— Предпочитаю считать, что мне крайне повезло родиться женщиной, — отозвалась я.
— Я тоже считаю, что вам повезло, — Фасулаки с серьезным видом кивнул и только потом перевел взгляд с моей груди на лицо. — А мне повезло вдвойне, потому что остальные маги огня, с которыми я беседовал, никакую границу у моего амулета выявить не смогли. Но вы наверняка сможете, если постараетесь.
— То есть все, что вам от меня требуется, — это чтобы я расплавила браслет? — осторожно уточнила я и покосилась на его запястье.
Фасулаки тряхнул рукой, и гематитовый браслет спрятался в рукав, взамен обнажив выступающую косточку на запястье и островок выгоревших на солнце волосков на тыльной стороне ладони.
— Для начала, — подтвердил он и пакостно улыбнулся. — Составите мне компанию на полигоне сегодня вечером?..
Его тон было сложновато назвать воодушевляющим. Я бросила нарочито нейтральный взгляд в сторону стойки и тут же опустила глаза, но все равно успела заметить, как поспешно библиотекарша вернулась в свое кресло. Подслушать чужой разговор непосредственно с ее рабочего места было невозможно — воздушники потрудились на славу, защищая студентов от ненужного шума.
Кто бы вот еще от подозрительных предложений защитил…
— А как же запрет на прогулки после захода солнца? — нашлась я. — Профессор Биант так и не рассказал мне, что случилось с Иантой Патрину, но все же настаивал, чтобы я была особенно осторожна.
Фасулаки несколько помрачнел и, сам того не зная, слово в слово повторил слова профессора:
— Огонь не прощает ошибок, — он встряхнулся и продолжил куда бодрее: — Но с вами буду я и, что важнее, мои амулеты. Я встречу вас у общежития, провожу до полигона и обратно. Все переговоры с педагогами беру на себя.
Я представила себе лицо Хемайон, если ко мне на ночь глядя явится старшекурсник — в первый же учебный день в университете! — и энтузиазмом что-то не прониклась.
— Кем была Ианта? — помолчав, спросила я без перехода: кажется, танцевать вокруг неприятной темы Фасулаки умел не хуже профессоров и даже учительницы хороших манер.
Что ж, если постараться, я ему не уступала.
Фасулаки, должно быть, и сам это понял — или просто вспомнил уговор — и тяжело вздохнул, до подозрительного аккуратно подбирая слова:
— Вольнослушательницей, как и вы. Звездой университета. Не в том смысле, что она была королевой бала или круглой отличницей по всем предметам, но… — старшекурсник досадливо поморщился и откинулся на спинку стула. — Знаете, на обучающейся параллели всенепременно находится человек, который охотно берет на себя обязанности старосты, проводит студенческие вечера и собирает вокруг себя плотный кружок приятелей и поклонников.
Я насупилась, но промолчала. А Фасулаки продолжал, будто и не заметив, что задел меня этой характеристикой:
— Когда я поступал, Ианта посещала лекции уже третьего курса на правах вольнослушательницы. Разумеется, за это время ее успели заметить и запомнить — не только студенты… ей никак не удавалось сдать конмаг, и она сумела убедить профессора Бианта заниматься с ней индивидуально, — старшекурсник взял паузу, но быстро сдался. — Я не знаю, правда ли занятия зашли слишком далеко. Говорили всякое. Но однажды профессор Биант объявил о помолвке с девушкой без дара, но из дворянской семьи, — должно быть, предполагался брак по расчету, — а на следующее утро зал накопителей сгорел дотла. Вместе с Иантой.
— Профессор Биант не носит обручальное кольцо, — отозвалась я, не задумываясь, и тут же поплатилась.
Это с Кибелой или Сапфо можно было обсудить за глаза молодого преподавателя — и быть уверенной, что ни от каких домыслов и сплетен отмываться не придется. Фасулаки же сразу уставился на меня, резко выпрямившись, и по его лицу начала медленно расплываться самая гнусная ухмылка из всех виденных мною.
Не то чтобы я так уж много их видела в «Серебряном колокольчике», конечно, но лидирующая позиция определенно была за Димитрисом.
— Воздержитесь от вздорных предположений, — сухо посоветовала я. — Это всего лишь наблюдение. Гибель Ианты задела профессора в достаточной степени, чтобы он расторг помолвку?
Фасулаки пожал плечами, не переставая ухмыляться так, что мне нестерпимо хотелось стереть это выражение с его лица подручными средствами — а под рукой у меня была разве что магия, и пальцы начали ощутимо нагреваться. Пришлось спешно сцеплять их в замок, и даже этот нервный жест Димитрис истолковал по-своему.
— Как скажете, — излишне сочувственно согласился он, — но я не интересовался, что заставило профессора отказаться от брака. Вы можете спросить у него сами.
Я не только могла, но еще и догадывалась, как это будет выглядеть, а потому одарила откровенно веселящегося старшекурсника укоризненным взглядом и покачала головой.
— Думаю, я сумею обойтись без этих сведений, — заметила я и повернула голову к окну: университетский колокол как раз возвещал об окончании второй лекции, после которой открывалась столовая. — Прошу прощения, я обещала Хемайон встретить ее после занятия.
Фасулаки скользнул взглядом с моего лица до юбки, когда я поднялась на ноги.
— Вы встречаетесь в столовой? — небрежно уточнил он и тоже встал. — Позвольте, я провожу. Вы так и не ответили, во сколько мне зайти за вами, чтобы сопроводить до полигона.
Я еще и не соглашалась. Но это, кажется, уже не имело особого значения.
Из-за затянувшегося спора мы припозднились, но Хемайон, как выяснилось, вовсе не скучала в одиночестве. К моему немалому удивлению, компанию ей составлял Тэрон, с которым она запальчиво обсуждала какие-то записи в тетради, уже украшенной темно-коричневым пятном от соуса. Соусник по-прежнему стоял в опасной близости от конспектов, а тарелки оставались полны.
При виде нас с Фасулаки Хемайон замерла, оборвав разговор на полуслове. Тэрон проследил ее взгляд и резко выпрямился, тоже умолкнув.
Я тут же почувствовала себя исключенной из тесной компании, в которой успели завестись свои секреты и шутки, понятные только близким друзьям, и уязвленно вздернула подбородок. Фасулаки, напротив, расслабленно кивнул обоим и, махнув кому-то в длинной очереди к раздаточному окошку, присел за стол, как к старым знакомым.
Тэрон проводил его очень интересным взглядом — затравленным и злым одновременно. Кажется, рыцарское выступление на первой лекции уже успело аукнуться на следующем же занятии, и он сам жалел о своем порыве. Но исправлять что-либо было уже поздно, и все, чего ему хотелось, — это выместить на ком-то злость; только старшекурсник, который вертел профессорами, как хотел, плохо подходил на роль мальчика для битья.
К счастью, Тэрон это прекрасно понимал и ограничился тем, что отодвинулся подальше. А Фасулаки предсказуемо не придал его жесту никакого значения — как ни в чем не бывало представился, отвесил дежурный комплимент платью Хемайон (я залилась краской и в бессчетный раз одернула слишком тонкую юбку) и повернулся к полуэльфу, но сказать ничего не успел: к столику подошли еще двое студентов. Каждый нес по два подноса с раздаточной линии, каким-то невероятным образом ухитряясь балансировать обоими.
— Ну-ка, двинься! — зычно скомандовал один из них — коренастый и по-лисьи рыжеволосый — и ловко составил подносы на стол. Один приземлился точно передо мной, и я с легким недоумением опустила взгляд.
Ничего особенного — салат с мягким сыром, свежий хлеб с оливковым маслом и вожделенная малотира. Я бы и сама заказала что-то подобное, но на обед четверокурсника с боевой специализацией походило мало.
— Угощайтесь, миледи, — с усмешкой предложил рыжий студент и ловко втиснулся между мной и Тэроном.
Что ж, такая услуга ни к чему не обязывала, и я благосклонно кивнула. Фасулаки тоже отнесся к дружеской помощи как к чему-то само собой разумеющемуся, хотя на его подносе тарелок было заметно больше.
— Это Налбат и Спанидис, — небрежно представил он. Рыжеволосый студент и его тихий светленький друг поочередно кивнули. — Ваши, миз Доро, коллеги по исследовательской работе — маги воздуха и воды соответственно.
Тэрон перестал с огорошенным видом смотреть в мой салат и с любопытством покосился на светловолосого мага воды, но тут же смущенно потупился. Хемайон едва заметно поджала губы, и я поспешила представить своих друзей, но меня будто и не услышали.
— Коллеги? — с сомнением переспросил Налбат и чуть отодвинулся, чтобы окинуть меня взглядом. — Я-то думал… — он дернулся, как от внезапного пинка, и кашлянул, скрывая неловкость. Я благовоспитанно сделала вид, что ничего не заметила. — Простите, миз, должно быть, меня обмануло ваше нежное лицо.
Я очень постаралась удержать на этом самом лице подобающее выражение.
— Ваше зрение вас не обманывает, — сдержанно сообщила я и взялась за вилку. — Господин Фасулаки действительно счел, что для экспериментов сгодится и вольнослушательница с первого курса.
На старшекурсников напала эпидемия кашля. Я непринужденно прикрыла свою тарелку рукавом и одарила широкой улыбкой Тэрона и Хемайон.
— Как прошла лекция по теормагу? — они переглянулись, как бывалые заговорщики, и я подбодрила: — Вижу, что-то вызвало у вас неподдельный интерес?
Фасулаки укоризненно качнул головой. Я проигнорировала — воспитание требовало выбрать такую тему для беседы, чтобы вовлечены могли быть все участники застолья, а не только студенты, объединенные общей исследовательской работой. А интересной для всех эта тема быть и не обязана — достаточно того, что каждый мог вставить по слову, а у Тэрона горели глаза, когда он пересказывал мне содержание лекции.
Как выяснилось, Фасулаки уже успел как-то тихо и незаметно изложить основные тезисы про соотношение стихий и кровные связи, и из-за оставшегося от беседы с ним осадка они накрепко засели у меня в голове. Но выбранная тема позволила всем спокойно пообедать, не скатываясь в обсуждение сугубо профессиональных тонкостей и планов, и сгладила все возможные конфликты: Тэрон заметно расслабился и уже ни на кого не смотрел волком, а Хемайон несколько раскрепостилась и даже позволила себе пару раз перебить однокурсника.
После этого Фасулаки и его «коллеги» смотрели на меня как-то иначе. Не с уважением — над этим еще предстояло немного поработать, — а с задумчивым, несколько хищным интересом, как коллекционеры-энтомологи — на новую бабочку с диковинным рисунком на слишком хрупких крылышках: и не схватить, и упустить жаль.
Разумеется, это никоим образом не освобождало меня от полночной прогулки на полигон. Но теперь, по крайней мере, задуманная эскапада не повиснет на мне ворохом грязных сплетен — это было уже немало.
Жаль только, конспект Тэрона, во всеобщей суматохе погребенный-таки под соусником, пришел в негодность…
…Именно его он и использовал в качестве оправдания, чтобы заявиться в женское крыло общежития часом позднее, но уже по тому, как у него горели уши, я могла сказать, что записи Хемайон на самом деле волновали его мало. Тем не менее, я честно посторонилась, освободив половину письменного стола, и положила уцелевший конспект на середину.
Тэрон, в свою очередь, дисциплинированно уселся рядом и некоторое время старательно скрипел пером, пока у Хемайон не лопнуло терпение. К счастью, конспект мы переписывали в абсолютном молчании, чтобы не сбиться, и заскучала она довольно быстро — к моему немалому облегчению, следовало признать.
— Миз Вергиди не возражала против того, что ты зашёл на женскую половину?
Тэрон замер. Краснота поползла от кончиков ушей вниз, к шее.
— Миз Вергиди?
— Старшая по нашему крылу, — вполголоса пояснила я, отложив перо, и незаметно размяла уставшие пальцы. — Должна признать, у меня тоже сложилось впечатление, что в ее обязанности входит поддержание порядка в женской части общежития, но, по всей видимости, это впечатление ложно.
— Я видел на этаже какую-то женщину, — сообщил Тэрон таким странным неуверенным тоном, будто так и не определился, точно ли видел именно женщину. — Но она ничего не сказала.
Я покосилась на его пламенеющие уши — и прыснула со смеху.
— Что, миз Вергиди снова прогуливается в мужских штанах?
Судя по расширившимся глазам Тэрона, догадка была верна. Но веселье вызвала почему-то только у меня и Хемайон — полуэльф, напротив, сжал губы и нахмурился.
— Что-то не так? — насторожилась я и повернулась к нему всем корпусом.
И только тогда сообразила, что сижу слишком близко. Пока мы были заняты конспектом, это было не слишком заметно — тесное соседство плечом к плечу за школярской партой воспринимается несколько иначе, нежели лицом к лицу — на соседних стульях; но теперь промашка стала очевидна.
Как и то, что попробуй я сейчас отодвинуться, и затравленный полуэльф замкнется в себе, как моллюск в раковине, и наверняка попытается оборвать всякое общение. Но после светопреставления на первой лекции единственным способом сохранить лицо было сделать вид, что ничего не произошло, и продолжать дружить. Иначе злые языки быстро найдут повод высмеять тонущего рыцаря и даму в книксене: обида делает людей уязвимыми — дай только зацепиться!
Поэтому я не сдвинулась с места.
У него оказались эльфийские глаза — совершенно невозможного цвета, темно-темно-зеленого, будто речной омут, высверленный безжалостным водоворотом, — в закатной тени склонившихся над водной гладью ив.
И густые ресницы, длинные, но почти бесцветные — странное сочетание с темными бровями и каштановыми кудрями. Словно природа не нашлась, чем оттенить его глаза, и предпочла обойтись без ненужных акцентов.
Тэрон хлопнул своими невозможными ресницами, медленно вдохнул — и тоже не сдвинулся с места.
— Они заключили пари, — выпалил полуэльф мне в лицо. — Поставили на то, насколько быстро ты превратишься из леди в… просто ещё одного мага.
Пауза в его речи была даже красноречивее румянца. Очевидно, слово, которое использовали в пари, было отнюдь не «маг».
Я вскинула подбородок и немного отстранилась, сцепив руки в замок у себя на коленях. Отсутствие нижних слоев привычного наряда вдруг стало ощущаться так остро, что я с трудом подавила порыв метнуться к шкафу и немедленно надеть все юбки, что у меня были.
Но привычка всегда сохранять внешнее спокойствие всё же пересилила, как обычно. Кто же знал, что именно она принесет мне едва ли не больше неприятностей, чем внезапно открывшийся дар?..
— А начал спор, несомненно, Фасулаки, — предположила я, но Тэрон, к моему удивлению, мотнул головой.
— Налбат. Тот… рыжий, — уточнил он, словно я могла забыть собеседника, с которым обедала не более пары часов назад. — Фасулаки сказал, что это все глупости. Но потом всё-таки поставил на то, что ты продержишься как минимум до защиты его диплома.
— Предусмотрительно с его стороны, — сдержанно отметила я.
Если, конечно, он не имел в виду, что после защиты диплома и выпуска Фасулаки мне понадобится другой покровитель в университете, потому что сама по себе я рисковала не выплыть просто из-за неприязни профессора Кавьяра к профессору Бианту…
А, да кого я обманывала? Насколько я успела узнать Фасулаки — именно это он и подразумевал.
— А остальные? — поинтересовалась Хемайон, поняв, что я слишком глубоко ушла в себя.
— Налбат поставил на то, что Аэлла продержится до второго практического занятия, с кем бы оно ни было, — послушно отозвался Тэрон, — а Спанидис — на первую попытку сдать конмаг.
— Спасибо, Тэрон, — тихо произнесла я и сама удивилась металлу в своем голосе. — Я прослежу, чтобы все они проиграли.
Глава 8. Истинная суть
По здравом размышлении я решила, что золотое правило «казаться, а не быть», столь часто применяющееся при необходимости держать лицо и вести себя как подобает леди, прекрасно сработает и с глупым пари. В конце концов, самым важным было даже не убедиться в том, что все трое проиграют, а не навредить себе самой, цепляясь за нежизнеспособные принципы.
Одежда — это всего лишь одежда. Во что ни одень леди, она останется леди, потому что внутреннее достоинство и изящные манеры куда важнее метров ткани и рюшей… а стащила там леди «птичьи» крендели с пенька на опушке или нет — вообще дело десятое!