Борн ушел, увел с собой наконец успокоившуюся Астор. А я еще долго сидел на лавке и думал. Может быть, я параноик, но мне почему-то кажется, что в этом деле явно что-то не так, будто ускользнула от меня какая-то деталь. Ну не верю я, что из-за банальной земельной тяжбы кто-то станет нанимать таких сильных убийц, как братство посланцев Тьмы. Ведь иметь дело с посланцами опасно даже для заказчика. Не выполнишь, к примеру, условие сделки и однажды утром просто не проснешься. А отделаться от них практически невозможно. Кто гарантирует, что в твоем доме не скрывается переодетый посланец? Нет, можно, конечно, предположить, что кто-то настолько жаждет заполучить этот злополучный Шевроз, что рискнул связаться с фанатиками. Что только не делает с людьми корысть. Но как бы в таком случае следовало поступить, окажись я на месте де Энакера? Отказаться от права наследования в пользу того, кому этот Шевроз так понадобился. Кому?.. Тут возникает одно «но» или даже несколько. Во-первых, как узнать, чьих это рук дело? Добраться до Шевроза, опять же, и там уж начать расследование. Но где гарантия, что графа и девчонку за это время не убьют? Ведь даже мы четверо не всесильны, можем однажды не успеть. Во-вторых, если нам все же удастся добраться до места без серьезных потерь и вычислить заказчика, не разумнее ли будет тогда вынудить его аннулировать контракт, ничем при этом не жертвуя. Уж способ-то, будьте спокойны, найдется…
В-третьих, нельзя быть уверенным, что этот неизвестный вообще согласится на сотрудничество. Разве нам известны его мотивы? Но допустим все же возможность мирного решения конфликта. Кто может гарантировать, что впоследствии этот некто не надумает повторить попытку? Решив, что де Энакер с дочерью для него все же опасны. Или, может быть, им руководит месть? Все-таки что-то не то с этим Шеврозом. А если допустить – этого я еще не учел, – что мотивы могут быть совершенно иными. Таким образом, все мои умозаключения просто рассыпаются в прах. Вот такие дела. И получается, как ни крути, все упирается в графство Шевроз. И выбор на данный момент невелик: необходимо до него добраться. Временами я думаю: стоит ли вообще ввязываться во всю эту головоломку. Хм, а разве я уже не решил? То есть, по совести говоря, я уже ввязался, и отступать не в моих правилах. Все дело в девчонке, ну жаль мне ее. Совсем ведь еще молодая, у нее вся жизнь впереди.
– Маркус…
– Да?
Большие серые глаза, как грозовая туча летом…
А ведь она весьма привлекательна, графская дочка. И все равно чем-то неуловимо напоминает мне Фриду.
– Что, Астор?
– Маркус, можно тебя спросить?
– Спрашивай, – разрешил я.
– Почему у тебя такие глаза?
– Какие «такие»? – Я изо всех сил попытался изобразить удивление.
– Как у зверя, одна радужка, почти без белка. И они светятся в темноте.
– Тебе показалось, просто отразился свет из окна. – Я поднялся, беря ее за руку. – Идем в дом, уже поздно.
После ужина мы с Ортоном пошли проверять графские комнаты. Самая обычная процедура. Я должен был осматривать комнату девушки, а Ортон – графа. Из-за неправильной планировки этого здания комнаты были узкими и длинными, и потому двери их располагались рядом, всего в шаге друг от друга.
Получилось так, что Ортон открыл свою дверь несколькими мгновениями раньше, чем я свою. На едва различимый щелчок из комнаты графа мы среагировали одновременно. Ортон мгновенно отшатнулся, и это позволило мне дернуть его на себя. Арбалетный болт попал не в сердце, куда был нацелен, а всего лишь в левую руку. Помедли мы хоть мгновение, и кованая стрела, предназначенная де Энакеру, пронзила бы сердце его телохранителя. Предусмотрительный убийца не поскупился, арбалетный болт был бронебойный, рассчитанный на тяжелые доспехи. Ортону здорово досталось.
Стрелка в комнате, естественно, не было, зато обнаружился весьма замысловатый механизм, прикрепленный тонкой леской к дверной ручке. В комнате Астор оказалось такое же приспособление, состоящее из арбалета, подпорки и целой сети натянутых лесок. Дверь пришлось открывать с немалыми ухищрениями. Когда же я открыл ее, болт с глухим стуком на треть воткнулся в противоположную стену.
Ортон присвистнул и болезненно поморщился. Лицо у него было бледное, а рукав сильно пропитался кровью. Надо вынуть стрелу.
– Что, в первый раз, герой? – Я кивнул на болт.
– Из лука попадали, было, из легкого арбалета. Но эта дрянь… а, твою мать!
Я без лишних предисловий выдрал стрелу, обломив стабилизаторы и протолкнув до конца. Она прошла насквозь, почти по самое оперение. Окровавленный граненый наконечник и большая часть древка торчали с другой стороны.
– Садись, будем перевязывать, – приказал я. Все необходимое было при мне. – Надо срочно остановить кровь.
Разбором убийственных механизмов занялись Борн и Димеран. С ними пришлось повозиться. Тот, кто соорудил эти приспособления, наверное, долго ломал над ними голову.
Этим вечером я ввел новое правило: ночные дежурства, как и проверку комнат, теперь проводить только по двое, чтобы страховать друг друга. Однако все было спокойно. И следующие несколько дней тоже.
Южный тракт.
Одиннадцать дней пути от Этрана
Лучше пусть что-то случится, чем постоянно ждать беды. Так думает большинство людей в чрезвычайной ситуации. Маленький отряд, продвигающийся на северо-восток по большому Южному тракту, вовсе не был исключением. Люди в ожидании неведомой опасности нервничали. Да, ожидание – это всегда непросто, особенно для человека деятельного. Казалось бы, самое лучшее в данной ситуации – использовать подаренную врагом передышку и как следует подготовиться. Однако легче сказать, чем сделать. Как готовиться к неизвестному? Как предугадать следующий удар? Но путешественники все же пытались сделать это.
Маркус был в числе тех, кто трезво оценивал ситуацию. Он понимал, что надо в первую очередь поддержать боевой дух. Потому что, как это ни обидно, предположить, как будут действовать посланцы Тьмы, они могли лишь приблизительно. И тем не менее нельзя было терять бдительность по двум немаловажным причинам. На тот момент это была единственно доступная защита. И потом, вселял некоторую уверенность тот факт, что, вооруженные и ко всему готовые, они сильны. Так оно, в некоторой степени, и было. Однако четверо телохранителей думали немного иначе. Уж они-то на всякий случай ждали худшего. Но Маркуса даже среди них можно было назвать пессимистом… Та самая тактика запугивания, о которой так много говорилось, надо признать, начинала действовать. Охрана уже переполошилась, не зная, как себя вести в незнакомой ситуации. Их нельзя в этом винить. Вояки, они привыкли иметь дело с видимым, понятным врагом, а не с коварной тенью, что скрывается во тьме. Ну ничего, скоро они научатся, привыкнут, потому что от этого будет зависеть и их жизнь.
Граф нервничал и беспокоился за дочь, а еще пытался понять, за что ему такое наказание. Астор же, как маленькая мышка, старалась спрятаться от всего мира, наивно полагая, что это защитит ее. Но можно сказать, что девчонка ведет себя почти храбро. Маркусу доводилось видеть, как некоторые на ее месте впадали в истерику значительно раньше, примерно после первого покушения. Граф же утверждал, что таковых было уже несколько, и одно даже едва не увенчалось успехом. Впрочем, вряд ли это были посланцы. Хотя кому от этого легче?
Отряд повернул на север, свернув с основной дороги Южного тракта. Причиной тому было желание де Энакера совершить незапланированную остановку в поместье своего старинного друга. Маркус был от этой идеи не в восторге по трем причинам. Во-первых, в данной ситуации не стоило доверять никому. Во-вторых, своим посещением они невольно подвергают опасности всех обитателей поместья. Вряд ли им за это скажут спасибо. В-третьих, эта остановка их попросту задерживает. Однако он воздержался от высказываний по этому поводу, потому что спорить все равно не имело смысла. Да к тому же граф с помощью своего друга намеревался нанять еще десяток надежных охранников. Они точно не будут лишними. Хотя и тут есть доля риска.
Таким образом, уже к вечеру они прибыли в поместье богатого землевладельца и купца Сириуса Фан-Хорда. Он оказался весьма добродушным толстячком небольшого роста с открытой улыбкой на пухлом лице. От чего вокруг его маленьких глазок разбегалась сеть тоненьких морщинок. Гостей он встретил очень приветливо: крепко обнял графа, расцеловал и развеселил шутками Астор. И весьма комфортно разместил всю охрану. Только вот с телохранителями вышел небольшой казус. Маркус с Борном категорично заявили, что должны неотлучно находиться рядом со своими подопечными. Иначе за последствия они не ручаются. И вообще, если его превосходительству недорога жизнь, то он может немедленно рассчитать охрану и не тратить время попусту.
– Вы можете чувствовать себя здесь в полной безопасности, – пытался возражать удивленный таким поведением Фан-Хорд. – Мое поместье великолепно охраняется.
– Ты, несомненно, прав, дорогой Сириус, – с виноватой улыбкой согласился граф, – но ты уж прости, я все же последую совету знающих людей. Чуть позже я тебе все непременно расскажу.
– Как скажешь, дорогой друг, как скажешь, – согласился Фан-Хорд. И немедленно распорядился, чтобы четверых телохранителей поселили в непосредственной близости от графских покоев. Притом надо заметить, что поместье ничем не уступало маленькому укрепленному замку и действительно неплохо охранялось. А разбитые вокруг великолепные сады охраняли хорошо обученные собаки.
Де Энакер решил задержаться здесь на три дня, дабы не обидеть гостеприимного хозяина, которого и так едва не оскорбил недоверием. Да и местечко это, что ни говори, выглядело подкупающе безмятежным и надежным. Может, так оно и есть.
Маркус сидел на небольшой гранитной скамеечке как раз у входа в сад и издалека наблюдал, как Астор вместе со старшей дочерью Фан-Хорда собирают цветы. Собственно, наблюдал он вполглаза. А чтоб занять руки, по старой привычке возился со своим огромным двуручным мечом. Так поступали почти все его спутники, когда выдавалась свободная минутка. Хорошее оружие требует постоянного ухода. А старые воинские привычки практически неистребимы.
Маркус любил свой меч, как надежного друга, как память о былых сражениях и частичку себя. Клинок был тяжелый, такой не каждому под силу. Да к тому же старинной работы, еще тех мастеров, которые умели заговаривать сталь на века, что значительно прибавляло оружию ценности. Когда-то, очень давно, отец Маркуса заказал этот меч у лучшего оружейника своего государства, заплатив за него огромное количество золота. То был подарок на совершеннолетие. Рукоять клинка вместо традиционного шишака венчала вырезанная из цельного куска яшмы голова барса с яростно оскаленной пастью. Уже в те юношеские годы Маркус с легкостью орудовал тяжелым клинком. И заговоренная почти от всех коррозий и повреждений сталь по сей день служила ему верой и правдой, за прошедшие века обзаведясь лишь несколькими глубокими царапинами. Вообще, людям свойственно привязываться к вещам, а если ты живешь долго, некоторые вещи со временем становятся своего рода символами прошлого.
Борн и Ортон подошли тихо, почти неслышно. Но приблизиться к Маркусу, с его чутким слухом, незамеченным практически нереально. Он вложил оружие в ножны и вопросительно взглянул на товарищей. Те сели рядом на скамью.
– Ты чего такой мрачный, Барс? – поинтересовался, как всегда, чересчур жизнерадостный Ортон. – Пока ведь все спокойно.
Борн просто молчал.
Маркус, чуть прищурившись, разглядывал сад. Юная графиня выглядела такой радостной среди этих пестрых благоуханных цветов… Солнце светит, теплый ветерок развевает ее смоляно-черные кудри… идиллия. Бездна! Он тряхнул головой.
– Я не мрачный, я всегда такой. А спокойствие – это ненадолго. Они ждут, пока мы расслабимся, а потом ударят в самый неожиданный момент. Но меня не это беспокоит.
– Что в таком случае? – подал голос Борн.
– Я тут думал. Скоро посланцы поймут, что мы пока что успешно избегаем расставленных на нас ловушек. Из этого нетрудно сделать вывод, что мы, хотя бы в некоторой степени, знакомы с их тактикой. Они ее непременно изменят, попробуют что-нибудь другое.
– Полагаешь, посланцы пойдут на открытое нападение?
– Не думаю, по крайней мере пока. Но сомнительно, чтоб это было для них большой проблемой.
– Тебе не кажется, что ты слегка сгущаешь краски? – спросил Тайвер. – Я вообще сомневаюсь, что они способны напасть вот так. К тому же в открытом бою убийцы, привыкшие к ударам исподтишка, будут почти беспомощны.
– Я всего лишь пытаюсь предугадать дальнейшее развитие событий. Это вовсе не означает, что я прав. И вообще, лучше уж так, чем перерезанная глотка. Им ведь тоже никто не мешает действовать нестандартно и нанять, например, разбойничью банду.
– И то правда, – согласился Ортон.
Борн хмыкнул. Конечно, Барс ничего не усложняет, он перестраховывается. И в данной ситуации он, несомненно, прав. Опыт подсказывал Тайверу, что всегда надо готовиться к худшему, даже если внешне все спокойно. Охрану редко нанимают просто от хорошей жизни. Впрочем, не стоит загадывать, там будет видно. Что-что, а уж предусмотрительность еще никому не вредила, в этом Борн был уверен. Они очень схожи с Барсом.
И оказалось, что беспокоились они не зря. Очередное нападение произошло, действительно когда его уже почти перестали ждать. На третью, последнюю ночь их пребывания в поместье Сириуса Фан-Хорда. Хозяин выделил своему другу десяток лучших воинов из охраны поместья. Все было готово к отъезду. Вечером Фан-Хорд устроил нечто вроде прощального банкета, выразив при этом сожаление по поводу редких и кратковременных встреч. Он не поскупился на дорогие вина и изысканные блюда, и вечер удался на славу.
Спать легли пораньше, завтра на рассвете снова в дальний путь. Телохранители, к немалому удивлению хозяина, каждую ночь дежурили у графских покоев, несмотря на то что в поместье за все время его существования не смог пробраться ни один посторонний. Этой ночью тоже дежурили по двое, как было решено еще раньше. Сначала Борн и Ортон, а вторую половину ночи Маркус с Димераном.
Прошла почти вся ночь, до рассвета оставалось чуть более двух часов. Казалось, что все спокойно, слишком спокойно. Тихо…
Димеран постепенно начинал клевать носом. Предрассветные часы – самые тяжелые для часового. Маркус же просто смотрел в темноту пустого коридора. Впрочем, для него темнота не являлась особенным препятствием: кошачьим глазам хватало и далекого блеска звезд, который проникал в маленькое окно. Однако когда долго чего-то ждешь, особенно ночью, внимание неизбежно притупляется. Барсу об этом было хорошо известно. Но помимо всего прочего, у него были инстинкты хищника, звериное чувство опасности. Оно-то как раз никогда не подводило, а потому в очередной раз спасло ему жизнь и заодно всем остальным.
Смутное движение в темноте, уловимое каким-то иным, более тонким чувством, нежели слух или зрение. Маркус успел увернуться, прежде чем матовый клинок (чтобы ненароком не блеснул, отражая свет) коснулся его горла. И крикнул, предупреждая напарника. Димеран резко дернулся, реагируя скорее машинально, чем осознанно. Вбитая годами выучка не подвела, тревога была поднята, оставалось вступить в схватку с противником и ждать подмоги. Тут Димерану было куда сложней, чем Маркусу, он не видел в темноте. А посланцы Тьмы считали себя детьми ночи, они жили в темноте. И это отнюдь не преувеличение, специальные техники обучения позволяли им в схватке обходиться вообще без какого либо освещения.
Маркус, недолго думая, воспользовался своим преимуществом, вывернул противнику руку, заставив напороться на собственный же кинжал. Огляделся. Убийц, похоже, четверо. Двое должны были прирезать охрану, другие – расправиться с намеченными жертвами. Теперь же план был сорван, и те, кто не сражался, спешили скрыться. Маркус не собирался позволить им сделать этого.
Димеран опустил клинок, повернулся, окликнул товарища. Но тот не отреагировал, а исчез в темноте вместе с посланцами. Димеран слышал звуки борьбы, довольно странные, как ему показалось. А потом был другой звук… Рык разъяренного хищника? Вопль умирающего? Или оба, странным образом слившиеся воедино? Димеран поежился, ему вдруг стало жутковато. Что посланники там делают с Барсом или он с ними?