Что бы то ни было, оно по-прежнему находилось там.
Джено сразу понял, что это крыса. Что же еще? Если эта грязь натекла в результате прорыва сливной трубы, неудивительно, что с ней из канализации сюда попала еще и крыса.
Ему нужно оружие.
Он увидел в углу метлу. Лучше, чем ничего. Черенок толстый и тяжелый — вполне хватит, чтобы разнести голову гребаной крысе. Особенно той, которую принесло из канализации вместе с потоком грязи и выплюнуло под раковиной.
— Джено… нет… — выдавила Айви.
Но к тому моменту он сам уже не обращал на нее внимания, потому что она походила на умалишенную. Дрожала, выпучив глаза от страха, и пускала слюну. Она была безнадежной дурой, поэтому он не то, чтобы удивился этому. Не много же ей нужно, чтобы слететь с катушек. Хотя они и без того уже были стерты донельзя.
Это мужская работа, понимал Джено, и он справится с ней, как справлялся с большинством проблем жены, живущей в почти постоянном состоянии прогрессирующей мании. Когда звонил телефон, она начинала стонать, думая, что кто-то умер. Когда через улицу от них останавливалась незнакомая машина, значит это преступники, готовящие ограбление. Боль в левой руке определенно предвещала обширный инфаркт. Прогуливающиеся мимо дети торговали «наркотой». Пришедшее по почте письмо счастья означало организованный против нее заговор. Боже, она уже редко выходила из дома, потому что боялась: а) подхватить какую-нибудь ужасную инфекционную болезнь вроде птичьего гриппа, и б) быть избитой и изнасилованной на парковке у «Пиггли-Уиггли».
Последнее особенно веселило его. Конечно, дорогая, может, они и попытаются тебя изнасиловать, только вот кончить не смогут. Поверь на слово. Трахать тебя это все равно, что трахать лоток со льдом.
Хотя он никогда не говорил ей таких жестоких, грубых, унижающих достоинство вещей… даже если это было правда.
Вот почему ты дважды в неделю останавливаешься у дома Донны Пеппек.
Но у него не было времени думать ни о чувстве вины, ни об удовольствии самой Донны. Партнеры по сексу, только и всего.
— Джено… не делай это.
— Не беспокойся. Я разобью ей башку.
Она облизнула губы, качая головой. — Это червь.
Червь? Она сказала, червь?
Боже, отлично. Он вооружился до зубов для боя с крысой, а чтобы раздавить червя, хватит одного ботинка. Он подошел к раковине и приоткрыл дверцу черенком метлы.
Оттуда послышалось какое-то клокотание.
Как при несварении желудка. Это сравнение мелькнуло у него в голове и тут… обе дверцы распахнулись, и из-за них пенящимся потоком хлынула черная, густая жидкость, забрызгав ему брюки и обувь. Она походила на смесь дерьма, грязи, черных подземных вод, и расползалась по полу дымящейся лужей. Как будто кухонный шкаф вырвало на него.
— Черт, — ругнулся он себе под нос.
И в тот же момент увидел два желтых глаза, глядящих на него из тьмы под раковиной. Он сделал шаг назад и ткнул черенком метлы в существо, которое было определенно не крысой и уж точно не червем. Удар получился вскользь, потому что оно было словно вымазано жиром.
И тут он увидел, что то, что там было, не имело вообще никаких глаз.
На самом деле, у него не было глаз. То, что он увидел, оказалось отблесками верхнего света. Но это принесло ему совсем мало успокоения, так как тварь бросилась на черенок метлы как разозленная водяная змея… Только это была не водяная змея, а чудовищный, бурого цвета червь, толстый, как его бедро и размером с очень крупного удава.
Джено попятился назад, поскользнулся в грязи и упал на задницу. Тут Айви совсем потеряла голову и завопила, — Джено! Джено! О, боже, убегай, убегай от него!
И в этом был вполне здравый смысл, как он почувствовал на подсознательном уровне.
Дверцы захлопнулись, когда тварь отступила, или, по крайней мере, закрылись, насколько могли в своем состоянии. У Джено появилась сумасшедшая мысль, что червь обустраивает быт под раковиной, и ему необходим небольшой интим. Безумие какое-то. Но именно это промелькнуло у него в голове в те короткие секунды покоя, прежде чем червь появился снова. Он выпрыгнул, как змея из кроличьей норы, снеся одну из дверец с петель, и навис над ним, изготовившись к удару.
Айви завыла в полный голос.
Она упала на колени, причитая как сумасшедшая.
Джено мало чего боялся в своей жизни, но когда червь навис над ним, грязно-бурый, сочащийся черной слизью, покачивающий пулевидной головой из стороны в сторону с каким-то неприличным ритмом, он чуть не обделался от страха.
Спешно пятясь назад, он заскользил задом по полу.
Червь, напротив, не спешил нападать.
Он продолжал раскачивать головой вперед-назад, а Джено продолжал пятиться в чистом первобытном ужасе, пока не уперся спиной в холодильник. Червь позволил ему немного отступить, но Джено всерьез сомневался, что тот даст ему уползти из кухни.
И он не мог бросить Айви.
Не мог? Да она сама уже себя забросила!
Но такое только трус мог сказать в свое оправдание, — подумал Джено, пытаясь доказать себе, что он не баба в конце концов.
Червь двинулся мимо Айви, не обращая на нее внимания, словно это был просто белый дрожащий мешок с неврозами, чем она собственно и являлась. Он нацелился на Джено, потому что увидел в нем источник агрессии. Джено не собирался легко сдаваться и, может быть, червь чувствовал это.
Джено следил за его приближением, прикинувшись мертвым, хотя это давалось нелегко — все его тело, от костей до мышц, от связок до сухожилий, превратилось в пудинг. Червь состоял из множества сегментов, покрытых похожей на пленку, блестящей, красновато-коричневой кожицей, с виду очень мягкой. Казалось, они двигались независимо друг от друга. Пульсировали, словно дышали, источая при этом вязкую слизь. Каждый был оснащен тонкими, жесткими щетинками, цепляющимися за пол и отталкивающимися от него со звуком вилки, скребущей по столу.
Джено ничего не знал о червях.
Он не знал, что перед ним сейчас гигантский, чудовищный кольчатый червь, вроде нереиды или пиявки. И что конвульсивное перекатывание его сегментов обусловлено дитаксическим способом перемещения, вызванным расширением и сужением мышц. Он знал лишь, что перед ним монстр. Когда червь подобрался ближе и приподнял голову над полом, Джено увидел, что передний сегмент растянулся в стороны как губы, явив круглый, розового цвета рот, диаметром с кофейную банку. Он был полон рядами крючковидных зубов, которые у крошечных червей называются спикулы, но у этого зверя больше походили на инъекционные иглы. Они росли из пористых десен, выпирающих изо рта на два-три дюйма.
Джено заметил на зубах нечто похожее на капли яда.
Изо рта свисали нити сероватой слизи.
Джено в жизни не видел ничего ужаснее этого рта, и понял, что через считанные секунды эти зубы сдерут кожу с его черепа.
Поэтому он сделал единственную разумную вещь — он взмахнул метлой. Это была не девичья, вялая попытка, а взмах двумя руками, который послал бы мяч за ограду стадиона.
Бац!
Джено вложил в удар всю свою силу. Он был уверен, что снесет этому гребаному червю голову, но случилось другое. Кольчатые черви состоят большей частью из жидкости, и он принял удар, как шар с водой — когда черенок метлы ударил его по шее (за неимением лучшего слова), из-за отсутствия костной структуры, она просто сплющилась и взорвалась фонтаном смрадной жидкости, забрызгав все кухонные шкафы.
И на глазах у Джено соседние сегменты сомкнулись, закрыв образовавшуюся между ними брешь.
Он не умирает! Неужели не видишь? Ты не сможешь забить его до смерти!
Но будь он проклят, если не повторит попытку. Когда червь пришел в себя, Джено вскочил на ноги и, взмахнув черенком метлы, отбросил его назад. Из раскрытого рта вырвалось шипение, и он почувствовал на лице брызги слизи, похожие на слюну. Какое-то количество попало в левый глаз, и теперь его жгло. Он смахнул ее и снова пошел в атаку, размахивая метлой. Он лупил тварь, что было сил, брызги летели по всей кухне.
Червь взбесился.
Его сегменты раздулись, а сочащаяся из них слизь превратилась в бурую, пузырящуюся пену. Он скручивался кольцами. Извивался. Вспучивался как бицепс.
Но он оказался не таким глупым, как надеялся Джено.
Задыхаясь, теряя силу, не способный не то, чтобы победить, но даже отогнать червя, он взмахнул черенком метлы, метя червю в голову… Но тот выделил уже столько слизи, что это оказалось бессмысленно — черенок лишь скользнул по нему, не причинив никакого вреда. Не важно, с какой силой и под каким углом он бил, черенок просто соскальзывал с твари, словно она была покрыта кулинарным спреем.
С последним героическим усилием он взмахнул черенком… и тот вылетел у него из рук.
Черт… вот, черт… вот, черт…
Губы растянулись в стороны, зубы выскользнули, червь бросился вперед, и Джено почувствовал, как по ногам заструилась моча. Он уклонился от червя один раз, потом другой… попробовал схватить его, но это было все равно, что пытаться удержать консервированную ветчину, густо покрытую желе… его пальцы просто соскользнули с раздутых, покрытых слизью сегментов, щетинки рассекли кожу ладоней.
Он подумал, что червь его укусит, сдерет кожу с лица, но этого не случилось. Рот закрылся, и луковицеобразная голова рванулась вперед, словно кулак, ударив его в грудь и сбив с ног. От удара у него перехватило дыхание, в полубессознательном состоянии он упал на пол. Ощущение было такое, будто грудина треснула пополам, как пучок сухой кукурузы.
Когда он открыл глаза, рот был в паре дюймов от его лица.
Зубы поблескивали как скальпели.
Из горла червя вырывалось горячее, ядовитое дыхание, покрыв его лицо жирной, зловонной испариной, смердящей темными, грязными дырами, откуда тот выполз.
Джено издал слабый крик.
Тут изо рта появился желтый, жилистый клубок извивающихся шнурков, похожих на языки. Острые как колья палатки концы вонзились в него. Вошли в горло и губы, проткнули язык… и он тут же онемел. Червь парализовал его, ввел ему наркоз, и Джено просто сидел, прижавшись спиной к холодильнику. Конечности обмякли, глаза остекленели и закатились.
Я ничего не чувствую… я хотя бы ничего не чувствую.
И это было лучшее, на что он мог надеяться. Голова червя наклонилась назад и опустилась на левую коленную чашечку, зубы выскользнули из выступающих, глянцево-розовых десен. Они пронзили колено как пестики для колки льда, погрузившись на добрые пару дюймов. Он чувствовал прикосновение рта, давление зубов… и больше ничего. Когда его коленная чашечка оторвалась с кровавым фонтаном тканей и связок, он почувствовал лишь рывок, но никакой боли. На самом деле, он даже не понял, что его колена больше нет, пока не увидел, как зверь выплюнул изо рта мясистый, жеваный комок.
Когда тварь добралась до его лица, Айви завизжала.
И бросилась в атаку.
13
Кэтлин, качаясь, вошла в дом и захлопнула за собой дверь.
Грязная, дрожащая, готовая вот-вот разрыдаться, она рухнула на ковер, обхватив себя руками вне себя от страха.
Я видела ее. Я видела ее там, в грязи. Змея. Гигантская змея. Похоже, это она схватила Пэта. Похоже, это она его убила.
Эти слова бесконечно кружились у нее в голове, и она не могла их остановить. Они явились, как непрошеные гости, доведя до ее сознания самое страшное — она осталась одна. Наедине с какой-то ужасной змеей, кружащей вокруг дома и ищущей способ забраться внутрь.
Ей нужно дышать.
Нужно взять себя в руки.
Ей нельзя раскисать.
Она вытерла слезы, оставив грязные разводы, похожие на боевую раскраску. Неуклюже поднялась на ноги и, покачиваясь, проковыляла в гостиную. Схватила телефон и с двух или трех попыток набрала неслушающимися пальцами номер службы спасения.
Когда оператор ответил, она отчаянно выпалила, — Меня зовут… меня зовут Кэтлин Макенридж… Адрес — Кэмберли, Пайн-стрит, 2112. Нас затопило грязью… мужа убила змея… гигантская змея… она появилась из грязи.
Оператор, явно привыкшая к истерикам, спокойным, натренированным голосом ответила, — Мэм, послушайте. Вы должны успокоиться. Аварийные службы работают, и в данный момент идет эвакуация районов. Оставайтесь дома. Выше грязь уже не поднимется. К тому же…
— ВЫ СЛЫШАЛИ, ЧТО Я ВАМ СКАЗАЛА?
— Мэм, я понимаю, что…
— ВЫ НИ ХРЕНА НЕ ПОНИМАЕТЕ!
— Мэм, пожалуйста, вам нужно…
— ПОСЛУШАЙТЕ, ЧЕРТ ВАС ПОДЕРИ! — закричала Кэтлин. — МЕНЯ ЗОВУТ КЭТЛИН МАКЕНРИДЖ, АДРЕС КЭМБЕРЛИ, ПАЙН-СТРИТ, 2112! ПОНЯЛИ? ОТЛИЧНО! МОЙ МУЖ ПРОПАЛ! ПОХОЖЕ, ЕГО УБИЛА ГИГАНТСКАЯ ГРЕБАНАЯ ЗМЕЯ, ПОЯВИВШАЯСЯ ИЗ ЭТОЙ ГРЕБАНОЙ ГРЯЗИ! ПОНЯЛИ? ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ВЫ СОБИРАЕТЕСЬ С ЭТИМ ДЕЛАТЬ?
На мгновение наступила тишина. Потом треск помех. — Вы сказали «змея», мэм?
В тот момент Кэтлин поняла, что близка к полному нервному срыву. Она была вся в слезах. И в грязи. Весь ковер был в этой черной дряни. Сердце готово было выскочить из груди, под волосами бегали мурашки. А это идиотка ее не слушала. Просто не слушала, мать ее. Из-за абсурдности всей ситуации у Кэтлин появилось дикое, почти невыносимое желание расхохотаться.
— Мэм? — Вы еще там?
— ДА, Я ЕЩЕ ЗДЕСЬ, МАТЬ ТВОЮ! Я ЗАТРЯЛА В ЭТОЙ ГРЕБАНОЙ ГРЯЗИ! МОЙ МУЖ ИСЧЕЗ! ПОХОЖЕ, ЕГО СХВАТИЛА ЗМЕЯ! КУДА, ПО ВАШЕМУ, МНЕ ИДТИ?
— Хорошо, мэм. Вам нужно сделать следующее, — сказала оператор, словно обращаясь к семилетней девочке. — Во-первых, вы должны сесть и сделать глубокий вдох, а потом я…
— ПОООШЛААА НАА ХЕЕЕЕР! — заорала Кэтлин, со всей силы бросила телефон в камин, и чуть не завизжала от радости, когда тот разлетелся на десятки пластмассовых кусочков.
Ты сама по себе, ты полностью сама по себе, — совершенно недвусмысленно сказал ей внутренний голос. Теперь тебе придется делать все самой. Так что, прежде всего, ни хрена не садись и не делай глубокий вздох. Иди наверх и забери Джесси. Закройтесь с ним. Возьми дробовик Пэта, заряди его. Позвони Марву, Тони, Донне, или Джено. Кому угодно. Позови соседей. Ну же!
Она схватила кочергу, стараясь не смотреть на стоящие на каминной полке фотографии, где она была такая счастливая, с мужем, сыном, матерью и друзьями… Вся эта прежняя счастливая жизнь рухнула в одно мгновение.
Взвинченная от истерики и страха, она подумала, что ее может замкнуть в любой момент. Спотыкаясь, подошла к лестнице, ухватилась за перила и попробовала дышать глубже, чтобы насытить клетки мозга кислородом и не упасть в обморок.
Она не может так больше.
Джесси спал все это время как ангел, но он почувствует это все через нее, как обычно бывает с младенцами. Родительские эмоции передаются им напрямую. Она должна показать смелость и спокойствие. В любом случае ей придется как-то справляться с этим…
Вот только какое-то нехорошее чувство не покидало ее.
Что-то было не так.
И тут она поняла, что именно.
Джесси.
Джесси никогда не спит так долго.
Нет, нет, нет, нет, нет… только не это…
Кэтлин взлетела по ступеням, бросилась по коридору, и на полпути наступила в черную жижу, текущую из ванной. Ноги подлетели вверх, и она рухнула на пол, больно ударившись затылком.
Когда она открыла глаза, то не могла понять, две минуты прошло или двадцать. Какое-то время перед глазами все плыло, потом голова стала медленно проясняться. Она лежала в луже отвратительной черной жижи, промокшая насквозь. Грязь уже успела загустеть вокруг нее, как жидкий бетон.
Кэтлин села прямо, голова кружилась. В затылке пульсировала тупая боль.
Боже, она вся в этой дряни.
Джесси. Добраться до Джесси.
Она заставила себя подняться на ноги. И увидела, что почти вся ванна затоплена грязью. Темной, жидкой и пахучей. Слизистый след тянулся к двери в конце коридора. Там была комната Джесси. Детская, как ее называла мать Пэта.
О, боже, нет…
Схватив кочергу, она бросилась туда и влетела в комнату, молясь, надеясь, взывая к любому богу, который мог бы ей помочь. Никогда это не было для не так важно. Так жизненно важно. Сделав от двери шага три, она запнулась обо что-то и рухнула лицом вниз, кочерга зазвенела по полу.