Всё сложно и непонятно с этими чувствами. Я уже полчаса сидела в отцовском кабинете совершенно одна, наслаждаясь его тишиной и проникаясь особенным запахом этого места. Забравшись с ногами на широкий стол, пила его коллекционный коньяк совсем не как положено янаре. Мне нравилось раскачивать в руках пузатый бокал, наблюдая, как плещется по стенкам пахучая янтарная жидкость, в мыслях жалеть себя. Слёз не было. В душе словно выжженное поле. Я не понимала себя и своего состояния. Я поцеловалась уже с двумя мужчинами, а не любила ни одного. Я словно испачкалась и злилась на себя за это. И кто бы мне объяснил, когда всё понеслось куда-то не туда. Почему моя размеренная жизнь вдруг сделала головокружительный кульбит.
Дверь наконец открылась и явила мне отца, за его спиной заметила лицо ненавистного Буреля, которого отец остановил одним мановением руки, а сам заблокировал дверь и позвонил маме, не отрывая от меня глаз. Наверное, я выгляжу ужасно, но мне было безразлично. Выпила залпом коньяк, чуть поморщилась от терпкого вкуса.
— Да, пирожок, — ласково заговорил папа, не глядя на маму, которой меня не было видно, — нашлась наша девочка у меня в кабинете. И знаешь, ты не могла бы нам принести закуски? Да и сама присоединиться?
Папа достался бокал для себя, сам налил мне коньяка.
— Чувствую себя обманутой. Пью и не пьянею, — показала я бокал отцу, грустно улыбаясь. Обманутой я чувствовала себя не только из-за напитка. Вся моя жизнь кажется сплошной липой. Искусственный мирок, как тот ботанический сад на "Астрее".
— Отчего же обманутой? Вкус ты чувствуешь настоящий, так же, как и все остальные расы. Твои рецепторы работают как надо, просто алкоголь не всасывается в кровь и только.
Как странно. Поцелуи я тоже чувствую как все остальные расы? Просто любовь не всасывается в кровь? Может, Дашка права, и любовь это яд, на который у нас есть противоядие — наша иммунная система. Я горько рассмеялась своим мыслям. Как же мне хотелось испить этого яда, чтобы почувствовать себя любимой и счастливой, но ничего кроме разочарования в моей душе не было.
— Машунь, ты можешь объяснить что с тобой? — тихо спросил отец, присаживаясь прямо на стол. — Мама говорит, ты странно себя ведёшь. Ты не влюбилась часом?
— Если бы, — буркнула расстроенно и глотнула горький, но по-своему вкусный напиток. Затем подняла на отца взгляд и прямо спросила: — Скажи, у меня вообще есть выбор кем быть?
— Почему ты сомневаешься? — удивлённо приподнял брови отец, но глаза оставались серьёзными.
— Что, если я не хочу быть шияматой, что, если я хочу жить простой жизнью обычного обывателя.
— Живи, — отозвался отец без каких-либо пререканий.
— И кто мне даст? — усмехнулась, прекрасно понимая, что этому никогда не бывать.
— Если ты хочешь что-то поменять в своей жизни, то прежде ты должна что-то поменять в себе. Ты хочешь жить как простой обыватель, но, Маша, посмотри правде в глаза, сможешь? Обыватели, по большей своей части, подчиняются правилам, которые, по секрету скажу тебе, устанавливаем мы. Я так точно, — подняв бокал, папа отпил из него, коварно этак улыбаясь, а у меня в голове что-то щёлкнуло и лампочка зажглась.
— Вот как живут обыватели, Маш, — в привычной для себя ехидной манере стал разъяснять мне папа, а я ловить каждое его слово. — Встают утром, идут на работу, потом обед по расписанию, потом опять поработать до конца смены и домой. По дороге заскочить в магазин, купить что-то для своих родных и подопечных. Всё строго по режиму, отдых в строго отведённые дни. Порой, конечно, срываются обыватели, так как сложно выдержать психологически монотонность серых будней. Они устраивают себе внеплановые отпуска, вечеринки, а кто-то просто уходит в отрыв, чтобы потом опять вернуться в рамки обыденной жизни. Если хотят изменений, то должны изучить правила, добиться успехов в работе, подняться по карьерной лестнице и так всю жизнь.
Мама же мне всегда говорила, что до встречи с отцом словно и не жила. Это сейчас она делала что хотела, к чему лежала душа, полностью отдавая себя любви к отцу, воспитывая меня. И она счастлива, вырвавшись из той системы.
Я опустила голову, призадумавшись.
— Если бы ты хотела такой жизни, Машуня, ты бы на лекциях не сидела, не старалась получить моё одобрение и шияматы. Но ты создана для другого.
Для чего я там создана, я не получила ответа, потому что раздался звонок, и отец с коммуникатора разблокировал дверь. В кабинет вошла мама с подносом в руках, да так и застыла на пороге с открытым от изумления ртом. Наверное, весьма живописную картину увидела: отец и дочь пьют, сидя на рабочем столе.
— Я тут огурчики взяла и немного тортика, — пробормотала она, приближаясь к нам.
Папа отодвинул для неё кресло, налил коньяк, но совсем чуть-чуть, на самом дне. Какие же они совершенно разные. Высокий, статный альбинос и невысокая пухленькая шатенка. Как мамин любимый зефир в шоколаде.
— Спасибо, сладкая, тортик именно то, что сейчас Машуне и нужно.
Я удивлённо моргнула, не понимая, почему именно мне он так нужен. По сути, со мной всё хорошо, просто тяжко на душе как-то.
— А что случилось? — спросила у меня мама, я вздохнула, не зная как и признаться.
— Наша дочь впала в уныние, потому что не знает кем хочет стать. Вроде и простой обыватель из неё не выйдет, но и шияматой страшновато. А всё почему, Машуня? Ты же изучаешь уклад Шиянара. Думаешь, не потянешь? А я на что у тебя, а мама? Мы же всегда поддержим.
— Да просто не нравится мне всё как там устроено, — вырвалось у меня, когда мысль сформировалась в голове. — Как-то всё не так, неправильно!
— О, — мама махнула рукой и пригубила коньяк, подтягивая к себе на блюдечке маленький кусочек торта. — Милая моя, это как зайти на чужую кухню, всё не так, не по — людски. А потом под себя подстроишь, положишь так, как тебе удобно и нравится, и работа станет в радость. Я почему и боялась, что Кош потащит меня домой к свекрови, потому что придётся с ней кухню делить. В доме должна быть одна хозяйка, запомни это, доченька. Только одна, — погрозила мне пальчиком явно уже захмелевшая мамуля.
— Правильно, мой сладкий пирожок. Ты самая мудрая женщина.
Отец потянулся к ней за поцелуем, а я, совершенно потрясённая, смотрела на ту, что подарила мне жизнь и опять стыдилась. И с чего я всегда считала маму, ну… не совсем чтоб глупой, но и не восхищалась её блистательным умом. А ведь она права, и отец тоже прав. Простая жизнь мне наскучит. Я тоже люблю устанавливать свои правила. И если я возьму власть в свои руки, то…
— А куда тогда бабулю? — тихо шепнула, на что отец мне подмигнул.
— Найдём ей занятие, чтобы не мешала тебе на кухне и не устраивала свои порядки. В конце концов, ты же не прямо сейчас решила перенять у неё власть?
— Нет конечно, — фыркнула в ответ, ужаснувшись такой перспективе.
— Я наработал небольшие правки в законодательство Шиянара, изучишь, внесёшь изменения в реформы. Чтобы менять мир, нужно подготовиться.
— И всё же я боюсь, — призналась родителям. — Я совершенно не вижу своего будущего, не знаю.
— Я тоже не знала, — призналась мама.
— А я знал и изменил своё будущее, так что не бойся перемен, не бойся совершать ошибки, набивать шишки, просто учись. У тебя еще есть время передумать.
— Спасибо, — от чистого сердца поблагодарила родителей, обняла каждого, поцеловала. А потом спросила: — А что если я стану следующим наместником Новомана?
— Тоже хорошо, но ты должна понимать, что эта должность не наследная, и тебе предстоит выиграть выборы. Вот тут может быть всё не так радужно, потому что Линда Махтан давно метит на моё место.
— Кош, ну что ты такое говоришь! — возмутилась мама, защищая свою подругу.
— Что есть, то и говорю, сама не сядет — Викрама посадит. Она же спит и видит, как меня снять с должности наместника.
Я подумала и решила:
— А ведь Лиза скоро закончит учиться и получит диплом посла.
— Если с ней бороться за власть будешь, то справишься, только имей в виду: дружбы промеж вас уже не будет никогда.
— Ну, Кош, что за ужасы ты говоришь опять? Девочки так мило дружат, а ты рассорить их хочешь.
Я допила бокал, соглашаясь с мамой, ради нашей дружбы с Лизой я готова уступить ей должность наместника, тогда уже пора принимать решения по поводу Шиянара и браться за него вплотную. Не знаю, на что рассчитывала бабуля, но на своей кухне я буду хозяйка.
Снова поцеловала маму и обняла её. Как же я люблю своих родителей! Они всегда поддержат, всегда помогут советом.
— Машунечка, ты у меня такая хорошая. Ты с Лизой-то не ссорься. Не слушай, что говорят, будто женской дружбы не бывает. Бывает. Держитесь друг дружки, как мы с Линдой.
— Ой, только не так, как вы с Линдой, — тут же ревниво взвился папа, а я рассмеялась. Кто-то опять наступил ему на больную мозоль. — Махтан очень плохо на тебя влияет, Томочка. Порой придушить её хочется.
Я спрыгнула со стола и отчалила к себе в апартаменты, оставив родителей спорить. На самом деле прав каждый из них. Но прав по-своему.
В коридоре столкнулась нос к носу с дворецким. Как всегда изыскан, педантичен, в строгом светло-сером костюме, но хмур. Это вызвало улыбку. Телохранители плотной стеной прикрывали вход в кабинет отца, и я, замерев на миг, поджала губы, а затем игриво провела пальчиками по плечу Стемпа, глядя прямо в алые глаза Гри, ласково шепнула телохранителю чуть ли не в ушко «спасибо». Забота Мартана грела душу, а то, что дворецкий не получил чего так хотел, и вовсе развеселило.
— Янара, — позвал меня дворецкий, но я лишь приподняла брови, всё ещё стоя за спинами охраны, даже не пытаясь выйти вперёд.
— У вас всё хорошо? — беспокойство его тоже веселило.
Я рассмеялась, чем взволновала даже телохранителей, которые оглянулись на меня.
— Всё! — протянула я, прячась от Гри за Стемпом. — Абсолютно всё у меня замечательно. Ещё бы вы с дороги ушли, и вообще всё было бы мегазвёздно.
— Я хотел бы поговорить с вами по поводу… — начал Гри, но я остановила его, покачала головой, ехидно улыбаясь.
— Я не хочу с вами разговаривать. И не надо придумывать поводов, ши дворецкий.
Секундная заминка, перестрелка взглядами и глаза Гри сощурились, но он улыбался.
— Не смею вас задерживать, моя янара. — Отошёл в сторону, а я проскользнула между телохранителями вперёд и, оглядываясь через плечо, самодовольно хихикая, направилась к себе.
Детскую выходку мне спустили с рук, но я знала, что если Гри хотел поговорить, никуда ты от него не денешься, поговоришь. Он сумеет поймать тогда, когда расслабишься и пискнуть не успеешь, так уже было и не раз, тем интригующей была игра. Потому что… О чём он там со мной хотел поговорить? Интересно же. Просто распирало от любопытства, но я шла и улыбалась своим мыслям.
Уже у себя переоделась и решила отправиться к подругам, точнее, в гости к Даше, где меня поджидала Лиза, потому что картина уже дорисована и пора решать её Судьбу! Для похода в гости выбрала простенькое замшевое, молочного цвета платье до колена с чёрными оборками. Так я не сильно выделялась на фоне остальных альбиносов. Попросила телохранителей подать скайт к главному ходу через четверть часа, сама пока накрасилась и позвонила Лизе, доложила, что вылетаю. Шла по коридору, внутренне готовая встретиться с дворецким, но он как в воду канул, нигде его не было видно. Странно, обиделся, что ли? Оглянулась на крыльце, прежде чем спуститься к скайту и забраться в салон.
Стемп пристегнул ремнями безопасности, сел рядом. Чия привычно занял место первого пилота, и скайт взмыл ввысь, пронзая лёгкие облака. Полёт до дома Дорош занял всего пару минут. Их дом стоял на первой береговой линии небольшого пригорода столицы. На этой же улице располагался особняк Махтан, так что Лиза недалеко и сбежала из дома. Так, через квартал.
Я, вообще-то, редкий гость у Дарьи, поэтому и замерла от удивления возле крыльца, глядя на родителей юного дарования, расположившихся на террасе. Огромный альбинос, сидя в раскачивающемся кресле, держал хрупкую в его объятиях спящую красавицу-жену. Но не это повергло меня в лёгкий шок. Она была беременна! Натали Дорош беременна, причём срок был приличным, судя по огромному животу! Как так? Почему Даша никому и словом не обмолвилась? Лиза тоже хороша, могла бы намекнуть!
— Приветствую вас, янара. — Тихий бархатный голос отца Даши вернул меня в действительность.
Я оторвала взгляд от живота его жены, которая заворочалась, но не проснулась, лишь уткнулась ему носом в шею. Как же мило она смотрелась, укутанная в тёплый цветастый плед, обласканная мужем и светом Тариона, убаюканная лёгким шелестом волн и мерным качанием кресла.
— Если вы к девочкам, они у Даши в спальне, — не соблюдая правил, даже не попытавшись встать при моём появлении, выдал великан. Задорная улыбка исказила его суровое лицо, получилась злорадная какая-то маска. Я смутилась, совершенно не понимая, почему неожиданно неуютно мне стало от свидетельства чужого счастья.
Кивнув, осторожно поднялась по ступенькам, и лишь когда за телохранителями закрылась дверь, тихо спросила их.
— Вы знали, что мать Даши беременна?
Мужчины покачали головами, а я решительно поднялась на второй этаж, чтобы безошибочно найти подруг в мастерской Дарьи, а не в её спальне. Лиза крутилась на табурете позади Дарьи, а та всё еще дорисовывала картину с золотой розой. Я оставила телохранителей в коридоре, заблокировала замок.
— Я, конечно, понимаю, что не отношусь к близким родственникам, но мне казалось, что я, Дарья, для тебя подруга. Так почему ты даже не поделилась радостной вестью, что твоя мать беременна? — решила спросить с порога, а Лиза замерла, вылупившись на меня изумлённо.
— Тётя беременна?
— А ты её разве не видела на террасе?
— Нет, я через кухню зашла, — пробормотала Махтан.
Даша убрала кисть и палитру на рабочий столик, обернулась к нам и тихо спросила:
— А кто сказал, что это радостная весть? Я похожа на счастливого человека? Думаешь, я рада, что у меня мать превратилась в мегеру и доводит меня до белого каления своими придирками и капризами?
Мы с Лизой переглянулись, потрясённые горечью младшей подруги, которая, тряхнув шоколадными волосами, отвернулась от нас и потянулась за кистью и тряпкой.
— Отец запретил кому-либо говорить. Беременность протекает очень тяжело. Слишком много манны для одной полуунжирки. Она после моего рождения долго приходила в себя из-за остаточного содержания в организме, так ещё добавил своими сперматозоидами. Тут даже вопрос не в том, выносит мама или нет сестрёнку, а в том, сможет ли выжить после родов. Отец обещает её спасти, вот только что-то не верится.
— Дашик, прости, — выдохнула Лиза и бросилась обнимать сестру, а я заняла её насиженное место, всё еще не отойдя от шока.
Молча смотрела на подруг и с трудом могла сглотнуть вставший ком в горле. Да, мы прекрасно знали, каких трудов стоило нам родиться, и почему наши родители не решались на второй заход. Но всё равно правда просто ужасающая.
Манна — проклятие и дар манаукцев. Она даровала модифицированным невероятную силу и выносливость, но у незащищённых рас отнимала жизнь.
— Я уверена, всё разрешится в наилучшем виде. Твой отец очень умный.
— Дед пытается помочь, — прошептала Дашка. — Говорит, он готовил её к этому. Моя мама его самый удачный эксперимент. Даже дядя Паскаль не котируется.
Младший брат Натали Дорош родился типичным полуунжирцем, практически наш сверстник, увлекался медициной и учился под бдительным руководством своего дедушки, прадеда Дашки и Лизы, противного унжирца, который не признавал своих правнучек.
— Лиза, ты маме своей не говори. Взрослые потом сами разберутся. Сама знаешь, если твоя узнает, что начнётся. А отцу и так тяжело, чтобы еще и твою мать успокаивать.
— Хорошо, сделаю вид что не знаю. В конце концов, я ведь и не видела тётю своими собственными глазами, — пообещала Лиза, а я лишь кивнула Даше, когда та взглянула на меня, ожидая ответа.