Кто еще там.
Оборачиваюсь в полотенце и на носочках иду к двери, оставляя на бетонном полу мокрые следы.
- Кто там? - я спрашиваю с серьезным тоном.
- Мира! Это Аманда.
Открываю дверь и ко мне заходит подруга, в ее руке сверток, а на голове уже взлохмаченные кудри. Синяки на ее лице замаскированы тональным средством. Аманда уже подготовилась.
- Вот это да! Вот это хоромы! - искренняя, что тут скажешь. - Я хочу что бы мы сегодня оторвались на славу. Мы уже знаем с кем тебя познакомить! У Арины есть друг… - дальше я ее не слушала. Беру из ее руки сверток.
Это оказывается небольшая косметичка. В ней тушь, и блеск для губ. Красный.
- Я решила, что никому нельзя быть в красном, пусть хоть губы будут алыми. Сейчас к тебе зайдет Арина, она принесет платье и туфли. - я киваю. - Мира, с тобой все в порядке? Выглядишь рассеянной.
- Все отлично. - ложь. - Мне по правде говоря, тоже интересно, что же это за праздник такой. - улыбаюсь.
- Церемония Огня. - заканчивает за мной Аманда. - Я хочу с тобой поговорить… Но давай это сделаем на празднике. А то времени мне не хватит привести себя в порядок.
- Хорошо. - помогаю ей открыть дверь. - Аманда? - она оборачивается на пороге. - Ты чудесно выглядишь.
Мы прощаемся и она уходит с улыбкой на лице, мне приятно, что мой комплимент ее обрадовал. Натягиваю на себя единственную чистую вещь. Футболку Фора. Тяну носом. Еще чувствуется запах порошка.
И никакой морковки…
Подхожу к матрасу, где лежит кожаная куртка, выступавшая в роли одеяла, беру ее в руки. Я не знаю причину, но в голове начинается сравнение. Два абсолютно разных мужчины. Эрик лед, а Фор огонь. Оба с искалеченным прошлым. С грузом боли. С их личными тайнами, которые открылись мне.
“Почему я?”
Я верю в судьбу. В судьбу, которая посылает тебе только такие испытания, с которыми ты можешь справиться. Будь это Эрик, который ненавидит дивергентов или Фор, помогающий мне разобраться со своим монстром.
Лед и пламя…
Теплые, почти горячие руки Фора, которые едва касаются меня, словно боясь оставить на мне ожог.
Холодные, грубые и оставляющие после себя боль, руки Эрика.
Контраст, который я начала ощущать.
Прервав свои размышления, я оборачиваюсь к столу, где все это время меня ждал презент, который принес Румын. Открываю пакет, меня встречает записка.
«Мира, сегодня особенный день для Бесстрашия. И ты обязана присутствовать и разделить его со всеми. Я хочу чтобы ты надела это. Это приказ.
Макс»
Разворачиваю пакет дальше.
- Не может быть!
========== Часть 11. ==========
POV Эрик.
С ноги вышибаю дверь в свою квартиру. Она по инерции захлопывается обратно, оставляя после себя гулкий звук. Я не знаю на ком сейчас сорваться и делаю это на предметах, которые попадаются по пути. В стену летит фляга, падая, оставляя на себе плоскую вмятину. В квартире пахнет пустотой. Она не давит на меня. Я привык к ней, как к верной и единственной спутнице.
- Где, блять, сигареты! - говорю я в воздух, шаря по карманам и понимая, что последнюю скурил в этом чертовом бункере.
Я зол. На себя, на эту девчонку! Зол на свой развязавшийся язык, но как иначе бы она рассказала о себе? Нужно было бросить ей кость, для приманки, на которую она попалась сразу, подтверждая факт заинтересованности моим прошлым.
Выхожу на балкон, меня встречает алый диск солнца, который спешит скрыться на горизонте, его последние лучи прощаясь лениво слепят глаза. Ищу в горшках хоть какой-то целый окурок, понимаю, что вряд ли найду. Я всегда курю до конца. До жадности, до усмирения.
Как я мог так проебаться с новой пачкой? У меня всегда под рукой сигареты, но в последние дни я сам не свой, забывая такие вещи. Для меня это не мелочи, я всегда держу под контролем любые ситуации, и забыть купить сигареты? Которые я курю пачками?
Это в первый раз после…
Еще тогда пообещал себе не вспоминать о ней. Тогда, в старом, заброшенном районе изгоев я похоронил всё. Её, прошлое, чувства, воспоминания и себя. Мы оба любили, но никогда не говорили это друг другу. Я был скуп на эмоции, а она слишком горда, чтобы сказать это первой. Вся наша Любовь осталась там, за стеной. Под пылью сухих дорог и кровью врагов.
Жалею ли я о несказанном?
После стольких лет, я не позволяю себе о ней вспоминать. Это лишнее. Это отвлекает. Это заставляет на подсознании жалеть о многом. Я не могу позволить себе эту роскошь. Но со вчерашнего дня, я развязал удавку, которая сдерживала все мои чувства у горла, не давая им подобраться к сердцу. И когда я это сделал, понял, что их больше нет. Они высохли. Почти исчезли. Боли воспоминаний нет, лишь образы о ней. Ее смех, ее шелковые волосы, ее мягкие губы и бездонные глаза. Она была лишь картинкой, как на единственно оставшейся фотокарточке. Мне не хорошо и не плохо.
Мне все равно…
Во мне пустота и я гнию в ней один.
Но место в моем сознании сейчас начинает занимать другая. Меня это дико злит. Она словно дрелью вкручивается в висок, пробивая себе место в самом ценном моем арсенале.
Как только я увидел ее, раскусил сразу. За всей привлекательностью, мягким голосом, стоит живодер, который жаждет боли.
Она точное отражение меня.
Такая же
Цепочка начала складываться с того момента, когда я узнал, что всё-таки случилось с рукой Румына. Я понял это, как только ее виноватые глаза упали на отвратительный шрам на его руке. Он был по правде большим. Когда его руку подлатали, в первое время он не мог до конца сгибать ее, тонкая кожа на шраме лопалась так глубоко, что приходилось сшивать ее снова. Она выдрала большой кусок, и эту рану смогли вылечить только в Эрудиции. Ему пересаживали связки, нервы и мышцы. И все ЭТО она сделала голыми руками.
Хладнокровно.
Я видел ее в столовой. Как она била искреннего, который потерял сознание сразу после удара об стол, но на этом она не остановилась. Ее кулаки встречались с его лицом снова и снова, а почувствовав кровь, этот процесс мог закончиться летально, если бы не Итон.
Такой же выродок.
Далее был бой с ним. Я пересматривал видео с камер наблюдения. Признаться честно, я был в восторге. Столько крови после боя еще никто не оставлял. Я знаю, на что способен Итон, я бился с ним, и он делал это не честно, я понял это только после ее сегодняшнего рассказа о ее монстре. Значит Итон такой же. Это прибавляет к нему большей мерзости. Трусливый сукин сын. Но тогда с ней, он дрался на равных. И я смотрел на это с широко раскрытыми глазами. Столько причиненной боли ему не доставлял никто. Только она. Я видел, как она пробивается в его грудную клетку, как она кричит, не видя никого вокруг, как кровь брызжет на ее лицо, возбуждая в ней больший аппетит.
Я видел, как она смотрела на мертвого изгоя. Она была словно в трансе, даже улыбалась. Она хотела увидеть смерть, застывшую на его лице, и почти это сделала, но я помешал ей. Я хотел этого. Хотел раздразнить ее.
И последнее. Вчера я услышал, как она кричала во сне. Даже в этом мы похожи. Кошмары снятся либо жертвам, либо их мучителям. Такие сны, от которых кровь стынет в венах. Сопоставив все, что я знал о ней, она не была жертвой. Я был приятно удивлен. Мне хотелось увидеть это в живую. Хотел увидеть ее мотающееся тело по кровати. Хотел увидеть волосы прилипшие к лицу от пота. Хотел чтобы она кричала мне в ухо, пока я сдавливал на ее горле руку до хруста шеи. Но когда я вышел на балкон, она уже проснулась. Я чувствовал ее злость. Растерянность. Мне это нравилось.
Меня бесит в ней двуличность. Я хочу ее раскрыть. Вывести на чистую воду. Я хочу чтобы она не притворялась. А была тем, кем является. Забавно видеть, как она цепляется за все хорошее вокруг, боясь посмотреть правде в глаза.
Она отвратительна тем, что ненавидит меня и при этом спасает. А после убивая себя угрызениями совести. Все эмоции в ней читабельны. Все на поверхности. Сожаление в глазах не спрячешь.
Лживая сука
Я сажусь и на подоконник, предназначавшийся для цветов, когда-то растущих на этой терассе и смотрю на розовое небо, которое темнеет каждую минуту. Если внимательно наблюдать за ним, ты увидишь перемены цветов на плоском небе. Алая палитра уступает темной, с белыми точками в виде звезд.
Захлопывающаяся дверь, говорит о приходе моей соседки домой, а затем и стук второй двери. Она пошла в душ. Даже от сюда слышен напор воды.
Меня распирает дикое желание ворваться в ее расслабленное состояние, которое сейчас она нежет под струями горячей воды. Чтобы она растерялась и не успела ничего предпринять. Хочу сдавить её горло и прижать теплое от воды тело к холодной бетонной плитке. Хочу узнать весь путь линии татуировки и потом пройтись по ней ножом. Оставляя там красную, длинную, рваную рану. Буду резать ее снова и снова, когда она будет стягиваться на глазах, смотря при этом прямо в ее черную душу.
Хочу залезть к ней в голову и ходить там, как у себя дома, вышвыривая от туда ненужное. Хочу ломать ее. Крушить. Хочу изгнать ее из моего мира.
Мира…
Какая ирония… Девушка с именем, которое должно приносить счастье, но приносит лишь гнев, но этот порок мне по душе. Я люблю все, что связанно с этим.
Хотел бы я жить по-другому? Наверное я бы не смог. По-другому я не умею.
Не хочу.
Оторвавшись от размышлений, я сам отправляюсь в душ. Так и не покурив. В этих чертовых горшках торчат лишь окурки, травя ядом землю.
Через час начинается церемония. Макс любил праздник Огня. Для него это много значило. Он искал в этом смысл. Воодушевлять Бесстрашие и сеить надежды. Спасать невинных, вот залог настоящих Лихачей.
Но все это лишь красивый фантик, скрывающий под собой прогнившую черную грязь.
Пока я брился, услышал стук в дверь. Думаю это Лойя, с моим костюмом. Обернув бедра полотенцем, подхожу к двери и слышу очередной долбёж. Только не в мою. В соседнюю.
Открываю дверь одновременно с ней, создавая сквозняк, который синхронно захлопывает наши балконные двери. Она вздрагивает оборачиваясь на шум, а я смотрю только на ее голые ноги, на которые она натягивает черную не по размеру футболку. За эти пару секунд наши гостьи, пришедшие к нам проходят в дом. Лойя, ко мне, Арина к ней. Как только в коридоре никого не остается, мы сверлим друг друга взглядом. Я вижу, как ее костяшки белеют на руке, сжимая ручку двери. Она смотрит на меня с ног до головы. Оценивает. Я лишь на это усмехаюсь. Я знаю этот взгляд. Взгляд девственницы, которая увидела голого мужика, но делает вид, что ей не интересно.
Ей интересно.
Я резко захлопываю дверь, оставляя тем самым последнее слово в наших гляделках, за собой. Оборачиваясь к Лойе.
«Дивергентная стояла в мужской футболке?»
В руках Лойи чехол с моим костюмом.
- Теперь она твоя соседка? - с явным вызовом спрашивает Лойя.
- Это тебя не должно ебать. - вырываю из рук чехол и бросаю на кровать. Туда же летит полотенце.
Лойя заметно улыбается, и подходит ко мне сзади, в надежде, что ей перепадет трах. Обнимает меня, кладет руки на член. Но не обращая на это внимания, отталкиваю ее и подхожу к комоду, достаю боксеры, и носки.
- Милый, я так соскучилась. - она начинает стягивать с себя тонкую бретельку ее черного платья.
- Не сегодня. - открываю чехол.
- Почему же? Уже успел к соседке сходить? - не успевает она договорить, как я припечатываю ее к входной двери. Бретелька на платье под таким напором безвольно слетает вниз, оголяя розовый сосок Лойи.
Перевожу взгляд на грудь. Ничего не чувствую. Я не хочу ее.
- Ты меня уже порядком бесишь, Лойя. - вдавливаю ее горло предплечьем. - Не забывай, кто Я и кто ТЫ, могу напомнить где твое место.
Оттолкнувшись от нее, открываю дверь. Она стоит молча, хлопает глазами. Ничего не понимает. Злится.
- Я сказал вон! - ору на нее. Она вылетает зацепив подолом дверь. Платье трескается. Я слышу ее стон.
«Шлюха!»
Черный костюм, черная рубашка. Сегодня в красном будет только символ огня. Каждый год символом были все пять Лидеров Бесстрашия. Пять огненных силуэтов в толпе черного дегтя. Отображающее силу, власть, защиту и надежду для всех Фракций. Закрепляя все это зажжением факела в чаше с углями. Видимо в этом году один Макс будет отчитываться за всех. Я этому лишь рад. Мне нужно просто надраться.
Собравшись и решив начать пить заранее, я выхожу из квартиры. Открываю дверь.
«Тебя становится слишком много»
- Не думай возвращать, они тебе очень идут! - Арина в черном платье стоит на пороге у девки, которая до сих пор одета в футболку. К ее «наряду» прибавились туфли. Оглядываются на меня. - Привет, Эрик. - киваю Арине в ответ и направляюсь к лифту.
Нажав на кнопку, слышу, звук закрывающейся двери в далеке, а затем стук приближающихся каблуков.
- Разве в этом году ты не символ огня? - Арина встает рядом. Даже на каблуках, она на две головы ниже меня.
- Нет.
На этом ее вопросы заканчиваются. Мое настроение словно феромонами злости витает вокруг меня, убеждая всех обходить меня стороной. Арина чувствует это. Мы едем молча. Каждый на свой этаж.
Захожу на главный балкон Ямы, где уже сидят все Лидеры и что-то распивают.
Вся Яма напичкана декоративными факелами, которые переливают оранжевым светом, по черным стенам Бесстрашия. Шумная толпа внизу уже разогрета алкоголем и предвкушением праздника.
- Эрик, - приветствует меня Макс, одетый также в черное, лишь огненно красный галстук рябит глаза.
- Ты в этом году скромно решил? - указываю на его галстук и наливаю себе виски в стакан.
- В этом - да. - он еле улыбается.
Мы садимся в кресла, которые стоят полукругом и смотрим вниз, как в Яме уже собираются сотни людей. Кто-то стоит на противоположных балконах, кто-то выше. Яма кишит бесстрашными, будто черной икрой в банке.
- Начинайте без меня, я отлучусь. - Курт направляется к выходу из нашей ложе.
Через десять минут, Макс начинает речь. Подходит к микрофону и дважды бьет пальцем по нему. По Яме разносится отвратительный звук. Зал загудел, приветствуя своего Лидера.
- Бесстрашные! - яма завыла. - Сегодня ежегодная церемония Огня! И я хочу сказать вам самые главные слова! В бою побеждает тот, кто готов отдать жизнь за дюйм. И я знаю, что во мне есть жизнь, потому что я готов драться и умереть за этот дюйм. Я не могу вас заставить, но вы лучше посмотрите на человека рядом с вами и увидите того, кто пройдет этот дюйм с вами, кто пожертвует собой ради общего блага, потому что знает, что каждый из вас сделает то же самое. Потому что это и есть Бесстрашие, господа. И мы либо победим все вместе. Либо умрем поодиночке. Как собаки!
Внушающий уверенность голос Макса несет свои плоды. Все аплодируют.
- В этом году мы не будем огнем, который зажжет чашу, - он указывает вниз, на пьедестал с большой чашей, наполненной углями. - Мы выбрали человека, который сочетает в себе все качества Бесстрашного! Того, кто ценой своей жизни готов защищать свою фракцию и своего Лидера! И сделал это уже дважды!
«Не может быть» - проносится у меня в голове.
- В этом году, наш символ огня, - он указывает на главную дверь, которая ведет в Яму. - Мира!
Зал рвется от шумных аплодисментов. Все головы уставились на эту дверь. Все желают увидеть ее. Даже я, не заметил, как подошел к перилам, чтобы не пропустить, облокотился на них выжидающе.
Тяжелая, высокая, железная дверь открывается, впуская в яму символ Огня. Девушка одета в короткое красное платье, ее волосы убраны назад в незамысловатый тугой узел. Туфли на высоком каблуке только подчеркивают ее длинные ноги, по которым чернильной ниткой ползет татуировка. Она идет к чаше, пока все расступаются, и трогают ее за руки. На удачу. Так принято. Она не волнуется, ее вздернутый подбородок и расправленные плечи говорят, что она уверенна во всем. Будто делала это каждый день. Она поднимается на черную платформу с красной чашей и горящим факелом рядом. Встает напротив нее, поднимая голову вверх, на нас. На Макса.