Молчание.
Он присел на пол рядом с ней и обнял. Она никак не отреагировала, даже не шелохнулась.
— Пожалуйста, поговори со мной. Я так волновался, искал тебя. Мне нужна твоя помощь.
Молчание.
— Тайрин, ты не делала этого, слышишь? Не делала! Я это знаю. И докажу это.
Молчание.
— Котенок… Я люблю тебя. Ты слышишь? Я очень сильно тебя люблю, и не оставлю одну. Я вытащу тебя отсюда, чего бы мне это не стоило.
Молчание.
Он провел носом по ее шее и поцеловал ушко.
— Ты можешь не говорить со мной. Я просто побуду с тобой немного. Они переведут тебя в другое место. Я прослежу, чтобы там были все удобства. Ты чего-нибудь хочешь? Может, есть? Ты ведь не ела…
Он снова притянул ее к себе и зарылся носом в ее волосы.
— Разве можно любить монстра? — очень тихо прошептала она.
Он замер, а затем поцеловал ее снова, поглаживая по волосам.
— Кто тебе сказал, что ты монстр? Они? Не верь им. Я чувствую тебя и знаю, что ты не могла этого сделать.
— А если я сама себе не верю?
— Тогда, мне придется доказать и тебе, что это — не ты.
Он прикоснулся к холодным губам и поцеловал ее иссушенный рот.
— Дамьен…
— Да, милая?
— Если ты докажешь, что все это сделала я, скажи мне. Я хочу узнать правду не от них, а от тебя. И не позволяй им меня лечить. Я не вернусь в клинику и не хочу прожить свою жизнь в мире, который может оказаться лишь порождением моего больного рассудка. Я хочу, чтобы меня убили, понимаешь? Я не смогу жить, зная, что монстр — это на самом деле я. Пообещай мне это, пожалуйста.
Он уткнулся головой в ее плечо и очень тихо произнес:
— Обещаю.
— Я не буду с ними говорить, Дамьен. Я скажу это тебе. Он прижалась к его уху и шепотом произнесла. Найди материалы дела об убийстве Наташи Раткин в Польше. Возможно, это поможет. И еще. Даже если я и чудовище, знай, что это существо все равно любит тебя. Очень сильно любит.
Он взял ее лицо в свои руки и заглянул в серебристые глаза.
— Мы скоро увидимся, любимая. И пожалуйста, перестань ютиться в том углу: это пугает остальных.
Она закрыла глаза, а он вновь поцеловал ее. И тогда, в этот момент почувствовал, как она отвечает ему.
— Так-то лучше, — улыбнулся он и поднялся на ноги. — Ну, что, попробуем раскопать это дерьмо?
Лой вышла на улицу и набрала заветный номер.
— Да, Дамьен, — услышала она уставший голос.
— Это не Дамьен, — ответила Лой и замолчала.
Он тоже ничего не говорил. Простояв с трубкой у уха несколько секунд, она, наконец, дождалась от него ответа:
— Ты думаешь, что сможешь уговорить меня?
— Я не собираюсь тебя уговаривать. Это бесполезно.
— Тогда, что ты предлагаешь?
Ей было слишком трудно произнести эти слова. Опуститься на колени перед ним, после того, что он с ней сделал, после всего, что он сделал ей, означало втоптать свое самолюбие в грязь и навсегда очернить его в глазах той, от которой прощения уже не будет, то есть, ее самой. Но, кому нужно это прощение, если на кон поставлена жизнь девушки, ставшей Хозяйкой ее брата?
Лой тяжело вздохнула и, наконец, произнесла эту фразу:
— Я сделаю все, что ты захочешь…
— Я бы хотел сейчас увидеть твое лицо, но, боюсь, это еще больше унизит тебя, не так ли?
Она молчала.
— И ты пойдешь на это только ради того, чтобы я попытался ей помочь?
— У меня все-таки будет одно условие, Райлих.
— Какое?
— Ты получишь меня только после того, как оправдаешь ее.
— Нет, Лой. Я получу тебя в не зависимости от исхода дела.
— Где гарантии, что ты выложишься 'на все сто'? — повысила тон она.
— Девочка моя, я бы не был лучшим, если бы не выкладывался 'на все сто', как ты говоришь.
— То есть, ты согласен взяться за это дело?
— Смотря, согласна ли ты с моими условиями.
— Я согласна.
— Тогда приедешь ко мне сегодня в восемь вечера. Думаю, адрес ты помнишь.
— А ты не собираешься тратить время впустую, не так ли? — прошептала она.
— Я никогда не трачу свое время впустую, милая.
— Когда ты встретишься с ней?
— Как только ее переведут к нам.
— Я попрошу Мортона привезти тебе материалы ее дела.
— Они уже у меня.
— Вот, значит, как…
— Я всегда добиваюсь того, чего хочу, Лой. А в данный момент я хочу тебя. Так что, до встречи вечером.
— До встречи… — ответила Лой и положила трубку.
Вопреки просьбе Дамьена, Тайрин осталась сидеть там же. В ее голове прокручивались воспоминания того злосчастного дня. Она помнила, как вышла на свежий воздух из душного помещения клуба и направилась вперед, к машине. Чувство опасности так и не отпустило ее и она, перестав прислушиваться к нему, просто шла, не оглядываясь. Она не ожидала, что кто-то бесшумно нападет сзади. Она откровенно прокололась, позволив кому-то вырубить себя.
Когда Тайрин открыла глаза, вокруг было абсолютно темно. Неприятный смрад чего-то сырого, лежалого и грязного висел в спертом воздухе. Она порядком замерзла, а ее платье и пальто были мокрыми. Она попыталась подняться, но ноги затекли и не слушались.
Что-то было не так. Тишина. Это пугало ее, ей была знакома такая тишина, и мрак, когда совершенно ничего не видно. Она встала на колени и поползла вперед. Бетонный пол отсырел, здесь везде была вода. Она проползла несколько метров. И, наконец, наткнулась на что-то, лежащее перед ней. Она ощупала находку. Шелест… Знакомый шелест…Пакет для мусора…
Она вернулась домой из школы поздно. Электричества не было… Темно… Мама оставила полиэтиленовый пакет для мусора на кухне, и из него что-то натекло на пол. Спичка погасла в руках и упала. Тайрин зажгла другую, и трясущимися руками поднесла к фитильку свечки. Слабое пламя осветило теплым мерцанием небольшое пространство вокруг.
Весь пол чем-то залит. Чем-то темным. Она поняла, что это 'что-то' течет из пакета, к которому она подходила. Она присела на корточки и осветила пол.
— Мама!!! — истошно завопила она, и пламя свечи погасло.
Пламя погасло, но она по-прежнему сидела посреди огромной лужи густой темной крови. Она достала новую спичку. Чиркнула по коробку и зажгла свечу.
Кровь натекла на пол из пакета. Большого черного плотного пакета для мусора. Она медленно встала и подошла к нему. Рука затряслась и потянулась к узлу, завязанному сверху. Он легко развязался. Она раскрыла толстый полиэтилен и осветила содержимое пламенем свечи.
Вычерненные точки смотрели из пакета на нее. У того, что осталось от ее мамы, не было глаз. Словно и не мама лежала в том пакете. Это были ее руки, ее ноги, ее голова, но и не ее, в то же время. Все было вместе. Свалено в кучу. Лицо застыло с приоткрытым ртом. И уши… Такие же, как и у дочери, остроконечные уши… Где они? Их нет… Это не ее мама. Нет, ее мамы там больше нет. Ее мама ушла задолго до того, как кто-то разделил ее на части, лишил ее прекрасных мерцающих синих глаз и отрезал уши. Нет, мамы больше здесь нет. Она ушла и никогда не вернется. А Тайрин останется. Нужно уходить. Далеко. Миша. Ей нужно ехать к Мише. Так наставляла ее мать.
Тайрин собрала вещи, переоделась и, схватив маленькую сумку, которую мама собрала для нее на 'черный день', ушла из дома, оставив часть себя возле того пакета.
Потребуется три года интенсивного лечения у специалистов и горы таблеток, чтобы она смогла существовать дальше. И восемь лет, чтобы очнувшись на темном сыром полу и нащупав такой же полиэтиленовый пакет, вспомнить все.
Тайрин сдержала крик. Она была в безопасности и это пугало ее еще больше. Почему ей ничего не грозит? Почему руки ее влажные и липкие?
Тайрин медленно попятилась назад от пакета и попыталась подползти к ближайшей стене. Как раз в тот момент где-то сверху послышался шум. Будто чья-то возня. Тайрин услышала, как кто-то спускается вниз. Все происходило очень быстро. Внезапно поток света ударил ей в лицо и осветил помещение. Вошедшие, кто бы они ни были, замерли на месте. Тайрин попыталась рассмотреть их.
Все молчали. Что дальше? Тайрин спрятала лицо в руках. Кровь. Запах густой крови ударился ей в нос. Она убрала руки и сквозь режущий глаза свет посмотрела на пакет. Она должна была узнать, кто там…
Тайрин никто не остановил. Она подползла к пакету, развязала узел и заглянула внутрь. Хиант… То, что от нее осталось. Неукротимая рвота скрутила тело и вырвалась из нее тут же, рядом с пакетом. Снова позыв. Она закашлялась, слезы потекли по щекам. Ей захотелось кричать. Кричать так, чтобы тот, кто это сделал, где бы он ни был, услышал ее. Но, кто это сделал? Она ничего не помнит. Напал на нее кто-то в переулке, или это она сама напала на кого-то?
Тайрин огляделась. Везде кровь: на полу, на ее одежде, на ее руках. Пакет, нож и бензопила. Все в крови. И стены. Крупные и мелкие брызги на стенах. Такие же, как и на шкафчиках ее кухни…
С Хиант сделали то же, что и с ее мамой. И она была рядом, она нашла оба тела… Так, кто же все это сделал? Неизвестный или она сама?
— Мама, — произнесла она в пустоту.
Почему все эти годы она погружалась в ванную, выпуская пузырьки воздуха и представляя, как тонет ее мать, как вода искажает лицо того, чьи руки погружают ее тело на дно их ванной в доме. Почему она не помнила, как нашла ее? Почему глаза и уши? Не потому ли, что именно эти части себя она всегда ненавидела больше всего?
Она знала, что такое шизофрения. Она общалась с этими людьми. В один момент они были абсолютно нормальными, а в другой превращались в совершенно иных созданий. Менялось все: поведение, пристрастия, привычки, почерк, даже, тембр голоса. И они творили непостижимые вещи… А потом ничего не помнили. Ничего, как будто это кто-то другой жил с ними в одном теле, лишь изредка выбираясь на волю.
Кто она? Тайрин или убийца — психопат? Или она и то, и другое одновременно?
Тяжело ли это, понять в один момент, что вся твоя жизнь и собственное представление о себе могут быть лишь плодом больного воображения? Что на самом деле Вы не те, кем видите себя, а окружающие не те, кем Вам кажутся? Как человеку принять эту болезнь? Это означает, что он не знает о себе ничего, что он не контролирует собственное тело и разум, что он может быть опасным для окружающих. Для Тайрин прийти к заключению, что она больна, было просто. Она видела и знала людей, с которыми это произошло.
Тайрин посмотрела на свои руки, обняла ими себя и начала двигаться, монотонно покачиваясь назад и вперед. Она не слышала, как с ней пытались говорить. Она не чувствовала, как ее тащат куда-то. Она сосредоточилась на своих мыслях, пытаясь в хитросплетениях собственных воспоминаний отыскать хотя бы одну зацепку, чтобы понять, кто она.
Тайрин очнулась в светлой комнате для допросов. Эштон хотел поговорить с ней. Но ей нечего было ему ответить. Вдруг, это не Эштон? Вдруг он — ее иллюзия? И где тогда она сама? В этой комнате или в другом месте?
Потом к ней пришел он. Она чувствовала его присутствие, слышала его голос. Кто он? Мьер? Человек? Реален он или это ее воображение подобным образом спасает ее от непроглядного одиночества жизни? Как определить, когда не можешь доверять себе?
Он говорил ей то, что она хотела слышать. Он верил в нее. Он обещал быть с ней до конца. Он клялся, что это не она, что он докажет это и им и ей самой. Он сказал, что любит ее. Она тоже любила его. Это важно. И пусть он — всего — лишь плод ее воображения, она все равно хотела, чтобы он знал о том, что она любит его. Она дала ему зацепку. Возможно, всего лишь 'возможно', что он сможет доказать, что она здорова.
— Он согласился ее защищать, — ответила Лой, возвращая в машине телефон брату.
— Что?
— Он возьмется за это дело.
— И как же тебе это удалось? — тихо спросил Мортон сестру.
— Райлих слишком честолюбив. Ему всего лишь нужно было бросить вызов.
— И ты сделала это? — не унимался Мортон.
— Да, — ответила Лой и отвернулась от брата. — Он встретиться с ней, как только ее переведут. Важно, чтобы она захотела говорить с ним.
— Заговорит, — ответил Дамьен и завел двигатель. — Поехали, у нас много дел.
Глава 16
— Начнем сначала, — ответил Райлих, присаживаясь напротив Дамьена в своем рабочем кабинете. — Вызовем психиатра. Ей требуется экспертиза. Затем, осмотрим ферму, где ее нашли. Возможно, ребята Эштона и Стражи что-нибудь упустили. Дай задание поверенному найти все сведения о ее прошлой жизни в Польше. Лучше, чтобы кто-то туда полетел. Ты сказал, что она дала зацепку? Пусть раскопают все материалы по тому убийству, включая фотографии с места преступления и результаты медицинской экспертизы. Так же мне нужны сведения на всех, с кем она общалась там. Коллеги, знакомые и тому подобное. Копия истории ее болезни из психиатрической больницы должна лежать у меня на столе уже сегодня. Я пытался поговорить с ней, но она продолжает молчать. Заставь ее начать общаться со мной. Она должна доверять мне, иначе, мы провалим это дело.
— Я поговорю с ней, если меня пустят.
— Пустят, — утвердительно ответил Райлих.
— И еще одно. Ты должен быть готов принять любую правду, включая ту, что это — она.
— Я понимаю тебя, — ответил Дамьен и отвернулся.
— Хорошо.
Лой без стука вошла в кабинет Райлиха. В руках она несла папки с документами и тома Уголовного Кодекса Мьеров. Вывалив все это прямо на рабочий стол Принца, девушка присела возле брата.
Райлих от удивления приподнял брови.
— Спасибо, но я знаком с Уголовным Кодексом.
— Это не тебе, — ответила Лой и открыла первую папку, где оказались фотографии с места преступления и протокол осмотра Стражей.
— Это — бесполезно, — усмехнулся Райлих. — Мне помощники, особенно те, кто в юриспруденции ничего не понимают, не нужны.
— Тебе диплом показать? — ответила Лой и продолжила изучать материалы дела.
— Это что, шутка?
— Она с отличием закончила юридический в прошлом году, — пояснил Дамьен. — Правда, работала с Кари в сфере хозяйственного права, но это, судя по всему, ее не остановит.
— Уголовное право и хозяйственное — разные вещи, — серьезно произнес Райлих.
— Ты поможешь мне вникнуть в суть дела, — ответила Лой и перевернула страницу. — Кроме того, не думаешь же ты, что мы — Норамы — целиком и полностью доверимся тебе? — она подняла на него свои зеленые глаза и прищурилась.
— Все ясно. Хорошо, как скажешь, 'помощник', - ответил Райлих и отвернулся.
Даже в линзах ее глаза были слишком красивыми, а смотреть в них постоянно он не мог — это отвлекало от работы.
— Я договорюсь, чтобы тебя пустили к ней, — продолжил Райлих, обращаясь к Дамьену. — Объясни ей, что если она не начнет общаться со мной, я ничем не смогу ей помочь, — с этими словами он поднялся с места и вышел из кабинета.
— Интересно, как Фийери отреагировал на новость о том, что Тайрин будет защищать его сын?
— Что-то мне не хочется этого знать, — пробурчала Лой и продолжила вчитываться в материалы дела Тайрин.
А Король на эту новость отреагировал весьма красноречиво. Он выливал на Райлиха помои до тех пор, пока не замахнулся. Тогда, наконец, терпение Принца иссякло и он, перехватив руку отца на лету, выкрутил ее, поднявшись с места.
— Это — мое дело, кого защищать. И не смей поднимать руку на меня, — ты знаешь, что я могу и ответить.
— Отпусти, немедленно! — прокричал Фийери.
Райлих демонстративно разжал свои пальцы и вернулся на место.
— Мне вот что не понятно, — монотонно произнес Принц. — Зачем ты взялся за это дело? Можно было поручить это кому угодно. Но Норамы, судя по всему, тебе слишком мешают, и ты нашел, наконец, способ повлиять на них?
— Что же они пообещали тебе такого, что заставило тебя выступить против меня? — спросил Король и присел напротив Райлиха.
— Мне просто интересно это дело, вот и все, — ответил Принц и снова погрузился в чтение.
— Не думай, что я не помню предсказание Эльзы для тебя.