Волосы были спутаны и немыты, нос и скулы были заостренными. Вообще он производил впечатление ребенка из очень неблагополучной семьи.
Она начала читать письмо. Ей его наконец-то написала Петунья Дурсль:
«Уважаемая мисс Рогозина!
Вы просили меня вспомнить побольше о моей родной сестре, Лили, в девичестве Эванс и, желательно, подкрепить все доказательствами и твёрдыми фактами. Что же, я так и сделала, как вы просили. Вам, наверное, это все для чего-то нужно… судя по всему вы взялись расследовать убийство моей сестры, произошедшее десять лет назад. Мне о нем, что греха таить, много не рассказали. Лишь поставили перед фактом, что моя сестра мертва, и я побывала на ее с мужем похоронах. Это сделал…»
— Опять этот Дамблдор! — вырвалось тут у Рогозиной раздраженное восклицание, — всюду он мелькает!
«… Альбус Дамблдор. Он пришел ко мне ночью, сообщил о смерти моей сестры и ее мужа, и о том, что ребенок, мой племянник — Гарри, пока у них. И о его намерении передать малыша мне.
Я, если честно, сразу от него отказалась: мы — молодая семья, у меня на руках был мой малолетний сын; денег нам, с Верноном, отчаянно не хватало — его неожиданно погнали с работы, и пособия едва-едва… на текущие расходы, только и хватало. А еще — кредиты за дом, за машину… Родители к тому времени уже умерли, оставив все имущество и деньги по завещанию моей сестре, а не мне. Второго ребенка мне было просто не прокормить, он бы умер с голоду!
Он начал настаивать. Я не сдавалась, пока в мой адрес и адрес моего сына не посыпались открытые угрозы. Под их натиском мне пришлось отступить.
Утром я на пороге нашла письмо, которое тут же разорвала, но самого ребенка не было. Этому я несказанно обрадовалась- подумала, что эти… маги все передумали отдавать ребенка мне. И, разумеется, забыла об этом… До вашего письма. И визита к нам.
Я рада, что он попал к вам, честно… Но то, что эти… люди могут навестить меня и нанести мне и моей семье вред, меня пугает. Я не хочу, чтобы они пострадали. Поэтому это будет мое первое и последнее письмо вам. Через месяц я с сыном и мужем перееду отсюда и никому об этом не скажу. Не ищите меня, прошу.
Все, о чем я упомяну, является правдой и только правдой. Даже мой муж не знает об этом всем.
Моя сестра начала творить странные вещи еще с четырех-пяти лет. Она могла летать по небу (недолго), заставить расти цветы в руках и могла превращать предметы в другие предметы. Мать об этом сначала не догадывалась, потом застукала ее, и запретила так делать. Никто из нас тогда не знал о существовании магии… И магического мира. Я ей завидовала — я была самой обычной девочкой.
Но в пять лет мы столкнулись на улице с таким же мальчиком. Он делал такие же странные вещи. Он-то и рассказал моей сестре обо всем, ввел в курс дела, так сказать. Они начали гулять вместе, она все дальше и дальше отдалялась от меня… Пока это не вылилось в потасовку между мной и этим парнем из неблагополучной семьи. Его отец пил, и часто бил мать. Иногда до нас доносились их скандалы на этой почве и бранные слова.
С тех пор мы с сестрой так и не поладили.
Особенно сильно меня задело то, что родители после визита профессора из этой школы, начали гордиться ею больше, чем мной. Начали обращать внимания на нее, почти забыв обо мне. Я была так, „бесплатным приложением“. Тем более, я тоже хотела стать такой… необычной. Очень хотела, что сдуру отправила директору той школы прошение о моем зачислении в эту школу.
А потом между мной и тогда еще молодым Дамблдором, завязалась переписка. Он тщательно разъяснил мне, что я не обладаю магией, которая и нужна для всего этого. С сестрой вместе мне ехать было в школу нельзя…
Этот ответ нашла Лили, и показала ему. Между нами — мной и Снейпом (да его звали Северус Снейп), произошла потасовка, где мне причинили боль этой магией… или заклятием. С тех пор у меня с сестрой все было кончено. Мы разорвали всяческие отношения.
Когда мне стукнул возраст совершеннолетия, я уехала из родительского дома, и больше не видела ни родителей, ни свою сестру. До самых ее похорон. Впрочем, и тогда я ее не видела — ее хоронили в закрытом гробу. Мне передали ее шкатулку и все…
Но от нее — нечасто, но все же, приходили письма. Все они приложены к этому письму. Я узнала, что они со Снейпом рассорились (хотя он точно к ней неровно дышал с детства — это было видно невооруженным взглядом) и закрутила роман с школьным, известным „заводилой“ Джеймсом Поттером. На последнем курсе они решили пожениться после школы. Что и осуществили.
Потом в мир пришли кризисы, дефолты и… странные события и убийства, что происходили почти каждый день. Целые семьи умирали неизвестно отчего, многие были покалечены и лишены рассудка. Я, чувствуя, что дело тут в этой проклятой магии, увезла нас — себя, Вернона и своего ребенка, которого уже носила под сердцем, подальше. Этим, по-видимому, мы и спаслись, и в итоге осели в этом пригороде Лондона. Постепенно дела моего мужа пошли на рост, мы крепко стали на ноги.
У них родился сын, Гарри. Потом… через немного времени, их и убили. Вот и вся моя история. Я до сих пор не знаю, почему моя сестра умерла, зачем ее и мужа убили, и как в такой ситуации выжил их сын… Я надеюсь, что вы разберетесь во всем этом и я, хоть и спустя годы, все же узнаю правду…
Там, в Годриковой впадине, я все же потеряла сестру. Хоть мы и были не дружны, но это мой единственный близкий человек… был, точнее была.
Если бы не эта магия… все могло бы быть по-другому…»
Здесь письмо обрывалось, а Рогозина пустым взглядом уставилась на стеклянную дверь.
Чувствуя, что стены давят как крышка гроба, а курить хочется просто с невыносимой силой, она уступила этому постыдному желанию. Нужно было снять стресс. Здесь бы закурила, но нельзя…
Сейф, что был у нее в кабинете, сейчас был вскрыт, из него была извлечена пачка сигарет (она держала ее только лишь как «память» о чеченской войне) и зажигалка, которая еще чудом работала, несмотря на прошедшие годы «воздержания».
Идя как сомнамбула в своем «английском» плаще по коридору, она то и дело натыкалась на удивленные взгляды сотрудников и подчиненных. Очевидно, причина была в том, что яркая пачка «тяжелых» сигарет и зажигалка в ее руке привлекали внимание — она же считалась некурящей! Даже боролась с заядлыми курильщиками!
На улице было холодно, но Рогозина дошла до припорошенной снегом лавчонки, что стояла неподалеку от входа, и опустилась на ее, думая о прочитанном и судьбе целой семьи, по сути разрушенной магией.
Руки привычно щелкнули затвором — и загорелся рыжеватый огонек. Она извлекла сигарету из пачки и, дождавшись легкого дымка над противоположным концом, сделала первую затяжку.
Закашлялась — она за годы почти забыла как это нужно делать, но почти тут же справилась с собой. Легкие привычно наполнились дымом, а тяжесть в мозгу отступила. Никотин подействовал, и сейчас начальница ФЭС смотрела на все ее окружающее более осмысленно и трезво.
Хреново. Вот так, просто, одним словом она описала бы сейчас свое душевное состояние. Она и думать забыла о долбанной и трижды проклятой поездке к высшему начальству.
Вдыхая дым вперемешку с морозным воздухом, она не заметила, что к ней подошел еще один человек.
Иван. Иван Тихонов увидел как скоропалительно начальница покидает здание, и решил проследовать за ней. Мало ли.
— Галина Николаевна, — очень тихо произнес он.
Курящая женщина вздрогнула всем телом, и подняла на него глаза.
— Иван? Что ты тут-де…
— За вами пришел. Что случилось? Почему вы курите, товарищ полковник? Что-то с сыном?
— Нет, с твоим крестником все в порядке… — медленно произнесла Рогозина.
— Так что произошло? Из-за письма?
— Увидел через стекло? — вопросом на вопрос ответила она.
— Проще. — Коротко улыбнулся Иван, — Алла сказала. Так что…
Рогозина мутными газами поглядела на программиста, жаждущего продолжения. Подумала с минуту, стряхнула пепел с сигареты, сделала новую затяжку и только потом сказала:
— Только что я поняла, почему родная биологическая сестра матери Славы не взяла его в семью…
— И?
— Эта магия разрушила все. Просто поставила баррикаду между двумя девочками-сестрами, одна из которых была магом…тьфу, волшебницей, а другая — нет. Родители стали на сторону одной дочери и совсем забыли о существовании другой. Эту обиду — и к семье, и к сестре, и к миру, она пронесла через всю свою жизнь. Зачем им пустышка, когда есть и более красивая, и более сильная и более яркая?..
Она испугалась, что с приходом Славы в ее собственную семью, она разрушится точно так же, как и семья ее родителей… Она забудет про родного ребенка и будет опекать только лишь приемного… Или же наоборот — перенесет всю свою свою обиду, обиду всей своей жизни, на приемыша. Я не знаю, как… но… если бы я была в такой ситуации, я поступила бы так же. Но, знаешь, что самое страшное?
Она сделала затяжку, но Иван терпеливо продолжал ждать.
-… что она описала и нашу со Славой ситуацию. То, чего я теперь реально боюсь. Вдруг, в один-единственный прекрасный момент он решит, что я ему — такая, не нужна? Зачем я, в виде балласта, если он такой сильный, с магией в крови, богатый…
— Галина Николаевна… — запротестовал программист-хакер.
— Нет, Иван, выслушай меня. Он решит бросить меня, просто тупо оставшись на своей родине, и живя в свое удовольствие на всю катушку…
— Галина Николаевна, — программист не знал, как на это реагировать, но выход из ситуации он предвидел: — это не так. Слава любит вас и очень привязан к вам. Он же все равно считает вас своей мамой, и не посмеет вас обидеть и разочаровывать на свой адрес. Просто… Тогда просто вели обстоятельства, под нажимом которых это все и случилось… А сейчас — все эти обстоятельства вы запросто сможете «взять под узцы». Даже, когда он выбирал… тогда, имя… Какое имя он выбрал?
— Свое… ну, в смысле то, какое я дала ему при нашей первой встрече. Вячеслав, Слава…
— Он уже тогда показал, что не намерен связываться со своим прошлым. Он выбирает настоящее.
— Умеешь же ты успокаивать… — усмехнулась женщина, щелчком выбрасывая окурок в урну.
— Это тоже часть моей работы… — развел руками программист.
— Прости… Прости за этот вопрос. У тебя же, ведь, была сестра, да? И как же вы… — но женщина не договорила, потому что Иван заговорил:
— Сестра спокойно это приняла. Просто посчитала, что я больше ее могу. Она не считала магию какой-либо силой, лишь особенностью того или человека. Вот так мы мирно и жили… — Иван тяжело вздохнул, и жалобно продолжил: — Может, пойдем в тепло? Я замерз…
— Что же у тебя такая куртка холодная?
— А это из-за того, что вы премию не даете… — буркнул он, скача на одном месте — пытаясь согреться.
Рогозина рассмеялась, и все страхи разом вылетели у нее из головы. До поры…
— Итак, — Рогозин-младший рассматривал аттестацию по баллам, предварительную. — Похоже, я все-таки в первой пятерке…
— А я — самая первая… — гордо проговорила Гермиона.
— Но только не по зельям, — добавила Полумна, расчесывая свои светлые волосы щеткой. Они просто на травологии зацепились за сук дерева, и от идеально сделанной прически осталось одно лишь название.
— Вы оба «сделали» воронов и оставили Малфоя позади. — Невилл потер руки.
— Наверное, ему неприятно быть шестым по успеваемости, — хмыкнул Слава. — Его отец, наверное, ему устроил дома… Туши свет.
— Что? — не поняла Гермиона.
— Ну… «туши свет», это у нас на русском типа… взбучка, ругань, скандал. Выражение такое… — объяснил несведущей в русском языке англичанке парень.
— Никак я не могу к вам обоим привыкнуть, к вам и вашим выражениям, — обиженно проговорила девочка, надув губы.
— Русский поучи, — посоветовала Луна, наконец отложив расческу в строну, и затягивая волосы в пучок на затылке. — Я хочу побиться об заклад с Невиллом… галлеончиков этак на десять-двадцать, что ты не сможешь выучить его за одно лето… Например, за следующее. И вообще — иностранные языки учить полезно. Они, говорят, память развивают.
— Лавгуд, — процедила Грэйнджер зло.
— А что — я? Лишь правду сказала…
— Девочки, не ссорьтесь. — Полушутливо-полусерьезно проговорил Рогозин, вставая между ними. — Нам сегодня предстоит одно непростое дельце, и мы просто обязаны работать командой!
— Ты в сумку все положил? — ярость Гермионы мгновенно сменилась на сосредоточенность.
— Все, — лениво улыбаясь, проговорил Вячеслав.
— А если по списку пройдусь? — коварно улыбнулась девочка.
— Все… — Уже менее уверенно проговорил парень. — Ой, ё! — Хлопнул он себя по лбу. — Чуть не забыл о фонарике… Хотя смысл в нем — волшебную палочку можно зажечь…
— А если что с нашими палочками случится? — настаивала девочка.
— У нас мобильники заряжены. — Проговорила Луна.
— Тут связи нет… — с видом словно «очень умная» девочка объясняет «очень тупой», — сказала гриффиндорка уверенно.
— Ты ни разу в подземелье будто бы не была… Там есть слабая связь… — улыбнулась Полумна.
— Да ладно?! — воскликнул Рогозин в полный голос, и на их отовсюду устремились чужие взгляды. — Извините, — проговорил он тихо. — Ты серьезно?
— Угу. Сама вчера с крёстным разговаривала.
— И ты молчала! Хоть бы мне сказала! Тоже мне, подруга, называется… — с обидой проговорил мальчик.
— А ты — не спрашивал!
Тут Гермиона решительно подхватила Рогозина за локоть, и крикнув «Пока!», покинула вместе с ним поле зрения остальных присутствующих.
— И мы пойдем, Нев, — проговорила девочка. — Ботаник права — надо идти, готовиться… К ночи.
Долгопупс на это только кивнул.
====== Испытания. ======
День у Галины Николаевны тянулся как жевательная резинка — медленно, противно и… без всяких, своего рода «сюрпризов». Рабочий день давно кончился. Впереди были выходные. Мужчины утащились доделать свои отчеты о раскрытии, чтобы хоть чуть отдохнуть, Тихонов — ставить новую программку на свой комп и снова заночевать в ФЭС на любимом диванчике. Валентина ушла раньше — близняшки заболели, а муж уезжал на свой строительный объект, и не смог их оставить одних дома.
Захотелось хоть чьего-то внимания… Рука автоматически набрала домашний номер Дмитрия Юрьевича, но автоответчик мило сообщил, что «вызываемый абонент находится сейчас зарубежом и не сможет вам перезвонить…»
Ощутив, что она слишком устала, Рогозина медленно, не в своей обычной манере, собрала вещи и покинула опостылевшие стены своего кабинета. Хватит, поработала — и ладно.
Скинув с себя всю одежду, она направилась в ванну, решив расслабиться и отдохнуть там.
Запахло успокаивающим запахом лаванды; чуть теплая вода приятно охладила кожу, и женщина почувствовала себя лучше. Спасибо Славе за подарок на Рождество — помимо омолаживающего крема, там был и небольшой флакончик. Это, как описал ей на бумажке Вячеслав, нужно было добавить в воду (всего одну каплю), чтобы расслабиться в ванной. Главное было — не переборщить. Лежа в пушистой белой пене, Рогозина улыбалась, думая о сыне, и о том, что они скоро встретятся. О его оценках в аттестации там она не волновалась — он прилично и старательно учился, в грязь лицом не ударит никогда…
Чувствуя, что еще немного — и заснет прямо тут, Галина Николаевна встряхнулась и поднялась, чтобы окончить все водные процедуры.
Решив, что пора бы и использовать еще один подарок — маску, она, следуя точным указаниям сына, нанесла остро пахнущую хвоей и чем-то еще гелеобразную субстанцию на лицо. Засекла нужное время, так как Рогозин-младший крепко-накрепко запретил ей держать «это» на лице дольше положенного срока.
Смыв маску с лица, она в полном изумлении уставилась на свое отражение в зеркале. Сейчас она выглядела, по-меньшей мере на тридцать-тридцать пять, а не на «сороковник». Синяки и мешки под глазами исчезли, кожа была более чистой, нежной и посвежевшей. Морщины, самые первые, разгладились и стали не видны. Вот так эффект!