— Мой брат, Исидор, совершил выдающееся экономическое открытие, сравнимое с открытием Лукой Паччоли двойной бухгалтерии, — закончил Бронштейн. Видя в глазах собеседника непонимание, Матвей продолжил:
— Доказал, что деньги, для эффективного управления экономикой, должны «пахнуть», и «запах» их должен отражать тот путь, по которому они прошли. И изобретать велосипед не нужно, он уже изобретён — это вексельное обращение. Нужно лишь доработать его с учётом новых требований!
Вексели могут дать нам необходимое цементирующее воедино экономический организм средство и преодолеть нехватку оборотных средств!
— А что конкретно ты предложить можешь? — не сдался главинженер Унгер.
— Договора заключать по схеме, что я вам подробно изложу, — ответил Бронштейн.
— Вы, Леонид Антонович, не сомневайтесь, — внезапно вмешался Островский. У нас на велозаводе эта схема себя показала с лучшей стороны. Правда, месяц наши партнёры были в сомнениях, приглядывались к нам, но затем, убедившись, пошли валом. Сейчас мы на заводе ведём реконструкцию, уже почти весь станочный парк заменили. Вместо старых металлообрабатывающих станков, ещё с ременным приводом поставили новейшие, некоторые станки так вообще уникальные — нигде больше в мире таких нет!
— Так откуда же вы их взяли, коли, как ты говоришь, их нигде не выпускают?! — с усмешкой возразил Унгер.
— Сами сделали — с гордостью ответил Николай.
— Сами?!! — недоверчивым тоном воскликнул главинженер. И где вы для производства токарных, фрезерных, шлифовальных и прочих станков взяли материалы? В одном станке, между прочим, одних только сталей может быть около десятка! А ещё чугун, баббит для подшипников…
— Голь на выдумки хитра, — улыбнулся Николай. Сами стали делаем, и баббит выплавляем, и медные провода из электротехнической меди тянем…
— Ну ребята, ну вы и фантазёры! — не поверил Унгер. Значит, у вас там в Киеве, такие спецы на велозаводе подобрались, что и жнецы, и кузнецы, и на дуде игрецы!..
— Смейтесь, смейтесь, товарищ, — немного обиделся Николай. У нас действительно, есть и пахари, и кузнецы… игрецов на дуде нет, без надобности они. Вот только ничего смешного тут нет. Буржуи, дабы не дать народу автономии, специально разделение труда выдумали. Оно, хоть и действительно эффективность труда повышает, но не везде и не всегда. А вот условия для того, чтобы всякие хитромудрые «управленцы» свои щупальца запускали в народный карман, и головы простодушным «спецам» парили создают просто уникальные! Специализация — это ведь суть уродства! Специалист подобен, как ещё писал Козьма Прутков, флюсу, полнота его односторонняя!
— Значит, я вас правильно понял, вы мастерство в своей профессии в принципе отвергаете?! — разозлился Унгер.
— Нет. Это вы нас снова не так поняли, — взял слово Бронштейн. Речь не идёт вообще-то о том, что специализация, дотошное изучение своего дела — однозначно плохо. Плохо, когда начинают с пеной у рта доказывать, что она везде применима, везде полезна. Это не так. Настоящий мастер должен быть компетентен во всём, что связано с его делом. Иначе он будет косным и постоянно изобретать технических монстров…
— Хорошо, Унгер не мог успокоится. Расскажите, где вы например, берёте металлопрокат и различные стальные заготовки… Раз станки сами выпускаете.
— Мы разработали цепочку получения железных сплавов и композитов прямо из любого сырья — от металлолома и до железной руды, кстати, даже весьма бедной.
— И что это за волшебный способ?
— Прямое восстановление железа в регенераторе. И гальваническое осаждение железа из раствора его солей. Последнее кстати, даже выгоднее чем его производство доменным процессом, ибо позволяет дёшево выделять железо из весьма бедных руд и энергии на восстановление его уходит меньше, чем при доменном процессе. А образующеийся металлический слой железа, кстати, очень чистого, можно контролировать и задавать его свойства, меняя состав электролита, его концентрацию и температуру. Нами разработаны способы получения стали гальваническим методом, пятнадцать сортов, нержавеющей стали — композиции из железа, никеля и хрома.
— Ну ребята, ну вы даёте! — Унгер не выдержал и рассмеялся. Значит, гальваническим способом можно получать… СТАЛЬ! Она-то ведь, да будет вам известно, сплав железа и углерода! Нет, ну так врать мне ещё никто не врал!
— Да-а, протянул Матвей. Скептика только могила исправит. А ведь мы не врём! Существуют такие процессы, и гальваникой реально можно сталь получить. Это Вы, товарищ Унгер, дремучий!
— Ну ребята, разозлили вы меня! Хорошо! Покажите мне, как можно гальваническим способом получить сталь!
Глава 27. Гальванический цех
Взгляд Матвея, осматривавшего кузнечный цех остановился на холме железной окалины, накопившейся в углу помещения.
— Вот и сырьё для производства электролита! — бодро объявил неотступно следующему за смелым новатором главинжу Бронштейн.
— Это окалина, отходы, — начал возражать Леонид Антонович. Мы пытались её восстанавливать в тигле, но увы, железо получается дрянное, и расход угля слишком велик.
— Смотри-ка, а этот Унгер не так прост оказывается! Тоже пытался новациями заниматься. Только вот нет у него столетнего опыта этих новаций, каков есть у нас, так что застрял он безнадёжно в «драндуллах» — технических уродцах, кои практически всегда при слепом поиске выходят у изобретателя. Не было кому подсказать, до недавнего времени, что перспктивнее, — закончил комментировать возражение главинжа Макаров.
— Растворим окалину в соляной кислоте, получим хлористое железо, загрузим раствор в гальваническую ванну, добавим «секретные» присадки к электролиту, и своими глазами увидите как получается под действием электротока на катоде сталь…
— Так нет же ничего! — рассмеялся Унгер. Ни кислоты соляной, ни ванн гальванических, даже с электроэнергией не всё в порядке. Мало её генератор паровой даёт, только на освещение цехов и худо-бедно электросварку хватает. Да и то сказать, электросварку мы освоили буквально полгода как, сами намотали сварочный трансформатор, пустив на него железо с крыши бывшей барской усадьбы и медный телеграфный провод. Кой пришлось для первичной обмотки расплетать на жилы, и этими жилками мотать! На изоляцию пустили пропитанные воском старые газеты, воск за лезвия от кос у пасечника Апанаса выменяли! — с чувством возразил Унгер.
— Нет соляной кислоты и остального — сделаем! — не терпящим возражения тоном ответил Бронштейн. Соль у вас есть?
— Соль-то найдётся, да только больно дорого будет пищевой продукт на непонятную химию изводить! Повара наши таким «изобретателям» головы открутить могут! За порчу «стратегического» продукта!
— Так необязательно же поваренную или хлорид натрия использовать! Нам ЛЮБОЙ хлорид подойдёт! Калия например, им пищу не сдабривают — вкус не тот. Или кальция.
— Нету у нас таких солей! Хотя, слышал я что-то о копях соляных… Вроде как раз сильвинит, хлорид калия-магния там копали до гражданской. Можно будет договориться.
— Ну вот, решение одной проблемы есть. Есть и лучшее предложение. У военных химию боевую устаревшую позаимствовать. Баллоны с хлором, а лучше — с фосгеном!
— М-да. Серьёзный вопрос. Могу поговорить, но ничего не обещаю. А зачем хлор, или тем более фосген? Это ж боевые газы, а не игрушки! Если что, то богу душу отдать можно… за милую душу! Зазевался, надышался, и ага!
— Ну, конечно безопаснее для хлорирования оксидов было бы четырёххлористый углерод использовать, но не думаю, что он легко найдётся. Следующий по желательности реагент — фосген. Вроде химическую войну планировали, да так и не решились. И добра этого — фосгена, должно быть много. Навскидку, с десяток тысяч тонн по разным военным складам без толку лежать должно. А хранить долго этот газ нельзя — коррозия баллонов. Можно дождаться Бхопала — непонятно закончил Матвей. Его лицо приняло на мгновение странный вид.
Стоящий сбоку Унгер, впрочем, выражения лица Бронштейна не увидел, но заинтересовался:
— Что за Бхопал? Странное слово. Город наверное какой-то, где утечка фосгена произошла?
— Ага. В Германии местечко — не моргнув глазом выкрутился Макаров. Аккурат перед первой Мировой там пытались наладить выпуск этого газа. Закачали во влажные баллоны, недосмотрели. Ну и проело. А склад с баллонами как на грех, на холме был. Вот городишко-то и накрыло химией. Погибли все, кайзер взял расследование этого дела под личный контроль, и прессе бухтеть по этой катастрофе запретил. Так что случай малоизвестный.
— А ты тогда откуда знаешь? — удивлённо посмотрел на Матвея Унгер.
— Дык были же в Киеве немцы, в гражданскую. А я на кухне ресторана подрабатывал, мойкой посуды, — продолжал вдохновенно врать Макаров. Бронштейн, ошарашенный словоизвержением пришельца, молчал.
Так вот, как-то послали меня вместо официанта вино немцам, что в зале сидели, разнести. А я немецкий уже худо-бедно знал, учил его самостоятельно. Вот и подслушал разговор двух немецких военных инженеров. Один из них вспоминал про ту катастрофу.
— Интересно. Вот ты сам сказал, что с фосгеном дело иметь опасно!
— Это всем должно быть ЯСНО! — немного передразнил Унгера Макаров. Но для синтезов и добычи хлоридов разных «волшебных» минералов-металлов из бедных, ныне вообще не рассматривающихся как достойное внимания сырьё руд, это вещество подходит очень даже хорошо. И хлориды металлов из руды им можно отгонять, простой ректификацией отделяя например, хлористое железо от хлористого алюминия, титана, и т. д. И интересные органические синтезы проводить — краски акриловые например, или карбоплексы получать. Например, лавсан. Великолепное вещество для разных втулок, фильтров и т. д.
— Лавсан? Никогда о таком материале не слышал — удивился Унгер.
— Естественно. Ибо получили его «через анус», как это обычно с интересными соединениями в лабораториях и бывает. Доказали, что существует такое вещество. А технологи тему лавсана по всему миру даже не пахали. А вот у нас, на велозаводе, проблему его дешёвого синтеза решили…
— Да ну!? У вас же ВЕЛО- а не ХИМ- завод!
— Уже и ХИМ- и многое другое. У нас нынче целый КОМБИНАТ образовался! Каждый ЦЕХ — считай что ЗАВОД! Есть химический, аж два подцеха в нём — органического и неорганического синтеза, стройматериалов, что цементы выпускает, металлургический, электрогенераторный, и много других… Мы вот выпуск высококачественной резины наладили…
Островский неотступно следовавший за Бронштейном, и не забывший о своей роли корреспондента журнала «ТМ», согласно кивнул головой, что-то записав в блокнот.
— Ну ребята, коли не врёте! — было видно, что приезжие «варяги» задели считавшего себя не без оснований кстати, выдающимся инженером, Унгера, за живое.
— Хорошо. Достану я вам фосген.
Глава 28. Островский и Бронштейн обсуждают философские вопросы
После насыщенного событиями дня, плотно пообедав и поужинав в заводской столовой, путешественники определились с местом временного проживания.
С подачи одного из работников завода, порекомендовавшим жильё, где и спокойно, и хозяйка хорошо кормит, Матвей и Николай направились к скромной избе.
Хозяйка, Марфа Петровна, бабулька лет пятидесяти, сначала неохотно выслушала нежданных постояльцев, и уже хотела отказать, как вмешался Макаров, правильно оценив развитие ситуации.
— Марфа Петровна, вы нас уж пустите на постой. Мы из Киева приехали, корреспонденты журнала «Техника-Молодёжи». Мы ребята культурные, чистоту и порядок в комнате, что вы нам предоставите, гарантируем. Никого постороннего приводить не будем. По хозяйству подсобим — дров там нарубить, воды принести. Комнату убрать можем, коли надо. Ну и заплатим за постой, как же без этого.
— Коли так, заходите.
Поселила Марфа Петровна гостей в небольшой комнатке, подслеповатое окошко которой выходило во внутренний дворик крестьянского участка, огороженного полуразвалившимся плетнём. Во дворике были видны несколько грядок огорода, на которые хватило сил хозяйки.
В помещении, отведённом путешественникам, пахло затхлостью и плесенью.
— Что, Коля, правильно я сделал, что Унгера попросил банку хлорной извести и керосина. С этими словами Матвей извлёк из баула жестянку с белым остро пахнущим хлором порошком на самом дне, и бутыль на треть наполненную керосином.
Николай, ничего не говоря, подошёл к оконцу, осмотрел его, и удивлённо хмыкнув, нажал на раму. Со скрипом рама провернулась, и окно поднялось вверх, открыв проём в стене.
Принесли воды, развели хлорку и вооружившись тряпкой, что удалось выпросить у хозяйки, принялись за влажную уборку, протерев сначала стены, деревянный потолок, благо что он был низко и до него было просто дотянуться руками, лавки, что очевидно должны были служить гостям кроватями и табуретами, и в конце, израсходовав всю хлорку, вымыли пол.
Запах хлорки распространился на всю избу, и вскоре после окончания уборки появилась недовольная хозяйка.
— Чтож это, обещали мне порядок блюсти, а вона — навоняли!
— Это, Марфа Петровна, снадобъе такое, от холеры, тифа, простуды защищает. Всех бациллов поубивает и плесень из стен изгонит! — ответил недовольной хозяйке, не давая ей слова, Макаров.
— Ти чо за снадобъе? — подозрительно посмотрела бабулька на Матвея.
— Ти хлорка! На заводе ею чистоту наводят. На кухне плесень изгоняют, в отхожих местах заразе поселиться не дают. Тот же тиф хлорки боиться!
Ясно расслышав слово «тиф» хозяйка внезапно посмурнела и хлопнув дверью, ушла к себе.
— Не иначе как от тифа у Марфы Петровны кто умер, — прокомментировал произошедшее Макаров.
Велосипеды, вызвавшие на Кичкасском заводе повышенный ажиотаж и многочисленные распросы, не рискуя их оставить в сенях, закатили в чулан, приковав тросиком к балке дома.
Баулы с вещами взяли к себе в комнату, и сейчас из них были извлечены спальные мешки, что так хорошо себя зарекомендовали в дороге.
Матвей соорудил из опустевшей банки хлорки подобие керосиновой лампы, промыв и отжав кусочек половой тряпки, скрутил фитиль, затем извлёк кропилку с триэтилалюминием, выстрогал лучину и обмакнув её в содержимое стального бутылька, поджёг, просто вытащив её на воздух.
Слегка влажный и не пропитавшийся как следует фитиль не хотел загораться, но уступил находчивости Матвея.
Маленькое пламя лампы осветило колеблющимся светом комнатку.
На улице уже стемнело. Застрекотали кузнечики. Где-то в глубине избы завёл свою скрипучую песенку сверчок.
Николай, пока Матвей возился с раскладкой своего спального мешка, при неверном свете постепенно разгорающейся керосинки, ещё раз просмотрел свой блокнот, что-то исправил в нём, и тоже принялся разворачивать и накачивать воздухом свой спальный мешок.
Когда ребята улеглись в свои спальники, Николай вдруг спросил Матвея:
— Как ты считаешь, Бронштейн, бог есть?
— Странный вопрос от правоверного комсомольца, — удивился Матвей. К чему он, разве тебе не достаточно того, что пишет на эту тему Энгельс?!
— Я твоё мнение знать хочу, — Николай повернул голову и посмотрел на Матвея. Всё у меня тот твой рассказ про числа эти, мнимые, и пространства многомерные из головы не идут. Ведь если САМ Энгельс мог ошибиться, что я уже вижу своим умом, то может быть и с вопросом бога не всё так просто?
— Ну ты даёшь! — Макаров попытался засмеяться. Надо же, комсомолец богоискательством занялся!
— А ты не смейся! — агрессивно ответил Николай. Вопрос, между прочим, краеугольный философский! От ответа на него многое зависит.
— А тебе что, недостаточно ответа классиков марксизма?
— Я ТЕБЯ послушать хочу.
— Ну чтож, сам напросился. Не ругай меня, если тебе после моего ответа кошмары будут сниться.
— Это почему?!
— А вот потому! Послушаешь, поймёшь!
— Итак, что можно извлечь из современного естествознания для изучения основной проблемы теологии?