— Я в его возрасте не о… парнях-девочках думала, а об учебе.
— Ты была на ней зациклена. Ты вцепилась в нее как клещ. Ты хотела забыть о своей боли, заглушить ее… Это была моя, едва ли не главная ошибка. Моя — потому что после смерти твоей матери ты осталась фактически одна, и со своими проблемами и переживаниями. Я тоже тогда тонул… в пучине печали, скорби и рутинных дел. Мне нужно было прийти к тебе на помощь… Не допусти этих ошибок, пойди навстречу сыну… Он на тебя характером хоть и похож, но он совершенно другой! Ему тоже тяжело смириться… Ты ведь тоже далеко не сахар…
— Но…
— Я знаю, что ты хочешь воспитать из него хорошего человека, но он — не ты, запомни это хорошенько, если не хочешь его потерять… Он уже стал другим, если ты этого не заметила… Вообще, он как из Англии вернулся — почти я его не узнал…
— Я тоже это увидела. Судя по всему, в Англии что-то случилось, то ли с ним, то ли с кем-то еще… Я вообще хочу его более тщательно порасспросить обо всем…
— Тем более, ты должна пойти навстречу…
— Слав! — аккуратно постучалась в дверь Рогозина, — ты спишь? Можно войти?
— Нет! Не сплю, — в голосе сына все еще было слышно раздражение, — можно!
Рогозина вошла в его комнату. Ничего в ней не изменилось, кроме того, что с полки над кроватью свешивался рыжий с желтыми полосками шарф, с гербом факультета Вячеслава. Сам же парень читал какую-то книгу, лежа в постели. Но сейчас он откладывал ее на прикроватный столик.
Женщина присела на край постели. Губы Рогозина-младшего стали чуть тоньше, но он явно понял, что она пришла сюда мириться.
— Слав, я всегда желаю тебе только самого лучшего… Ты это ведь знаешь.
— Понимаю. Но только ты совсем меня не слушаешь, и не слышишь. Я ведь тоже хочу быть понятым!.. — сын опустил глаза, а его руки сжали простынь.
— Я это… понимаю… Но пойми, я же просто боюсь за тебя… Ты взрослеешь, а я уже начала забывать… а, впрочем, наверное, у меня и не было перехода из детства в юность. Скорее рывок. Я и забыла, как это — быть подростком…
— Извини, мам…
— Не за что извиняться, это скорее всего мне нужно все-таки смягчить и изменить к тебе отношение… Но и ты должен пойти ко мне навстречу. Пойми…
— Да знаю я — у тебя работа-работа и еще раз — работа. Тем более, ты глава ФЭС… Но… Мам, давай начистоту: я ведь знаю, что ты в один совершенно непрекрасный день, можешь не вернуться домой… Ты об этом когда-нибудь вообще думала?! Дед и я постепенно привыкли жить с этим страхом… Но это осознавать слишком трудно. Деду страшно за тебя, а какого будет мне, еще раз лишиться близкого человека?!
Женщина вспыхнула, но тут же прикусила язык. Сын был кругом прав: ее работа — это большой риск.
— Мам, ты боишься за нас, а мы боимся за тебя — замкнутый круг, не находишь?
— Ты прав. Я не думала о ваших с моих отцом чувствах. Я постараюсь больше не так перегибать палку, прости…
— Забыли, — протянул руку дружбы Рогозин, и Рогозина, легко рассмеявшись, пожала горячую ладонь сына.
— Слушай, Слав… Я чую, что у тебя что-то в этой школе произошло…
— Произошло, — проговорил Рогозин не отговариваясь односложными фразами, и отодвигаясь к стене, давая женщине лечь рядом, на спину. — Однокурсник попытался покончить с собой, я помешал этому… Я думаю, что надо рассказать тебе с самого начала…
После рассказа Рогозина поняла, как трудно было это сыну просто держать в себе.
-… мы его с Луной чудом откачали… — Вячеслав обессилено закрыл глаза, вспоминая мерзкое ощущение собственной слабости и неспособности что-либо изменить. — После этого, он рассказал нам, как ему трудно приходится в собственной семье… Его личные таланты всерьез не воспринимаются никем, его считают там пустым местом… Просто давят своим авторитетом… Еще и родители… Поэтому он режет вены — не может вырваться из этого порочного круга надолго, и выдержка и психика изменяют ему… А сдать его в больницу на лечение — это не выход, а погибель такому реальному таланту. Поддержки он не находит, лишь мы трое откликаемся на его чаяния.
— А что с его родителями?
— Мам, я поклялся это никому не рассказывать… Хорошо, что хоть не магической клятвой… Даже Луна об этом не знает. Но тебе расскажу, если ты не передашь эту информацию дальше.
— Разумеется нет…
— Его родителей запытали до безумия сторонники Темного Лорда. Того самого, который чуть не убил меня… В магическом мире существуют три заклятия, самых страшных заклятия, за применение которых сажают в самую страшную в мире тюрьму… Первое: это заклятие подвластия. Оно полностью подчиняет человека, он полностью под контролем волшебника, накладывающего чары. Маг, который произносит эти чары, должен быть очень силен в магическом плане. Человек просто не может ему сопротивляться. Лишь в редких случаях, сильный разум сможет пересилить власть волшебника. Если ты прикажешь человеку прыгнуть с обрыва — он прыгнет… Заставишь перерезать горло — перережет. Заставишь убить кого-нибудь — он убьет.
— Страшное заклятие…
— Очень. Еще более жуткое — заклятие боли, Круциатус. Именно им пытали родителей Невилла. Тебе не нужно ножей, тисков или чего-другого. После трех раз, или удержания заклятия более чем на пятнадцать минут, ты — почти мертв, растение… Ты теряешь разум. Родители Нева — ходят, даже выдавливают какие-то звуки, но стать полноценными и узнать собственного сына не могут… Все процессы в организме функционируют. Они — мертвые среди живых… Их лечат, но терапия и зелья результатов не приносят… Ходячие мертвецы, приговоренные к жалкому существованию. Многие говорят — что лучше и предпочтительнее смерть, чем это… Можно сделать эвтаназию, но родственники против…
Рогозина судорожно сглотнула. Знать это, видеть муки дорогих тебе людей и не суметь им помочь — это невыносимо… Бедный мальчик…
— Но это тоже не самое худшее. Заклятие смерти или Авада Кедавра… Именно им убили моих родителей, и, по слухам, хотели убить и меня. Самая жуть в том, что его нельзя отразить… Так что я в своем роде — уникум, единственный, кто остался жив после его использования… И никто не знает, почему… И ответа на этот вопрос я, наверное, никогда не получу…
— Значит…
— Невиллу просто отказал инстинкт самосохранения. Под влиянием этого всего коктейля, плюс издевательства остальных, он и не выдержал, сорвался. Я сам чуть с ума не сошел, когда снимал его из петли… Думал, что опоздал…
— Почему ему не могут помочь? Почему, наконец, взрослые не пришли на помощь?
— Времени у нас было мало. Да и как-то мы об этом тогда не подумали… Некогда было звать взрослых, потому что у нас был «праздничный» банкет. А потом и банкет накрылся — я этого не видел, но со слов однокурсников: из подвала вырвался тролль и свободно гулял по школе, пока его учителя не обезвредили.
— Неужто в школе нет психолога?
— Мам, а ты что, еще не поняла, что там — каждый сам за себя, нет? Медсестра даже слушать тебя не станет — даст успокаивающую настойку, и живи как-нибудь дальше… Да и директор явно не горит желанием разбираться в подростковых глупостях. Я же пытался даже создать студенческий совет — но одобрения и откликов (как от одноклассников, так и от учителей) так и не получил! Всех там интересует только учеба. Мадам Боунс про все это в курсе, но что может один-единственный голос против многих? Тем более, родители многих (таких, как мой враг Малфой- едва ли не самая влиятельная семья в магическим мире Англии) имеют… деньги, золото и влияние — и они категорически против, чтобы помимо Попечительского совета, который и созывается-то один-два раза в год, был еще и какой-то непонятный им совет учащихся. Нас лучше просто держать под контролем, чем давать нам хоть какие-то бразды правления и возможность что-то в этой жизни поменять.
То, что Слава говорит правду, было ясно как день.
— В этой школе полно скелетов в шкафах… — содрогнулась женщина, — целое осиное гнездо…
— Я боюсь, что это только верхушка айсберга, — признался ей сын. — Самый кончик. Ягодки будут впереди…
— Расскажи о друзьях…
— Ну… Гермиона, та самая девочка, что поздравляла меня из Франции, маглороженная. Родители не маги — а в ней она пробудилась почему-то… Они стоматологи. Книжный червь, ботаник… Учит и читает все, что попадается под руку. Ну, кроме зелий у нее все хорошо, разумеется — Снейп всем нам, гриффиндорцам (опять же, кроме меня) оценки из принципа занижает. Невилл — любит травы, цветы, деревья и прочую ботанику… В этом предмете ему нет равных… С остальными у него… неважно, но мы помогаем, тянем его. Даже я с ним советуюсь по поводу того или иного цветка. Еще — одна страсть, это техника и компьютеры. Я видел его ноут (в школе печально, зато в поезде можно было пользоваться) — частично даже мой крестный со своими программами отдыхает! Быть может, если он поедет на следующий год сюда, погостить, то мне удастся его познакомить с дядей Иваном… Поверь, он классный спец в этом.
— В общем, вас четверо.
— Четверо. Мам… можешь мне кое с чем помочь?
— С чем?
— У родителей Невилла есть небольшой, слабый шанс на восстановление… Он попросил меня с этим помочь. Ему одному это не потянуть… Но мне нужно почитать о психических заболеваниях побольше, а с чего начать — не знаю даже. Посоветуй, или скинь мне книги нужные на ящик, а?
— А почему он попросил об этом именно тебя?
— Ну, — тут Рогозин с минуту задумался, как бы не выдать себя с потрохами в материнские руки, — я — неплохой зельевар, и хочу провести исследование одного из зелий и попробовать его модифицировать. Может, именно оно и сможет вывести их из такого жуткого состояния… Грубо говоря, создать новое лекарство.
— Но это очень трудно! Тебе придется изучить все с нуля! Нужна и техника, и оборудование и… подопытные, и всякие реквизиты…
— С этим всем вопросов нет — Луна с легкостью предоставит мне все необходимое… Мне просто нужны книги, а ты как психолог и врач более профессиональна в этих вопросах.
Ну, давай-давай, соглашайся…
— Хорошо, я посмотрю чем можно вам обоим помочь, — проговорила мать так медленно, что Рогозину захотелось в этот миг взвыть.
— Спасибо, — просто сказал парень, понимая, что первая ложь пока прокатила…
====== Снова Англия. ======
Рогозин, сонно зевнув, пошел на кухню, завтракать. Было утро понедельника — он находится в квартире лишь с дедом, а мать, о чем-то долго с ним пошептавшись, объявила, что уезжает куда-то на выходные.
Едва не просыпав овсянку мимо ковша, в котором нужно было ее сварить, он уставился в окно. Небо и тучи нависли явно с намеком — день грозился быть дождливым и серым. Сегодня не хотелось идти и разминаться, даже привычной зарядкой он пренебрег. В такой день хорошо бы спать и спать…
Тут в замке во входной двери загрохотали ключи. Рогозин, неосознанно захватив с собой пакет молока, так и пошел с ним в прихожую. Очевидно, это вернулась мама…
— Слава? — немного удивленно и негромко проговорила Рогозина, скидывая туфли, — я-то думала, что ты спишь…
— Я встал позавтракать. Потом, наверное, снова лягу… Больно спать хочется… Дед еще тоже в стране снов…
В подтверждении своих слов он зевнул во весь рот.
— Можешь… и мне тоже сделать завтрак? — спросила Галина Николаевна, снимая с себя летнее пальто. В воздухе ощутимо запахло мужским одеколоном.
Рогозин чуть сморщился — кто-то купил стопроцентную подделку…
— Идет. Только потом — спа-а-а-ать…
Молча кидая на двоих в тарелки овсянку с фруктами, Рогозин крем уха услышал приход смс-сообщения на мобильный телефон матери. Боковым зрением он рассмотрел как та, чуть порозовев, прочитала строчки, что-то напечатала и отложила технику.
— Кушать подано, — провозгласил Слава.
— Отлично… — взгляд Рогозиной метнулся на часы, — успею все, и поеду на работу…
— Кстати, откуда у нас тянет… «тем еще» одеколоном? — иронично спросил Вячеслав. — У меня, вроде, еще возраст не подошел…
Женщина едва не уронила ложку в кашу, слишком резко опустив ее. Глаза полыхнули гневом:
— Это что — ты издеваешься?!
Рогозин легко рассмеялся:
— А то не знаю, что тебя два дня дома не было… А одеколон лучше бы ему сменить… Стопроцентная подделка.
— Рогозин-младший!
— Имею право… мама, кто?
— Наш патологоанатом… Новенький. — Холодно проговорила она. — А далее — тебя не касается, Вячеслав.
— О-о, ну ладно тогда. — Замахал руками Слава. — Все, я — спать. Можешь оставить посуду, я вымою.
Рогозина, которая допивала чай из чашки, кивнула.
Он прошел к самой двери, коснулся ручки и потянул дверь на себя, открывая. И тут повернулся к матери:
— Пусть все же сменит аромат. Гадость жуткая…
И молниеносно заперся в своей комнате, чтобы родная мать его оттуда не достала.
Рогозина же, аккуратно поставив чашку на блюдце, оперлась локтями на стол и запустила руки в волосы. И устало прикрыла глаза.
Рогозин читал книгу лежа, когда в окно вдруг постучали. Он, встав, раздвинул жалюзи: перед ним маячила почтовая сова, со знакомым, до ужаса, пергаментным свитком.
Открыв окно нараспашку, он впустил пернатое. И вчитался в письмо. В письме сообщалось, что первого сентября, как обычно, ему надо сесть на вокзале Кингс-Кросс в экспресс Лондон — Хогвартс, который и доставит его в школу. К письму прилагался список учебников для второго курса:
Учебник по волшебству, 2-й курс. Миранда Гуссокл
Встречи с вампирами. Златопуст Локонс
Духи на дорогах. Златопуст Локонс
Каникулы с каргой. Златопуст Локонс
Победа над привидением. Златопуст Локонс
Тропою троллей. Златопуст Локонс
Увеселение с упырями. Златопуст Локонс
Йоркширские йети. Златопуст Локонс
— О, господи! — вырвалось у него восклицание. — Интересно, почему здесь столько книг одного автора?!
Тут у него нервно завибрировал телефон, который лежал на столе.
Взглянув на дисплей, который высветил имя абонента — «Милая псих.», Рогозин принял вызов.
— Привет, Луна.
— Привет, Слав. Получил список? — чувствовалось, что Полумна на чем-то отдыхает.
— ОʼКей. Вообще-то у меня есть вопрос, касаемо литературы… — начал говорить парень.
— Книги Локонса? — утвердительно спросила девушка.
— Угу…
— Я в Англию послезавтра улетаю, как раз за учебниками и прочей ерундой, и разумеется все разузнаю… Сообщу по сети.
— Я еще через неделю… прибуду. — Рогозин метнул взгляд на часы, — Скоро, я надеюсь, мать явится с работы… Ладно, я, наверное, мешаю тебе собираться, тогда пока!
— Пока! До встречи в Англии!
Рогозина ввалилась в дом усталая донельзя. Дело было весьма дурным, и, найдя убийцу — любовницу шефа, весь состав только с облегчением вздохнул и отправился писать отчеты. Она же, выжитая как лимон за день, ушла с работы наконец-то вовремя. За последние несколько недель, она всегда на ней задерживалась допоздна.
Вкусный запах горячего ужина, заставил ее слегка взбодриться.
У Рогозина-младшего были приготовлены куриные грудки в сливках и гарнир из овощей. На плите шипел чайник, нагревая воду на чай, и за столом сидел ее отец, который уже начал есть. Сам Слава пока стоял у плиты и не поворачиваясь, проговорил:
— Мам, привет. Давай садись, все готово, горячее…
— Здравствуй, дочь. — Поздоровался старик-отец.
— Привет, пап. Привет, Слав. Вкусно как пахнет!
— На язык — еще вкуснее, — ответил Николай. — Повар наш внук — ну просто шикарный!
— К сожалению, мне сегодня пришли списки новой учебной литературы на второй курс. Нужно много купить… Так что, мне придется скоро отбыть в Англию… Луна послезавтра уже уезжает…
— А где она остановится? — спросила Рогозина, — у нее вроде с отчимом натянутые отношения…
— В гостинице. Помнишь, и мы в ней останавливались…