— …а я говорю — нарушили! — вопил «дорожный», размахивая книжечкой со штрафными квитанциями. — Вот нарушили же! Смотрите: заступили, значится, за разделительную полосу! Тремя ногами, сукины дети!!
Шофер — дебелый мужичок в кожаной фуражке, только усмехнулся, сплюнул с трехсаженной высоты, и покачал головой.
— Да какие ж это «ноги», вашблагородие! Это крановые упоры! Недвижимая, так сказать, часть!
— Как «недвижимая»?! Как же «недвижимая», если движется?! — возмущенно затопал ногами жандарм. — Вы мне тут не здесь, понимаешь! Разговоры нарушаете, итить вашу мать!
— А вот так, — шофер пожал плечами, — сломаны, вот и не движется. И убрать потому не могу, что гидравлика полетела еще третьего дня.
— Ага! — хищно ощерился «дорожный», — ага! Вот и сам признался, что вывел нерабочий агрегат на дорогу! Два империала штрафу!
— Угу, — шофер флегматично кивнул, — да вот только у меня распоряжение Городового управления. Разрешение на выезд. Ремонтников не хватает, вот и выводят без техпроверки. Все вопросы — в управу.
— Да я… Да я вас сейчас…
— А я что, это вообще не моя самоходка. Могу сейчас пойти во-о-о-он в ту разливочную, мне хоть бы хны. Только напишите бумажку, что запрещаете дальше ехать.
— Не надо, — задушено икнул жандарм. — Ну тебя к бесу… Погоди, еще увижу твою рожу…
Чуть дальше, между открытой дизельной платформой и аппаратом, похожим на гусеничный самовар, возле застрявшей в пробке хлебной будки уже толпись горожане — предприимчивые хозяева самоходного фургона уже начали торговлю булочками прямо посреди дороги. Рядом метался еще один «дорожный», не зная уже, куда ему бежать и кого штрафовать. В конце концов жандарм махнул рукой, сел на высокий гранитный бордюр и закурил; на лице стража порядка читалась абсолютная безнадежность.
…Следователь свернул в узкий переулок и остановился, переводя дух. С ним творилось что-то странное; Фигаро даже подумывал, не намудрил ли чего Качка в сложном заклятии трансформации: следователя переполняло чистое, ничем не замутненное счастье.
Мир вокруг распахнулся радужным окном, в которое потоком вливался океан света и красок. Свежий весенний ветер, лужи в которых расплывались веселые разноцветные пятна масла и керосина, даже вездесущий городской запах нефтяного перегара — все это попадая на глаза Фигаро взрывалось какой-то задорной, безудержной радостью. Все что еще вчера могло вызвать у следователя лишь раздражение и приступ желчной ворчливости сегодня стало глубоким и таинственным; каждый заплеванный камень мостовой, каждый потемневший кирпич в стене прачечной, каждый разбитый фонарь — все это стало чем-то вроде ключей, отпирающих сотни невидимых дверей за которыми следователя ждали миллионы возможностей. Мир вокруг гремел и этот гром был гимном предвечному «завтра», которое никогда не наступает, но, каким-то невероятным образом, пребудет всегда.
Словно Фигаро придя дождливым осенним днем в банк оплачивать счета, натужно пересчитывал мелочь в кошельке и внезапно нашел невесть как оказавшийся там вексель на миллион золотых империалов. Или получив с фронта похоронку на лучшего друга месяц спустя вдруг увидел того в госпитале — с перевязанной головой, но веселого и вполне себе живого.
Да, голова следователя была забита предстоящей работой, да, он все еще был зол на Пфуя и Целесту за их сумасшедшую идею и свое место в ней (студент Академии, ну надо же! Было в этом какое-то тонкое издевательство), но что-то в сердце радовалось и тихо напевало: «…весна, весна придет!» И не важно, было ли это последствием заклятья или остаточным эффектом наркотиков Качки — Фигаро чувствовал себя просто замечательно.
…Он спустился по лесенке соединяющей ярусы улицы, прошел по длинной и узкой улочке, петляющей между закопченными стенами без окон и, наконец, вышел на небольшой бетонный пятачок у двухэтажного здания с древней облупившейся вывеской: «Разливочная «Котел» под которой ютилась маленькая дощечка с меловой надписью: «Завтраки, обеды, ужины. До полудня — скидка 50 % на первое и жаркое».
Над «Котлом» нависало огромное кособокое здание, похожее на гору кирпичей с окнами; казалось что когда-то давно исполинский самосвал вывалил здесь кучу строительного мусора в которой затем поселились муравьи и с тех пор куча лишь росла, раздаваясь вширь и ввысь, а муравьи заселяли новые этажи, оборудуя их согласно своим муравьиным нуждам: кое-где на стенах этого чуда мусорной архитектуры под замысловатыми углами крепились балконы, по стенам змеились трубы, а на том что условно можно было назвать «крышей» торчали башенки с покатыми черепичными крышами-куполами.
Это были знаменитые «Студенческие дома» — комплекс общежитий и съемных квартир, издревле оккупированный учащимися Академии Других Наук. В просторечии же это место именовали попросту «берлогой».
Если у вас совсем не было денег, то предъявив студенческий лист Академии вы могли получить комнатушку (с окном или без — как повезет) с койкой, столом, стулом, шкафом для белья, дровяной печкой-«буржуйкой» и тумбочкой. Кухня и клозеты были общими; государство оплачивало водопровод и канализацию, так что безденежным студиозусам приходилось тратить скудную стипендию только на дрова и харчи. Этот комплекс называли «Черным поясом» — он занимал несколько нижних этажей и был самым веселым и закопченным местом во всей «берлоге».
Если же вы могли позволить себе раскошелиться на серебряк месячной платы, то вас вселяли в большую светлую комнату с диваном, паровым отоплением (правда, довольно дрянным), собственным водопроводом, крепким большим столом, парой старых кресел и платяным шкафом-купе. Санузел, правда, тоже был один на всех, зато раз в неделю его тщательно мыли с алхимической протравкой. «Серебряный дом» был самым большим и самым загруженным; его постоянно достраивали, но получить в нем комнату все равно считалось большой удачей.
Ну а если вы могли позволить себе потратить два золотых империала в месяц…
— Комнату в «Золотом гусе», — сказал Фигаро, протягивая три тяжелых монеты в окошечко маленькой «будки», из которой приятно пахло яичницей и перцем. — Доплачиваю за этаж.
Из окошечка высунулась любопытная физиономия: толстые очки в оловянной оправе, синие кудри и крючковатый нос. Сухая тонкая ладонь схватила деньги и высокий голос, ножом рвущий барабанные перепонки, проскрежетал:
— О, молодой человек, прошу вас, прошу! Нечасто к нам вселяются студенты с деньгами! Прислугу? Завтраки в комнату?
— Э-э-э, спасибо, не надо, — Фигаро замахал руками, — обойдусь, милейшая. Мне бы замок понадежнее…
Старушечьи губы искривились в понимающей ухмылке.
— О, это проще простого! Два серебряка и я выдам вам ключики от двести второй комнаты — там на дверях немецкие замки и железные листы снаружи. Будете как в сейфе!
— Отлично, — Фигаро потер ладонью об ладонь, — то что надо! И еще…
— Студенческий!
— А… О… Да, конечно… — следователь от неожиданности чуть не подпрыгнул. В последний раз студенческий лист у него требовали лет двадцать назад. — Вот, пожалуйста…
Выцветшие голубые глаза забегали по листу бумаги со скоростью фотоэлемента читающего перфокарту.
— Ага! Второй курс, общеобразовательный, подготовка госслужащих… Отлично, отлично! Между нами говоря, милок, — на дух не переношу всех этих «специалистов» и «накрутчиков». Дом спалят, потолок прожгут, окна повыбивают, а потом — ищи его свищи! Я таких метлой по хребту гонять ой как люблю!
Фигаро молча кивнул, внутренне соглашаясь. «Накрутчиками» зазывали будущих магистров, которым нужно было «накрутить» определенное количество баллов по квазиматематике и сопромагу. Больше всего баллов давали лабораторные, поэтому постоянные тренировки и опыты «накрутчиков» очень часто уничтожали кучу казенного имущества. Он сам как-то взорвал унитаз, выплеснув в него неудачно сваренный декокт, и память о том происшествии была все еще свежа.
— Нет-нет, что вы! — следователь поднял руки в успокаивающем жесте, — я теоретик! Бумажки, расчеты, конспекты… Все тихо-мирно. Ну а если что-то сломаю, то сразу оплачу. — Он достал из кошеля еще десять империалов и протянул старухе. — Вот, пусть будет залоговой суммой.
Сморщенное лицо расплылось в улыбке. Пальцы с длинными тщательно отполированными ногтями щелкнули, и деньги сами собой влетели в окошко «будки» тихо звякнув где-то под стойкой.
— Договорились, мил-человек! А вот и ключики…
— Лифт! Нет, ну это надо же! Они установили здесь лифт! Что в мире делается!
Фигаро швырнул саквояж на диван — огромный, высокий и монументальный, с отменным пружинным матрацем и принялся с интересом осматривать свое новое жилище. Раньше он никогда не был в «Золотом Гусе» (в его бытность студентом он жил только на стипендию и редкий «левак») и его приятно поразило то ненавязчивое удобство, которое предоставлял своим обитателем этот комплекс квартир.
Во-первых, здесь было просторно. Действительно большая комната: десять шагов в ширину и двадцать в длину — почти как старый железнодорожный вагон. Два огромных окна, за которыми терялись в утренней дымке жестяные крыши далекого Центра были тщательно вымыты; на подоконниках стояло несколько цветочных горшков с геранями (скорее всего, искусственными), крепкий дубовый стол со множеством выдвижных ящиков недавно был заново отполирован и покрыт свежим лаком, а маленькая дверца в стене слева, очевидно, вела в ванную комнату. Три больших платяных шкафа, комод, вешалка, мягкое кресло, цветастые коврики на полу — все было очень мило и функционально.
Здесь вполне можно было спокойно и с комфортом прожить пару месяцев. И даже дольше.
…Кольцо на пальце следователя слегка потеплело, и в воздухе перед ним с легким хлопком появилась полупрозрачная фигура.
Артур, как всегда одетый в длинный плащ со звездами и полумесяцами, широкополую шляпу и смешные, похожие на чулки тапочки, осмотрел комнату, покачал головой и констатировал:
— Огонь! Просто круть крутецкая! Хоромы что надо, и я не иронизирую. И какая, позвольте узнать, нынче стипендия у учащихся АДН?
— Когда я учился, была два империала, — пожал плечами Фигаро. — Повышенная — пять. Не знаю как сейчас, но не думаю чтобы что-то сильно изменилось… А что вы делаете? — спросил он, глядя как призрак, легкими взмахами рук отправляет в разные стороны тонкие лучи света заставляющие стены комнаты слегка флуоресцировать.
— Ставлю защиту, — Артур что-то прошептал и перед глазами следователя ярко полыхнуло. — От прослушивания, от колдовского сканирования, от несанкционированного проникновения, от…
— Эй, эй, полегче! — Фигаро замахал руками, — вы что творите?! Знаю я вашу «защиту»! А если горничная решит зайти? Ее что, испарит на месте? Спасибо, не надо! А если…
— Фу ты, — Артур поморщился, — ну что вы, в самом деле… За кого вы меня принимаете? Если бы я ставил такую защиту, то горничную не испарило бы, а размазало в мономолекулярный слой по всей линии континуума. Причем заклятье не оставило бы никаких следов, могу вас уверить, хе-хе… Нет, ничего активного. Просто защита от вредоносных заклятий и любопытных ушей — не более того. Вы лучше скажите, что вы думаете по поводу этого… хм… задания.
— Эм… — Фигаро пожал плечами, — даже не знаю, что сказать… Буду придерживаться плана Пфуя и Целесты, а там посмотрим…
— В этом весь Фигаро, — Артур вздохнул и вытянулся в воздухе точно в гамаке. — «Что-то сделаю, и будет видно, как пойдет». У вас что, не возникало никаких вопросов мой юный ученик?
— О, — следователь зарделся как майская роза, — для меня честь услышать от вас такое… Быть вашим учеником…
— Да нет, балда, — отмахнулся Артур, — я говорю о фактической стороне дела. Вам восемнадцать лет и вы официально студент Академии, потому и «юный ученик», ха-ха-ха!
— Э-э-э…
Призрак повернулся к Фигаро лицом и чуть улыбнулся краешками губ. В этот момент Артур был очень похож на старого мудрого филина, который в свободное от расчленения кроликов и сусликов время учит едва оперившийся молодняк разделывать добычу наиболее болезненным для нее способом.
— Фигаро, допустим, вам нужно найти некое загадочное существо, которое обитает в стенах Академии и весьма неклассическим образом убивает студентов. При этом вы даже не знаете, существует ли это гипотетическое существо на самом деле. Вы берете свое доверенное лицо и инкогнито засылаете в Академию при этом полностью отдавая себе отчет в том, что это самое лицо будет не в состоянии отличить замаскированного Демона-Абстрактора от штатной уборщицы даже если будет стоять в двух шагах от него. Вывод?
— Я думаю… — следователь нахмурился и почесал лоб, — я думаю… Может, Пфуй с Целестой знают что именно я должен найти и используют меня просто как приманку?
— Не мелите чушь, — Артур поморщился. — Вы делаете это с одной-единственной целью: вызвать у меня приступ негодования, после чего я вывалю вам все, что я об этом думаю, попутно указав на ваши ошибки. Нет, дорогой мой друг, этот номер не прокатит. Учитесь думать самостоятельно, а не орать сразу «ОК, Артур, как подтереть задницу?». Вы ведь даже не пытались подумать над задачей. Ни пяти минут! В общем, даю вам десять, и если вы не родите вменяемый ответ — хотя бы просто вменяемый! — я расстроюсь.
Фигаро сел в кресло и закрыл глаза. Нахмурился. Поморщился. Издал серию странных мычащих звуков и поерзал. Было видно, что следователь пытается думать, но, похоже, мыслительный процесс был весьма болезненным — Фигаро даже вспотел.
— Ладно, — смилостивился Артур минуты через три, — зайдем с другого конца… Вообще заведите себе привычку: перед тем как обдумывать задачу — любую задачу — попробуйте четко определить в чем конкретно она заключается, а не гоняйте мозги вхолостую. Итак?..
— Я… — кашлянул Фигаро, — я так понимаю, что моя задача в том, чтобы определить имеется ли в Академии некая… аномалия?
— Уже лучше! — призрак хлопнул в ладоши, — Гораздо лучше! Но как это сделать чисто технически? Академия — сама по себе одна большая аномалия. Колдовство там на каждом шагу. Эфирные искажения, помехи наведенные системой защиты, следы неудачных заклятий колдунов-недоучек и еще много всего. Идеальное место. Лес, в котором легко спрятать дерево. Даже если я обвешаю вас сканерами, то нам это ничего не даст: система мониторинга будет постоянно вопить «Алярм!». Поэтому такой вариант отпадает. Думайте дальше.
— Хм… — Фигаро взъерошил волосы, — получается, дело во мне… Чем же я отличаюсь от других студен… — Внезапно он замер, широко открыв глаза. Вы имеете в виду…
— Отлично! — Артур зааплодировал, — отлично! Используйте мозг, Фигаро! Это полезно! Думайте, а не делайте вид, будто думаете!.. Это страшная болезнь, Фигаро: вместо того чтобы действительно напрягать голову люди изобрели некий ментальный процесс-заменитель. Они морщат лоб, трут макушку, задерживают дыхание, но в их голове в этот момент не шевельнется ни одна шестеренка! А потом они говорят: «ну, хорошо, я подумал и все без толку. Пойду, бахну пивка». И после этого всерьез считают себя кем-то, кто использует голову как-то иначе, чем для ношения шляпы! Не скользите по этим проклятым рельсам, Фигаро! Не надо! Продолжим-с…
— Я уже учился в Академии, — медленно произнес следователь, глядя куда-то в пространство. — И я ее закончил. Следовательно, ограничительные системы актуальные для обычных студентов меня игнорируют… А что произойдет, если меня допустить в Академию без обычной регистрации? Я что, смогу даже… ну… убить там кого-то?
— Да, — Артур благожелательно кивнул, — сможете. Но я бы на вашем месте не стал — все равно это будет записано и вас привлекут… Хотя это, конечно, нетривиальная задача: грохнуть кого-нибудь в Академии… Даже для меня, а я ведь приложил руку к созданию тамошней системы безопасности.
— Вы не смогли бы убить кого-то в АДН и остаться при этом незамеченным? — Фигаро поднял бровь. — Простите, но я не верю.
— Ну, — фыркнул призрак, — каждый из нас, понятно, оставил в системе кучу «люков» для себя. Да и полный доступ у меня сохранился… Но я говорю не о читерстве, а о решении задачи для… ну, скажем, для этого вашего Пфуя.
— А вы думаете… Ну, что кто-то из преподавателей…