это все человеческие изобретения, и бороться с ними — это все равно, что весной комаров поштучно ловить. В тайге.
Именно поэтому я даю здесь и сейчас честное слово, что ни одна буква в собранных тут воспоминаниях людей не будет изменена. Анатолий мне тоже пообещал, что и на своем этапе оставит их неприкосновенными — какого бы критического характера и в чьей бы адрес ни содержалась в них информация. И я абсолютно уверена, что слово свое он сдержит — если не захочет до скончания своего века в этих их возвышенных высях оставаться. И ежедневно молиться, чтобы мне туда дорогу навсегда закрыли.
По правде говоря, я даже готова дать честное слово, что, если ему удастся мнение хоть части своих самонадеянных собратьев о людях изменить, я и с ним больше ругаться не буду, но лучше, пожалуй, оставаться реалистом. И, написав только что о прямом и открытом высказывании человечества, начинать нужно, пожалуй, с себя.
Сложно объяснить, почему он вызывает у меня такое желание оскалиться в ответ на каждое слово. По крупному счету, если бы не он, я бы и по сей день безустанно строила, сцепив зубы, крутую пирамиду своего успеха, а отдыхала исключительно во время редких встреч с Татьяной и Светкой — снисходительно поучая их собственным примером целеустремленности и умения добиваться своего. От него потянулась цепочка, которая в конечном итоге привела меня и к причинам этого почти болезненного упорства в любом начинании, и к по-настоящему большому делу, где этому самому упорству наилучшее применение нашлось.
Наверно, все дело в Татьяне. Началось все это точно с нее. И дело вовсе не в том, о чем они с Анатолием тогда, в первую мою с ним встречу, подумали — как потом выяснилось, я отведенные мне запасы послушания и обожания в прошлой жизни до самого дна исчерпала. Просто, кроме Татьяны и Светки, у меня никогда в жизни друзей не было — ни до них, ни после. Я таких даже и не искала никогда — мне жаль было время на всякие откровения и переживания тратить. Как эти красавицы меня тогда приручили, понятия не имею, но крючок, на который они меня подцепили, очень долговечным оказался.
Среди них двоих Татьяна мне всегда была ближе. Светка — очень цельный человек, она свою жизнь делить не умеет, поэтому у нее ничего отнять нельзя. Она и после замужества Сергея, а потом и Олежку, как часть себя, нам с Татьяной подбросила, а нас вместе с собой в свою семью ввела без каких бы то ни было размышлений. И всегда свято верила, что и у нас никаких секретов от нее нет — честное слово, нас с Татьяной часто совесть мучила, а меня так и зло брало, что все эти тайны ангельского двора только на человеческом доверии и держатся.
А вот Татьяна больше на меня походила — миру нараспашку себя не открывала, держала его на расстоянии вытянутой руки. Но если я его этой рукой за горло брала, то она его разглядывать предпочитала, вечно в облаках витая — там-то ее эти паразиты, наверно, и приметили. Рядом с ней всегда очень хорошо говорить было — мысли четче формулировались и в стройный ряд выстраивались. А если в них какой-то диссонанс появлялся (хоть логический, хоть моральный), то она говорящего таким взглядом одаривала, что лично у меня мороз по коже шел. И сразу становилось ясно, что нужно в основах что-то подправить.
И вдруг однажды рядом с нашим индикатором достоинства оказалось это непонятное явление природы — невероятно обаятельное, уверенное в себе и складно вещающее прописные истины о ценности человеческой личности. Я ведь тогда понятия не имела, что они с Татьяной эту сцену неделю репетировали. У меня в голове словно колокол тревоги бухнул — я же только потом узнала, почему на меня от него чем-то знакомым повеяло. А в тот момент мне показалось, что он из тех типов, которые мягко стелют, да жестко спать.
Пришлось вызвать огонь на себя — я ведь уже не раз в жизни таких красавцев на рубль десяток брала. Результат оказался неожиданным, но обнадеживающим. Анатолий испытание мной прошел с блеском, а Татьяна вдруг проснулась и мне же зубами в загривок чуть не впилась. Пришлось срочно мириться — скрипя зубами, потому что мириться пришлось с обоими.
Дальше — лучше. Вскоре мы все удостоились чести знакомства с «другом» Анатолия Тошей, и я снова насторожилась. Кстати, еще раз хочу подчеркнуть — официально, так сказать, для протокола — что та легкость, с которой ангелы проникают в человеческую среду, оказывается возможной исключительно благодаря нашей доверчивости и склонности мыслить стереотипами. Столкнувшись с чьим-то загадочным поведением, люди всегда найдут ему миллион вполне земных объяснений, в полной уверенности, что место всяким внеземным и потусторонним существам разве что в книгах и на экране.
Чтобы быть совсем откровенной, меня эта чаша тоже не минула. Неловко даже признаваться, какие мысли в голову лезли, особенно, когда компания наша пополнилась Максом — в облике того самого лощеного сердцееда, каким мне когда-то Анатолий показался и на которого Галя попалась-таки. И вот тут-то меня впервые в жизни захватило нечто, не имеющее никакого отношения к повышению моего личного социального и материального статуса.
Поведение Анатолия и Тоши в отношении местного Дон Жуана не вписывалось ни в какие разумные рамки. Постоянное, зашкаливающее напряжение между ними просто не могло возникнуть между едва знакомыми парнями. И очень скоро должно было закончиться либо полным прекращением знакомства, либо открытым столкновением. Чего не происходило.
Более того, Анатолий вдруг начал опекать Татьяну, как кисейную барышню, не потрудившись даже поинтересоваться (если и не у нее самой, так хотя бы у тех, кто знал ее намного дольше и лучше его), так ли уж она неспособна за себя постоять. А в ответ на мое предложение поставить красавчика на место, он делал вид, что не понимает, о чем я говорю. После того испытания на прочность он вообще меня едва терпел — а я к такому, извините, не привыкла.
Ладно, отсутствие группы поддержки — вовсе не повод отказываться от возможности отогнать удава в павлиньих перьях от уже ничего не соображающей жертвы, и Галин-то горе-ухажер с огромным удовольствием с нее на меня переключился. Я решила еще немного поводить его за нос, чтобы выяснить, из-за чего все же так взъелись на него Анатолий с Тошей — и вот тут-то последние и организовали мне момент истины. Я почти уверена, что это дело рук именно Анатолия было, хотя он и не подозревал, что благодаря ему я найду наконец-то свое место в жизни. Которое, впрочем, оказалось отнюдь не соответствующим его пониманию оного.
Узнав о существовании ангелов, я сначала обалдела, потом растерялась, потом разозлилась. Именно в этом порядке.
Обалдела я от их столь пренебрежительного отношения к нам и столь бесцеремонного вмешательства в нашу жизнь. И, как это ни прискорбно признавать, на первое мы их сами провоцируем — сколько людей возмущается визитом участкового по поводу скандала у соседей наверху, но фанатично, с капающей слюной, надеется, что их охраняет от превратностей судьбы некий бесплотный дух. Обязательно бесплотный, чтобы невидимым и не коррумпированным оставался.
Растерялась я от того, что деятельность ангелов оказалась далеко не столь эффективной и профессиональной, как я (так же, как и все, признаюсь) в самой глубине души верила. Оставим в стороне моего бывшего ангела, которому, как хирургу-недоучке, жизнь человеческую доверили, а он ее на операционном столе и прикончил. Оставим в стороне Макса, которому, как шантажисту, все равно тогда было, чью жизнь исковеркать — пока ему солидный куш не предложили, чтобы отвязался. Но вот Анатолий — если ему велено Татьяну хранить, так какого черта он и Тошу туда-сюда гоняет, и наскок темных грудью за него отражает, да еще и в мои дела постоянно суется?! Наш пострел везде поспел, понимаешь!
А вот разозлилась я по совершенно другой причине. Это что, простите, за организация такая, в которой на одну ее часть всю грязную работу свалили и еще и презирают ее за это? Даже люди себе такого не позволяют — у нас шпионы хоть у одной из сторон разведчиками называются и в героях ходят. А засланные в стан преступников замаскированные агенты полиции и вовсе профессионалами высшего класса считаются. Хотела бы я посмотреть, что бы Стас со своими подручными делал, если бы такие, как Макс, не провоцировали в людях зачатки злобы и человеконенавистничества, если бы годами эти люди копили в себе яд и выплескивали его однажды на окружающих девятым валом! Я так понимаю, что карателей тогда пришлось бы в палачи переименовать, а этих их целителей — в реаниматоры?
Я вообще всегда была сторонником той мысли, что человеку очень полезно щелчки по носу и подзатыльники получать. Если у него очень долго все без сучка, без задоринки выходит, он этот нос задирает и начинает свято верить в свою непогрешимость. И перестает мыслить, анализировать, просчитывать свои шаги, и главное — трезво оценивать самого себя. И учитывать интересы окружающих. И нечего сопли распускать, что, мол, не выдержит, сломается — любой человек с каждым годом своей жизни все с большим удивлением замечает, как много он в ней может выдержать.
А о мошенниках всяких и вовсе говорить нечего — их нужно наказывать как можно раньше, пока они не успели людей, неуклонно, несмотря ни на что, верящих в чудеса, до серьезных неприятностей довести. Но только их найти нужно сначала, а это у обычных стражей порядка (хоть земных, хоть нет) что-то не очень получается — у таких преступников инстинкт самосохранения куда лучше, чем у их жертв, развит, и они всегда умудряются на шаг впереди законодательства идти.
Весь этот селевой поток небесных откровений не просто так прокатился через мое сознание — оно по привычке отфильтровало несколько наиболее значимых моментов, открывших для меня весьма перспективные пути дальнейших действий.
Во-первых, отныне можно давать сдачи не только в ответ на косые взгляды и едкие замечания исключительно в мой адрес, а подойти к вопросу справедливости куда более глобально.
Во-вторых, можно продемонстрировать этим ангелам, что существуют намного более ювелирные способы достижения их целей, доступные, впрочем, исключительно резидентам.
В-третьих, можно вернуть на подобающую высоту их мнение о человечестве, в сотрудничестве и в тесном общении с которым даже они и думать забудут о своих распрях.
Оставалось только объединить эти три направления в единый план, и действовать поэтапно, чему меня давно уже научила работа с особо самоуверенными и капризными клиентами.
Для начала пришлось-таки спровадить Макса с земли, чтобы запомнил, что достойные уважения противники не только среди ангелов встречаются. Стас с радостью ухватился за возможность разорвать сотрудничество с менее респектабельными собратьями, заменив их оказавшимся на удивление сообразительным аборигеном. Затем возникла операция у Татьяны в офисе, в который я внедриться никак не могла, и ему пришлось вновь прибегнуть к услугам темного ангела — рядового, правда. А уж когда мы за настоящих преступников взялись, и нам понадобился знающий юрист со связями в различных кругах, осталось только напомнить Стасу, что с Максом в этом отношении вряд ли кто сравниться может. А Максу — дать понять чуть позже значимость столь презираемого им второго шанса.
Перед этим, правда, я попробовала себя в роли защитника — очень уж хотелось, со столь расширившимся кругом возможностей, близким жизнь облегчить. Не говоря уже о том, как меня задела страдальческая гримаса, появившаяся на лице у Анатолия, когда он узнал, что меня чуть ли не в штат к ним взяли. Но эта работа оказалась явно не по мне — через весьма непродолжительное время хранители у меня даже сочувствие вызывать начали. Особенно после поездки к Татьяниным французам, где мне довелось познакомиться с отдельными, не всем известными аспектами их работы.
И опять-таки чтобы не приукрашивать действительность, признаюсь — на том, самом первом серьезном деле я и получила ощутимую оплеуху. Противники наши не только земное законодательство виртуозно обходили, они и на нашу небесно-человеческую схему разоблачения оперативно отреагировали — честное слово, если бы не мне они аварию организовали, я бы только порадовалась тому, как соплеменники ангелам нос утерли.
Но в тот момент радоваться у меня не очень получалось, и если бы не Анатолий, я бы после того только в небесных схемах участие принимала. Если бы еще взяли. Это к вопросу о самоуверенности (ангельской, разумеется) и ее влиянии на судьбы людей. Стас с Максом, по-моему, намерены после смерти ценного кандидата на аукцион его выставить — только как бы не вышло, что этого ценного кандидата распылят к чертовой матери, чтобы… распри не усугублять.
Вот так я и оказалась в долгу у Анатолия, и долго пришлось мне ждать, чтобы должок этот ему вернуть. Он, правда, тоже из той ситуации все, что смог, выжал — подсунул мне таки моего же бывшего хранителя. Согласилась я на это по целому ряду причин.
Во-первых, появление в составе нашего летучего отряда представителя еще одного небесного клана вполне согласовывалось с моей идеей объединения их под руководством человека.
Во-вторых, после той аварии мысль о постоянном присутствии где-то неподалеку сосредоточенного исключительно на моей безопасности хранителя уже не вызывала прежнего неприятия.
В-третьих, в роли моего хранителя проштрафившийся в прошлом и старательно заглаживающий вину Киса выглядел куда предпочтительнее совершенно неуправляемого Анатолия.