— Туда, — указал старший из них на следующую «комнату», проход которой прикрывался солдатской плащ-палаткой.
Я ожидал, что увижу не меньше десяти человек, командиров, до которых доведу некоторые нюансы будущего, эм-м, скажем так, десанта в Витебск. Но оказалось, что в палатке меня ждали только те, о ком сообщил Озеров. Майор и полковник. Кстати, позже меня Струков просветил, что Телегин служит в НКВД и его звание равнялось армейскому генералу. Майор был среднего роста, но широк в плечах, полностью лыс, зато обладал густыми чёрными усами на верхней губе и кустистыми бровями. Спицын возвышался над ним почти на голову, был сухощав, с полностью седыми висками, короткими волосами с небольшой проседью и гладко выбрит. Обоим мужчинам далеко за сорок лет. Майор и вовсе вот-вот должен отметить полувековой юбилей.
— Товарищ Киррлис? — посмотрел на меня энкавэдэшник. — Рад познакомиться. И с вами, товарищи.
Он пожал руку сначала мне, потом моим оборотням.
— Сейчас должен подойти дивизионный комиссар Рохлин, за ним я уже отослал бойца. Тогда и начнём серьёзный разговор, а пока, может, по чайку? Есть шоколад, печенье, конфеты, колбаса и хлеб. Шоколад очень хороший, наш, а не какая-то фашистская подделка.
— Не откажемся от чая, — за всех ответил я. — Я попробую шоколад.
Два больших чайника с кипятком принёс пожилой солдат, которого я видел при входе в палатку. Его напарник следом занёс поднос со стаканами в металлических серебристых подстаканниках. Я отдал предпочтение шоколаду, как и комиссар. Полковник вообще от чая отказался. Судя по ауре, он был предельно взволнован, хотя внешне это никак не проявлялось, разве что за всё время произнёс несколько коротких фраз, предпочитая молчать и внимательно рассматривать нашу группу. Оборотни налегли на колбасу, быстро смолотив одно кольцо и начав второе, последнее.
Комиссар появился минут через десять после моего входа в палатку. Это был уже немолодой человек с полностью седой головой. Высокого роста, очень худой и слегка сутулый, во время ходьбы он опирался на трость, сделанную из алюминиевой трубки, с резиновым основанием и деревянной лакированной ручкой. Взгляд у него был ясный и внимательный.
— Здравствуйте, Киррлис, — он переложил трость в левую руку и протянул мне правую. — Анатолий Бенедиктович Рохлин, дивизионный комиссар четыреста второй стрелковой дивизии. Её три полка и танковая бригада будут участвовать в десанте на Витебск.
Я пожал ему ладонь.
— Правда, честно признаюсь, что не представляю, как можно из наших губерний одним махом перенестись в восточную Белоруссию, хотя и наслышан о тех вещах, на которые способны только вы, — продолжил он свою речь после рукопожатия.
— Будет проще показать, чем рассказать. Или пояснить уже после увиденного, — вздохнул я, уже готовясь к нудному рассказу о работе порталов. К счастью, командиры решили сразу перейти к делу, а не вникать в лекции о том, с чем впервые в жизни столкнулись, да и вообще услышали. От них я узнал, что в бой будут брошены свыше двух тысяч бойцов. Среди них расчёты пятнадцати орудий, где шесть — это «полковушки» (так их обозвал Спицын), а девять являлись лёгкими противотанковыми орудиями калибра сорок пять миллиметров. Так же в эти тысячи входили экипажи восьми Т-26, стольких же Т-34 и двух Т-28, плюс ещё двенадцать грузовиков с прицепами, что везли боеприпасы. В последних особенно сильно станут нуждаться миномётчики, коих в десанте набралось целых двадцать пять расчётов. Спицын пояснил, что в условиях будущего городского боя миномётчики окажутся самыми эффективными в плане артиллерийских ударов по скоплению врагов. Были ещё крупнокалиберные и станковые пулемёты, противотанковые ружья, опытные снайперы и взвод огнемётчиков. Все солдаты принимали участие в сражении под Москвой, когда гитлеровцев погнали прочь от столицы СССР.
— Концлагерь находится здесь, — я разложил на столе свою карту, на которой имелись все нужные пометки и с самым подходящим масштабом. — Десант выйдет в этом районе. Также здесь же уже действуют мои люди, — я обвёл карандашом квадрат с куском города между реками Западная Двина и Витьба. — Здесь, здесь и здесь уже стоит защитный барьер, который не даст гитлеровцам свободы в выборе атаки. Наступать они смогут, где угодно, но только не в этих точках. Правда, им не помешает вести артобстрел через барьер из другой части города, — я вновь указал на полосы на карте, сделанные коричневым карандашом, где сегодня мною были расставлены рунные камни. — Этот барьер и для ваших бойцов будет непреодолим, учитывайте это. Он вызывает небольшую дезориентацию и может превратить солдат в лёгкую мишень для противника. Но точно также превратятся в хорошие цели и немцы, когда решат пройти через него.
— А как-то можно для наших убрать этот эффект или уменьшить его? — поинтересовался у меня комиссар.
— Нет, — я отрицательно мотнул головой. — Впрочем, рядом с вашими отрядами будут находиться мои люди, которые проигнорируют барьер и помогут в случае чего.
— Здесь есть немецкие подразделения? — следующий вопрос задал мне полковник, указывая на отмеченную мной область на карте.
— Да, но часть их уже уничтожена или вот-вот будет уничтожена. С прочими разберётесь вы, их там сотня с небольшим останется.
— Что с охраной лагеря для военнопленных и можно ли рассчитывать на помощь пленных? — третий вопрос задал уже майор. — Было бы ещё неплохо донести до их сведения, что этим поступком они смоют позор плена.
— Вот и доведёте, когда там окажетесь, — неужели он подумал, что я займусь этим или я неправильно понял его фразу? — Что же до охраны, то сейчас её, — я посмотрел на наручные часы, — да, сейчас её уже уничтожили и ключевые точки занимают мои люди и часть военнопленных, у кого ещё остались силы. Так-то, я бы не советовал сильно рассчитывать на пополнение из шталага. Люди там истощены как физически, так и морально. Да, сражаться пожелают многие, но весь вопрос, насколько хорошо это у них получится? На мой взгляд, они только потратят патроны зря.
— Командование сказало, что удерживать плацдарм в Витебске нам придётся до момента, когда войска прорвут фронт и дойдут до города и рассчитывать на ещё одну мгновенную переброску нельзя. Это так? — комиссар пытливо посмотрел мне в глаза. — Или…
— Никаких или. То устройство, с помощью которого я проведу ваших солдат, у меня одно. Следующее я получу не скоро. К этому моменту вы или соединитесь с основной армией, или вас уничтожат.
— М-дя, — крякнул майор, — не самая приятная перспективка.
— Я буду помогать всеми доступными мне силами. Самое главное — перекрою железную дорогу. По ней точно не пройдёт ни один эшелон со стороны Полоцка. И с авиацией помогу, в смысле, с немецкой, чтобы она не бомбила.
— Это доброе дело, — оживился полковник. — С воздуха мы наиболее уязвимы.
— Ещё попробую оказывать медицинскую помощь. Но лишь самым тяжёлым раненым и без точной гарантии, так как немцы меня самого обложили в лесу, и создают вокруг меня укреплённую многокилометровую полосу, как на передовой.
В целом, совещание и обсуждение планов не затянулось надолго. Где-то час прошёл с момента появления Рохлина, когда были решены все вопросы и пришла пора перейти от слов к делу.
— Здесь открою переход. На той стороне окраина, пустырь или небольшое поле. С двух сторон невысокие бугры, рядом дорога и развалины домов, которые в прошлом году сгорели во время сражений за Витебск. Концлагерь будет левее в полукилометре, где-то так, — сказал я, остановившись на дороге рядом с рощей. — Времени у вас будет около часа. Но лучше рассчитывайте на меньший срок, примерно на треть, а то и половину.
— Тридцать-сорок минут? — уточнил Спицын.
— Угу, — подтвердил я.
— Понятно. Вы тогда, товарищ Киррлис, ждите, пока бойцы не построятся, и не выйдет техника. Это займёт полчаса или меньше.
— Жду, что мне ещё остаётся, — пожал я плечами.
В полчаса красноармейцы не уложились, слишком уж много их было, а танкам требовалось времени больше всего, чтобы начать движение. Несмотря на увеличившийся срок ожидания, раздражения я не испытывал. Так, небольшой мандраж и всё. Порадовали слаженные действия союзников. Не было лишней суеты, толкотни и беспорядка. Каждый боец знал своё место и действия.
Когда комиссар сообщил, что уже пора, я активировал вторую часть портального амулета. В воздухе образовалось кольцо трёхметрового диаметра. Его ободок сиял ярким бело-голубым светом, который заставлял слегка щуриться.
— На той стороне свечение такое же? — тихо спросил меня Спицын.
— Скорее всего, — ответил я и пояснил, поймав удивлённо-озадаченный взгляд собеседника. — Я сам впервые применил это устройство, до этого сталкивался с другими, похожими, но другими.
— Ясно. Тогда сначала вперёд пойдут разведчики, осмотрятся и вернутся с результатами. Просто не хочется попасть в засаду, если вот это, — он махнул рукой в воздухе, нарисовав круг, — увидят немцы и решат заглянуть на огонёк.
— Только быстро. Времени у нас мало.
— Разумеется.
По его отмашке несколько человек в белых маскхалатах с автоматами и самозарядными винтовками бегом сорвались с места и скрылись в портале. Спустя пять минут один из них вернулся, и подал сигнал: направил автомат прикладом вверх и трижды поднял-опустил его. После этого вновь исчез в портальном кольце.
— Всё чисто, можно идти, — перевёл мне сигнал Спицын и вновь махнул рукой. По его жесту стронулась с места колонна красноармейцев. Первые бойцы слегка замешкались перед порталом и шагнули внутрь лишь после грозных окриков командиров. Зато следующие за ними взводы и роты проходили уже без остановок. Вскоре пришла очередь техники. Понадобилось почти сорок минут на то, чтобы крупная группа солдат и техники полностью оказалась на той стороне. Последними в портал вошёл я с оборотнями, а уже за нами Спицын и Рохлин.
Глава 15
Когда я оказался в Витебске, то здесь уже звучали выстрелы и взрывы гранат. Почти вся пехота уже воевала где-то на городских улицах, и только танки оставались на пустыре, да половина артиллерии с миномётчиками копошилась, не то обустраивая позиции, не то вытягивая своё оружие из грязи, в которую превратился пустырь.
— До последнего не верил, что такое возможно, — пробормотал Спицын. Он снял высокую каракулевую шапку и вытер ладонью в перчатке макушку. — Да, бывает же такое.
Сказал он это явно просто так, как бы даже это не были его мысли, что он озвучил сам того не желая. И потому что-то отвечать я не стал. А потом события развели нас в разные стороны. Ему требовалось управлять подразделением, а мне… собственно, я свою работу выполнил практически полностью. Дальнейший успех зависел от самих десантников.
Вообще, на мой взгляд, эта заброска тысяч людей, бронетехники и тяжёлого оружия глубоко в тыл к немцам была той ещё авантюрой. Советское командование решилось на неё явно от безнадёги и желания переломить хоть ненадолго ход войны. Ещё как вариант, решили проверить мои новые возможности. И тут плюсов, с моей точки зрения, больше, чем минусов. Я показал, что обладаю возможностью в любой момент и в любое место незаметно провести крупные силы для неожиданного удара. И пусть я сказал, что у меня больше нет портальных амулетов, пусть. Такие заявления с самыми искренними лицами делают все. И большая часть подобных слов есть не больше, чем ложь.
Закрыв портал — кстати, время его ещё не закончилось и внешне никак не показывалось, что энергия в нём на исходе — я со своими спутниками отправился в сторону концлагеря. Там уже суетились несколько десятков советских бойцов и командиров. Вместе с ними находились лидеры из среды военнопленных. Почти всех я знал по описаниям, был в курсе их биографий, желаний, надежд. Ещё я обратил внимание на десятки мёртвых тел рядом с воротами и у колючей проволоки недалеко от двух вышек возле них. Выглядели они, мягко говоря, непритязательно. Позже мне стало известно, что это предатели, сотрудничавшие с немецкой лагерной администрацией. Многих убили прямо в бараках или рядом с ними, когда прошёл слух о наступлении Красной Армии и уничтожении охраны. Немногих «везунчиков», кто был самым проворным, прикончили уже возле забору, куда те сбежали в надежде получить защиту у своих хозяев. Увы, увы, предательство всегда карается, рано или поздно.
Мои пленные (бывшие пленные) заняли оборону на юго-западном направлении. Те, кто считался кандидатами в кандидаты на перерождение, попросились под руку красноармейцев, вернее, энкавэдэшникам. Это их я увидел рядом со шталагом триста тринадцать, общающимися с лидерами военнопленных в концлагере. Сотня уже вооружённых бойцов (мои) и двести человек, которые ждали, когда им доставят оружие убитых немцев в городе. Они порывались сами то забрать и если придётся, то голыми руками рвать гитлеровцев, но старший команды, направленной в шталаг майором Телегиным, сумел сдержать их порыв.
Кстати, между десантниками и моими бойцами чуть не случилось кровопролитие. Красноармейцы не сразу узнали, а потом долго не верили, что перед ними находятся не враги. Всё дело в трофейном оружии, которыми освобождённые военнопленные оказались вооружены. Плюс, достаточно приличный вид, контрастирующий на фоне основной части измождённых людей в шталаге, тёплая одежда и белые маскхалаты. Просто чудо, что никто не пострадал в первые минуты.
Спустя часть почти вся правобережная часть Витебска находилась в руках красноармейцев. Им по мере сил помогали мои подчинённые. Я тут, правда, немного скромничаю. На самом деле, именно оборотни и простые люди с амулетами нанесли самые сильные и главные удары. Это они уничтожили охрану шталага, вырезали патрули на окрестных улицах, уничтожили солдат в двух казармах. Здесь пришлось использовать особые амулеты, которые накрыли здания чарами крепкого сна. После такого дюжина моих подчинённых легко прикончила почти две сотни бессознательных врагов. Также мои солдаты захватили самые важные городские объекты. Взяли под контроль или уничтожили все средства связи. Часть немцев были снабжены амулетами подчинения и не по своей воли стали работать на нас. В основном это были старшие офицеры и связисты. Позже они на запросы о шуме боя в городе отвечали, что произошёл бунт в лагере военнопленных, часть которых разбежалась, и сейчас их ловят и расстреливают прямо на улицах. Долго этот обман не проработал, но даже несколько часов отсрочки хватило мне и советским командирам, чтобы укрепить позиции и захватить ключевые для обороны точки. От оборотней, патрулирующих вокруг города и контролирующих дорогу Полоцк-Витебск, трижды приходили сообщения о том, что они перехватывали небольшие немецкие отряды, направляющиеся к нам на огонёк. С этой задачей легко справлялись всего семь оборотней, вооружённых до зубов, и действующих по одиночке, чтобы захватить как можно больше территории. Всего ими было уничтожено около двух взводов врагов, четыре машины и один броневик. Связь шла через соколов, которые постоянно висели в воздухе и высматривали оговоренные сигналы. Увидев такой, они приземлялись рядом с тем, кто его подал, слушали донесение и летели ко мне. Темнота им практически не мешала.
Едва рассвело, как в небе появились два воздушных разведчика. По характерному виду самолётов и верхнему крылу, частично закрывающего кабину, я опознал «хеншелей». Паша говорил, что данные самолёты уже порядком устарели, и используются в основном для разведки и связи. Особенно эти аппараты преуспели в первом.
— Ну, это вы зря, — зло усмехнулся я, посмотрев на них. — Не мешать, я сам с ними разберусь.
Я обратился в сокола и стремительно взмыл в небо. Спустя несколько минут уже находился высоко над вражескими воздушными наблюдателями. Рассчитав всё, я рухнул в пике, разогнался и перекинулся в человека. Первая цель находилась в зоне поражения секунд пять, но мне этого вполне хватило, чтобы дважды использовать боевой амулет с морозными чарами. Первое ледяное копьё угодило в лицо стрелку, успевшему меня увидеть, но и только. Заклинание разнесло половину головы и превратило остатки черепа в кусок кровавого льда. Второе копьё пробило заднее остекление и ударило в шею пилоту, почти отделив голову и превратив ту в кусок льда.
Я опять превратился в сокола и стал набирать высоту. Чуть-чуть испугался, когда в нескольких метрах надо мной и правее пролетели трассы пуль, выпущенных из пулемёта второго самолёта.