Карл пошёл, разглядывая казавшиеся такими одинаковыми двери. И никаких указателей, никаких табличек. Из полуприкрытой двери доносился тихий, монотонный голос. Карл осторожно заглянул в класс и увидел рыжего мальчика. Его сосед повернулся, и Карл узнал мальчика в очках. Эти двое вчера тоже примеряли шляпу, наверное, ему сюда. Карл бесшумно вошёл, сел за свободную парту в конце класса и огляделся.
Школьники со скучающими лицами водили перьями. Смешно, во всём мире пишут ручками, а они… Карл посмотрел на свою парту, но на ней ничего не было. Откуда они взяли бумагу и перья? Может, у них есть запасные?.. Но они бы вряд ли согласились поделиться, да и писать не очень хотелось, поэтому Карл решил просто послушать учителя. Тот невнятно произносил странные слова, обозначавшие то ли чьи-то имена, то ли географические названия.
— Ты чего тут делаешь? — сидевший впереди мальчик обернулся и недовольно посмотрел на Карла.
— То же, что и ты.
Карл не хотел грубить, но получилось почти зло. Почему все задают ему этот вопрос?
— Ты же из Слизерина!
Кажется, вчера он слышал похожее слово. И что это означает?
Мальчику Карл не ответил, продолжая сверлить взглядом парту.
— Я говорю, ты из Слизерина! — повторил мальчик.
— И что?! — разозлившись, он не заметил, как закричал.
Профессор сбился и посмотрел на класс. Все изобразили на лицах внимательное усердие.
— Тише, пожалуйста! — голос у профессора был почти такой же бледный, как и он сам. Карлу даже показалось, что профессор прозрачный, но этого, конечно, не могло быть.
— Слизеринцы в другом классе занимаются, иди к своим! — зашептал мальчик.
«А тебе какое дело?» — хотелось крикнуть в это круглое лицо, но Карл не крикнул. Он встал и медленно побрёл к двери.
В приюте было проще. Там никому нет до тебя дела. Здесь тоже нет, но каждый хочет что-то сказать, показать, что у него здесь есть место, а у тебя нет. В приюте… В приюте ни у кого не было места…
В конце коридора показалась женщина в зелёной мантии, Карл спрятался за колонну. Женщина прошла, не заметив его…
Слизерин… Где ему искать этот Слизерин?..
Дверь открылась, и из класса гурьбой побежали дети. Стоящий на стопке книг преподаватель что-то кричал им вслед. Наверное, не успел дать домашнее задание. Карл улыбнулся про себя.
— Ты прогулял первый урок, кретин! — крикнул ему какой-то мальчишка.
«Сам кретин!» — подумал Карл.
— Смотрите, наш цыплёнок вылупился из яйца! Пойдём с нами, цып-цып-цып!
Ребята дружно рассмеялись. Карл сжал кулаки.
— Ой, он сейчас драться будет! Вот умора! Я уже в штаны наложил от страха!..
Карл размахнулся и ударил. Мясистая щека, слишком толстая, чтобы что-то чувствовать… Слишком толстые… Слишком большие, слишком довольные, чтобы… чувствовать…
Руки опустились.
Подбежавшая женщина в зелёной мантии снова кричала про баллы. Он не слушал.
— …скажите спасибо, что я не отвела вас к вашему декану!
И ещё взрослым нужно говорить спасибо. Что бы они ни сделали, нужно говорить спасибо…
Его втолкнули в класс, мальчик с красным пятном на щеке сказал угрожающе:
— Ещё раз ко мне сунешься, убью!
Нашёл, чем пугать…
Карл сел за последнюю парту и исподлобья посмотрел на класс.
«Ты из Слизерина!.. Иди к своим!»
Детское лицо исказила кривая улыбка. Когда он так улыбался, воспитательнице в приюте становилось не по себе.
Откуда-то появился преподаватель, выглядевший не менее странно, чем остальные. Одет он был в мантию, но голову замотал тюрбаном. Всё равно что в джинсах прийти на бал. Несколько раз их водили на благотворительные вечера. Там были женщины в дорогих длинных платьях и мужчины в смокингах. Они смотрели на детей, и в их красивых глазах появлялась жалость. Они качали головами, сочувственно улыбались, а некоторые даже гладили детей по волосам. Сначала Карл поверил их улыбающимся лицам, а потом увидел, как женщина вытирает руки салфеткой. Странное сочетание мантии и тюрбана почему-то напомнило Карлу тот вечер.
Из слов профессора Карл понял, что он преподаёт защиту от Тёмных искусств. Что такое Тёмные искусства, он плохо представлял, но, наверное, что-то страшное. Профессор тоже их боялся. Он произносил слова тихо, немного заикаясь, будто боялся, что Тёмные искусства его услышат. Он выглядел жалким. Казалось, он и сам понимал это, потому предпочитал выглядеть смешным.
Таких детей в приюте было много. Особенно малышей. Они боялись старших, поэтому подлизывались, пресмыкались. Некоторые оставались такими навсегда. Некоторые, взрослея, били тех, кто теперь был слабее.
Карлу никогда не нравилось выглядеть смешным, но, видно, Бог решил, что роль шута для него самая подходящая, поэтому сделал таким маленьким. «Тебе бы в цирке выступать!» — говорили ему в приюте. Карл оглядел полки, заставленные книгами, чучелами и совсем странными предметами. Из всех мест, которые он видел, это больше всего напоминало ему цирк…
Урок закончился, и профессор отпустил их, забыв дать домашнее задание. А может, он просто боялся, что эти маленькие, жестокие существа набросятся на него.
— Следующий урок — трансфигурация! — крикнул кто-то.
Транс… что?..
Стараясь держаться подальше от остальных, Карл прошёл несколько коридоров и увидел женщину в зелёной мантии. Вот она — трансфигурация. Женщина его тоже заметила, и взгляд строгих глаз стал ещё более строгим.
На уроке она долго рассказывала о том, каким сложным предметом является трансфигурация, как сложно превращать один предмет в другой. Потом зачем-то превратила свой стол в свинью и обратно в стол. Карл понимал, что это хорошо отрепетированный фокус, но все пришли в буйный восторг от манипуляций профессора.
— Теперь запишите… — она начала что-то диктовать.
Карл оглядел парту: там тоже не оказалось письменных принадлежностей.
— А вы почему не пишите? — раздался строгий голос у него над ухом.
— Я… у меня рука болит… — он почти не лгал, после удара рука немного болела.
— Это ведь левая.
— А я… я пишу левой…
— Ой, он ещё и левша! — раздался смешок с первой парты.
Карл резко вскинул голову. Да, он левша! Да, он и в этом не такой, как они! Хотя писать он может и правой. В приюте научили. Странно, его ведь выбросили! Какая разница, какой рукой он пишет? Но у них даже мусор должен быть упакован в одинаковые пакеты.
— Ну, хорошо, — вздохнула женщина, — но потом перепишите всё у товарищей.
Она медленно пошла к своему столу, а Карл провожал её злобным взглядом. Конечно, нет ничего проще! Он подойдёт к ним и скажет: «Дайте мне, пожалуйста, переписать сегодняшний урок!» А они улыбнутся и ответят: «Пожалуйста! Если не разберёшь почерк, спрашивай, мы объясним!»
Товарищ — хорошее, обтекаемое слово. Это не друг и не враг, что-то между… Главное — не называть вещи своими именами, тогда мир будет таким, каким они хотят его видеть… Гладкий, причёсанный мир…
— Запишите эти предложения и внимательно прочитайте. А вы, молодой человек, читайте с доски, раз не можете писать!
Карл вытянул шею и несколько раз прочитал про себя непонятные слова.
— А теперь, — она раздала каждому по спичке, — попробуйте превратить эти спички в иголки.
Второй раз за день женщина показалась Карлу сумасшедшей. Зачем превращать спички в иголки? Что им потом делать с иголками? В мире и так много всяких кнопок, отвёрток, ножей. И иголок тоже много. А вот спичек… Зимой в приюте холодно, но спичек детям не дают… «Спички детям не игрушки», — говорят воспитатели. Конечно, спички — игрушки для взрослых. Как и ножи…
Оказалось, вопрос, что потом делать с иголками, был риторическим, потому что никто так и не смог превратить спички в иголки. Это окончательно убедило Карла в том, что всё происходящее вокруг — фарс.
Вернув профессору спичку, он отправился за своим классом. Видимо, следующим уроком была физкультура, потому что все пошли на улицу. Сейчас заставят бегать, отжиматься или подтягиваться. Подтягиваться — самое страшное. Добежать он как-нибудь сможет — пусть и последним, но добежит. А вот турник — повиснешь на нём, как мокрый пододеяльник, и будешь висеть…
Но урок оказался не физкультурой. Низкая полноватая женщина рассказывала о травах. Карл хотел подойти послушать. Растения казались ему интереснее Тёмных искусств и иголок — во всяком случае, они были чем-то живым. Но женщину со всех сторон обступили дети. Она была низкого роста, и Карл даже не видел кончика её шляпы. Потолкавшись немного, он махнул рукой и пошёл бродить по холмам.
Только что наступившая осень ещё не успела окрасить всё в золотой цвет, и редкие деревья тянули к небу свои зелёные головы. Странно, эти люди так любят золото, почему же они не любят осень?.. Наверное, она напоминает им о приближении зимы. Осень напоминает им о смерти…
Карл взобрался на холм и посмотрел на озеро. В лучах солнца оно не казалось чёрным, но Карл не верил ему. Днём всё выглядит иначе. Надевает маску, чтобы казаться добрее, красивее, умнее, счастливее. Ночью всё становится таким, как есть…
Вдруг в траве Карл заметил шевелящийся чёрный комочек. Он оглянулся, проверяя, не выскочит ли откуда-нибудь профессор трансфигурации, чтобы прочитать ему лекцию о том, что можно трогать, а что нельзя. Потом наклонился и раздвинул высокие стебли травы.
Воронёнок был маленьким и грязным. В перьях застряли пылинки, увядшие лепестки цветов и листья. Одно крыло сломано. Он был жалким и уродливым даже днём. И Карл поверил ему.
Он взял воронёнка на руки. Тот запищал, стал бить правым крылом, левое только беспомощно подрагивало. Воронёнок вдруг напомнил Карлу птицу из сна. Он даже посмотрел на свои пальцы, но чёрной крови на них не было.
— Хочешь пойти со мной? — спросил Карл.
Воронёнок наклонил голову, потом пропищал что-то. Наверное, он спросил: «Куда?»
— Я не знаю, — ответил мальчик.
Воронёнок несколько минут смотрел на него, потом лёг на руки и, казалось, заснул.
— Это означает «да»? — тихо спросил мальчик.
Воронёнок не ответил, продолжая делать вид, что спит. А может, он, и правда, спал.
Карл спустился с холма, пряча воронёнка в полах мантии. Урок уже кончился, и ребята возвращались в замок. Карл старался держаться от них на безопасном расстоянии, но мальчик с белыми волосами всё равно заметил.
— Что это у тебя там? — спросил он, подходя к Карлу.
— Ничего.
— Ты что-то прячешь? Ты украл это?
— Я ничего не крал! — крикнул Карл, в голосе послышалось отчаяние.
— Ладно, ладно, не ори так, я тебе верю, — он говорил, почти улыбаясь.
Тут кто-то дёрнул Карла за мантию. Воронёнок проснулся и открыл глаза.
— А говорил, что не крал, — широко улыбнулся мальчик.
— Я нашёл его! — Карл прижал воронёнка к себе.
— Да ну? — улыбка стала ещё шире. — То есть хочешь сказать, он теперь твой?
— Он не мой… — пробормотал Карл. — Но он согласился пойти со мной…
— Так он ещё и говорящий?
— Нет… просто…
— Смотрите, ещё один говорящий птенец! — закричал друг светловолосого мальчика. — Ну-ка, скажи нам что-нибудь! Скажи! — он потянул к птице толстые руки. — Как тебя зовут, цыплёнок?
— Его зовут Рабэ! — Карл хотел отскочить в сторону, но другой здоровяк всё ещё держал его за мантию.
— Рабэ? — светловолосый мальчик рассмеялся тихим медленным смехом, похожим на тягучую карамель.
— Это ворон, по-немецки! — зло выкрикнул Карл.
Нашлись тоже умники! Изучают какие-то Тёмные искусства, превращают спички в иголки, а иностранных языков не знают. Карл немецкого тоже не знал, но в приюте пару лет работал сторож-немец. Он научил Карла нескольким словам.
— А ты, я смотрю, образованный, — мальчик перестал смеяться и серьёзно посмотрел на Карла. — Может, тебе и в Хогвартсе учиться не надо?
Может, и не надо! Только его никто не спрашивал!
— Ладно, Драко, дался тебе этот урод! — остановил мальчика друг. — Пошли, а то опоздаем к Снейпу.
Драко снисходительно кивнул и пошёл к замку.
Карл посмотрел на воронёнка. Интересно, кого тот мальчик назвал уродом — его или Рабэ? Наверное, их обоих.
— Да, мы с тобой два урода, — сказал он воронёнку.
Тот ответил спокойным взглядом: «Я знаю».
Вздохнув, Карл побрёл на урок Снейпа, к которому нельзя опаздывать.
Кабинет Снейпа находился в подземелье. Заглянув туда, Карл заметил детей, которых видел на занятии у прозрачного профессора. Вон рыжий и его друг в очках, и на предпоследней парте сидел тот же мальчик. Карл с трудом подавил в себе желание подойти и спросить: «Ты чего тут делаешь? Ты же не-из-Слизерина!» Но с ним Рабэ, поэтому лучше не привлекать внимания. Может, это и хорошо, что много народу. В такой толпе его вряд ли заметят. Прошмыгнув на последнюю парту в углу класса, Карл шёпотом попросил воронёнка вести себя тихо.
Вошёл профессор. Он оказался моложе прозрачного преподавателя истории, преподавательницы трансфигурации и женщины-травницы. Профессор раскрыл журнал и начал знакомиться с классом. Дойдя до мальчика по фамилии Поттер, он назвал его знаменитостью. В классе раздались смешки. Карл не знал, чем знаменит этот мальчик и что в этом смешного. Его волновало другое. После буквы «P», будет «R», а потом «S»… Его буква, его имя.
— Карл Штерн, — произнёс профессор без всякого выражения и нашёл взглядом мальчика, забившегося в угол класса. Что там говорила сегодня МакГонагалл? «…Прогуливает уроки, дерётся… Надо обратить внимание…» На что тут можно обратить внимание?
Он собирался перейти к следующей фамилии, когда светловолосый мальчик произнёс спокойным вежливым голосом:
— Профессор, а он принёс в класс мёртвую птицу.
Профессор беззвучно вздохнул. Неужели ни одно занятие не может пройти без этой ерунды!..
— Зачем вы принесли в класс мёртвую птицу? — спросил он, повернувшись к Карлу.
— Она… не мёртвая… — ответил из угла Карл.
— Зачем вы принесли в класс не мёртвую птицу? — так же спокойно спросил профессор.
— Я нашёл её… Когда у нас был урок про траву…
— Урок про траву?
— Да… Можно, она со мной останется?.. Я видел… В поезде видел… У них у всех есть… — голодный, затравленный взгляд.
Этот взгляд почему-то раздражал профессора.
— Оставляйте, только не надо приносить её сюда! Не превращайте мой класс в совятню!
Карл хотел объяснить, что Рабэ не сова, но решил промолчать.
Оставшиеся фамилии профессор назвал быстро, почти не глядя на учеников. Потом стал рассказывать о своём предмете. Карла порадовало то, что здесь не нужно использовать палочку. У него и пера-то не было, какая уж палочка!..
Вдруг профессор начал задавать мальчику по фамилии Поттер странные вопросы. Карл ничего не понимал. Поттер, видимо, тоже. Девочка за первой партой отчаянно тянула руку, но профессор её не замечал. Потом, рассердившись, он стал сам диктовать ответы. Ученики заскрипели перьями.
— А вас мои слова, похоже, не заинтересовали? — прервал своё объяснение профессор, и Карл с ужасом понял, что он обращается к нему. — Где ваша бумага, перо? Или вы надеетесь на свою гениальную память?
Карл посмотрел на руку, но этому преподавателю врать почему-то не хотелось.
— У меня нет, сэр, — ответил он, глядя в парту.
— Чего нет?
— Ничего…
Класс на мгновение замер. Может, представлял, что это значит — когда у тебя ничего нет. А может, предвкушал, как профессор сейчас отделает этого маленького уродца.
Профессор подошёл к одному из шкафов, достал несколько листов, перо, чернила и поставил на парту перед Карлом.
— Надеюсь, писать вы умеете? — сказал он, потом вернулся за свой стол.
Вслед ему пронеслось тихое: «Ну, конечно, он же из Слизерина!..»
Профессор продолжил объяснение, потом заставил их варить какой-то странный суп. У толстого мальчика «не-из-Слизерина» суп убежал. Профессор накричал на толстого мальчика, потом на Поттера. Снял баллы с какого-то Гриффиндора.
Когда урок, наконец, закончился, Карл сложил бумаги и посмотрел на перо с чернильницей. Нужно их, наверное, отдать. Он повернулся к полке, откуда профессор достал эти вещи. Полка находилась слишком высоко, ему не достать. Тогда придётся…