— Не надо объяснять мне сотый раз, что я недостаточно смел для того, чтобы быть членом Гриффиндора, — Невилл всхлипнул. — Малфой мне уже это доказал…
— Нев! Ну не это я хотел сказать!!! Просто ты должен быть чуть смелее, и все, — Рогозин быстро сменил гнев на милость — друга было очень жаль. — Ты должен научиться давать отпор!
Но разговоры пришлось прекратить — Луна сказала, что они если не закончат сейчас разговоры, то точно опоздают на все уроки. Трое побежали на пары — хотя Невилл продолжал горевать и печалиться.
Уроки летели как скоростная метла — и вот настал последний на сегодня, заклинания. Флитвик показал как поднимать заклинанием перо, и сейчас студенты практиковались. Они были разделены на пары — и сейчас Полумна отрабатывала заклинание вместе со Славой. А вот Рону сильно не повезло — ему в напарники досталась Гермиона Грэйнджер. Хотя Гермиона, кажется, тоже не была в восторге. Сложно даже было сказать, кто из них выглядел более раздосадованным.
Оба студента успешно подняли свои перья первыми — у Рогозина перо взлетело почти под самый потолок, а у Полумны оторвалось примерно на метр от крышки стола. У остальных заклятие отчаянно не получалось.
Рону, сидевшему за соседним столом, тоже не слишком везло.
— Вингардиум Левиоса! — кричал он, размахивая своими длинными руками, как ветряная мельница. Но лежавшее перед ним перо упрямо оставалось неподвижным.
— Ты неправильно произносишь заклинание, — донесся до Славы недовольный голос Гермионы. — Надо произносить так: Винг-гар-диум Леви-о-са, в слоге «гар» должна быть длинная «а».
— Если ты такая умная, сама и пробуй, — прорычал в ответ очень злой Рон.
Гермиона закатала рукава своей мантии, взмахнула палочкой и произнесла заклинание. Перо оторвалось от парты и все-таки зависло над Гермионой на высоте примерно полутора метров.
К концу занятий Рон был в очень плохом расположении духа.
— Неудивительно, что никто не выносит Грэйнджер, — пробурчал он, когда все они пытались пробиться сквозь заполнившую коридор толпу школьников. — Если честно, она — настоящий кошмар…
— Все лучше, — раздался голос Гермионы сзади Рона — тот скорчил недовольное лицо, — чем у Долгопупса, тот вообще заклясть ничего не может… В отличие от меня. Он — полная бездарность. Удивительно, что он вообще попал сюда, он ведь почти сквиб…
Невилл обидно вспыхнул. В его глазах показались слезы от обиды, и Слава с Лавгуд просто не успели… Невилл исчез из поля их зрения так скоропалительно, что они не успели остановить его или окрикнуть.
Зато Рон продолжил:
-… Замолчи, ботаничка. С тобой вообще противно рядом находиться…
Тут уже не сдержалась сама Гермиона. Она, разрыдавшись, рванула куда-то назад и исчезла в толпе — все студенты радостно топали на ужин — в Большой зал, устроенный в честь Хэлоуина.
На стенах и потолке сидели, помахивая крыльями, тысячи летучих мышей, а еще несколько тысяч летали над столами, подобно низко опустившимся черным тучам. От этого огоньки воткнутых в тыквы свечей трепетали. Как и на банкете по случаю начала учебного года, на столах стояли пустые золотые блюда, на которых вдруг внезапно появились самые разнообразные яства.
Но Рогозина охватило странное предчувствие приближающейся и неотвратимой беды. Луна тоже сидела как на иголках — было видно, что девочке отчаянно не по себе. Съев одно блюдо, Вячеслав понял, что не может тут больше находиться и, переглянувшись с Полумной, вышел с ней в этот час в абсолютно пустой коридор.
— Где может быть Невилл? — спросил Рогозин.
— Не знаю, — ответила девушка, — Гермиона вон в туалете в женском рыдает… Может быть, она знает, где Невилл?..
— Нам надо ее найти, скорее! — сердце Рогозина сейчас было готово просто выпрыгнуть из груди. Беда явственно и ощутимо чувствовалась в воздухе. Ею был пропитан каждый сантиметр воздуха.
— Бежим, — резко проговорила Луна.
Рогозин на всех парусах поспешил за ней. Они побежали на третий этаж. Он принюхался и сморщил нос. В воздухе пахло смесью грязных носков и общественного туалета, в котором много лет никто не убирался.
Луна подбежала к двери женского туалета первой. В самой последней кабинке кто-то отчаянно рыдал.
— Грэйнджер! — зло рявкнула девочка и забарабанила обеими руками в дверь кабинки (она была закрыта на заклятие), и Слава удивился ее изменившемуся тону — голосом Полумны сейчас запросто можно было читать приговор висельнику. — Отзовись! Гермиона!!!
Гермиона отозвалась не сразу; дверь через минут пять скрипнула и отворилась. Перед ребятами предстала зареванная Гермиона.
— Что тебе нужно, Лавгуд? — Рогозина она, похоже, не заметила.
— Где Невилл? Мы из-за тебя не можем его найти!!! Он очень обиделся! — яростно продолжила Луна, — где он?!
— Не знаю, — отвела заплаканные глаза девочка. Она яростно терла их кулаками. — Вообще он упоминал… Башню… Молний…
Сердце Славы ухнуло вниз и заледенело.
— Луна, — он сам не узнал свой охрипший голос и поразился своему спокойному тону, — идем. Скорее!
— Я на всякий случай возьму… сам знаешь что, — проговорила Луна нервно вздрагивая, — а ты беги прямо туда…
— Есть!
Полумна скрылась из глаз, убегая отсюда на максимальной скорости. Рогозин уже тоже хотел бежать, как вдруг его остановил голос Гермионы:
— Можешь подождать меня? Я… хочу перед ним извиниться. Мне очень стыдно…
— Тогда быстрее, Грэйнджер!!! НУ!!! Что встала как истукан — бежим!!!
Рогозин с Гермионой бежали со всех ног. Если он был прав, и Невилл — суицидник, то сейчас возможен лишь один один вариант, самый страшный из вариантов развития событий…
Ему было невдомек — что Невилл, приняв твердое решение уйти из жизни и написав предсмертную записку, сейчас уже накидывал петлю на шею и затягивал узел.
Рогозин ворвался на башню первым. И остановился, тяжело дыша, как вкопанный. Тело Невилла болталось в петле, веревка была закреплена на одной окружности (тут была огромная солнечная система с планетами), а сам он признаков жизни уже не подавал. Его белое лицо было абсолютно спокойным, а язык свешивался изо рта свободно… Сзади жутко и истерично закричала Гермиона. И смолкла.
Но Слава, преодолев первый ступор и шок от ситуации, бросился снимать одноклассника из петли. Грэйнджер причитала сзади него и бешено рыдала.
Ее рыдания мешали Славе сосредоточиться.
— Заткнись, дура! — в сердцах заорал он во всю глотку, пытаясь различить хоть едва слышный пульс и биение сердце Невилла. Из петли Долгопупса ему удалось снять и быстро развязать затянутый узел на шее. Сейчас тело с характерным следом на шее и вываливающимся языком лежало перед ним на холодном полу. — Это только ты во всем случившемся здесь виновата! Ты и поганый Малфой!
Грэйнджер резко стихла — словно выключили весь звук. Рогозин с отчаянием, несмотря на ставший комок в горле, слезящиеся глаза и колотящееся в груди собственное сердце, все пытался с отчаянием и упрямством, не веря собственным глазам, нащупать нитку пульса.
С пятой попытки ему это удалось. Голова закружилась от облегчения, но то, что Невилл был в коме или на знаменитом «волоске» от смерти, уверенности в собственных действиях ему не добавляло. Невилл, несмотря на все его старания, в сознание не приходил.
Тут ворвалась Полумна с большим черным чемоданчиком. Она с широко раскрытыми глазами глядела на сцену, что развернулась перед ней.
— Луна! — выдохнул Рогозин, — скорее же! Ты знаешь, что надо делать?
— Знаю. Помоги мне, — девочка проехалась на коленях к бездыханному телу и начала производить свои действия. Рогозин открыл ее чемоданчик — там обнаружились очень нужные сейчас врачебные инструменты. — Сейчас, Нев, потерпи…
Она достала переносную кислородную подушку, и сейчас Рогозин помогал ей ее закрепить на лице у Невилла. Его надо было любыми силами сейчас заставить сделать вздох…
— Держи крепче, — выдохнула Луна, начиная подавать неудавшемуся самоубийце кислород. Она чередовала нажатия. Рогозин кивнул, и крепко вцепился в маску, не давая однокурснику сбросить ее с лица.
Белая Гермиона наблюдала за ними и их действиями, приоткрыв свой рот. По ее лицу молча катились слезы и падали на холодный камень. Она вцепилась в собственные руки — они у нее нервно подрагивали.
Спустя десять минут «реанимационных» мер Невилл судорожно сделал первый, тяжелый вдох (и закашлялся) и открыл глаза. Он попытался вывернуться из рук, но Рогозин и Лавгуд не дали ему такой возможности.
— Нев, все потом, в том числе и объяснения… сейчас главное, чтобы ты правильно задышал… Вдох-выдох, вдох-выдох, — Рогозин не давал ему даже секунды послабления. Луна упрямо качала ему кислород, и Невилл невольно подстроился под подающийся ему кислород.
Никто не видел, как Гермиона сзади вновь залилась слезами…
…и то, как Квирелл с воплем «Тролль! Тролль в подземелье!», срывает всем праздничный банкет и все школьники и студенты направляются в свои гостиные. А преподаватели спешно бегут в подземелье ловить тролля.
Через час-полтора Луна все же рискнула снять с мальчика маску. Невилл, через пять минут, все же задышал сам. У Луны от усталости дрожали руки.
— Зачем ты так с собой поступил, Нев? — тихо спросил Слава. — Слова можно забыть, а человеческую жизнь не вернешь так просто… Ну не надо так больше, прошу! Все эти люди не стоят того, чтобы из-за них терять свою жизнь…
Полумна взглянула на молча плачущую и дрожащую Гермиону Грэйнджер:
— Пора просить прощения, Гермиона. Именно ты в случившемся виновата больше всех…
— Невилл, я… очень виновата… перед тобой, — срывающимся голосом проговорила Гермиона, — я… прошу прощения за свои слова. Это… было мерзко и низко — упоминать об… твоих способностях. Это не достойно нашего факультета…
В конце ее голос сорвался, и она спрятала лицо в ладонях. Невилл (не сразу) сипло и слабо проговорил:
— Я прощаю… тебя. — И обратился к друзьям: — Вы меня простите, друзья… за случившееся? Я…
— Это мы должны просить прощения у тебя, Нев, — честно сказал Рогозин, — мы посмели оставить тебя один на один с собственной бедой! Какие же мы после этого с тобой… хорошие друзья?!
— Вы замечательные с Луной друзья, а я-то… слабый и ничтожный. Что вы во мне нашли?
— Нереализованный потенциал. Ты еще фору дашь многим здесь…- усмехнулся устало Вячеслав, — ну тебе, по-человечески, надо тут отлежаться, а утром мы тогда все вернемся… Я не думаю, что наше отсутствие сейчас будет очень заметно…
Он стянул с плеч мантию.
— Так… Какое там заклинание… — обратился было он к Полумне.
Но тут помогла Гермиона: она взмахнула своей волшебной палочкой, и вместо мантии в руках у Славы был большой клетчатый плед. Он, не сказав спасибо, укрыл им засыпающего прямо на их глазах однокурсника.
Луна устало прислонилась к Славе и задремала прямо на его руках; Рогозин молча прижал девочку к себе, согревая теплом своего тела — в башне гуляли сквозняки и ветер.
— А как… — неожиданно очень тихо спросила Грэйнджер у Рогозина, — вы протащили сюда магловское оборудование?
— Ты же сама магла, пусть и бывшая. Наверняка знаешь о двойном дне в чемоданах. — Парень устало потер глаза свободной от веса Лавгуд рукой. — Луна собирается после окончания школы учиться…
— На врача?
— На патологоанатома, Гермиона. Поэтому ей необходимо иметь под рукой книги и инструменты…
— Но где вы оба так научились оказывать первую медицинскую помощь? — поразилась спокойным словам мальчика девочка
— Луна и я росли в России. У Полумны мать была патологоанатомом, она ее и научила, а еще и книги. У меня мама — глава Федеральной Экспертной Службы Российской Федерации, а еще — доктор медицинских наук. Она меня-то и научила… вот только теоретически, а не практически. Не было случая… попрактиковаться. И, не дай больше Бог, таких… случаев точно уж не будет…
— Ты… знал, что Невилл… может сотворить с собой такое?!
— Догадывался, но это не моя тайна, а… — Рогозин говорил тихо и только кивнул на Невилла, — мама научила меня смотреть, анализировать и делать выводы.
— Если бы не вы оба, то я никогда бы потом в жизни себя не простила… — прошептала девочка, откидывая пышные космы волос с лица. — Спасибо вам… Я больше никогда так не буду обижать ни одного человека, никогда! И так вести себя… не правильно.
— Я рад, что ты нашла в себе силы признаться… Вот только тут ты тоже отчасти не виновата. Тебя слова Рона задели, вот ты и отыгралась на Невилле… Просто тебе сегодня, как и Невиллу, до полного закипания не хватало лишь одной капли. Только у тебя эта капля вызвала нервный срыв, а у него… — тут Слава тяжело вздохнул, — срыв посерьезнее. Никто от этого не застрахован.
— Да, наломали мы дров… Мир? — спросила неожиданно Гермиона, протягивая ладонь мальчику.
— Мир, — хмыкает Рогозин, пожимая девичью ладошку. — Дружба и жвачка. Так говорят у меня на родине…
Все четверо вернулись под утро. Вся башня в этот ранний час спала, пересытившись произошедшими событиями и едой, доставленной прямо в гостиные.
Теперь, с этого дня (точнее вечера), триумвират стал четверкой.
====== Скелет в шкафу. ======
«Здравствуй, мама!
Прости, что долго тебе не писал, но слишком много произошло за прошедшие дни, и я совсем забыл о нашем с тобой уговоре. Высылаю тебе мой табель успеваемости, надеюсь, что он тебя удовлетворит (разъяснения по предметам смотри на обороте). Вот-вот скоро начнутся рождественские каникулы, и в замке будет еще веселее. Все уже предвкушают желанный отдых.
Мы с Луной очень сдружились, и она приглашает меня к себе в гости на Рождество. Отказываться мне от приглашения не очень вежливо. Если позволишь, то я поеду вместе с Полумной, мне интересно вырваться за пределы территории… Она обещает мне очень веселые каникулы. Там, если тебя это немного пугает, будут взрослые и еще пара моих друзей, и обещал быть Дмитрий Юрьевич.
Мы с ней много занимаемся, в том числе и дополнительно. Поэтому обо мне не беспокойся. Все идет своим чередом.
Я очень скучаю по тебе, по ФЭС, крёстным и России. Очень хочется снова погулять на Красной площади, проехаться в метро и посетить каток… Хотя тут не хуже — горы засыпало снегом, и при рассвете и закате тут просто необычайно красиво. Жаль, что нельзя пока прислать тебе фотографию (колдографию можно, но я, если честно побаиваюсь — вдруг письмо попадет не в те руки). Мы сражаемся в снежки, катаемся по замерзшему хогвартскому озеру на коньках, читаем много книг и греемся у камина в факультетской гостиной. Так что чем занять себя — у нас в этом недостатка нет.
Мама, как продвигается наше с тобой… к-хм, сама знаешь что? Что тебе удалось выяснить? Пусть, а я тебя хорошо знаю, ты считаешь меня еще маленьким — чтобы это знать, но все-таки это мои покойные, биологические мать с отцом… Мне нужно знать правду, сколь тяжелой бы она ни была. Очень жду от тебя разрешения поехать к Луне и последних новостей, пусть даже… зашифрованных.
Твой любимый сын, Слава…»
Рогозина, держа письмо сына в руках (опять-таки переданное через Дмитрия Юрьевича), рано утром в воскресенье не осталась лежать в кровати и спать, как сделало это примерно восемьдесят процентов граждан в России, а встав, как обычно встает по будним дням и позавтракав, завела двигатель своей машины привычным движением ключа и поехала по МКАДу.
Она ехала в ФЭС. Ей было нужно произвести исследования найденных улик в Англии. Весь собранный ею материал лежал на заднем сидении автомобиля; пробирки, когда она тормозила или налетала на небольшие неровности на дороге, легонько позвякивали.
Фотографии были на флэшке; она составила примерный план взорванного и разоренного дома, старательно припомнив все, что видела. На руках были бумаги из банка — на ученическом счету Славы было очень много денег (он вполне смог бы купить даже целый тропический остров, даже деньги бы остались), и ее интересовало то, откуда взялось столько денег на счету и источники столь… немалого дохода.