***
Вернувшийся в сокровищницу с чувством выполненного (и хорошо выполненного!) долга дракон застал там всю Компанию. Гномы одобрительно покачивали головами, Беорн одобрительно сложил руки на груди и кивал, маг одобрительно не показывался, маленький хоббит, который был Смаугу до сегодняшнего утра незнаком, но пах слишком похоже на Ганну, чтобы не считаться её младшим (возможно - дальним) родственником, одобрительно выглядывал из-за спины Дубощита, а девушка одобрительно прищурилась и цокала языком. Дракон позволил себе ещё немного понежиться в одобрении, а потом приступил к судьбоносной беседе:
- Я победил “злыдней”, как ты и просила, девушка, - ящер склоняет голову и смотрит Ганне прямо в лицо. Его завораживает выражение, которое древний дракон не может прочитать: слишком мало у него было собеседников, которые бы имели привычку хитро посверкивать глазами, слегка улыбаться, но не нести при этом угрозы. - Теперь твой черед исполнять договор!
Ганну, думает Бильбо, совсем не пугает огромный дракон. А ещё Бильбо задается вопросом, зачем Беорн принес сюда, в сокровищницу, огромную лохань с водой. И вдобавок мистера Взломщика несколько тревожит замкнувшийся Торин, крепко придерживающий свой карман. Гномий король, кажется, вообще с трудом сосредотачивался на происходящем с тех пор, как они зашли в этот зал.
А потом все лишние вопросы пропали из головы Взломщика, потому что Ганна попросила дракона ни больше ни меньше дать ей лапу. Конечно, звучало это иначе, но выглядело именно так - Смауг протянул когтистую длань, а великанша, смотревшаяся с ним рядом совсем маленькой, сняла с шеи длинные малахитовые бусы и надела их на коготь драконьего мизинца. Бусы засияли так, что зелёный свет стал опять различим, потом этот свет охватил всю фигуру с любопытством оглядывающего себя дракона, а затем дракон… исчез.
Заволновавшийся хоббит подался вперед и убедился, что дракон исчез исключительно из поля зрения - теперь Смауг Ужасный был размером с панночкин кулак. Дракон забавно чихал, будто волшебство осело в носу, подобно пыли, и не сразу, видимо, сообразил, что произошло. А когда сообразил было поздно: Ганна аккуратно перехватила его за бока, приговаривая:
- Да ты не бойся, будешь у Хозяйки ввечеру, а пока - мыльная ванна никакому жениху ещё не помешала!
Один из вопросов, не дававших Бильбо покоя, мгновенно снялся, когда Смауг Великолепный погрузился в лохань с хвостом, отчаянно широко распахнутыми крыльями и вытянутой строго вверх головой. Длина шеи в этот раз дракону не помогла.
========== Чёрт-чёртом вымазался ==========
Компания пораженно наблюдала за купанием красного дракона, только что повергшего в прах самую большую армию темных сил за последние сто лет. Смауг шипел, порастеряв все слова, пытался вырваться, но лохань была глубокой, а панночка - сильной, в конце концов дракон устал барахтаться и пришел к выводу, что самостоятельно выплыть со дна у него может и не получиться. Пришлось терпеть.
Ганна намылила длинную гибкую шею и левое крыло, когда приметила, что дракон жмётся к рукам и старательно отворачивается от глазеющих гномов, свободным правым крылом вцепившись в её кисть и прикрывая свой нос (весь в пене). Девушка хохотнула, брызнула в сторону окаменевших гномов и почти пропела:
- Чер-ртеня-я-ки-и-и! А ну брысь отседова, вы нам жениха смущаете! - Беорн хмыкнул незлобиво и ничего не сказал. - Ящура помыть надо, а то грязюки на себя насобирал, - Смауг спрятал под крыло уже всю рогатую головку, окончательно смущаясь. - Как же мы его невесте предъявим?
Гномы согласно заворчали и разбрелись кто куда. Только по-прежнему до тревожного тихий и неулыбчивый Торин присел совсем близко, продолжая сжимать что-то в кармане, сквозь ткань накидки. Лишь когда сын Трайна смотрел на великаншу, взгляд его вновь казался ясным. Неподалеку от Дубощита пристроился и заинтересованно-озабоченный Бильбо: ему хотелось посмотреть на дракона, но не хотелось выпускать из виду какого-то почти неживого Торина.
Кроме Короля, Взломщика и панночки, возле бадьи не осталось никого - личное пространство уменьшенного Смауга уважал даже Беорн. И Смауг пришел к выводу, что такая форма проявления уважения и одобрения действий ему по душе. А вот теперь можно было всласть поплескаться!..
Найти подходящий водоем при его естественном размере представляло проблему, а если такой водоем все же находился, то купание Смауга Великолепного было похоже на плеск голубя в луже. Но сейчас репутация Ужаса и Пламени нисколько не пострадает, а поплавать можно вволю. К счастью, вода нагревалась от тепла его тела, так что плескаться было окончательно приятно.
Ганна тщательно намывала чешуйчатую голову, с остервенением чистила когти ящурки и мягко пыталась поймать гибкий хвост. После второй пенной плюхи, угодившей куда-то в ворот, дивчина уверилась, что ящур баловничает, и уронила мочалку прямо на рогатую голову. Растерявшийся Смауг стал тревожно оглядываться, попытался дыхнуть пламенем, но на полпути передумал и опять расчихался.
Ганна засмеялась и снова ополоснула красную ящурку, не преминув утереть ему мочалкой чувствительный нос. Смауг недовольно сверкнул золотым глазом, но больше пеной не бросался.
Уже после того как великанша вытащила мокрого дракона из лохани, она огляделась - выбирала место, куда бы можно было присесть, а то золото одно кругом! - и тихонько ахнула: его большое чертенячье величество что-то прямо сейчас переживал. Что-то многотрудное и сильное, как рассудила вглядевшаяся в него девушка. А ещё сидел на нормальном сером камне, который не сделает попытки из-под Ганны уползти, прикинула она и пристроилась со Смаугом на руках прямо вплотную к чертенячьему боку.
Торин даже не вздрогнул, только чуть подался к ней, а потом опять застыл. Панночка завернула зевающего дракона в полотенце и притянула к себе его величество чертеняку за плечи, свободной рукой поправляя светлые косы:
- Ну-ну, чертеняка Торин, чего ж ты так себя немилосердно накручивать-то пошел? - гном начал понемногу оживать, вздохнул глубже, заморгал. - Вот же, головушка твоя бедовая, - дивчина не удержалась и потрепала его по макушке, - твоё величество чертеняка, нет чтоб сразу сказать: тревожно, мол, Ганна, неладные дела в моём королевстве творятся. Я бы борща тебе приготовила али голубцов бы, ты б подкрепился, и уже полдела сделано!..
Негромкий мелодичный голос панночки тянул Торина вернуться, и Дубощит возвращался - сошедшиеся вокруг кармана пальцы разжимались, дыхание выравнивалось до попросту сонного, а глаза смыкались сами собой. На тот момент, когда Ганна замурлыкала колыбельную, сын Трайна уже крепко спал.
***
Часа через полтора, когда гномы и оборотень вернулись обратно, дракон благостно сопел, расположившись на коленях у панночки и свесив крылья, а Король - привалившись к её боку и свесив руки.
Теперь, после купания, видимые из-под полотенца части драконьего тела сияли и блестели, Смауг переливался невероятно рубиновым, живым, но в то же время драгоценным блеском, а у него на коготке тихо и умиротворенно сияло малахитовое колечко.
========== Не было печали, так черти накачали ==========
Будить Смауга, пусть и уменьшившегося, не хотел никто, но ещё меньше Компания хотела разбудить Торина. Однако когда дракон прозевался и закончил с потягиванием, это произошло само собой - первый же вопрос шипящего, тихонько рокочущего голоса заставил Дубощита вздрогнуть и распахнуть глаза:
- А где Сердце горы? Мне нужен Аркенстон.
Панночка прижала к себе крепче одновременно обоих: дракона, потянувшегося к Торину (а точнее - к его светящемуся карману), и гнома, недружелюбно дернувшегося в сторону Смауга.
- А ну-ка гэть! - панночка легко тряхнула того и другого. Строго посмотрела на гнома, перехватила удобнее дракончика. - Сначала разберёмся! Ящурка, почто тебе каменюка сдалась?
- Это свадебный подарок! - шипит, глазьми сверкает, будто напугать хочет. - Я отнесу его Хозяйке, и она меня простит! - а вот тут осерчалость падает, почти просит дракончик.
Ганна, покрепче прижав Торина к своему боку - да опять застывать начал! - вопрошает уже его:
- А тебе почто, большое чертенячье величество? Вона богатства сколько, в обществе положение, гора кручинистая, племяши разудалые, други верные, а каменюшка на что?
Дубощит хмурится всё больше с каждым приведенным Ганной фактом, но тем не менее отвечает:
- Этот камень - Сердце не только горы, но и всех гномьих королевств! Без него меня не признают королем другие кланы, - Торин задирает голову вверх, смотрит панночке в лицо и его настораживает несколько хитрый блеск в её глазах. Чуть менее напористо сын Трайна продолжает: - Аркенстон - это символ, его нельзя обменять или продать, за него нельзя торговаться, это Сердце горы и государства!
- Хорошо хоть не Короля, - усмехается Ганна. - Что нельзя продать али обменять, можно подарить!
Компания шумит, но внимание старается не привлекать. Племянники короля так вообще, кажется, дышать перестали.
Торин, уже набравший воздуха в грудь, чтобы как следует доказать, где и насколько сильно Ганна в этом высказывании не права, задирает голову опять и тем воздухом давится: панночка, не меняя интонацию и не переставая хитро блестеть глазами, подмигивает ему правым - тем, который дракону совсем-совсем не виден. Тем временем девушка продолжает:
- Ты ж большое величество, чертеняка, а дракон тебе гору освободил! - вопросительно изогнувшаяся бровь Торина заставляет панночку развить мысль: - И от себя тоже освободит! И сколько он злыдней пожёг, да то сосчитать десять лет не хватит! Вот и отблагодари ящурку по-своему, по-королевски!
Ганна подмигивает вновь, и Торин, прежде чем ответить, легко кивает, мол, полагаюсь на тебя:
- Только ради его невесты на такой шаг пойти и смогу, - заявляет Дубощит, ломаясь уже больше для виду. - И то, если попросит! Хорошо попросит!
Смауг шипит что-то очень тихо, по ощущениям - ругательства, но вздыхает, добавляет громче “чего не сделаешь ради любви” и заявляет во весь свой нынешний голос (тоже довольно громко):
- Я прошу тебя, Торин Дубощит, по-жа-луй-ста, - пока Смауг произносит по слогам, он даже зажмуривается от напряжения, видимо, первая просьба в его жизни. - Отдай мне Аркенстон! - ещё и непроизвольно молитвенно складывает лапки, но, спохватившись, расцепляет.
Торин кочевряжится ещё где-то полчаса - победа Смауга не будет лёгкой! - попутно выбив из покладистого (если не считать периодически вырывающееся шипение) дракона извинения за всё перед каждым присутствующим гномом лично, раз уж остального Торинова народа тут нет.
В конце концов, оба раздухарившихся собеседника приходят к полному удовлетворению, теперь надо сделать самое трудное: отдать камень. Торин спрыгивает с импровизированного сиденья, Ганна усаживает Смауга на пол перед ним, а сама приближается к его величеству чертеняке - проследить, чтобы сам каменюку отпустил.
Вся Компания напряженно следит за тем, как внук Трора тянется к карману, медленно достаёт звёздно сверкающий бриллиант, вытягивает руку в сторону подобравшегося Смауга, разжимает пальцы, обхватывавшие камень до побелевших костяшек… Дубощит застывает, ему надо только перевернуть руку ладонью вниз, но сил именно на это уже не хватает!..
Панночка, заметив тень, промелькнувшую по лицу замученного чертенячьего величества, присаживается возле него, кладет свои большие ладони ему на плечи и заставляет посмотреть на себя, оторвать глаза от камня:
- Гэть, - сейчас это слово произносится тихо-тихо, - чертеняка, ты лишнего не кручинься, на своих погляди, - Торин оборачивается, всматривается в лица Компании, даже хоббит и оборотень очевидно переживают за него, а потом вновь смотрит на Ганну и, не выдержав, утыкается в её плечо.
Следующим движением сын Трайна опрокидывает Аркенстон со своей руки.
========== Cвязался, словно чёрт с младенцем ==========
Смауг подхватил Аркенстон тут же, ему едва хватало длины рук, чтобы удерживать камень, но дракон очень старался и приобнял бриллиант даже длинной шеей.
Со стороны Компании слышались облегченные вздохи (Фили, Кили и Бильбо), подозрительное шмыганье носом (Балин и Дори), внушительное молчание (Двалин) и одобрительный гомон. Беорн не менее одобрительно ворчал басом, вступая в общий хор.
Ганна пока не решалась отстранять или отпускать его величество чертеняку - больно убитым он был, но дракона, нетерпеливо переваливающегося в их сторону с проклятущим колдовским камнем, его чертенячье величество так расстраивающим, надо было отправлять к Хозяйке.
Панночка, обхватив Торина одной рукой, тянется к своей сумке и достает тот самый булыжник, с ящеркой из змеевика, осторожно гладит пальцем зелёный камень внутри серого, устраивает кусок породы напротив застывшего Смауга и Компании, и на глазах у всех каменная ящерка оживает.
Новый тоненько шипящий голосок раздаётся в сокровищнице, заинтересованный Торин наконец поднимает голову.
- Ух, и долгонько же пришлось дожидаться! - зелёная в черную крапинку ящерка вытягивается из серой породы наполовину, на другую половину продолжая утопать в камне. На острой голове виднеется небольшая корона, явно медная, а глаза странного каменного создания отсвечивают малахитом. Ящерица оглядывается, благодарно кивает Ганне, с интересом смеряет Беорна взором, хмыкает на гномов и хоббита: - Спасибо, что дождалась!
Смауг приподнимает голову, от растерянности и радости встречи расцепляя даже крылья, Аркенстон звякает об пол, и ящерка, несомненно являющаяся той самой Хозяйкой, поворачивается к нему:
- Смауг! - в тоненьком голосе такой восторг, что Бильбо ловит себя на умиленном выражении лица, а в этот момент ящерка требовательно протягивает к дракону лапку с острыми растопыренными пальчиками. - Хватайся и пошли домой!
Дракон расплывается в улыбке, кажется, не контролируя сейчас выражение морды, перехватывает Аркенстон опять и придвигается к Хозяйке, толкая обоими крыльями бриллиант перед собой:
- Это тебе! Я из-за него так задержался, - хоббит замечает, что оправдывающийся дракон нервно ковыряет лапкой крепкий пол, застеснялся, волнуется.
Хозяйка вздыхает, Ганна, продолжающая обнимать увлеченного происходящим Торина, вздыхает с тем же выражением, и хоббит уверен, что думают сейчас обе об одном: “Мужчины!”
Но ящерка вместо укоризненных слов смотрит малахитовыми глазами прямо в драконьи золотисто-янтарные, ласково кивает, протягивает крохотную лапку к бриллианту, а в следующий момент уже раздражённо шипит:
- Ах ты пустозвонная порода! - мелькает раздвоенный язык. - Ты околдовывать вздумал? Меня?! - и пока Смауг растерянно трясет головой, острые коготки проходятся по граненому боку Сердца горы, раздается скрежет, на удивление громкий, но когда Хозяйка отнимает ладонь, Аркенстон выглядит совершенно так же.
Рассерженная ящерка отталкивает камень обеими лапками, хватает растерянного Смауга за ладони, шипит “лучший мой подарочек - это ты” и “счастливо оставаться” и тянет дракона на себя, будто хочет опрокинуть. В следующий момент каменная Хозяйка проваливается в глубь серой породы, а за ней ухает и рубиновый ящер, по сокровищнице прокатывается звон, Смауг, Хозяйка и камень с порталом исчезают из Средиземья.
Торин отстраненно размышляет: вот почему никто не смог узнать минерал, змеевик был утоплен не в камне, а в чистом, уплотненном каменном волшебстве!
Все застыли на месте, не в силах вот так сразу отойти от произошедшего, но внук Трора легко покидает объятия панночки, подходит к отброшенному Аркенстону, присматривается к Сердцу горы и прислушивается к себе.
Происходящее настолько странно и нереально, что Дубощит застывает на месте: камень не зовет его. Аркенстон больше не вызывает безумной тяги обладания им, жажды золота и накопления золота. Нет, раздать всё наследство свободным народам Средиземья Торин, разумеется, не хочет, но со сводящей с ума алчностью его ощущения не имеют ничего общего.
На радостях большое чертенячье величество подкидывает Аркенстон высоко вверх, ловко ловит его, оборачивается к Компании и заявляет, глядя на разинувших рты соратников: