Дама за столом президента Америки (решительно встает): Я протестую! Это негуманно! Несчастные, бедные, беззащитные кошечки! Представьте, как они будут страдать в этой ужасной темноте! Когда эта ваша пена будет вспениваться, кошечки непременно пострадают! Их задушит насмерть, они не вернутся!
Гей за столом президента: Да, да, это незаконно! Мы не можем на это пойти, пока не получим письменного согласия животных.
Дж. (громко, уверенно): Это не проблема, все уже решено, письменное согласие животных обеспечим. Плюс пожизненная пенсия всем близким родственникам кошек-рейнджеров.
Президент России: Все участвующие в операции животные будут награждены орденами и медалями.
Тимофей:…Посмертно.
Галлахер (поднимает руки): Господа, не волнуйтесь! Ни одно животное не пострадает. После того, как кошки прибудут в пещеру, полезный груз автоматически отстрелится с их спин и они вернутся по тоннелю обратно.
Дама (закатывает глаза): Отстрелится! О Боже! Какое варварство!
Галлахер (с легким раздражением): Ну хорошо, не отстрелится. Отвалится. Упадет. Осыпется. Сделаем все, что вы захотите. У нас мало времени, господа, нужно решать проблему.
Президент России: Извините, но все это звучит достаточно, я бы сказал, нереально. Я немножко разбираюсь в поведении животных, у меня у самого есть две собаки… или три… Мне кажется, что кошка — слишком э… как это сказать… недисциплинированное создание, чтобы адекватно, в полном, я бы сказал, объеме выполнять возложенные на нее государством задачи.
Драгин (вытягиваясь на месте и отдавая честь): Товарищ Президент России, разрешите доложить! Специально в вышеуказанных целях мы нашли и привлекли крупнейшего специалиста нашей родины в области кошковедения — Тимофея Павлоффа.
При словах «нашли и привлекли» Тимофей Павлофф вздрагивает и оглядывается.
Дж.: Для нас большая честь — работать с самим господином Павлоффым. Возможно, это лучший специалист на планете в области бихевиористики кошачьих…
Президент Америки (улыбается, демонстрирует безупречные зубы): О, очень приятно, профессор Павлофф! В каком университете вы работаете?
Тимофей: Пардон, я не профессор.
Президент России (улыбается, стараясь не демонстрировать зубы): А кто?
Тимофей: Клоун. Бывший.
Президент России (деликатно кашляет в кулак): Понятно… Что ж, очень интересно. А каков сейчас род вашей деятельности?
Тимофей: В основном бутылки собираю.
Харри и Тимофей сидят в лаборатории Галлахера, перед ними — две бутылки «Миллера», на коленях у каждого по одному коту. Коты недружелюбно присматриваются друг к другу, щурят глаза, топорщат усы.
Харри (чешет за ухом черного кота): Черт возьми, Тимми, мне стоило больших трудов настоять, чтобы тебя включили в нашу программу. Зачем ты ляпнул там, на совещании, что собираешь бутылки?
Тимофей (гладит полосатого кота без правого уха): Я всегда говорю только правду, чтобы потом не путаться. Что бы я им сказал — что я профессор?
Харри: Сказал бы как есть, что ты гениальный дрессировщик.
Тимофей: Я уже не дрессировщик, Харри. Я куча дерьма. После той авиакатастрофы в штате Jackutia в девяносто восьмом, когда погибли все мои кошки… Ты представляешь, Харри, наш чертов самолет падал с высоты шести километров. Один двигатель загорелся, а остальные отказали, заклинило элероны, не выпускалось шасси, кончилось топливо, упало давление в салоне, отломился хвост. Пилот пытался дотянуть до аэродрома, говорил, что ничего страшного, но я понял, что мы неминуемо упадем. Было так холодно, Харри, так холодно… (отхлебывает из горлышка, слеза мужественно стекает по щеке). Если бы не пожар двигателя, я бы замерз насмерть. Что мне оставалось делать, Харри?! Что? (громко шмыгает, икает).
Харри: Я очень сожалею, дружище. У тебя не было парашюта?
Тимофей (тыкает пальцем в грудь Харри, говорит хриплым шепотом): Я летел на гастроли. Я и мои двадцать две кошки. В маленьком древнем самолете TU-154m. Если бы у меня был парашют, я бы прыгнул, понимаешь? Взял бы с собой пять кошек… нет, десять… и прыгнул бы к такой-то матери. Пусть бы я погиб, лишь бы они выжили… Но в русских самолетах не положено парашюта. И я решил спасти их. Мы снижались, высота была около трех километров. Я начал выкидывать моих кошек. Кошки хорошо приземляются, они всегда встают на четыре лапы. Восемь моих кошек падали с пятого этажа, и ничего с ними не случилось. Я открыл клетки, стал брать кошек одну за другой и кидать их вниз через дыру — туда, где совсем недавно был хвост самолета. Я был уверен, что большая часть их спасется. Я выкинул их всех. Они исцарапали мне руки и лицо, кожа свисала клочьями, я был весь в крови…
Харри (хлопает Тимофея по плечу): Тимми, дружище, как я тебя понимаю. Я сам три раза попадал в авиакатастрофы, причем никто кроме меня не выжил. Эти чертовы самолеты все время норовят упасть. Как тебе удалось спастись?
Тимофей: Самолет сел. Все-таки дотянул до аэродрома.
Харри: Сел без шасси?
Тимофей: Это же Jackutia, там много снега. Мы приземлились мягко… чертовски мягко. Один из пилотов выбил себе зуб, второму оторвало руку, но это пустяки. Я сразу же побежал искать снегоход, чтобы ехать назад и искать моих кошек.
Харри: И что?
Тимофей: Нашел снегоход. Мы мчались изо всех сил, пытались успеть. Водителем снегохода была очень красивая девушка Masha, коренная якутка. Блондинка, голубые глаза, 90-60-90. Но мы не успели. Все кошки замерзли.
Харри: Неужели ни одна не выжила?
Тимофей (кричит): Придурок, ты что, не понимаешь?! Там же температура ниже пятидесяти! Они еще в воздухе замерзли, они же маленькие, теплоотдача высокая! Так и торчали из сугробов столбиками, как воткнулись, кто хвостом, кто головой! Ни одна на четыре лапы не приземлилась!
Харри: Я очень сочувствую. Но ты сделал все, что мог. Если бы ты их не выкинул… Если бы не выкинул… да… В общем, ты молодец, Тимми.
Тимофей (вытирая глаза): Бедные мои киски. Мне их так не хватает… А Masha, Masha… Как она могла?..
Одноухий кот на его коленях шипит и пытается дотянуться лапой с выпущенными когтями до черного кота на коленях у Харри.
Светлое просторное помещение, заставленное многоэтажной аппаратурой. Галлахер идет вперед быстрым размашистым шагом, за ним едва успевают десять людей, в числе которых — Харри, Лиз, Джо, Дж. и Тимофей. Харри и Тимофей несут своих котов с собой.
Титры: Лаборатория Галлахера, Талса, штат Оклахома. 26 сентября 2005 года.
Галлахер (останавливается): Господа, позвольте продемонстрировать вам уникальную аппаратуру, только что установленную в нашей лаборатории, и познакомить с ее создателем — ученым из Далласского университета, Алексом Подлянски.
Камера показывает Подлянски — человека лет тридцати пяти (невысокий рост, субтильное сложение, зеленые глаза, оттопыренные уши, длинные светлые волосы, завязанные сзади в хвост, одет в черные джинсы, куртку-«косуху» со множеством молний, на ногах — ковбойские сапожки). Подлянски стоит около ряда из пяти кресел, похожих на зубоврачебные, со всех сторон опутанных проводами.
Подлянски: Значит так, ребята, времени у нас мало, практически совсем нет, поэтому не буду отвлекаться на всякие церемонии и прочую муру, а сразу перейду к делу. Надеюсь, что вы люди нормальные, не то что эти жабы из Вашингтона, у которых дерьмо в башке вместо мозгов. Короче: вы понимаете, что кошки, какими бы они умными ни были, сами по себе ничего путного не сделают. Они нуждаются в надежном поводыре.
Харри: Алекс, дружище, только не говори, что все эти ваши хитрые приборы позволяют человеку войти в сознание кошки и контролировать его.
Подлянски: Именно так все и обстоит.
Лиз: Невероятно!
Джо: Иисус Христос!
Тимофей: Ни хрена себе!
Дж. молчит, блестит черными очками.
Харри: Значит, теперь я смогу узнать, о чем думает мой Тедди?
Лиз: Понятно о чем — о том, как бы порвать мои колготки.
Джо (тихо, сам себе): И я думаю о том же, причем постоянно… (бросает на Лиз полный обожания взгляд).
Галлахер (глядя на часы): Господин Подлянски прав, время поджимает. У нас есть всего шесть часов, чтобы освоить методику управления сознанием животных. Дальше мы переместимся в Россию и начнем саму операцию. Требуется пять кошек, и, соответственно, пять людей-операторов. Я буду безмерно счастлив, если среди присутствующих найдутся добровольцы для этой невероятно сложной работы.
Лиз: Я согласна! Подберите мне хорошую кошечку — послушную и симпатичную. Мне нравятся персидские, у них такие красивые глаза. Я слышала, что есть порода, у которой один глаз голубой, а другой оранжевый. Это так пикантно!
Джо: Я тоже пойду. Надеюсь, мы успеем вернуться до матча между Yankees и Red Sox. Он в следующую среду. Я люблю бейсбол, люди! Я настоящий фанат бейсбола!
Галлахер слегка морщится — видимо, кандидатуры Лиз и Джо устраивают его меньше всего. Все остальные молчат, переминаются с ноги на ногу.
Подлянски: Должен предупредить, ребята, что эта работенка не только сложна, но еще и чертовски опасна. Ментальная связь между человеком и кошкой очень глубокая, оператор не просто наблюдает за животным, он сам становится кошкой, и только 40 процентов его сознания остается человеческим. Вам придется быть готовым к тому, что вы будете видеть, слышать, обонять и осязать как кошка.
Джо (басом): О, классно! Я читал в какой-то книжке, что кошки здорово видят.
Подлянски: Вовсе не так, большой парень. Кошки слабо различают цвета и видят четко только то, что в фокусе, все остальное размазано. Зато все прочие органы чувств у них развиты сильнее, чем у людей. И в этом будет мало приятного, можете поверить. У тебя когда-нибудь были усы, Лиз?
Лиз (смущенно): Конечно нет! (трогает пальцем верхнюю губу). А что, заметно?
Подлянски: Теперь у тебя будут длинные усы.
Лиз: Фу, как это некрасиво… Может, моей кошечке сбрить усики? Временно, на несколько дней. А потом они снова вырастут…
Харри: Ага, и ноги ей побрить. Ногти покрыть лаком. А грудь накачать силиконом.
Подлянски: Кошачьи усы называются вибриссами и при их помощи ты, Лиз, будешь получать бездну важной информации. А без усов кошки теряют ориентацию.
Тимофей: Сексуальную?
Подлянски: Пространственную. Кстати, насчет пространства — тем, кто страдает клаустрофобией, лучше в проекте не участвовать. Вот ты, Джо, сколько весишь?
Джо (выпаливает без запинки): Двести восемьдесят один фунт, сэр! Рост семь футов, тютелька в тютельку!
Харри (Тимофею, тихо): Во врет. Не меньше трехсот тридцати фунтов навскидку.
Подлянски: Теперь ты будешь весить от силы десять фунтов и иметь длину меньше двух футов… вместе с хвостом.
Джо: О, я буду порхать как бабочка! (делает взмахивающие движения руками).
Подлянски: Дай Бог, чтобы ты вообще смог тронуться с места. Я пробовал, это… ужасно, просто отвратительно. Ощущение, что тебя запихнули в скафандр, сшитый для годовалого ребенка, и ты не можешь пошевелить конечностями. Звуки слишком громкие, в ушах стоит постоянный свист. Шкура все время чешется… надеюсь, вы подберете кошек без блох? А запахи… Вы еще никогда не чувствовали такой утонченной, головокружительной вони, ребята. Готовьтесь к самому худшему.
Тимофей: Пожалуй, я согласен, пока не поздно. Еще немного такой информации, и я уже не решусь. Записывайте меня в добровольцы, доктор Галлахер.
Лиз и Джо аплодируют. Тимофей галантно кланяется, приложив руку к сердцу.
Подлянски: И напоследок самое опасное. Если кошка, с которой вы связаны, погибнет… не дай Бог, конечно такого… В общем, оператор тоже немедленно умрет. Я уже говорил, что ментальная связь очень прочная, и мы пока не научились разрывать ее достаточно быстро. Вот так-то, ребята.
Харри (с кривой улыбкой в манере Б. Уиллиса): Ну что же, кажется, теперь я тоже готов… Конечно, будет тяжело без сигарет, но если этого требуют интересы Соединенных Штатов… Надеюсь, нам выплатят приличные бабки. Может быть, я наконец-то смогу расплатиться со своими бывшими женами, особенно с первой и третьей… И главное, я точно знаю, что у моего Тедди нет блох, я обрабатывал его спреем только неделю назад.
Тедди на его руках яростно чешет бок задней лапой.
Галлахер: Спасибо, господа, Америка гордится вами. У нас есть четыре оператора. Осталось найти пятого.
Дж.: Это я, сэр. Без обсуждения. В интересах национальной безопасности Соединенных Штатов Америки.
Подлянски: Тогда вперед, ребята. Гарантирую, что скучать вам не придется.
Медицинская лаборатория. На весах стоит Джо Хартфилд, почти голый, в полотенце, обмотанном вокруг бедер. Черная блестящая кожа, рост больше двух метров, внушительная мускулатура, и в то же время огромный живот, нависающий над полотенцем.
Женщина-доктор: Чем вы питаетесь, господин Хартфилд? Мне кажется, что вы любите гамбургеры с кока-колой.
Джо: Что вы, мэм, как можно? В этих чертовых гамбургерах столько холестерина! Я читал об этом в какой-то книжке. Никаких гамбургеров и кока-колы, они очень вредны для сердца! Только хот-дог и Фанта! И не больше пяти хот-догов за раз! И, конечно, шпинат, он прочищает сосуды.
Доктор: Да… (удрученно качает головой). Господин Хартфилд, в целом у вас неплохое здоровье, но есть некоторые проблемы с лишним весом.
Джо (весело, оптимистично): Какие проблемы, мэм? Двести восемьдесят один фунт, тютелька в тютельку! Пара фунтов, конечно, лишние…
Доктор: Триста тридцать два фунта. Вы не боитесь, что вам будет тяжело участвовать в предстоящей операции?
Джо: Пустяки! Я подберу себе самого тощего кота! Я промчусь через русский туннель как пуля, я зацементирую его так, как всем и не снилось! Пусть все знают, какой ловкий парень этот Джо Хартфилд! Так ведь, док?
Доктор: Приблизительно…
На кушетке лежит Лиз, почти обнаженная, в полотенце, слегка прикрывающим ее бедра. К груди Лиз присоединены датчики электрокардиографа.
Доктор-мужчина: Еще раз глубокий вдох, Лиз!
Крупным планом: грудь Лиз эффектно поднимается и опускается. Слышен звук возбужденного дыхания.
Доктор: Неплохо, Лиз. Совсем неплохо. Отличная сердечно-сосудистая и нервная система. Сбалансированное пищеварение. И идеальная кожа… Лиз, у вас потрясающая, феноменальная кожа! Вам кто-нибудь это уже говорил?
Лиз: А причем тут кожа? Это что, так важно в нашей миссии?
Доктор (с экзальтированным придыханием): Конечно! Мягкая, эластичная кожа ровного смуглого цвета! Тонкая, но очень прочная кожа, хорошо поддающаяся растяжению…
Лиз с визгом срывает с себя присоски датчиков, вскакивает с кушетке, бежит к вешалке, по пути теряет полотенце; крупным планом — спина, ягодицы, ноги; хватает халат и накидывает его. Оборачивается, глядит округленными от ужаса глазами.
Лиз: Можно подумать, что вы хотите содрать с меня кожу на выделку! Вы что, маньяк?
Доктор (смущенно): Ну что вы, Лиз. Я всего лишь дерматолог. Бывший…
Тимофей Павлофф в синих спортивных трусах крутит педали велотренажера. Лицо Тимофея багровое, по нему текут крупные капли пота. Тело Тимофея: жилистое, мускулистое, обросшее светлыми волосами на груди, руках и ногах, животе и спине. Рядом стоит пожилой доктор — маленький, носатый, с длинными бакенбардами, напоминающими по форме пейсы. На голове доктора — медицинская шапочка, похожая на кипу. Доктор пристально смотрит на секундомер.
Доктор: Похоже, что вы не всегда ведете здоровый образ жизни, дорогой юноша.
Тимофей (задыхаясь): Ну что вы, доктор, конечно нет! Я никогда его не веду!
Доктор: Напрасно, дорогой юноша. Вы знаете, сколько мне лет?
Тимофей: Лет шестьдесят, наверное.
Доктор (с гордостью): Мне восемьдесят два! А здоровье у меня лучше, чем у вас. И все это потому, что я никогда не курил, не пил спиртных напитков, и каждый день прохожу по три мили пешком.