— Чушь! — возразила Элин. — Там просто считают, что нельзя защищаться от того, чего не знаешь. Если я правильно поняла Сашу, их учителя делают то же самое, что и Грюм — учат боевой магии и рассказывают о том, с чем они могут столкнуться.
— Надеюсь, ты не выбалтываешь ей наши секреты? — нахмурилась Анджелина.
— Нет, — засмеялась Элин. — Забавно, Каркаров боится того же самого, и тоже совершенно напрасно.
— Ну хорошо... Так, что там дальше? — Анджелина вернулась к правилам. — В целях безопасности во время дуэли запрещено использовать любые взрывающие заклинания. Огненные, электрические и ударные заклинания разрешается использовать только к окружающим предметам, но не к людям, за нарушение этого правила общий балл команды будет снижен. В случае, если действия любого члена команды приведут к смерти одного из противников, либо к травме, несовместимой с продолжением Турнира, такой член команды будет дисквалифицирован.
— Так а что тогда разрешено? — спросил Гарри.
— В отношении противника разрешается использовать оглушающие, усыпляющие и связывающие чары, — прочитала Анджелина, — а также иные чары, не наносящие непоправимых повреждений телу и разуму человека. Также разрешается использовать любые щиты.
Она перевернула страницу.
— Ага, тут про саму дуэль... Команды выстраиваются на базах в трех углах игрового поля. В противоположных углах помещаются лишенные палочек заложники. После сигнала команда должна будет добраться до своего заложника и освободить его. Можно атаковать членов других команд, но атаковать самих заложников до их освобождения запрещено.
Освобожденный заложник должен быть доставлен обратно на базу, при этом командам разрешается мешать соперникам сделать то же самое. Брать палочки выбывших участников заложникам запрещено, однако заложник, достигший базы («спасенный»), сможет взять свою палочку и вернуться на поле.
На спасение заложников отводится один час, дуэль может быть закончена раньше, если все три заложника будут либо спасены, либо окажутся в ситуации, когда они явно не могут быть спасены — в частности, если их команда в полном составе будет выведена из строя. В спорных случаях решение принимается судейской коллегией. За атаку противника после окончания дуэли с команды будут сняты очки... Ну тут дальше про меры безопасности — у директоров будут специальные кольца, которые при серьезной угрозе жизни подадут сигнал, тогда нас вынесут с поля боя служители, бла-бла-бла... больше ничего интересного.
— И кто у нас будет заложником? — спросил Гарри.
Впрочем, ответ на этот вопрос был вполне очевиден. Начиная со следующего утра Драко пришлось бегать на три круга больше.
4 ноября 1994 года
Спустя несколько дней Хагрид, которому, видимо, предложение Гермионы «развлечь» соплохвостов крепко запало в душу, встретил учеников с ошейниками и поводками в руках.
— Скучно им там, в клетках-то, — пояснил он. — Я им игрушки дал, да они их тут же порвали, видать, не поняли, что я с ними играю, они ж еще маленькие... Так что вот, берите поводки, будем соплохвостов выгуливать. Только вы это, осторожнее, а то как бы они не сорвались да в лес не убежали.
Гарри как раз пытался сообразить, на какую часть соплохвоста будет лучше нацепить ошейник, когда подбежавший Колин Криви радостно сообщил, что всех чемпионов вызывают для участия в церемонии взвешивания палочек. С облегчением сняв с рук перчатки, Гарри притворно вздохнул и, сопровождаемый завистливыми взглядами, отправился в замок.
Когда он вошел в аудиторию, остальные участники Турнира уже собрались. Крам, как всегда, стоял отдельно от всех, уставившись в пол и совершенно игнорируя происходящее вокруг. В противоположном углу Бруно Шмидт и Йохан Андерссон отчаянно флиртовали с Флер Делакур, которую происходящее явно забавляло. Чуть поодаль Элин и Саша, то и дело переходя с русского на английский и обратно, обсуждали какой-то загадочный «Бревиарий Алариха»,[22] Гарри не знал, что это такое, но очень надеялся, что это не темномагический сборник, за который его сестру упекут в Азкабан лет на двести.
— А вот и последний чемпион! — приветствовал его Людо Бэгмен. — Входи, Гарри, не бойся, это всего лишь проверка палочек. Сейчас подойдут судьи, и сразу начнем...
— Пока мы ждем, могу я побеседовать с одним из участников? — спросила стоящая рядом с Людо женщина, при одном взгляде на которую у Гарри зарябило в глазах, настолько ярким и вызывающим была ее одежда и макияж.
— Я не думаю... — начал он.
— Прекрасно! — не успел Гарри опомниться, как женщина схватила его за руку и затащила в каморку для швабр. — Там слишком шумно, побеседуем лучше здесь. Я — Рита Скитер, Гарри, возможно, ты читал мои статьи. Надеюсь, ты не возражаешь против прытко пишущего пера?
Гарри, слегка ошалевший от такого напора, растерянно кивнул.
— Вот и хорошо. Итак, Гарри, скажи, как ты ухитрился обмануть Кубок огня?
— Я не... — начал было Гарри.
— О, не бойся, тебя никто не осудит, — подмигнула ему Рита. — На твоем месте любой поступил бы так же.
— Но послушайте! — в отчаянии воскликнул Гарри. — Кубок огня заколдовали самые сильные волшебники в мире, как я, по-вашему, мог их обмануть?
— Именно об этом я и спрашиваю, — улыбнулась Рита. — Но, впрочем, не хочешь говорить — не надо, я же понимаю... Давай поговорим о тебе самом. Скажи, ты помнишь своих родителей?
— Нет.
— Ты думаешь, они бы гордились тобой, если бы узнали, что ты стал одним из чемпионов Хогвартса?
— Я думаю, они бы гордились мной в любом случае, — ответил Гарри.
— А как к тебе относятся твои приемные родители? Они ведь маглы, да? Они тебя не бьют? Не запрещают пользоваться магией? Не запирают в чулане?..
— Слушайте, вы! — рассвирепел Гарри. — Если вы еще хоть слово скажете про моих родителей, я...
Он не знал, чем именно может пригрозить Рите, но, к счастью, в этот момент дверь чулана распахнулась.
— О, господин директор! — воскликнула журналистка. — Как поживаете? Уже видели мою статью о последнем заседании Международной конфедерации магов?
— Видел, и с омерзением должен признать, что в этот раз вы превзошли саму себя, — ответил Дамблдор. — Как вы там меня охарактеризовали? Выживший из ума болтун с дурацкими колокольчиками в бороде?
— А разве это неправда? — мило захлопала ресницами Рита.
— Гнусная инсинуация! — воскликнул Дамблдор. — Мои колокольчики вовсе не дурацкие.
— Непременно дам опровержение в следующем же номере.
Блеснув очками, Рита подхватила перо и пергамент и направилась к накрытому парчой столу, за которым уже расселись остальные судьи. Мастер Олливандер, такой же всклоченный и с таким же чуть безумным взглядом, каким его запомнил Гарри с прошлого раза, водрузил на стол сияющий бронзой прибор, чем-то напоминающий обычные магазинные весы, но имеющий несколько стрелок и шкал с непонятными значками вместо цифр. Каждый из участников по очереди подходил к весам и клал свою палочку в чашку, стрелки приходили в движение, старый мастер выносил свой вердикт и вручал директорам зачарованные кольца с камнями, которые меняли цвет в зависимости от состояния здоровья каждого из чемпионов.
Палочка Флер вызвала всеобщее оживление — оказалось, ее обладательница действительно была на четверть вейлой и использовала в своей палочке волос с головы своей бабки.
С посохом Йохана вышла заминка — извлеченную из него палочку (десять дюймов, бук и волос йети) проверили быстро, но вот сам посох на «весы» не поместился, к тому же у судей возникли сомнения, можно ли вообще использовать посохи в соревнованиях. На свет был извлечен довольно объемный том в деревянной обложке, обитой железом, Гарри испугался было, что церемония не закончится, пока судьи не прочтут его от корки до корки, но, к счастью, все обошлось.
— Прецедент 1384 года, — объявил Хасан Мустафа. — Посох допустим в случае, если волшебник, им владеющий, с детства учился колдовать с его помощью. Сколько лет у вас этот посох, юноша?
— С одиннадцати лет, — ответил Йохан. — И он принадлежал еще моему пра-пра-прадеду.
— Можете его использовать, — вынес вердикт судья.
Палочки других дурмстранговцев, созданные, по словам Олливандера, неким Грегоровичем, заставили мастера нахмуриться, но тоже были допущены к соревнованиям.
А вот взяв в руки палочку Гарри, он надолго задумался.
— Любопытно... весьма любопытно, — произнес он наконец.
— Простите, любопытно что? — спросил Гарри, испытывая легкое чувство дежавю.
— Любопытно, что за три с лишним года на вашей палочке не появилось ни единой щербинки, — ответил Олливандер.
— Я за ней слежу... — начал было Гарри.
— О, я не сомневаюсь, — улыбнулся ему мастер. — Но видите ли, мистер Олсен, как ни ухаживай за палочкой, она все же постепенно изнашивается, и чем неопытнее волшебник, чем хуже он подходит к палочке — тем быстрее ему потребуется новая.[23] Для среднего студента этот срок составляет три — четыре года, взрослые волшебники, конечно, могут пользоваться палочками намного дольше, но все же... Мне известен лишь один пример, когда волшебник настолько сроднился со своей палочкой, что мог использовать ее десятилетиями, с первого своего дня в волшебном мире, причем его палочка не только не утратила волшебную силу, но наоборот, увеличила ее во много раз. Да, мистер Олсен, да, вы поняли, о ком идет речь. И сейчас я уже с уверенностью могу сказать, что ваша палочка прослужит вам столь же долго.
[22] «Бревиарий Алариха» — свод римских законов, составленный в королевстве вестготов в начале VI века.
[23] С одной стороны, Олливандер говорил, что родители Гарри покупали «свои первые палочки» (то есть, потом были и другие), а доставшаяся Рону палочка Чарли была в жалком состоянии. Но с другой, Волдеморт пользовался одной и той же палочкой почти шестьдесят лет, а палочка Гарри тоже не сильно износилась за шесть лет учебы. Т.е., очевидно, износ палочки — дело очень индивидуальное.
Порой Рита Скитер ненавидела свою работу. Нет, вовсе не потому, что ее статьи якобы разрушали чьи-то судьбы и заканчивали излишне раздутые карьеры — с этой задачей люди прекрасно справлялись и сами. В самом деле, это ведь не Рита залезала в постель к чужим супругам, не она женилась на тайных грязнокровках, не она брала взятки и не она принимала на работу оборотней. Она лишь рассказывала людям правду, да, слегка приукрашивая и местами додумывая детали, но если ее читатели не могли отличить истинные факты от художественного вымысла — это тоже была не ее вина.
К проклятиям и угрозам в свой адрес она тоже давно привыкла и перестала бояться. Наоборот, закатываемые ее жертвами скандалы порой служили материалом для новых разоблачений.
Смирилась она и с тем, что значительная часть материала отправлялась в стол по политическим причинам — в тех случаях, когда публикация могла повредить тем, кому вредить (пока) не стоило. Конечно, это было обидно, но Рита утешала себя тем, что пройдет время, и важная персона может стать не очень важной (а то и совсем не важной, как знать... прецеденты бывали), и тогда собранные материалы будут извлечены на свет и преданы огласке. Кое-что из личного сейфа Риты уже дождалось своего часа — как, например, те самые фотографии, на которых были запечатлены невинные развлечения Миллисенты Багнолд с двумя ее секретаршами (а также с плетками, наручниками, собачьим ошейником и немного модифицированным гинекологическим креслом). Десять лет назад, когда были сделаны эти снимки, Миллисента была вернейшей соратницей Корнелиуса Фаджа (и прикормленной собачкой — хе-хе — лорда Люциуса Малфоя), но прошло время, друзья рассорились, и накануне текущих выборов сейф Риты пополнился кругленькой суммой, а всплывшая история похождений его соперницы пришлась Фаджу очень кстати.
Но что Рита ненавидела больше всего — так это ситуации, когда руководившие газетой идиоты просто-напросто запрещали ей работать.
Взять хотя бы ту историю с финалом Чемпионата мира. Ох, сколько раздутых репутаций можно было проткнуть, если бы ей дали немного развернуться... Тут и абсолютно некомпетентный Бэгмен, и придурковатый Уизли, и странное поведение Крауча... И, между прочим, Диггори — тот самый, на которого у Риты до сих пор не было компромата, пока тот на ее глазах не вернул провинившуюся домовушку хозяину. Сам по себе на скандал этот факт не тянул, но заставил задуматься. С какой стати вдруг Амос по прозвищу «Следуй инструкции» так нагло пренебрег своими обязанностями и не стал пытаться выяснять, кто запустил над лесом Черную метку? Дружеские чувства к Краучу? Или за этим скрывалось что-то большее?
Но увы, после нескольких разгромных статей тему Чемпионата было велено спустить на тормозах, а самой Рите прямым текстом приказали прекратить раскапывать подноготную служащих Министерства и заняться освещением Турнира трех волшебников.
«Может, это знак? — думала Рита, сидя в своем тесном кабинетике на втором этаже редакции «Пророка». — Может, мне давно пора уйти из этого болота?»
В последнее время подобные мысли посещали Риту все чаще и чаще, и все же что-то ее останавливало. Внезапно оживившиеся пожиратели на финале, та исчезнувшая девица из отдела Бэгмена, теперь вот странные «неполадки» с Кубком огня, из-за которых был выбран Поттер (ах, простите, конечно же Олсен...) Так же, как звери по едва ощутимым содроганиям почвы чуют грядущее извержение вулкана, так и Рита по всем этим разрозненным происшествиям чуяла приближение грандиозной сенсации. Она еще не понимала, какой именно, но...
«Если в течение года ничего не случится, уйду в отставку, — пообещала Рита сама себе. — В конце концов, «Ведьмополитен» неплохо платит за сексуальные скандалы, а со всей этой политикой можно однажды и крылышки подпалить... Ну а пока займемся этим глупым Турниром. Варнава, кажется, хочет напоить читателей сладеньким сиропом? Что ж, будет ему сироп...»
Она послюнявила кончик прытко пишущего пера, поставила его на пергамент и улыбнулась.
«Гарри Поттер — или, точнее, Гарольд Олсен, как его теперь официально зовут, — милый юноша четырнадцати лет с по-детски пухлым очаровательным лицом и печальными изумрудными глазами. Когда во время беседы речь зашла о его родителях, эти глаза моментально наполнились слезами...»
========== Глава 7. Дуэль ==========
6 ноября 1994 года
Совы доставили воскресный номер «Пророка», как обычно, за завтраком. Половину первой страницы в газете занимала фотография Гарри, и большая часть статьи Риты была посвящена его персоне.
«Гарри Поттер — или, точнее, Гарольд Олсен, как его теперь официально зовут, — писала Рита, — милый юноша четырнадцати лет с еще по-детски пухлым очаровательным лицом и печальными изумрудными глазами. Когда во время беседы речь зашла о его родителях, эти глаза моментально наполнились слезами.
— Если бы мама с папой увидели меня сейчас, они бы очень мною гордились, — говорит он. — Да, по ночам я всё еще плачу, вспоминая о них, и не стыжусь в этом признаться. Я знаю, на Турнире ничего со мной не случится, потому что родители смотрят на меня с небес...
На вопрос о том, как ему удалось убедить Кубок огня выбрать себя четвертым чемпионом Хогвартса, Гарри лишь усмехается:
— Вы же понимаете, Рита, такое под силу лишь очень могущественному волшебнику... А больше я вам ничего не скажу».
— Но это же неправда! — воскликнул Гарри. — Я ничего подобного не говорил, я только сказал...
— Что обмануть Кубок может только очень сильный волшебник? — закончила за него Элин. — Ну так Скитер про это и написала... Забей, Гарри, умные люди все равно...
Она вдруг замолчала, и ее лицо приобрело сероватый оттенок.
— Что там? — Гермиона склонилась над газетой.
«О своих приемных родителях Гарри предпочитает не говорить, — прочитала она. — Но они обычные маглы, а мы все знаем, как маглы относятся к волшебству. Пожалуй, директору Хогвартса и Верховному чародею Визенгамота Альбусу Дамблдору следовало бы обратить внимание на то, в каких условиях живет наш национальный герой, и, возможно, принять определенные меры...»