— Их уже нет. Они умерли, когда мне было семнадцать.
Рид захлопнул рот и снова посмотрел на фотографию.
— Чувствую себя полным идиотом. Прости.
— Все нормально. Это было очень давно.
— Если ты не возражаешь, я спрошу, как они…
— Умерли? Автомобильная авария.
Голова Рида взлетела вверх.
— Водитель грузовика был слишком долго в пути. Заснул за рулем. Он свернул на нашу полосу раньше, чем мой отец успел увернуться, и врезался в нас.
— Черт, Олли, — Рид поставил фотографию обратно.
— Так что я знаю, каково это — просыпаться и не знать, кто ты. Несколько дней я ничего не помнил, и даже когда мои воспоминания вернулись, я молил Бога и всем сердцем желал, чтобы все забыть.
Он был тих в течение долгого времени.
— Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это.
— Все хорошо. Заставляет тебя быстро повзрослеть.
— Поэтому ты решил заняться медициной?
— Наилучшее предположение.
— Если я задаю слишком много вопросов, ты можешь предложить мне заткнуться.
— Полагаю, на данный момент у тебя много вопросов, — усмехнулся я.
— Это правда.
— Ну, тогда задавай.
— Да? Ты сам напросился, — сказал он, сделал глоток воды и откинулся на спинку дивана, положив одну руку на спинку. — Почему ты решил стать парамедиком? Почему не медбратом или врачом?
— Думаю, решение было принято за меня в ночь аварии. Меня бы здесь не было, если бы не женщина, которая добралась до меня первой. Она смогла вытащить меня из машины до того, как она загорелась. Она спасла меня. Оставалась со мной. Дала мне шанс. Вот и я хочу быть первым на сцене, кто попытается дать шанс кому-то другому.
— Как мне? — сказал Рид, слегка улыбнувшись.
— Как тебе.
— Это довольно смело. Тебе когда-нибудь бывает страшно?
— Все время.
«Особенно когда я увидел раздавленную кем-то красную Mazda3…»
— Не думаю, что когда-нибудь смогу работать в медицине. Я бы, наверное, упал в обморок при одном виде крови.
— Ты не поверишь, но это очень часто бывает, — сказал я, проведя рукой по волосам. Тогда мне пришло в голову, что я все еще в пижаме, со спутанными волосами, черт возьми, в то время как Рид сидел на моем диване в идеально отглаженных джинсах. Ну ладно. Слишком поздно. Я кашлянул, чтобы прочистить горло, и сделал еще один глоток кофе, прежде чем сказать:
— Мой приятель, Майк... это был его первый день на работе, и нас вызвали — падение с высоты. Итак, мы добрались туда, парень довольно сильно порезал щеку, когда упал. По подбородку и шее текла кровь. Обычно рваные раны на лице кровоточат как сумасшедшие, так что это выглядело намного хуже, чем было на самом деле. Я отправил Майка за дополнительными перевязочными материалами, а потом узнал, что его рвало везде. У каждого кустарника, по тротуару. Думал, он никогда, никогда этого не переживет.
— Со мной было бы так же, — Рид громко рассмеялся. — Укол иглой, и я в ауте.
— Да, тогда тебе лучше продолжать учить своих школьников, — «Ох. Опять. Остановись. Иногда лучше жевать, чем говорить». — Я имею в виду... если ты когда-нибудь вернешься к этой работе. Черт, прости.
На его лице отразилось замешательство.
— Откуда ты знаешь, что я это делал? Учил школьников…
— Ты мне сказал. В тот день... — я жестом указал в его сторону, и понимание появилось в его глазах.
— О. Так вот, о чем мы говорили? О моей работе?
— Ммм... Ты сказал, что преподаешь уже несколько месяцев, и для тебя они казались сущим наказанием.
— Да, — он подался вперед на диване, упершись локтями в колени. — Позволь мне все прояснить. Мы никогда раньше не разговаривали, но я жаловался тебе на свою работу?
— Честно говоря, у тебя было дерьмовое утро, — пожал я плечами. — Автомат с латте был неисправен.
Рид посмотрел на меня так, будто я сошел с ума, а потом начал хихикать, сначала тихо, а потом громче, пока хихиканье не перешло в истерический смех. Я не понимал, что он нашел в моих словах смешным, но его смех был заразителен, и я улыбнулся. Независимо от причины, было приятно видеть, как он смеется.
— Не знаю, почему я смеюсь, — сказал он, кашляя и пытаясь взять себя в руки. — Я знаю, что это совсем не смешно. Мне просто кажется странным, что мой день был дерьмовым из-за якобы ужасных школьников и сломанной кофе-машины. Что она сделала, плюнула в меня, когда я проходил мимо нее или что?
— Я почти жалею об этом. Тогда того, что произошло после, можно было бы избежать, — я закрыл рот и провел рукой по лицу. Очевидно, я не хотел, чтобы это прозвучало так, как вероятно, звучало для ушей Рида, и я попытался прояснить. — Я имею в виду, что ты не попал бы в аварию…
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, Олли, — сказал Рид с пониманием в улыбке. — Но, думаю, это привело меня к чему-то еще, что меня заинтересовало. Что-то личное.
«Личное, да?» Ставлю пять баксов, что слово гей вылетит у него изо рта следующим, но так как я был готов к этому, я сказал:
— Ты можешь спросить меня о чем угодно.
Он опустил взгляд на стакан, который перекатывал между ладонями.
— Почему ты навестил меня в больнице?
«Окееей, это не слово гей». Вместо этого он задал единственный вопрос, на который я не хотел отвечать.
— Ты так поступаешь со всеми, кому помогаешь? — продолжал спрашивать он.
Я хотел солгать, сказать ему, что я всегда пробираюсь в палаты пациентов, чтобы навестить их, но, когда я увидел искренность в его глазах, то не смог скрыть правду.
— Ответить честно? — спросил я, и он кивнул. — Нет… Нет, я никогда не навещаю пациентов после того, как мы привозим их в больницу, — и, прежде чем он смог задать вопрос, который, как я знал, был на кончике его языка, я добавил: — Иногда я интересуюсь о них другими способами. Например, звоню в скорую, и, если моя подруга берет трубку, она дает мне краткую информацию о состоянии пациента. Но я не должен этого делать, потому что это нарушение частной жизни больного.
Рид приподнял брови.
— Это так?
— Да.
— И в день аварии мы впервые заговорили?
— Да.
Он потер лоб, словно погрузившись в глубокие раздумья, и до него дошло, что я сказал.
— Тогда я ничего не понимаю. Не пойми меня неправильно, но... почему ты был в моей палате, когда я проснулся?
— Потому что… — я не мог подобрать слов. — Ты должен понять, я видел тебя каждый день. Ты всегда приходил в одно и то же место, к Джо, и брал свой ежедневный латте — да, ты пьешь кофе. И я не знаю, как сказать, Рид. Нет, мы не знали друг друга, но мне казалось, что я знаю тебя. Ты был мне знаком. И когда я ответил на сигнал и увидел, что это ты попал в аварию… Я должен был знать, что с тобой все будет хорошо, когда я уйду, и не важно, что это будет неправильно.
Рид не двигался, не моргал. Просто смотрел на меня, пока обдумывал мои слова. Или, может быть, он видел другое сквозь то, что я сказал ему, о чем не нужно было упоминать. Но потом он кивнул и посмотрел на стакан в своих руках.
— Я ценю это, Олли. Мне кажется, я бы сделал то же самое для тебя, если бы мы поменялись местами, — он подошел, поднес стакан к губам и остановился. — Подожди. Ты сказал, что я пью кофе?