– Тронулись, – скомандовал Маркус. – Нам здесь больше нечего ловить.
– Куда? – слегка опешил Ларт, единственный, кто хоть как-то был знаком с местными жителями. – Там же такие лабиринты, мы заблудимся! И горцы…
– Я полагал, мы вернемся, – вставил де Энакер.
Маркус криво усмехнулся, тонкий шрам на щеке зазмеился, словно живой.
– Куда вернемся? К этим? – Он мотнул головой в сторону противника. – Или вы думаете, у них кончится терпение и они уберутся отсюда? Не дождетесь! Терпения у этих ребят хватит еще и не на то. А мы, дожидаясь здесь чуда, просто передохнем с голода. Уж простите за грубое выражение.
– Но как же?..
– У нас нет выбора, граф, сами подумайте. Все, хватит препирательств, двинулись! Я поведу.
Все сомнения были отброшены. Перспектива встретиться с дикими горцами пугала куда меньше, чем битва с посланцами Тьмы. В конце концов, если с первыми есть вполне реальный шанс договориться, то со вторыми – даже думать не стоит. И потом, если подумать, не такие уж горцы и дикари.
Узкая дорога пролегала между отвесными стенами примерно в два человеческих роста. Нагромождения камней вверху внушали вовсе не беспочвенные опасения. Великолепное место для засады – это понял бы даже последний профан. Впечатление создавалось довольно-таки гнетущее. Если горцы такие уж кровожадные, как о них говорят, что помешает им сбросить на маленький отряд этакий рукотворный камнепад? Однако Энхард двигался вперед достаточно уверенно, что позволяло надеяться: он знает, что делает. Правда, временами он принюхивался и прислушивался, как заправская ищейка. И шарил глазами по, казалось бы, одинаковым скалам. Но как-то он все же ориентировался в этих лабиринтах. Наконец он остановился, поднял руку, подавая сигнал своим спутникам.
– Тихо. Ни шагу дальше!
Сразу стало как-то тревожно, все заозирались. И тут на путников с высоких каменных стен разом нацелилась дюжина острых наконечников стрел.
– Ка’ех та?! – послышался хриплый голос впереди.
– Аа’шн! – крикнул Маркус. Громкий смех был ему ответом.
– Ка’ех дан?
– Умэнто оу’ва теэше! – вновь ответил на вопрос Маркус, так же насмешливо, как и его невидимый собеседник.
– Ты понимаешь, о чем они говорят? – тревожно прошептал Борн, обращаясь к Ларту.
– Немного, – ответил тот, прислушиваясь.
– Переводи.
Маркус заранее почувствовал засаду. Он слишком хорошо знал, как агррами охраняют свои границы. А потому не удивился голосу, донесшемуся из-за камней:
– Кто идет?!
– Друзья!
Люди, прячущиеся за камнями, разразились громким и уверенным хохотом.
– Кто ты?
– Пропусти и узнаешь, – заявил Маркус.
– Кто ты такой, чтобы я тебя пропускал? – спросил все тот же голос. Острые жала стрел наглядно подтверждали его право задавать такие вопросы.
– Я – Снежный Барс.
– Ну да? – Голос звучал весело, с нотками недоверия. – Снежный Барс не появлялся в этих краях уже двадцать лет.
– Тебе нужны доказательства, Моэто? – Казалось, от этого нечеловеческого рыка содрогнулись горы.
Доселе невидимый собеседник наконец появился во плоти. Это был мужчина лет сорока, высокий, гибкий и стройный. Он широко улыбнулся.
– Зачем же, Ото’о Ша, – добродушно произнес он, – я тебе верю.
Угрожающе направленные на путников стрелы тут же исчезли, и лучники наконец показались на глаза.
– Так нам позволено будет проехать, Моэто? – поинтересовался Барс, ухмыльнулся, сверкнули острые клыки. Лицо на миг стало маской зверя. Мало кто из его спутников заметил эту мимолетную трансформацию. Может быть, только Астор и Борн. Оба, по только им известным причинам, пристально наблюдали за ним.
– Здесь ты всегда желанный гость, Ото’о Ша. Твои друзья – наши друзья.
Маркус кивнул с улыбкой и сделал знак спутникам следовать за ним. Махнул рукой на прощание стражам, снова скрывшимся за камнями.
Маркус вел себя так уверенно, словно возвращался к себе домой. И выражение лица у него было соответствующее.
Встревоженный граф не выдержал, попытался разобраться, что происходит:
– Что это значит, сэр Энхард? Извольте объяснить!
– Что? – невозмутимо переспросил тот.
– Куда мы едем?
– В одно из летних стойбищ агррами. Это недалеко, там мы сможем как следует отдохнуть.
– Значит, вы с самого начала знали, что нас пропустят? – изумился де Энакер.
Маркус не ответил.
Продолжения разговора, очевидно, не предвиделось, и граф, нахмурившись, придержал коня и немного отстал. Иногда де Энхард его здорово раздражал, иногда удивлял, а порой и восхищал. Хотя раздражал в последнее время гораздо чаще. Но в целом свою работу он делает более чем хорошо. Придраться не к чему. Проныра Гис, помнится, обещал лучших телохранителей, он и привел лучших. Двоим молодым, правда, не хватало немного опыта, самую малость. Потому они всегда прислушивались к мнению Борна (Димерана это, к сожалению, не спасло). Тайвер действительно имеет богатый опыт. Но даже он периодически советуется с Маркусом, признавая его непререкаемый авторитет. Да что там, все его признали, даже сам Энакер не всегда осмеливался перечить его властным приказам. А он ведь как-никак наниматель, что же тогда говорить об остальных? Хорошо это или плохо, но граф сам дал де Энхарду эту власть. Жалеть пока не приходилось. Хотелось надеяться, что так пойдет и дальше.
Дорога перестала подниматься и едва заметно пошла под уклон. И не дорога даже, так, тропа узкая, как раз коню пройти. Но петляла она до сих пор неимоверно. Еще пару раз путникам попадались незаметные на первый взгляд и весьма искусные пограничные заслоны. Однако переговоров больше не было, им просто кричали что-то вслед и пропускали без лишних вопросов. Новости здесь распространялись быстрей, чем движется всадник. Некоторые горцы-пограничники выглядывали, чтоб поприветствовать путников. В частности, Маркуса де Энхарда, которого они звали Ото’о Ша. Он изредка отвечал что-то на их языке.
Так они добрались до места.
Очередной поворот, и перед путниками предстало обширное плато, как поле цветами, усеянное пестрыми шатрами. Это и было стойбище агррами. Зимой все племя спускается в огромную долину, надежно укрытую со всех сторон Нитскими горами. Попасть в долину можно лишь по тайным тропам, хорошо известным агррами.
Обо всем этом Маркус рассказывал спутникам, пока те с любопытством разглядывали стойбище.
Воистину, новости распространялись здесь со скоростью ветра. Стоило только отряду приблизиться к поселению, и их вышел встречать сам вождь. А в том, что этот человек – вождь, никто не усомнился ни на миг. Высокий, худой мужчина. Седые волосы и борода аккуратными волнами рассыпались по плечам и груди. В руках массивный посох. Его можно было бы назвать старцем, но живой, энергичный взгляд как-то не позволял даже подумать об этом. Хотя, без сомнения, этому человеку было уже очень много лет. Чем-то неуловимым они были схожи с Барсом.
Маркус спешился и подошел к вождю.
– Здравствуй, старший родич, – улыбаясь, промолвил тот.
– И ты здравствуй, Агэдо, – ответил Маркус. Они дружески обнялись.
– Ты давно не появлялся в родных краях, Ото’о Ша. Нехорошо забывать семью, – шутливо укорил вождь и тут же вновь стал серьезным. – Разведчики доложили, что мост спущен, а по ту сторону Ревущего ущелья расположился отряд воинов. Кому ты опять так насолил, Ото’о Ша?
Маркус помрачнел, обернулся и бросил взгляд на своих спутников. Они были чуть растеряны, находясь среди незнакомого народа, не понимая языка.
Вождь хмыкнул:
– Понятно… опять?
Маркус развел руками. Ничего другого Агэдо и не ожидал. В объяснениях он также не нуждался. Они слишком долго друг друга знали. Агэдо родился на глазах у Снежного Барса. В холодном снегу высокогорья, когда никого, кроме Маркуса, не оказалось рядом с роженицей, он принял роды.
Из уважения к гостям вождь перешел с языка агррами на привычную для жителей равнин речь. Он говорил с легким мелодичным акцентом:
– Мы рады твоему возвращению, Ото’о Ша. Тебе и твоим друзьям здесь ничего не грозит. Агррами не пропустят на свои земли поклонников отца смерти. – Слова эти в основном предназначались спутникам Маркуса, чтоб успокоить их тревоги.
Вождь Агэдо улыбнулся, блеснув не по-старчески белыми зубами.
– Шатры для тебя и твоих друзей уже установлены, Ото’о Ша… на обычном месте. Располагайтесь, отдыхайте.
– Спасибо, Агэдо, чуть позже я загляну к тебе, и мы обязательно побеседуем.
– Непременно, родич.
Вождь удалился, а Маркус вернулся к своим спутникам.
– Спешивайтесь, – сказал он, – о конях позаботятся.
И отряд пришельцев, с любопытством оглядываясь, двинулся через стойбище к приготовленным для них шатрам. Те располагались чуть в стороне от остальных, в укромном местечке у гладкой скальной стены. Заметно было, что оно редко использовалось.
Путники с интересом рассматривали шатры, своеобразную горскую утварь, людей. Все было так незнакомо и занимательно. Наверное, мало кто мог бы похвастаться, что бывал в стойбище агррами. Кто знает, почему горцы так не любят чужаков? Вероятно, это идет еще с очень давних времен, и они уже сами не помнят причины, однако строго придерживаются сложившейся традиции.
Шатры оказались не только красивыми, но и удобными. Все же горцам нельзя было отказать в хорошем вкусе и прагматичности. Не такие уж они и дикари, какими пытались казаться окружающему миру.
Путники, уставшие от дальней дороги и кровопролитной схватки, наконец смогли отдохнуть, привести себя в порядок и перевязать раненых.
А вечером их ожидало нечто вроде небольшого празднества. Оказалось, что прибытие гостей пришлось как раз на начало Недели свадеб у агррами. И сегодня был первый день.
Горцы развели большой костер, вокруг которого собрались почти все обитатели стойбища, включая детей. Они просто беззаботно веселились.
Маркус представил де Энакера вождю, и они втроем пристроились в сторонке, потягивая молодое вино и наблюдая за празднеством. Юная графиня тоже веселилась от всей души вместе с остальными, хотя и не знала, по какому поводу. Правда, чуть позже, когда вождь и граф удалились с празднества, оставив развлекаться неутомимую молодежь, девушка таки подсела к Маркусу и принялась за расспросы:
– Маркус, а что означает Отооша?
– Ото’о Ша, – поправил он машинально. – Это значит Снежный Барс. Ирбис.
– А что такое Неделя свадеб?
Де Энхард улыбнулся:
– О, это весьма символичный праздник, уходящий корнями в глубокую древность. Конечно, за прошедшие века он несколько изменился, утратил большинство своих практических сторон и стал действительно символом. Но тем не менее агррами до сих пор чтят древнюю традицию и веселятся по этому поводу два раза в год. Вообще-то праздник длится не неделю, а три. Но первая – самая важная.
– Почему? – заинтересовалась Астор.
– В первую неделю проводятся самые главные обряды. Когда-то, в прежние времена, они играли огромную роль в жизни племени, память об этом до сих пор не угасла. Тогда агррами считали Неделю свадеб наиважнейшим праздником.
Первый день Недели – общий. Он не имеет названия, все просто веселятся. Второй – день избрания. Мудрейшая кхати выбирает тех, кто должен будет пройти обряд совершеннолетия. Происходит это следующим образом: к большому костру выходит молодежь, еще не прошедшая обряда. Все они прячутся под одинаковыми звериными масками и шкурами. Кхати ходит вокруг огня и указывает избранников.
Третий – день мужчины. Юноши, избранные у костра, проходят обряд совершеннолетия и становятся взрослыми.
Четвертый – день женщины. Девушки проходят обряд и становятся невестами.
И наконец остальные три дня: юноши и девушки – но только те, которые прошли обряд – выбирают друг друга. Не все они, конечно, впоследствии поженятся, но оставшиеся две недели праздника должны быть вместе и вести себя соответственно.
– Что, как муж и жена? – не поверила Астор. – А если они потом расстанутся?
– Нет, конечно, – Маркус снова улыбнулся, – молодежь, только что прошедшая обряд, не имеет права на… гм… слишком близкие отношения. Если они, конечно, не решили действительно пожениться. Тогда уж им никакие запреты не страшны, даже родительские. Брак, заключенный в Неделю свадеб, священен. А вообще горцы воспитаны в строгих традициях. Потерять невинность до того, как будет известен точный день свадьбы, считается у агррами позором.
– Какие интересные у них традиции, – задумчиво произнесла Астор, пытаясь скрыть за ничего не значащей фразой свое смущение. Впрочем, предательски зардевшиеся щеки ее безжалостно выдали.
– Да, – согласился Маркус, поднимаясь. Сегодня он собирался лечь спать пораньше. – И, чуть не забыл, графиня, завтра вечером не выходи к костру, посиди в шатре. Хорошо?
Девушка утвердительно кивнула и отправилась к группе местной молодежи, с которыми уже успела подружиться, несмотря даже на то, что совсем не понимала их языка. Насколько Маркус понял, те звали Астор завтра присоединиться к их компании. Тем лучше, пускай развеется, здесь ей ничто не грозит.
Маркус де Энхард
Денек у меня выдался насыщенный. Что называется, вернулся домой. Ясное дело, мне здесь всегда рады, но и это накладывает свои обязательства, которые, признаться, я выполняю не без удовольствия. Это ведь такая малость.
Вчера мы только прибыли, а сегодня рано утром я отправился на разведку с десятком юных горцев, готовящихся к сегодняшнему посвящению. Ходить в дозор для молодняка нечто вроде почетной обязанности, прежде чем тебя признают взрослым мужчиной. А если уж отряд поведет не кто-нибудь, а Ото’о Ша и поход окажется не символическим, а очень даже настоящим и теоретически опасным, конечно, они запомнят его на всю жизнь.
Ну рисковать мальчишкам, положим, никто не позволит, а мне всего лишь надо узнать, чем заняты посланцы. Без сомнения, они все еще дожидаются нас, но проверить непременно надо. Нам ведь как-то нужно будет отсюда уходить. И я очень не хочу использовать тайные тропы, хоть наверняка и придется. Ибо упорству этих фанатиков можно только позавидовать.
Невзирая на то что все мои предположения оправдались в худшем варианте, настроение этот факт ничуть не ухудшил. Старина Агэдо, несомненно, прав: я вернулся домой, и ничто не может разрушить душевного подъема. Я всегда возвращаюсь, рано или поздно, потому что агррами – это единственное, что осталось от когда-то величественного королевства Энхард. Уже в те времена горцы были сами по себе, гордыми и воинственными. Здесь мои корни. В жилах моего отца текла кровь агррами. А еще именно в Нитских горах в юности я повстречал ирбиса, сильного зверя, определившего мое второе «я». Эти места всегда останутся для меня ярким воспоминанием, когда я впервые узнал горечь потерь и радость приобретений. По-моему, родиной можно назвать то место, где есть люди, в которых течет хоть частичка твоей крови и где тебя всегда ждут.
Племя агррами меня всегда ждет. За прошедшие века это стало еще одной доброй традицией. Появление непонятного, со всех точек зрения, существа по прозвищу Ото’о Ша считается в племени добрым знаком. Моя персона уже давно обросла легендами. Существует даже поговорка: «Ото’о Ша всегда возвращается». И кто бы с этим поспорил?
Вообще-то я сегодня не столько занимался делом (разведку мы провели еще утром), сколько общался со стариками. И позволял молодежи разглядывать живую легенду. Дабы знаменитая поговорка обрела в их глазах материальное подтверждение. Ведь действительно не стоит нарушать хороших обычаев. Удобных, я бы сказал.
Есть и еще одно установившееся правило. Молодняк, будущие охотники и воины, непременно должны побороться со мной. Своеобразная проверка на мужество. Я намеренно слегка отпускаю зверя в себе – как внутреннего, так и внешнего – для устрашения. Хорошая молодецкая потасовка никому не повредит. Да и, признаться, нравятся мне такие забавы.