– Ты хотел пробудить спящую красавицу или казнить нас всех? – спросила Роза. Она уже спустилась с возвышения и стояла возле меня. Длинный белый шлейф соскользнул с последней ступени и чуть не затушим лампаду.
– Зачем ты сбежала? – без упрека, только с недоумением осведомился я, даже не пытаясь расспросить ее о том, кого она имеет в виду под словом «нас», ведь, не считая волков, гробница пуста. Для меня уже не имело значения, что где-то поблизости может прятаться целая когорта ее слуг.
– Ты же знаешь, я бы никогда не причинил тебе вред, – шептал я, даже не пытаясь подняться с колен.
– Зато я смогла бы причинить зло тебе, – она коснулась моих локонов, убрала со лба непослушную золотистую прядь.
– Ты разозлил меня, помнишь? – осторожно напомнила она.
– Я хотел сделать, как лучше, – слишком слабое оправдание, которому не поверил я сам, но она кивнула, и корона на ее голове вспыхнула множеством сверкающих бликов. Драгоценные камни переливались, как радужные огоньки, а лицо было холодным, неподвижным, точеным, как у статуи и невыразимо прекрасным.
– Ты был бы самым лучшим, если бы не прислушивался к советам того другого, темного, который сидит внутри тебя.
– Я не могу его изгнать и не хочу, ты ведь знаешь, – я стоял перед ней на коленях, ощущал щекой твердые жемчужины на ее корсете и холод, исходящий от ее кожи.
– Ты сам себе не господин, – вдруг произнесла Роза. – Тобой управляет дракон. Ты говоришь, что он слился с тобой, стал неотъемлемой частью тебя, но на самом деле, он, как враг дает тебе отвратительные советы. Так рано или поздно ты останешься совершенно один, без друзей и без союзников, а он будет торжествовать.
– Я уже остался один, – устало вздохнул я.
– Ну, у тебя же есть твоя империя, твое золото, твои манускрипты. Чего еще желать дракону? – у Розы вдруг вырвался тихий печальный вздох. – Ах, если бы этот дракон не обладал красотой ангела.
Тонкие, холодные ладони обхватили мое лицо. Длинные пальцы казались такими хрупкими, а на самом деле давно уже обрели мощную силу.
– Ты так красив, Эдвин, – прошептала она, но то была не похвала, а почти упрек. – Ты – солнечный свет в моей гробнице, и не важно, что внутри тебя затаилась та темная, крылатая тень.
Роза склонилась надо мной и поцеловала в губы. Никогда я не ощущал ничего подобного. Так, наверное, должен чувствовать себя слуга, нечаянно получивший однажды запретный поцелуй царицы. Она отстранилась от меня уже через мгновение, а на губах остался привкус слез и крови, моей собственной крови. На нижней губе осталась крошечная ранка. Никогда еще резцы ее зубов не были такими острыми. Роза изменилась неузнаваемо, но это все еще была она, и я не хотел, чтобы она снова канула во тьму, в неизвестность.
– Хочешь, я останусь здесь с тобой. Только предложи мне остаться, и я тут же соглашусь, – взмолился я. Это было полным безумием, но ради нее я готов был от всего отказаться.
– Ты оставишь оба своих государства? – недоверчиво переспросила она и тут же обиженно надула губки. – Какой же ты бесчувственный. Выходит, ничто не имеет для тебя большого значения. Ты с легкостью все кидаешь и еще быстрее всех предаешь.
– Не прогоняй меня, – повторил я свою просьбу.
Роза задумчиво рассматривала меня, будто ей было трудно принять решение.
– Склеп неподходящее место для императора, – вдруг изрекла она, и какие-то существа, похожие на летучих мышей, под самым куполом злобно захихикали в знак одобрения. – Пойми, Эдвин, здесь могут поселиться тени, вампиры, беглецы, но не хватит место для дракона, а даже если и хватит, то ты сам будешь чувствовать себя здесь слишком одиноко. Вдали от сокровищ и от других соблазном жизни представители твоей расы чахнут. У моих нынешних подданных нет ни драгоценных руд, ни золотых монет, словом, ничего, чем мы могли бы обрадовать тебя.
Всего лишь отговорка. Я сразу это понял, и сам до крови прикусил губу. А твари под куполом еще громче начали визжать и хихикать. Чьи-то тяжелые бронзовые когти с удовольствие заскребли по стенам, словно в предчувствии праздника. Так обидно мне еще никогда не было. Я находился в склепе, похожем на мрачный, ледяной ад, но чувствовал, что меня изгоняют из рая.
Я поднял глаза, чтобы в последний раз посмотреть на Розу, на корону, ослепительно сиявшую в ее волосах, как символ власти и величия.
– Ты прогоняешь меня и надеешься, что я не вернусь?
В моих словах не было ни упрека, ни угрозы. Я не мог ей угрожать, но и отказаться от новой попытки прийти сюда тоже не мог.
– Они не позволят тебе вернуться, – Роза указала в сторону купола, по периметру которого в грациозных позах расположились бронзовые крылатые истуканы. Краем глаза я заметил какое-то легкое, едва уловимое движение их блестящих тел, плавный взмах крыл и быстрое шевеление остро отточенных коготков. Наверняка, на стенах и на потолке остались отметины от этих самых когтей. Похоже, здесь собралась такая нечисть, которая и не снилась даже моим подданным.
– Ч-ч, – Роза прижала палец к губам, будто все, о чем я думал, для нее было облечено в громкие слова. – Не думай о них плохо, иначе они рассердятся.
– И тогда? – с вызовом спросил я.
– Тогда этот склеп уже не будет таким роскошным и неколебимым, как сейчас, – со вздохом заключила Роза, будто заранее узрев перед собой картину грядущего беспорядка.
– Здесь и так царит хаос, – возразил я, смотря на бронзовых идолов, которые с их мощными крыльями и грацией вполне могли бы напоминать ангелов, но их лица были искажены ненавистью и злом.
– Здесь все не такое, как кажется на первый взгляд, – по напряженному выражению лица Розы можно было сказать, что она сама мало верит в свои утверждения. – Например, когда только входишь в склеп, можно подумать, что он пуст, а на самом деле здесь яблоку негде упасть. Слишком много зримых и незримых обитателей и мало место. Те, кто не выносят жизни в тесноте, идут искать убежища в лесу. Норы, берлоги, дупла в стволах у нас все наперечет. И вдруг явился ты и требуешь пристанища. Естественно, те, кто пришли сюда задолго до тебя, уже этим разозлены.
Они еще думали, что имеют право злиться. Я мог бы всего лишь одним дыханием, одним взмахом крыла превратить все это логово зла в хаотичное нагромождение раздробленных камней. Я мог похоронить всю эту визжащую наглую нечисть под обломками их же жилья. Можно было бы устроить один яркий незабываемый пожар, но разрушить трон Розы было бы святотатством.
Бронзовые существа под куполом начали копошиться вдвое сильнее и даже создавать некоторый шум. Да и другие обитатели склепа стали вести себя более развязно. Недалеко от меня по полу прокатился старинный золотой кубок, метко брошенный чьей-то ловкой когтистой рукой. Остатки вина расплескались по мраморным плитам и, как это не странно, даже затушили несколько свеч, но только не мою лампаду.
Роза проследила за проделкой своих подопечных, сделала плавный жест рукой, и кубок откатился к стенной нише.
– Это всего лишь одна из старых реликвий, – пояснила она. – Кроме таких древних безделиц, у нас нет ни золота, ни драгоценностей. Нам нечего предложить монсеньеру дракону, влюбленному в свои золотые копи.
– Ты отлично знаешь, что я не сплю на грудах драгоценных камней, – возразил я. – Ты знаешь, что золото для меня ничто. Богатство – прах, а власть не нуждается в таких мелочных подтверждениях, как скипетр и держава. Я без сожаления мог бы бросить и то, и другое.
– Какой же ты самоуверенный, – Роза то ли укоризненно, то ли с недоверием покачала головой. – А вот я без короны чувствовала бы себя никем. Выходит, ты для всех великих мира сего опасный соперник, потому что даже без символов власти знаешь, что нет более могущественного создания, чем ты. А в другом мире тебе вообще нет равных.
– Это пустые похвалы, – я был удивлен непривычной высокопарности ее слов.
– Пустые, но правдивые, – возразила она. – Ты выше нас всех, ты сильнее, ловчее, красивее каждого из нас, а это значит, что оставлять тебя здесь для нас опасно. Откуда нам знать вдруг однажды ты решишь сжечь все, что тебя окружает, сам улетишь, а нас оставишь гореть.
– Ты считаешь меня способным на такую подлость? – я с трудом верил собственным ушам. Неужели это она говорит со мной так холодно, так надменно и обвиняет меня во всех смертных грехах.
– Ты сам как-то сказал, что тебе нельзя доверять, – Роза легко и изящно пожала плечами, будто понять не могла, как можно с такой искренностью опровергать собственные слова всего спустя каких-то полстолетия.
В ответ на такое обвинение мне сказать было нечего. Я мог бы просто взлететь ввысь или исчезнуть, но вместо этого медленно поднялся с колен. Собственные движения казались мне непривычно тяжелыми, лишенными былого величия. Вопреки законам своей необычной природы, я чувствовал себя прикованным к земле, а не готовым пуститься в полет. А вот бронзовые существа над моей головой взмахивали крыльями, оживленно перешептывались на их хрипловатом косноязычном наречии и, казалось, вот-вот готовы были кинуться в пляс прямо там в вышине.
Кто-то быстро прошмыгнул за моей спиной. На стене выступила причудливая, двукрылая тень, но не моя, а чужая. Множество теней плясали на освещенных канделябрами стенах, но не видно было тех, кому они принадлежали.
Я слишком увлекся разглядыванием необычайной обстановки и выронил кинжал, который всегда носил с собой. Ругая собственную неуклюжесть, я хотел наклониться и поднять его, и тут- то как раз понял, что моя рассеянность или неловкость здесь не при чем. Кинжал быстро отодвинулся от моей руки и заскользил по мраморному полу так, будто кто-то тащил его за собой. Может, это чья-то проворная рука вытащила его из моей перевязи и кинула на пол. Я был так расстроен, что мог не заметить рядом с собой присутствия злоумышленников. Хотя невидимых существ здесь, наверное, было столько, что даже мне было мудрено сосчитать их всех. Знает ли сама Роза точную численность всего своего полчища?
– Их не счесть, – нахмурившись, произнесла она, словно давала понять, что вокруг нее снует несчетное количество слуг, и все время приходят новые, так, что и для нее самой представляло бы сложность не потерять им счет.
Мой кинжал легко взмыл в воздух, будто поддерживаемый чьей-то невидимой рукой, описал круг в вышине и начал чертить какие-то символы на ближайшей стенке. Мои же собственные формулы и заклинания, с помощью которых я руководил злыми духами, появлялись передо мной, с невероятной скоростью высекаемые на камне.
Надо было сказать Розе, чтобы она приказала своим слугам остановиться, но я сам решил прекратить безобразие. Кто-то невидимый, но озорной, очевидно, почувствовал мою решимость и захотел сбить спесь с непрошеного гостя. Кинжал стремительно метнулся в мою сторону, разорвал камзол и снова ринулся ввысь. Я уже потерял летящее лезвие из поля зрения, оно могло быть где угодно, сзади, сверху, впереди или даже на полу, куда сыпались бисер и мелкое крошево позолоты с распоротой ткани.
– Он не нарочно, – Роза прикрыла ладонью губы, но я слышал ее тихий смех. – Им просто очень хочется поиграть.
Конечно, им хочется поиграть и еще больше хочется убить кого-нибудь во время этой игры. Я обернулся назад и вовремя. Лезвие, парящее в темноте, было направлено уже прямо на меня и приближалось с молниеносной скоростью. Я успел отодвинуться, и вместо того, чтобы порезать мне горло, кинжал всего лишь спорол кружево с воротника. Кто-то во мгле недовольно пискнул и заворчал. Моему невидимому сопернику, очевидно, показалось, что я играю не по правилам.
Кинжал метнулся вперед так быстро, что остановить его не представлялось возможности. Лезвие блеснуло в миллиметре от уже порванной ткани, ринулось вниз и нанесло мне на плече две раны крест- накрест.
Роза смотрела на все это хладнокровно и безучастно. Она и сейчас была неподвижна, как статуя.
– Прекрати это! – велел я ей. Дракон внутри меня уже начинал злиться. Вскоре он разъярится не на шутку, и тогда я уже не смогу контролировать себя, но Роза только пожала плечами, будто объясняя, что понятия не имеет, как все это прекратить.
Крестообразную рану на плече нестерпимо жгло, и почему-то она до сих пор не затянулась. Я с укором посмотрел на Розу. Кинжал, на котором уже алела моя кровь, покорно лег к ее ногам, словно спрашивая позволения на дальнейшую «игру».
Под потолком, пуще прежнего, захихикали все те же наглые твари, но Роза сделала им знак молчать. Кто-то тяжелый, бронзовый, но подвижный спрыгнул вниз с купола и встал между мной и Розой. Свинцовое крыло простерлось вперед и загородило меня. В нем отражались и сверкали блики свечей, как в глянцевом покрытии драгоценного предмета. Я узнал спину и громоздкую голову ифрита, который уже однажды пытался спасти меня. Теперь он снова меня выгораживал, но от кого? От скопища мелких нахальных существ, которых я бы сам мог разнести одни махом.
Роза немного поежилась под тяжелым взглядом ифрита, пробормотала что-то на одном из труднопроизносимых древних языков, какие можно встретить только в колдовских книгах и неохотно взмахнула рукой, словно давая на что-то позволение или приказывая нам обоим, и мне, и истукану, убираться прочь.
Кровь из тонких, но довольно болезненных ран все еще продолжала течь, в голове помутилось. Очевидно, решив, что в таком состоянии сам я не смогу добраться до выхода металлические когтистые руки бережно поддержали меня. Кто-то попытался меня ущипнуть, с радостным криком кинулся вперед и почти уже вцепился в воротник, но тяжелое крыло ифрита надежно закрыло меня. И тут же где-то поблизости снова раздалось недовольное, обиженное ворчание.
– Подожди, я не могу уйти. Мне нужно остаться, – попытался возразить я, но истукан уже тянул меня вперед. Когтистые ступни громко шаркали по полу. Одна свинцовая лапа крепко обхватила мое запястье, другая обвила талию, не позволяя даже обернуться. Я бы мог без труда превратить эту железную махину в мелкие обломки, чтобы не осталось ни туловища, ни крыльев, но не стал. Похоже, этот демон из сплавов бронзы и свинца был единственным из всех присутствующих, кто продолжал испытывать ко мне хоть некое подобие любви. Другие, по всей вероятности, уже считали меня повергнутым императором. От них глупо было ожидать почтения или какой-либо привязанности. Если бы все присутствующие здесь не выглядели совершенно незнакомыми, то я бы подумал, что среди моих подданных произошел раскол. Но о расколе не могло быть и речи, скорее всего, это сборище нечисти было изгнано из империи другими правителями еще до меня, они скитались по всему миру, прятались ото всех, даже друг от друга и пакостили по мелочи, пока одна правительница не решила объединить под своим началом их всех.
Свинцовое крыло плотно окутало меня, как защитным покровом. Когтистая лапа ифрита уже шарила по стене в поисках спрятанного рычага, с помощью которого открывается потайной ход. Железные объятия были крепкими, но я все же умудрился обернуться на Розу. Она стояла на прежнем месте, призрачная и неотразимая, в блеске свеч, и смотрела на меня равнодушно, как на развенчанного героя.
Рычаг в стене все же щелкнул. Из приоткрывшегося выхода на нас дохнуло зимним холодом и круговоротом метели. Крыло ифрита обвилось вокруг меня еще сильнее и потянуло прочь из гробницы, прямо на пронизывающий рождественский мороз. Вскоре я остался один на пронизывающем ветру. Кругом лежал только лес, полный попрятавшейся по норам нечисти. На холоде я быстро пришел в себя, обернулся назад с твердым намерением снова ломиться в гробницу и теперь уже не уходить пока не добьюсь своего, если нужно применить силу. Как все эти прислужники Розы завизжат, когда я дам им настоящий отпор? Нельзя было церемониться с ними с самого начала. На этот раз я был полон решимости сражаться, только вот никакой гробницы за моей спиной уже не было, и никого, кто бы хотел честно встретить бой, рядом тоже не объявилось.
Все, что я мог сделать, это сжать кулаки так, что острые ногти впились в ладони. Не стоять же теперь вечно здесь на холоде и кусать губы от досады и боли. Раны на плече все еще не затянулись, но лететь я мог и уже знал, куда полечу, где буду искать временного пристанища. На свете, наверное, было только одно место, где я смогу выговориться на чистоту и быть уверенным, что все сказанное останется только между мной и собеседником. Потому что собеседник связан вечным обетом.