Насыпав стаффа на крышечку, он припал губами к выпяченному вверх дну бутылки с вырезом, и начал жечь находящийся на уровне глаз стафф, сразу же затягивая. Инструмент, конечно, был не лучшим для новичков, но по его мнению всё же более доступным, чем косяки, для изготовления коих и бумажки хорошей сейчас не было. Хапка получилась большая, и он попутно выпускал дым из ноздрей — Светочка обняла его за плечи и торопливо вдыхала потери. Удерживая дым, он вручил ей девайс и пакетик со стаффом, а сам облокотился на стену и скоро выдохнул конопляное облако на этаж. По неопытности, Света загрузила на жаровню ещё больше горючего, и старательно затянувшись только половиной, передала трубку мира — Йус вцепился и дожарил до конца, сразу же подойдя к ней, только что выдохнувшей, и передав в засосе ещё, какбы возвращая должок, крепко обняв свободной рукой за талию.
Он так и держал её ещё пару минут, медленно целуя в шею, она же расслабленно повисла в его руках. Видно, девочку забирал могучий приход. Усадив её на постеленый пакетик, было решено, что она больше не будет, а он ещё бахнет на дорожку, и всё.
Трава вернула действие галлюциногена на средний уровень, и Юзернейм преисполнился жизни, кайфа и божественного неведения; чувства то притуплялись, то обострялись; всё вокруг было добрым, всё было хорошо, и даже перехотелось убивать.
Светочка приходила в себя и улыбалась, всё время тянулась обниматься, шептала играюче-похотливыми интонациями что-то неразличимое и одержимо хихикала. Крышечка была отвинчена и спрятана, а бутылочка оставлена аккурат на батарее в пользование жильцам. Теперь предстояло найти вайфай и узнать, в какой из башен наличествует смотровая площадка для простых смертных, что было выполнено двумя этажами ниже. Оттуда они спустились вниз в большом, тускло освещённом коричневом лифте.
Вновь оказавшись на улице среди бела дня, обоих настигло странное и даже не упоротое чувство — любовнички переглянулись и осознали, что так долго лицезреть дневной свет им вместе ещё не доводилось. И день, какбы растущий из предыдущего, отделявшийся от него только отрывной пунктирною линией мгновений жаркого дрёма в машине где-то очень далеко; был уже долгий-долгий, хотя по мирским часам только начался.
Йус помнил, что таскает в багаже складной нож погибшего. Прикинув, что вход в башню будет неполноценным без осмотра вещей или хотя бы рамки, холодняк лучше было где-то припрятать. Оказавшись уже почти у подножия башен со стороны жилого райончика, где с небоскрёбами соседствовала пара рядов пятиэтажек, Юзернейм приметил палисадничек с деревьями на углу улицы и сбегал положить нож прямо под центральным деревом.
— Повезёт, если собачки не описают! — прокомментировал он, вернувшись. Света смеялась.
На входе в башню парочка сделала каменные лица. Разумеется, вещи нужно было показать, и фальш-днище его рюкзака, чего и следовало ожидать, осталось для досматривающих амбалов незамеченным. На сработавший металлоискатель, почуявший ни то бытовое лезвие, ни то что-то ещё, охранники покривили рожами и махнули рукой. Готы погрузились в лифт с офисными работниками — небритыми айтишниками, лосковыми топ-менеджерами и прочим деловым людом. Юзернейму ужасно хотелось исполнить что-нибудь смешное, например — помяукать, но рассматривая в хромированной панели декора навороченной подъёмной капуслы в большинстве скучающие, а уже потом надменные и безрадостные лица сокапсульников, он передумал.
Сделав маленькие шаги для себя и большие для всего укуренного своего сознания — на новой и рекордной для себя высоте (это касается только Йуса, Светочка ранее летала самолётами), на высоте симметричной и адекватной их обоюдному опьянению чудотворными молекулами КБД и ТГК, парочка с невыказываемым трудом оплатила пропуск в большой, к некоторому сожалению, аквариум — но всё же, очень крутой и красивый аквариум. Они медленно ходили, проиобнявшись, и подолгу залипали у каждого стекла. Город сиял несчетным числом окон, улыбающихся солнцем, возился многочисленными машинками по мелким сетям своих капилляров, украшенных дрожащей зеленью по жирным серым венам; и тянулся вверх блестящими крышами, куполами, остриями башенок. Город был страшно живым и оказался отдельной личностью, в чудовищной многогранности своей обозримый только сейчас. Под конец сеанса с каждым мгновением всё сильнее ощущался легкий выход на измену — казалось, что за ними наблюдают отовсюду.
Вновь испытав закладывание в ушах, парочка приземлилась в лифте и покинула стеклянный монолит немыслимого сооружения. Света напомнила Юзернейму, направившемуся куда-то в другую сторону, о ноже, про который он уже забыл, и коий она изъявила желание в таком случае присвоить, если ему он был не нужен.
— Пожалуйста, пусть будет вашим. А куда пойдем после?
— Не знаю…
Девочке, уже несколько умаявшейся после всего, истинно хотелось только лишь оказаться в кроватке для получения главных двух удовольствий, весьма ей сейчас не хватающих, а именно — хорошего секса и крепкого сна. Мальчик же, коим становился обратно из потерянного старикашки энергично упоротый Юзернейм, тоже был непрочь первого пункта, но покамест к этому ситуация не располагала (зону комфорта из меньших зол выбирать не хотелось), и он глядел в поисках какого-нибудь более аутентичного приключения. Незаметно, они подошли к тому самому зелёному углу улицы с пятиэтажками, Йус сошел с тротуара и скрылся в тени. Реликвия ждала на месте, никем не испачканная. Светочка сему факту улыбнулась, и ощутив, как рьяно он взял её за руку и бодро шагая направился в неизвестном направлении, она таки, крепко сжав его пальцы, сдалась:
— Не хочу я никуда идти… Поехали ко мне!
— Прекрасно! Чтож, найдите сеть и вызывайте повозку.
Как и доступный вайфай, бизнес-классы в этом районе ждать не приходилось, и через две минуты их подобрал люксовый немецкий седан уже третьего бренда. За это время Света успела запустить мессенджер и поставить мать в известность, что явится не одна.
Здесь необходимо пояснить, что Светочка поддерживала редкую связь с матерью посредством чата в 'скайпе', и только через сутки после таинственного исчезновения, суккуба-старшая поинтересовалась, куда запропастилась доча, на что ответ был лаконичный — тогда она ехала гулять на ВДНХ. Мать была не по годам мудрой женщиной, и они никогда не ругались. У них бывали разные точки зрения, случались иногда недопонимания — но всё в пределах нормы. Любовью и заботой до достижения взрослых лет дочь была окружена достаточно. И никакой недомолвки или обиды сейчас между ними не было.
Случай с таинственным любовником был мудрой женщиной воспринят, в общем-то, спокойно — как возможный произойти рано или поздно; а право совершеннолетней дочери не афишируя привести к себе парня было полным и неоспоримым. «Но раз уж выбираешь такой подход, — думала мадэмуазель, — блюсти же должным образом конфиденциальность!». Впрочем, худшего не произошло, и ей было любопытно только, кто же этот мужчина (сзади он показался ей очень коренастым) и чем удостоился чести? Она надеялась, что не одними только фигурой с волосами, и предположений не строила.
Почти всё это лето она была дома со Светой или вовсе одна — в этом году, в виду грянувшего кризиса, муж отправился в командировку, прихватив сыновей (младший на год, а старший на два были взрослее сестры) а располагалось их предприятие в дальнем регионе и дело оборачивалось для семьи отличными перспективами.
Посему, получив уведомление, что сейчас дочь явится с кем-то, суккуба-старшая испытывала интрижку — до этого такие редкие сообщения предрекали только Свету и более чем двух подруг, но сейчас что-то ей подсказывало, что гостить будет не компания. Мадэмуазель установила телефон в подставку и продефилировала по комнате от кресла до кровати, где на распахнутом халате валялось красное кружевное бельё, и оделась. Впервые за многие года женщина наслаждалась круглосуточной наготой, сопротивляясь таким образом домашней жаре. Накинув халат, она обнаружила скомканную, выбившуюся из постели простынь с деловито улёгшимся вибратором о полукруглой, вращающейся по оси головке, и спрятала шалуна — не замену супругу, но устройство, превосходящее человеческие способности и позволяющее ей проще смотреть на мужчин всуе и ни о каких знакомствах больше не помышлять.
Суккуба-старшая быстренько сбегала в уборную, затем прихватила из холодильника баночку холодного кофе и закрылась у себя. Через несколько минут послышалось тихое отпирание входной двери.
XI: ИСКУШЕНИЕ НЕЧЕСТИВОГО ЮЗЕРНЕЙМА
На этот раз кеды Юзернейма остались в прихожей, а сам он влез в тапки. Быстро и без разговоров парочка нагрянула вымыть руки, а затем переместилась в её комнату, где сладко засосавшись, прямо с порога, Светочка между делом шепотом призналась:
— Ты хотел погулять, а я так быстро устала!… Чувствую себя виноватой. Ты должен наказать меня!
— Хаха! Вы серьёзно? — парировал он.
— Ну а как же?!
Он прижал её у стены сбоку от пианино:
— Я бы наказал, да только не за такую мелочь. Вы были хорошей девочкой, Света, тут ничего не попишешь!
— Нет, я была плохой! Мне даже хочется самой наказать тебя за то, что ты тогда, полапав меня за задницу, спасовал и не отвёл в сортир.
Юзернейм опешил:
— Однако, какая предъява!
— А ты думал! Неудобство? Вонь? Ерунда! А был бы горячий похотливый трах, прямо из под солнышка!
— О Дьявол, реально достойно плохой девочки. Браво, Света!
— Что «браво»? Слышишь, ты спасовал тогда, чистоплюй! — в её интонации прозвучал неподдельный упрёк.
— Нет, милая, я не спасовал — это было для вашего же блага.
— Докажи!
И они затянулись в засосе, сперва обыкновенно ванильно, но тут он вдруг взял её нежно и крепко за всю гриву волос, развернул, отвесил несколько шлепков по заднице и гневно шептал на ушко:
— В сральнике, значит, захотела? Грязного траха подавай? Плохой девочке грязный трах, значит?
Светочка блаженствовала:
— Да, месье чистоплюй! Да, ваша светлость! Эх, зря вы струсили!
Он задрал платье, обнажившее ягодицы и полоски стрингов. Звонко хлестнув, стало ясно, что от входа лучше дистанцироваться, и не отпуская загривок, прижав к себе, как добычу, он остановился у кровати и нахлестал целую очередь — девочка воодушевлённо ахала и охала, взвизгивала. В нём вскипала игривая ярость, а она это прекрасно чувствовала и заводилась не на шутку! В процессе порки обнаружился удивительный физический магнетизм. Он тянул за гриву выше, заставляя подниматься девочку на мысах, образуя струну, и порол ладонью ещё и ещё, попеременно ласково запуская в промежность, или заигрывая с анальным отверстием, пытаясь углубиться туда средним пальцем, для пущего устрашения сплюнув в ложбинку ягодиц и увлажнив сфинктер, что её на самом деле очень будоражило. Совсем распалившись, мучитель бросил девочку на кровать, уткнул лицом в подушку (куда она с удовольствием визжала, что было сил) и навешивал серии остервенелых шлепков, чутко и вовремя отрывая её голову от ткани; переворачивая и хватая за горло, яростно теребя её промежность, и снова возвращал лицом в подушку и порол. Вскоре она начала просить пощады:
— Мастер!… Прошу вас, довольно!
— Что? Теперь довольна, маленькая тварь?
— Да, тварь довольна, — запыхалась она, — и просит вас помиловать… В противном случае…
Он отвесил ей лёгкую, но пренебрежительную оплеуху:
— Молчать! Теперь поняла, что это было для твоего же блага?
— Поняла, прекрасно поняла, — её глаза истинно обезоруживали, — о, как была я эгоистична и неправа!
— Так что же ты уяснила? — сурово переспросил он, как дотошный препод.
— Что для вашей утехи я способна на любое унижение, какое вы и не приемлете! — быстро сообразила она, столь непривычная в образе вымотанной потаскушки. — Извините меня! И позвольте выразить благодарность за вашу заботу!
Сие обернулось фанатичным обсасыванием его яичек, а затем энергичным актом, коий было уместно назвать грязным, пожалуй, только за весь напускной цинизм, непрекращающиеся шлепки (особенно в собачьей позе) и вообще грубую резкость действий. Йусернэйм, хоть и ошеломлённый, несказанно тронутый в глубине души, свирепо сношал её, будто бы с целью доставить удовольствие только себе — но фишка о трёх кружочках заключалась как раз в том, что именно Света получала несравненно большее наслаждение, растворяясь в участи безликой и безвольной, но нужной и хорошей вещи. Ему-то, как всегда, хотелось нежно её целовать и проявлять равноценное восхищение всем её существом и персоной, что, впрочем, видимо и так уже достигло своего предела, раз началось такое. Наслаждаясь в изнеможении после яркого оргазма шестьдесят девятой позой, суккуба предчувствовала, что мужчина близок к кульминации, и слезши с него, встала на колени и попросила использовать её «как полагается» и впервые приняла семя на лицо.
Поиграв в порноактрису и подурачась немного со спермой, она тихонько сбегала умыться. Юзернейм лежал в кровати, в застилавшем всё удовольствии, и аккуратно прокручивал в памяти события последних суток. Или уже теперь двух, а то и дальше? Всё это время в Москве не имело ярлычков — он подчерпнул из поверхностной мути этого своего помешательства чистейшее счастье. Вернулась Света, наведя взгляд от самой двери и прошла, безмолвно и неотрывно смотря, как кошка. И нежно поцеловалась. Это было, понял он правильно, в знак квазипримерения — девочка стала хорошей обратно. Она заняла свою долю постели, протянула руку и достала припрятанный за изголовьем кровати пульт — и выключила свет. В идеальной темноте, когда город за невидимым окном плавился под солнцем, они лежали, приобнявшись, и ещё долго болтали ни о чем. Первой уснула Света.
Йусернаме, как это часто бывает в такие перепады графика, внезапно проснулся ночью. Кроме того, хотелось по малой нужде. Аккуратно освободившись от Светочки, он нашарил пульт, сменил несколько вариантов освещения, и оставил бра у дальней стены, затем залез в тапки и двинул из комнаты. В темноте коридора его поприветствовал сначала первый на углу, а затем и второй подле прихожей дежурные фонари, реагирующие на движение. Было тихо, разве что с улицы доносились редкие мощные автомобили. Он посетил сортир, заскочил на кухню за салфеткой, кою прикусил губами за уголочек и отправился со свободными руками в ванную. Там он быстро снял трусы и ополоснул хозяйство, правда потеряв всякое спокойствие, ибо на этот раз узнаваемая коробочка, тот самый филиал корзины для грязного белья мадэмуазели наблюдала за ним — и в ней явно что-то было. Юзернейм аккуратно открыл её и разочаровался — внутри покоились носовые платочки, причем розовые поверх чёрных. Внезапно, за спиной раздался нежный голос:
— Не это ли ты ищешь?
Он оглянулся и его сердце чуть не выпрыгнуло. Позади стояла, подбочась, суккуба-старшая в белой фарфоровой маске на половину лица, и тех самых, розовых спортивных трусиках. Больше, кроме босоножек, на ней ничего не было. Эта чудесная грудь, по которой бы размазывать мороженое, сияла наяву бодрыми сосочками. Он и думать забыл о вопросе, проглотив язык.
— Я спрашиваю, трусики найти хотел? Надеть собрался, что ли? — она тихо захихикала. — Пойдем со мной, и ты их получишь. Как тебя зовут, кстати?
— Юзернейм. Ваше предложение, мадэмуазель, оставляет мне выбор. А если я не хочу идти с вами?
— Ты уверен? Пойдем, Светка ничего не узнает! — но взгляд его был достаточно ошарашен, и ей пришлось пояснить: — Бояться нечего, я не причиню тебе вреда. Я надела эту маску и сняла лифчик, чтоб наше знакомство получилось более особенным. Я же чувствую, кто ты.
— Ого… Я не уверен. Я только не хочу принимать участие в какой-либо акции против Светы. А как изволите вас величать?
— Это ты узнаешь не в этой комнате. И никакой акции против моей дочери и быть не может! Следуй за мной — это приказ!
— Слушаюсь.