— Знает что? — раздраженно зашипела она.
— Это. Всю истину.
— Гриб…
Он спокойно встретил яростный взор девушки. — Ты, я, Азат. Все меняется, Синн. Все меняется.
Ее изящные руки сжались в кулаки. Пламя выбилось из каменного пола, облизало косяки, затрещало, выбрасывая искры.
Гриб фыркнул: — У тебя даже огонь говорит…
— Он еще может кричать, Гриб.
Гриб кивнул: — Так громко, что сломает мир.
— Я могла бы, ты сам знаешь, — сказала она неожиданно громко, — просто чтобы поглядеть, что получится. На что я способна.
— И что мешает?
Она скорчила гримасу, отвернулась. — Ты можешь закричать в ответ.
Теол Неповторимый, Король Летерийский, вступил в комнату и, раскинув руки, закружился. Широко улыбнулся Баггу: — Что думаешь?
Лакей держал в коротких стертых пальцах бронзовый горшок. — Вы взяли урок танцев?
— Нет, смотри на одеяло! Любимая супруга начала его подшивать — видишь, вон шов над левым коленом?
Багг чуть склонился. — А, вижу. Очень мило.
— Очень мило?
— Ну, я не могу понять, зачем там шов.
— И я. — Теол замер. — Она не так уж хороша, да?
— Нет, она ужасна. Но ведь она академик…
— Точно, — согласился Теол.
— В конце концов, имей она опыт шитья и так далее…
— То никогда не пошла бы по ученой стезе?
— Считается, что люди, во всем ином бесполезные, становятся академиками.
— Ты высказал мои мысли в точности, Багг. Могу спросить, что не так?
— Не так?
— Мы знаем друг друга долгое время, — сказал Теол. — Мои чувства отточены до совершенства, они улавливают малейшие колебания твоих настроений. Талантов у меня мало, но, скажу без ложной скромности, мне дано снимать с тебя точную мерку.
— Да, — вздохнул Багг, — впечатляет. Как вы поняли, что я огорчен?
— Кроме того, что ты бранил мою супругу?
— Да, кроме того.
Теол кивнул, указывая на горшок в руках Багга. Тот опустил глаза — чтобы увидеть, что это уже не горшок, а уродливая кучка смятого металла. Он со вздохом позволил бывшему горшку упасть на пол. Звон огласил комнату.
— Тонкие детали, — говорил Теол, поправляя складки Королевского Одеяла. — Нечто, о чем можно сообщить моей жене… случайно, разумеется, на бегу. На быстром бегу, в полной готовности отступить — ведь у нее в руках будут острейшие иголки.
— Малазане. Или скорее один малазанин. С разновидностью Плиток в потных руках. Могучей разновидностью. Это не шарлатан, это адепт потрясающей силы.
— И он готов разбросить Плитки?
— Деревянные карты. Весь остальной мир отказался от Плиток, государь. Они называются Колодой Драконов.
— Каких это драконов?
— Не спрашивайте.
— Ну, неужели тебе некуда спрятаться, о жалкий и хилый Старший Бог?
Багг состроил кислую гримасу: — Вряд ли. Но это не единственная проблема. Есть еще Странник.
— Он еще здесь? Его не видели несколько месяцев…
— Колода представляет для него угрозу. Он может быть против ее раскрытия. Может сделать что-то опасное.
— Гмм. Малазане наши гости, и раз они оказались под угрозой, подобает их защитить или, если мы не в силах, хотя бы предостеречь. Если и этого не сможем, остается бежать.
— Да, государь, возможно, так будет мудрее.
— Бежать?
— Нет, предостеречь.
— Я пошлю Брюса.
— Бедный Брюс.
— Ну, разве я виноват? Бедный Брюс, это точно. Пора бы ему заслужить свой титул, каким бы он ни был, а я в данный момент не припоминаю. Что меня больше всего бесит — так это его бюрократическая натура. Таится в темноте конторы, безликий работник, прячется туда и сюда, едва ответственность постучится в дверь. Да, я не могу терпеть такого человека, брат он или нет…
— Государь, вы поставили Брюса над армией.
— Неужели? Разумеется, поставил. Поглядим, как он теперь спрячется.
— Он ожидает вас в тронном зале.
— Ну, он не дурак. Понимает, что загнан в угол.
— Ракет тоже там, — сообщил Багг, — с петицией от Гильдии Крысоловов.
— Петицией? Насчет чего — умножения крыс? Вставай, старый друг, пришло время встретиться с народом. А всё это королевское величие — штука весьма утомительная. Зрелища, парады, десятки тысяч обожающих меня подданных…
— Вы еще не устраивали зрелищ и парадов, государь.
— А они уже обожают.
Багг встал и пошел перед королем Теолом через комнату, в коридор и в тронный зал.
Там их поджидали только трое: Брюс, Ракет и королева Джанат. Теол приблизился к Баггу, когда всходил на престол. — Видишь Ракет! Обожает! Что я говорил?
Король воссел на трон и улыбнулся королеве, уже занявшей второй трон, слева. Откинулся на спинку, вытянул ноги…
— Не надо, брат, — сказал Брюс. — Вид отсюда…
Теол выпрямился. — Уф, самый что ни на есть королевский.
— Насчет этого, — начала Ракет.
— С облегчением вижу, что ты сбросила бесчисленные стоуны веса, Ракет. Весьма рад. Насчет чего?
— Обожания, о котором вы шептались с Баггом.
— А я думал, у тебя петиция.
— Я желаю спать с вами. Я желаю, чтобы вы обманывали жену, Теол. Со мной.
— Это и есть петиция?
— А что, плохая?
Королева Джанат сказала: — Меня не обманешь. Обманывать нужно было за спиной. Хитрость, уловки, измена. А я, между прочим, сижу здесь, Ракет.
— Точно так. Давайте без мрачных деталей. Свободная любовь для всех. — Она улыбнулась Теолу. — Особенно для вас и меня, сир. Ну, не совсем свободная, ведь я ожидаю, что вы оплатите ужин.
— Не могу, — сказал Теол. — Никто больше не хочет моих денег, хотя они у меня есть. Вот так всегда. К тому же… публичная измена Короля? Что за пример я подам?
— Вы носите одеяло, — указала Ракет. — Какой в этом пример?
— Ну… пример возвышенного апломба.
Брови ее взлетели: — Почти все взирают на ваш апломб с ужасом, государь. Но не я, — добавила она с обольстительной улыбкой.
— О боги, — вздохнула, потирая лоб, Джанат.
— Ну что это за петиция? — воскликнул Теол. — Ты же не Гильдию представляешь, а только себя?
— Не только. Я желаю упрочить наши связи. Как знают все, секс — это клей, удерживающий общество от рассыпания, и я подумала…
— Секс? Клей? — Теол подался вперед. — Теперь я заинтригован. Но давай отложим твое дело на миг. Не издать ли нам указ: Король будет иметь секс с каждой могущественной женщиной королевства? Только нужно будет доказать, что она именно женщина, изобрести некий способ проверки. Пусть потрудятся Королевские Инженеры.
— Зачем останавливаться на могущественных женщинах, — спросила супруга Джанат. — Не забывай о могучей скотине в домохозяйствах. И как насчет аналогичного указа насчет королевы?
Багг подал голос: — Было некогда племя, в котором король и королева имели право первой ночи на каждую невесту и жениха соответственно.
— Правда?
— Нет, Ваше Величество, — признался Багг. — Я только что придумал.
— Я могу записать это в историю, если хочешь, — сказала Джанат с плохо скрываемым нетерпением.
Теол скорчил гримасу: — Моя супруга ведет себя неподобающе.
— Я только кинула монетку в кучу дурацкого идиотизма, любимый супруг. Ракет, нам с тобой нужно посидеть вдвоем, потолковать.
— Никогда не общаюсь с женщинами. — Ракет выпрямилась, вздернула подбородок.
Теол хлопнул в ладоши. — Ну, еще одна аудиенция окончена! Чем займемся? Я намерен пойти в постель. — Он метнул взгляд на Джанат. — Разумеется, в компании дражайшей супруги.
— Мы еще не ужинали, супруг.
— Ужин в постель! Можем пригласить и… нет, нет, вычеркните это.
Брюс выступил вперед.
— Насчет армии…
— О, ты всегда насчет армии. Закажи больше сапог.
— Вот именно. Нужно больше денег.
— Багг, дай ему больше денег.
— Сколько, государь?
— Сколько нужно на сапоги и так далее.
— Не в сапогах дело, — сказал Брюс, — а в обучении.
— Солдаты обучаются без сапог? Необычайно.
— Я хочу использовать расквартированных в городе малазан. Этих «морских пехотинцев» и их тактику. Я намерен заново изобрести все военное дело Летера. Нанять малазанских сержантов.
— Адъюнкт сочтет это приемлемым?
— Сочтет. Солдаты скучают, а это всегда нехорошо.
— Воображаю. Мы знаем, куда они уходят?
Брюс нахмурился: — Меня спрашиваешь? Почему не спросить ее?
— Ага, вот и готова повестка следующей встречи.
— Мне предостеречь Адъюнкта? — спросил Багг.
Теол потер подбородок, кивнул: — Это было бы мудро, Багг. Да. Весьма мудро. Что же, дела закончены.
— Как насчет моей петиции? — требовательно спросила Ракет. — Я приоделась и всё такое.
— Буду иметь в виду.
— Отлично. А пока что — как насчет Королевского Поцелуя?
Теол заерзал на троне.
— Весь апломб сдулся, супруг? Ясно, что он лучше тебя знает границы моего терпения.
— Ну хотя бы, — сказала Ракет, — Королевские Объятия?
— Есть идея, — предложил Багг. — Поднять налоги на гильдии.
— Чудесно, — бросила Ракет. — Я ухожу. Очередной проситель отвергнут королем. Толпа станет еще более беспокойной.
— Какая толпа?
— Та, которую я соберу.
— Не соберешь.
Женщина скривилась: — Толпа опасна, Ваше Величество.
— Ох, поцелуй ее и обними, супруг. Я отвернусь.
Теол резко вскочил — и ту же сел снова. Моментик, — пропыхтел он.
— Вот и новая регалия — Королевское Достоинство, — прокомментировал Багг.
Но Ракет улыбнулась: — Будем считать это долговой распиской.
— А толпа?
— Чудесным образом рассосалась, исчезла как сонный вздох, о Канцлер или кто ты там.
— Я Королевские Инженеры. Да, сразу все. И еще Казначей.
— И Смотритель Плевательниц, — добавил Теол.
Все наморщили лбы.
Багг скривился: — Я был так приятно отвлечен — и вдруг такое. От вас!
— Что-то не так? — вмешался Брюс.
— Ах, брат, мы должны послать тебя к Адъюнкту с предостережением.
— О?
— Багг?
— Я иду с вами, Брюс.
Когда мужчины ушли, Теол поглядел на Джанат — и на Ракет — обнаружив, что обе все еще хмурятся. — Ну?
— Что-то, что мы должны знать? — спросила Джанат.
— Да, — сказал Ракет. — Ради Гильдии Крысоловов, разумеется.
— Не совсем, — ответил Теол. — Маловажный вопрос, уверяю вас. Кое-что насчет разгневанных богов и разрушительных гаданий. А теперь пора переходить к Поцелую и Объятиям… нет, погодите. Сначала вздохну поглубже. Моментик… еще один…
— Может, поговорим о моем вышивании?
— Да, это было бы идеально. Начинай. А ты, Ракет, сядь поближе.
Лейтенант Прыщ открыл глаза. Точнее, попытался, чтобы обнаружить, что они опухли. Сквозь мутные щелки он увидел нависшую сверху фигуру. Лицо натийца, задумчивое.
— Узнаете меня? — спросил натиец.
Прыщ попытался ответить, но кто-то сдавил ему челюсти. Он кивнул, узнав при этом, что шея раздулась в два раза толще обычного. Или так, подумалось ему, или голова сжалась.
— Мулван Бояка. Взводный целитель. Будете жить. — Натиец распрямил спину и сказал кому-то еще: — Будет жить, сэр. Но пользы от него не будет еще несколько дней.
Капитан Добряк появился в поле зрения. Костистое, угловатое лицо, как и всегда, было украшено выражением презрительного равнодушия. — За такое, лейтенант Прыщ, попадете в рапорт. Преступная глупость, недостойная офицера.
— Тут таких целая куча, — пробормотал уходящий целитель.
— Вы что-то сказали, солдат?
— Нет, сэр.
— Наверное, слух ухудшился.
— Так точно, сэр.
— Намекаете, что у меня плохой слух, солдат?
— Никак нет, сэр!
— А я уверен.
— Ваш слух идеален, капитан. Я уверен. Примите это как… гм… заключение целителя.
— Скажите, — продолжал Добряк, — есть ли средство от редеющих волос?
— Сэр? А, разумеется, есть.
— И какое?
— Побриться налысо, сэр.
— Кажется мне, что вам нечем заняться, целитель. Посему проследуйте в место расположения взводов вашей роты и займитесь жалобами солдат. Да, еще и вшей изгоните. И проверьте мужчин на наличие кровавых волдырей на мошонках — уверен, это симптом опасных заболеваний.
— Кровавых волдырей сэр? На мошонках?
— Похоже, плохой слух у вас, а не у меня.
— Гм… в них нет ничего особенно опасного, сэр. Только не протыкайте, или кровь потечет чертовской струей. Это от долгой езды в седле, сэр.
— И точно.
— Целитель, почему вы еще здесь?
— Простите, сэр! Бегу!
— Буду ожидать подробного отчета о состоянии вверенных вам солдат.
— Так точно, сэр! Иду проводить мошоночную инспекцию!
Добряк снова склонился над Прыщом: — Вы даже говорить не можете, так? Нежданная милость. Шесть ужалений черных ос. Вы должны были умереть. Почему не исполнили? Да ладно. Похоже, недоносков вы потеряли. Придется спустить с цепи овчарку, пусть ищет. Сегодня же ночью. Выздоравливайте поскорее, лейтенант, мне еще нужно шкуру с вас содрать.
Оказавшись вне помещения, Мулван Бояка чуть постоял, а затем торопливо направился к своим товарищам в одну из спален. Он вошел в комнату, оглядел скопище солдат, валявшихся на койках или бросавших кости, и наконец заметил сморщенное черное лицо Непа Борозды, с мрачной улыбкой на губах сидевшего скрестив ноги.
— Я знаю, что ты сделал, Неп!
— Э? Уйди-т от мня!
— Ты проклял Добряка, так? Кровавые волдыри на яйцах!
Неп кудахтнул: — Черны липки пятна тож, хе!
— Прекращай. Хватит этого, понял?
— Слишкм пздно! Они уж наросли!
— А вдруг он случайно узнает, кто виноват?..
— Не смей! Свин! Натий фрупаль! Ву бут бу вут!
Мулван непонимающе выпучил глаза на старика. Метнул взгляд и на Шелкового Ремня, развалившегося на соседней койке: — Что это он сказал?
Дальхонезец лежал, закинув руки за голову. — Худ знает. Думаю, какое-то шаманское наречие. Готов спорить, это порча.
Натиец сверкнул глазами на Непа: — Наведи порчу, и я вскипячу твои кости, кислая слива. Ну-ка, отстань от Добряка, или я расскажу Бадану.
— Бадна здесь нету, а?
— Он вернется.
— Паль!
Никто не стал бы клясться, что Преда Норло Трамб — самый восприимчивый из людей; шестеро летерийских стражников, что были сейчас под его командой, пытались спрятаться за спиной начальника, подозревая, что глупость Трамба будет стоить им жизни.
Норло раздраженно скалился на дюжину всадников. — Война есть война, — твердил он, — а мы были на войне. Люди умерли, не так ли? Такие деяния не должны оставаться безнаказанными.
Чернокожий сержант сделал едва заметный жест закованной в перчатку рукой, и на стражу нацелились арбалеты. Он сказал на грубом летерийском: — Еще один раз. Последний раз. Они живы?
— Разумеется, живы, — фыркнул Норло Трамб. — Мы тут свое дело знаем. Но, видишь ли, их приговорили к смертной казни. Мы только ждем чиновника Королевской Адвокатуры, чтобы он поставил печати на приказы.
— Никаких печатей, — сказал сержант. — Никакой казни. Отпустите их. Мы заберем.
— Даже если их преступления прощены, — упрямо ответил Преда, — мне нужна печать на соответствующем приказе.
— Отпустите их всех. Или мы вас перебьем.
Преда выпучил глаза, повернулся к подчиненным. — Оружие наголо, — рявкнул он.
— Ни шанса, — сказал страж ворот Фифид. — Господин, едва мы схватимся за мечи, как будем убиты.
Лицо Трамба потемнело даже в тусклом свете фонарей. — Ты только что заслужил суд трибунала, Фифид…
— Хотя бы еще подышу, — ответил тот.
— Остальные?
Стражники молчали. Оружие оставалось в ножнах.
— Выдавай их, — зарычал с коня сгорбившийся сержант. — Хватит нежностей.
— Послушайте этого тупого неразумного иноземца! — Норло Трамб повернулся к малазанину спиной. — Я намерен внести официальный протест в Королевский Суд. Вы ответите за угрозы…
— Ну.
Слева от сержанта с коня соскользнул юный, до странности женоподобный воин, положил ладони на рукояти двух огромных фальшионов. Темные, блестящие глаза смотрели томно, словно он еще не вполне проснулся.