Мумия - Коллинз Макс Аллан 7 стр.

Эвелин, прижимающая к груди сумочку из кроко­диловой кожи, выглядела довольно мило. Ее наряд из платья и кардигана дополняла шляпа с плоскими по­лями, защищающими глаза от солнца. Даже чересчур мило, как подумал Джонатан, для посещения подоб­ного свинарника...

Придерживая Эвелин под локоток одной рукой, другой Хасан широким жестом обвел посыпанную щебнем площадку:

– Вот здесь наши гости могут пообщаться с заключенными...

– Довольно мило, – произнесла Эвелин. Ее сар­казм был настолько тонок, что его не уловил даже Джонатан.

Эвелин до сих пор дулась на брата. Она была про­сто взбешена, узнав, что Джонатан вовсе не находил шкатулку на раскопках возле Луксора, а раздобыл ее в одном из самых отвратительных заведений во французском квартале.

– Так ты мне солгал! – укоряла она его с чувством ущемленного самолюбия.

И чему эта дурочка удивляется? Ложь дается трудно только поначалу. Когда постоянно обманываешь, поневоле овладеваешь этим искусством. И уж если ты не в состоянии обвести вокруг пальца тех, кто тебя любит, то что говорить о людях совершенно посторонних?

Джонатан пояснил, что вытащил шкатулку из кармана бесчувственного О'Коннелла, участвовавшего в пьяной потасовке, после чего его (О'Коннелла) сразу же арестовали. Эвелин, возмущенная столь жутким, по его словам, поступком «собственного брата», нас­тояла на том, чтобы порасспросить предыдущего владельца шкатулки (однако ни словом не обмолвилась о том, чтобы вернуть ее хозяину).

Эта идея показалась Джонатану не слишком удач­ной. Все-таки шкатулку он украл, а воровство в Каи­ре наказывается настолько жестоко, что любой поче­сал бы в затылке (или в другом место), прежде чем решиться на такое.

Начальник тюрьмы подвел их к просторной нише, забранной решеткой. Такое помещение было бы впол­не уместным где-нибудь в зоопарке, например в обе­зьяннике. Этот «загон» являлся частью тюремной сте­ны, и, видимо, в него приводили на свидание заклю­ченных.

– А почему мистер О'Коннелл в тюрьме? – обра­тилась к Хасану Эвелин. – Я понимаю, что он был за­держан за поведение, оскорбляющее общественную нравственность...

Начальник тюрьмы пожал плечами:

– А почему бы вам не спросить об этом его самого? Он объяснял это своей любовью к приключениям. Я вам так скажу: вы вовремя успели прийти сюда. Я ви­дел в списке на сегодня его фамилию.

– Вы имеете в виду, что сегодня состоится суд?

– Суд? – Хасан буквально захлебнулся от сме­ха. Его зубы имели замечательный зеленый цвет, который так ценят ювелиры в нефрите. В улыбке же он ценности не представлял. – Очень остроум­но, мисс Карнахэн. Редко встретишь у женщины такой красоты и грации столь развитое чувство юмора...

Они как раз подошли к решетке, когда дверь в сте­не распахнулась и четверо арабов-охранников в одеж­де цвета хаки втащили в камеру заключенного. Им оказался красивый молодой человек, белый, небри­тый, с кандалами на руках и ногах. Одет он был в то, что когда-то являлось белой рубашкой и армейскими бриджами. Все это превратилось в лохмотья за неде­лю, проведенную им в тюрьме.

– А вот и ваш друг, – объявил начальник тюрьмы.

Охранники швырнули заключенного к решетке с такой силой, что он врезался в нее лицом. Впрочем, на нем при этом не отразилось никаких чувств.

– Послушайте. – обратился Джонатан к Хасану. – Неужели это так необходимо?

Начальник тюрьмы расплылся в улыбке, снова обнажая свои зеленые зубы, и повернулся к Эвелин:

– Я вижу, что наш брат тоже не лишен чувства юмора. Между прочим, это и есть мистер О'Коннелл, бывший житель Чикаго, штат Иллинойс. Позже он поступил во Французский Иностранный Легион. Так вот, ваш друг – дезертир.

Эвелин внимательно разглядывала О'Коннелла, и он занимался в отношении девушки тем же самым, но только его интерес имел несколько другой характер

– Это он и есть? – спросила Эвелин брата. – Тот самый, кого ты обокрал?

Джонатан нервно хохотнул и краем глаза посмотрел на начальника тюрьмы:

– У моей сестры действительно потрясающее чув­ство юмора... Да, дорогая, это и есть тот самый бродяга, который мне кое-что продал.

О'Коннелл просунул голову между прутьями ре­шетки, внимательно посмотрел на Джонатана и на­хмурился:

– Что это я вам продал?

– Господин начальник, – обратился Джонатан к Xасану, – не будете ли вы столь любезны оставить нас наедине с нашим другом на несколько минут? Мы были бы вам премного благодарны.

– Как это «с другом»? – снова ничего не понял Ричард.

Джонатан протянул ладонь начальнику тюрьмы, придерживая между пальцев фунтовую купюру. Муж­чины пожали друг другу руки, и купюра перешла к Хасану.

– Конечно, как скажете, – Хасан вежливо покло­нился, – Я уже ухожу... ровно на пять минут.

– Мы будем сильно скучать без вас, произнес О'Коннелл с деланной тоской в голосе, одновременно посылая Хасану воздушный поцелуй.

На этот раз начальник тюрьмы улыбаться не стал: ни искренне, ни злорадно. Он только многозначитель­но покачал в воздухе указательным пальцем, заметив при этом:

– А вот в заключенных чувство юмора я ценить не привык.

О'Коннелл рассмеялся:

– И как же ты собираешься наказать меня, жирдяй? Неужели мне перестанут ежедневно менять по­стельное белье?

Начальник тюрьмы чуть заметно кивнул грязно­му охраннику с сонными глазами, стоящему у Рика за спиной, и тот снова толкнул О'Коннелла на железные прутья. Лицо несчастного ударилось о них, словно ре­зиновый мячик о мостовую. Однако и на этот раз О'Коннелл даже не поморщился от боли, хотя бросил в сторону охранника презрительный взгляд.

– Это неблагоразумно с вашей стороны, сэр, – по­качал головой охранник, отходя от Рика и бормоча уже себе под нос: – Очень даже неблагоразумно.

Джонатан выждал, когда Хасан удалится, и толь­ко после этого обратился к О'Коннеллу:

– Надеюсь, ты больше не попадешь ему под горя­чую руку, старина.

– Где я мог раньше видеть тебя? – поинтересовал­ся О'Коннелл.

– Дело в том, что я... м-м-м... ну, местный миссио­нер, я доношу до людей слова добра.

– А что это за дамочка с тобой?

– «Дамочка»? – недовольно сдвинула брови Эвелин.

– Это моя очаровательная сестричка Эви, – по­яснил Джонатан, изысканным жестом указывая в сторону девушки.

– Эвелин. – коротко поправила она брата.

О'Коннелл еще раз взглянул на девушку и пожал плачами:

– Правда? Ну, если она распустит полосы, то, на­верное, не все еще будет потеряно.

– Я не потерплю! – воскликнула Эвелин, вытара­щив глаза от негодования.

– Что ж, меня это нисколько но удивляет, – спо­койно отозвался О'Коннелл ненова повернулся к Джонатану: – Что-то уж слишком знакома мне твоя фи­зиономия...

Джонатан непринужденно рассмеялся:

– У меня просто самое обыкновенное лицо, каких в этом городе сотни, старина.

– Нет, я тебя где-то видел.

– Мистер О'Коннелл, – встряла в разговор Эве­лин. – Позвольте мне объяснить причину нашего визита.

Лицо Рика со следами от удара о прутья погруст­нело:

– Пока я не услышал вашего британского акцен­та, – горько усмехнулся он, – я даже в глубине души понадеялся на то, что вы из американского по­сольства.

– Сожалею, но вы ошиблись, – продолжала де­вушка. – Мы пришли сюда из-за вашей шкатулки.

– Из-за чего?

– Из-за вашей шкатулки с секретом. Ну, такой маленькой золотой коробочки с восемью гранями. Дело в том, что мой брат... нашел вашу шкатулку...

– Теперь я вспомнил. – О'Коннелл улыбнулся, покачал головой и, рванувшись вперед, несмотря на кандалы, умудрился, просунув руку через прутья, ловко ударить Джонатана справа в челюсть. Брат Эвелин никогда не был силен в кулачных боях, и этот удар сразу же поверг его на землю. Не поднимаясь на ноги, он потер ушибленное место, плохо соображая, что произошло.

– Так или иначе, – снова заговорила Эвелин, – но ваша шкатулка у нас, и мы пришли, чтобы спро­сить вас кое о чем в связи с этой находкой.

Теперь О'Коннелл смотрел на девушку с интересом:

– Но я, понимаете ли, только что вмазал вашему братцу.

– Да-да, я видела это и думаю, что он того заслу­живает. Я знаю его с детства и потому могу предпо­ложить, что тут с вашей стороны все было по-честному.

О'Коннелл удивился еще больше:

– Наверное, мне следует поверить вам, Эви.

– Называйте меня мисс Карнахэн, если вам не трудно. Теперь что касается вашей шкатулки...

– А-а, вас, наверное, интересует Хамунаптра? – И его ослепительно белые зубы сверкнули на фоне не­бритого и очень загорелого лица.

Джонатан наконец поднялся отряхнулся и подо­брал свою шляпу.

– Потише, парень! Здесь и у стен есть уши.

На самом деле уши имел, конечно, тот самый гряз­ный охранник с сонными глазами, который устроил­ся в углу камеры. И хотя английского, возможно, он не понимал, однако слово «Хамунаптра» было хоро­шо известно всем.

– Какие интересные вещи вы говорите, мистер О'Коннелл, – негромко произнесла Эвелин. – Поче­му же ваша шкатулка вызвала у вас и памяти назва­ние такого мифического места?

– Наверное, потому, что я как раз и находился в том самом мифическом месте, когда нашел ее.

Эвелин часто заморгала:

– Вы были там?

Да, и если бы потом мимо меня не прошел кара­ван копателей из Каира, я бы сейчас не рассказывал вам все это.

Джонатан, потирая челюсть, все еще сердился на Рика. Однако он не удержался и рявкнул:

– Откуда нам знать, что это правда? Может быть, этот парень разбирается в археологии, как свинья в апельсинах.

– Ну, во-первых, я не знаю, насколько компетентна свинья в цитрусовых. А во-вторых, попрошу вас подойти поближе к решетке еще раз...

– Нет уж, спасибо, – нервно улыбнулся Джонатан, отступая на шаг.

Однако Эвелин не имела ничего против этого гряз­ного преступника и подошла к нему поближе:

– Значит, вы были там? В Хамунаптре?

Он снова широко улыбнулся девушке:

– Чтоб мне сдохнуть, леди, но я там действитель­но был. В тех местах, где правил Сети. И я видел этот проклятущий Город Мертвых.

– Вы, наверное, должны были благодарить за это Бога...

– Да, но там почему-то чаше вспоминался черт. Каждый день.

Эвелин нахмурилась:

Я совсем не то имела в виду. Вы могли бы покля­сться, например, что...

Я вас прекрасно понял. Мне просто захотелось немного поводить нас за нос. За ваш миленький симпатичненький носик...

Девушка гордо приподняла подбородок и посмот­рела на Рика свысока:

– Вы сейчас и таком положении, мистер О'Кон­нелл, что ваше заигрывание совершенно неуместно. Тем более что у меня к вам весьма серьезный разго­вор.

– Ну, и в чем его суть?

– Что вы там видели?

– Песок. Очень много песка.

– И что еще?

– Я видел смерть. И тоже в больших количествах. Никто не шутит и не рассказывает сказки, когда гово­рит, что это место проклято...

Это только предрассудки, мистер О'Коннелл, ко­торые являются лишь показателем невежества. Меня интересуют научные данные. Мы с братом египтологи.

– Неужели? Тогда могу поспорить, что вам тоже захочется побывать в тех местах. В Хамунаптре, я хо­тел сказать.

– Не могли бы вы двое разговаривать чуть тише? – сердито вставил Джонатан.

Эвелин подошла еще ближе к решетке:

– Вы не могли бы рассказать мне, как попасть туда? Вы помните точное расположение города?

– Я могу для вас сделать нечто большее. Я сам при­веду вас туда.

– Но, мистер О'Коннелл, вы сейчас, наверное, не в состоянии это сделать, если учесть все обстоятельства...

– Это еще как посмотреть...

– Может быть, вы просто расскажете, как туда по­пасть? Поясните мне в подробностях, где это место на­ходится.

– Вам удалось открыть шкатулку?

– Ну... в общем, да.

– Значит, у вас есть и карта.

Эвелин метнула строгий взгляд в сторону брата, и тот лишь пожал плечами.

– Что касается карты, старик, – начал Джона­тан, не рискуя приблизиться к решетке, – боюсь, нам с ней не повезло. Получилось так, что часть ее сгорела... причем именно та часть, которая нас интересует,

– Подойди поближе Джонатан, – попросил О'Коннелл, натянуто улыбаясь и маня молодого че­ловека пальцем. – Я тебя плохо слышу...

Но Джонатан только сделал еще шаг назад.

– Вы же были там, – снова вступила в разговор Эвелин. – Значит, вы помните туда дорогу.

– Да, и могу взять вас с собой, – кивнул Рик.

– Каким образом?

– Ну, вы могли бы начать хотя бы с того, что...

Она приблизилась к прутьям:

– Ну? Говорите же!

– С того, что вытащите меня отсюда, черт возьми!

Эвелин отпрянула:

– Только не стоит при этом сквернословить, мистер О'Коннелл.

– Простите. В таком месте забываешь про приличие и этикет.  

– Значит, вам действительно хочется узнать, как можно попасть туда?

– Да, конечно.

Он жестом попросил ее подойти поближе, взглядом давая понять, что он побаивается, как бы охранник не подслушал их беседу. Эвелин придвинулась вплот­ную к прутьям, и в этот момент Рик изловчился и поцеловал девушку в губы.

Затем он распутно подмигнул ей и усмехнулся:

– Вытащи меня отсюда, милая, и мы вместе от­правимся навстречу восхитительным приключениям.

От охранника, разумеется, не ускользнула такая недопустимая развязность во время свидания с посе­тителями, и пока О'Коннелл разговаривал с Эвелин, грязный сонный охранник уже приближался к нему, готовый снова ударить Рика о прутья.

Но на этот раз О'Коннелл быстро развернулся, вце­пился в араба и вдавил его в прутья лицом так, что у того глаза полезли на лоб. Через мгновение к Рику уже подскочили другие охранники и, ругаясь, поволокли его из камеры.

– Было приятно познакомиться! – выкрикнул на­последок заключенный.

В следующую секунду он исчез за углом, в темноте зловонной тюрьмы, увлекаемый в ее недра грязными арабами-охранниками.

Неожиданно возле Эвелин снова возник начальник тюрьмы.

– Боже мой! – воскликнула девушка. – Они его сейчас будут бить?

– Нет-нет, мисс Карнахэн, – сладко запел Хасан. На это у них уже не остается времени.

– Не остается времени? Какого времени?

– Его сейчас повесят.

– Повесят?!

– Ну да. Он дезертировал из Иностранного Легио­на. Я же говорил вам. А за такой проступок полагает­ся смертная казнь через повешение.

– Но Французский Легион не имеет здесь никаких полномочий, – вступил в разговор Джонатан. – Это же не Алжир, слава Богу...

– Мы с вами цивилизованные люди, мистер Карнахэн. Мисс Карнахэн, у нас с ними... как бы лучше выразиться? Взаимная договоренность, что ли. Леги­он платит нам по пятьдесят ваших фунтов за челове­ка, и мы помогаем им, освобождаем от всех трудно­стей и официальных процедур, связанных с выдачей дезертиров. Ну а теперь прошу меня извинить. Я дол­жен присутствовать при казни. Это, конечно, просто пустая формальность, но я приверженец строгих по­рядков и выполняю все, что от меня требует закон.

– Возьмите меня с собой, – попросила Эвелин.

– Сестренка, это еще зачем? – застонал Джонатан.

– Об этом не может быть и речи, замотал голо­вой начальник тюрьмы. В моей стране женщинам не разрешено присутствовать при казни.

Девушка снова гордо вздернула подбородок:

– В вашей стране женщины носят паранджу. Вы видите ее на моем лице? Я англичанка, в конце концов.

Хасан только пожал плечами:

– Если хотите. Но, в отличие от вашего лица, повешение – штука вовсе не такая уж приятная, моя дорогая.

Вскоре Джонатан и Эвелин в сопровождении Хасана очутились на балконе, выходящем в другой двор тюрьмы. У зарешеченных ниш толпились заключенные, взглядам которых открывалась виселица, поставленная посреди двора. Эшафот не был ничем закрыт, поэтому можно было видеть, как тело повешенного будет извиваться в последних конвульсиях. Начальник тюрьмы не был садистом, но считал, что иногда заключенным стоит развлечься.