Я видела хорошие дома. Я видела очень хорошие дома. Пару раз мне приходилось бывать домах, хозяева которых всю свою жизнь и все свои средства положили на обустраивание гнёздышка. А так как люди с такими бзиками, как правило, достаточно обеспеченные люди, у них получались настоящие шедевры.
Будучи достаточно искушена во всяких навороченных интерьерах, ещё в первый день я задала себе вопрос, насколько случайно в общем жилом корпусе сложилась такая не в меру уютная атмосфера. А потом решила, что ещё в то время, когда все здания школы были только в проекте, над видом будущих интерьеров работали десятки психологов и дизайнеров; к нашему обучению – а мы – суперы – всегда сильно отличались от обычных детишек – в любом случае должны были подойти серьёзно.
Вот мне, к примеру, находиться в подобных интерьерах не впервой. Я доподлинно знаю, что нашу летнюю дачу на острове Лимнос (куда я сейчас и направляюсь, кстати говоря) проектировали полторы тысячи человек.
Раздумывая подобным образом, я дошла до середины коридора. За ближайшей дверью послышался скрип кровати – кто-то повернулся во сне. А может и не во сне. Может, какой-нибудь супер, будь он неладен, захотел в туалет.
Пришлось ускорить шаги. Ещё не хватало нарваться на кого-нибудь из моих новых одноклассничков, а потом объяснять причины своего спешного отъезда.
Я спустилась на первый этаж. В полной тишине ступени лестницы показались особенно скрипучими и неприятными. Интересно, как ступени могут быть неприятными? Я ещё раз взглянула под ноги и убедилась, что, да, ступени в самом деле никаких положительных эмоций не вызывают. Словно тут много лет назад кто-то свернул шею. Об этом все забыли, но аура осталась.
Мне почему-то пришла в голову мысль заглянуть в актовый зал. Дверь отворилась без всякого скрипа, хотя раньше она мне казалась очень тяжёлой и скрипучей. На сцене горел маленький одинокий прожектор. Пахло пылью и затхлостью, словно в старом театре. Я усмехнулась, вспомнив, как вчера назвала этот зал актовым. Интересно, я хоть немножко угадала? Это помещение имеет хоть какое-нибудь отношение к Мельпомене?
Природа оказалась не настолько дружелюбной, насколько этого хотелось: улица встретила меня кромешной темнотой и резким ударом ветра в лицо. Слишком холодный для начала сентября воздух тут же пробрал до костей.
Жуть! На дворе – начало осени, а погода словно перед Новым годом. Собираясь в школу, я, кажется, не совсем учла особенности северо-западного климата: самая тёплая моя одежда едва ли подходила даже для начала сентября – а я-то полагала, что запаслась на всю зиму.
Я застегнулась на все пуговицы – это не помогло.
"Обратно вернуться, что ли? У Настюхи, вроде, пальто было – она куда запасливее меня… – Подумала я и сразу возразила сама себе. – Только не это! Говорят, возвращаться – плохая примета. Придётся как-нибудь потерпеть. Только бы до грава добежать, а там согреться элементарно – силовое поле поменьше настроить и надышать"
Но холод был не самым плохим, что ждало меня на улице. Куда неприятнее была нулевая видимость. Мне вообще редко приходилось видеть настолько полную темноту – везде, где бы я ни находилась – в столичной резиденции, на Лимносе, на любом курорте – там всегда в тёмное время суток функционировало стопроцентное освещение. Здесь же во всём обозримом пространстве не было ни одного фонаря, ни одной лампочки, даже небо – и то было плотно затянуто тучами.
Никогда не умела хорошо ориентироваться на местности. Не знаю, как другим, но лично мне и днём нужно по территории школы с компасом ходить, а ночью… Не, лучше про плохое не думать!
Но голова – это такая вещь, которая редко работает в запланированном направлении. Чаще бывает другое – то, о чём стараешься не думать, лезет в сознание в первую очередь и забивает все остальные полезные мысли.
Я представила себе, как Бахмурова спокойно спит в нашей комнате, в своей тёплой мягкой постели, и мне стало ещё хуже. Сразу мелькнула трусливая мысль: "Что я вообще здесь делаю? Мне что, больше всех нужно?"
Вопрос был сформулирован более чем правильно и, как любой серьёзный вопрос, в своей сути он содержал ответ: мне именно больше всех нужно. Быть старшей в среде суперов – это не то же самое, что исполнять обязанности старосты в начальной школе, среди обычных детей. Это очень прочная ступенька к дальнейшему карьерному росту. Ради будущего высокого статуса можно претерпеть некоторые неудобства. На папино место, я, конечно, не рвусь, но было бы неплохо устроиться куда-нибудь в окружение Навигаторов. Их всего сто двадцать пять человек, крайне мала вероятность, что я смогу стать именно Навигатором. Нужно трезво подходить к перспективам.
Это – далеко идущие планы. А что касается программы-минимум, то, когда я привезу весь свой запланированный список товаров плюс деньги на раскрутку нашего банка – ни у кого из наших ребят и мысли не возникнет, что руководить курсом может кто-то ещё – тогда можно будет немного расслабиться. Пока же ещё рано.
А Бахмурова – пусть спит. И Бахмурова, И Никиточка, и все остальные. Они проспят всё на свете. Недаром придумали пословицу про тех, кто рано встаёт.
Занимаясь кустарным аутотренингом, я брела по извилистой парковой тропинке, то и дело выбираясь из кустов на обочине. В голове прочно засела мысль, что где-то должна быть асфальтная дорожка – но она почему-то упорно не находилась. Может я что-то путаю? Или не в ту сторону пошла? Ещё не хватало заблудиться!
И эта жуткая темнота раздражала до колик. Это только кажется, что отсутствие света – всего лишь житейское неудобство. На самом деле – совсем иначе. Недаром мгла числилась в числе десяти египетских казней. Видно, фараону и его подданым было совсем плохо, если, посуществовав в темноте пару-тройку часов, фараон в который раз пообещал Моисею отпустить его народ в пустыню.
Будь тут, в "Штуке", нормальная администрация – руки бы им нужно было поотрывать с корнями за такие удобства. А против Красной Шапочки особенно не повоюешь – любое диссидентское движение в нашей школе уничтожается в зародыше. А если нечто похожее и появляются, то ненадолго.
Да и по мне, лучше уж в темноте.
По крайней мере, пол-годика или год можно потерпеть, а потом, может быть, получится разобраться в здешней ситуации и что-нибудь изменить в лучшую сторону.
Проникновенно шепча под нос ругательства, я пробралась через заросли невысокого кустарника, оказалась рядом с каким-то прудом, вернулась обратно, попала лицом в мокрую и склизскую паутину – и тут неожиданно выбралась на долгожданную асфальтную дорожку. По ней удалось быстро добраться до здания КПП.
Не могу понять, зачем на входе в школу стоит эта крохотная деревянная будочка. Помню, 31 августа в ней сидели двое элегантно одетых мальчишек. Увидев меня, они привстали, разглядывая посетителя – и застыли в такой неудобной позе. Я спокойно прошла мимо, а их лица остались прижатыми к окну. Мне едва удалось сдержать смех – сплюснутые о стекло носы напоминали свиные пятачки.
Не знаю, насколько обитаемой было КПП первого сентября, но второго, когда мы тащили в лес мешок с третьекурсником внутри, в будке уже никого не было. Нет и сейчас. Ну, и в чём смысл данного заведения?
Узенький коридор я проскочила на крейсерской скорости, тем не менее успела почувствовать сырость, плесень и запах мочи. Несколько дней назад, вроде бы, здесь было гораздо чище.
Под ногами неприятно хрустнуло. Я решила не конкретизировать, что это такое. По моему глубокому убеждению, некоторые вещи лучше не знать.
Только оказавшись в нескольких десятках метров за пределами "Штуки", я поняла, какую глупость совершила. Кто сказал, что на стоянке будет хоть один грав? Тем более сейчас, в пять утра четвёртого сентября, когда учебный год уже начался и все ребята на местах – нет никого, кто бы приезжал или собирался уезжать. Вот незадача!
Первое, что приходит в голову – сделать звонок по мобильнику и вызвать транпорт. Но даже мобильника – и того нет. Пойти обратно и взять телефон у Бахмуровой? Поздно.
В лесу оказалось ещё темнее, чем на открытом пространстве. Я несколько раз забрела в какое-то болото, пару раз запуталась волосами в мелких ветвях, ударилась лбом в склизкий от сырости ствол сосны, уже не сдерживаясь, выругалась в полный голос – и тут впереди, среди плотного лесного массива показался просвет. Стоянка! Чудненько!
Я всегда считала себя невезучей, поэтому, неожиданно наткнувшись на объект поисков, слегка удивилась: подобные подарки судьба преподносила мне редко. Чаще бывало другое: во время поисков потерянная вещь находилась в последнем месте, которое я обыскивала.
Но куда большее удивление ожидало меня, когда оказалось, что на школьной стоянке всё возможное для этого пространство было заполнено техникой. Гравы так плотно стояли друг к другу, что между ними можно было едва протиснуться – на площадке, предназначенной для двух, максимум – трёх десятков машин, их было больше полусотни. В воздухе висело ещё несколько, которым не хватило места на земле. Расширив глаза, я разглядывала это зрелище, потом несмело хихикнула. Вот уж чего нельзя было ожидать, так это такого поворота сюжета.
Я уселась в ближайший грав и ойкнула, поняв, что пятой точкой плюхнулась в небольшую лужицу. Достойное завершение моей сегодняшней ночной эпопеи!
Но уже ничего сделать было нельзя. Ладно, высохну по дороге. Я включила панель управления. Компьютер несколько секунд разогревался. Монитор отобразил настроечные символы, данные о параметрах грава, наконец показал диалог ввода маршрута. Я уже подняла ладони, чтобы отбарабанить нужные буквы, но тут мне всё-таки стало интересно, как вся эта техника оказалась на нашей стоянке. В четыре часа ночи, в середине первой учебной недели. Откуда всё это прилетело, если даже в конце августа мы слетались по одному – по два?
Чуть поколдовав с машиной, я открыла системную папку и принялась внимательно изучать логи. Нельзя сказать, что компьютеры – мой конёк, но в некоторых современных вещах среднестатистический пользователь (к которым я не без оснований отношу себя), вполне может разобраться. Одна из самых примитивных – логи работы грава.
Как только транспорт совершает любое действие – взлетает, приземляется, пролетает через узловую точку маршрута – в хронологии бортового компьютера об этом появляется аккуратная запись, которая затирает такую же запись годовой давности – по умолчанию архив любого грава храниться ровно год.
К примеру, когда 31 августа я летела сюда в окружении трёх гравов охраны, то маялась от безделья и переделала всё, что можно было переделать в полёте, под конец забралась в бортовой компьютер грава и наизусть выучила логи памяти за последние два дня. Даже сейчас я точно помнила, что, персонал нашей резиденции три раза вылетал в Одессу, один раз по какой-то надобности – в крохотную деревеньку около Крыма, затем – в контору Навигаторов в Австралии, под конец дня, в 23.48, он снова оказался в столице, а следующим утром на нём в Вологду направилась я сама.
Впрочем, я отвлеклась от темы. Логи компьютера, за который я села, оказались абсолютно пусты. С чего бы это?
Я вместе со всеми своими вещами перебралась в соседний грав. Тамошний бортовой компьютер начал ерепениться и для доступа в программный раздел потребовал пароль. Я, ни секунды не раздумывая, ввела 1-2-3-4-5. Компьютер тут же открыл нужную папку. Интересно, на кого рассчитано использования подобной системы безопасности, если пароль известнен любому ребёнку?!
Логи второго грава за предыдущий день тоже кто-то стёр. Причём совсем недавно, уже здесь, на месте, иначе бы в базе данных осталось упоминание о прибытии на школьную стоянку.
Я откинулась на спинку сиденья.
В принципе, в уничтожении информации о предыдущих маршрутах гравов нет никакого криминала. Да и кому нужна информация про пункты назначения, высоту и скорость полёта к предыдущим пунктам назначения? Никому, даже техникам.
Интересно, неужели все гравы, что находятся на здешней стоянке, со стёртыми "биографиями"? И кому понадобилась такая нудная и – что главное – бесполезная работа?
И что теперь делать? Можно было, бы, конечно, полазить по здешним компьютерам и попытаться восстановить стёртые данные – только в чём смысл? Да и время поджимает. Некогда всякими расследованиями заниматься.
Высунувшись из кабины, я ещё раз оглядела плотно стоящие гравы, глубоко вдохнула сырой ночной воздух, и склонилась над компьютером. Пальцы привычно-шустро пробежались по клавиатуре и яркими зелёными буквами оставили на чёрном фоне монитора название конечного пункта: ОСТРОВ ЛИМНОС.
Навигатор изобразил на мониторе карту Греции с большой красной точкой.
– Вот именно! – Буркнула я в микрофон.
Компьютер меня не понял. Пришлось снова стучать по клавиатуре.
Динамики уютно булькнули, приняв команду, генераторы грава мягко заурчали и неуютная земля с её темнотой, дождём, влажными от сырости гравами, стоящими бок о бок на тесной стоянке, тут же провалилась вниз.
Сразу, как только грав поднялся в воздух, я попыталась дозвониться до папы. Мобильника у меня не было, я воспользовалась бортовой связью. Долго никто не отвечал, наконец компьютерный голос не очень уверенно сообщил о недоступности абонента.
– Попробуем ещё раз, – компанейски предложила я, наклоняясь к микрофону. – А ещё лучше, пытайся соединится до победного.
– Уточните статус населённого пункта, – невозмутимо попросил компьютер, – в базе данных сто двенадцать населённых пунктов с наименованием "Победный".
Я фыркнула.
– В смысле, до победного конца. Звони пока не дозвонишься!
Компьютер задумался, но больше ничего не сказал.
Я душераздирающе зевнула. Хотя вокруг никого не было, аккуратно прикрыла рукой рот: воспитание – вещь въедливая. Некоторые вещи делаешь на автомате.
Бессонная ночь дала о себе знать: не успел грав войти в режим длительного полёта, я устроилась калачиком на двух сиденьях, подложила под голову сумку и спокойно, словно дома у себя на диване, заснула.
ГЛАВА 02
Сквозь сон до меня доносилось, как компьютер простуженным голосом что-то вещает про режим полёта, оправдывается, почему движение проходит гораздо ниже, чем того требуют обстоятельства, зачем-то пытается уточнить у меня координаты допустимых промежуточных пунктов. Только услышав голос папы, я подняла голову от импровизированной подушки.
Протирая заспанные глаза, я выглянула из грава: в свете ярких солнечных лучей на горизонте уже появились прибрежные отроги Лимноса.
– Папуля!! Привет!!
– Ты в Греции?! На даче?! – Удивился отец, который, судя по примерным данным о месте сигнала, был где-то около Венеры. – Что ты там делаешь?!
Звук на несколько секунд прервался – он переключался на приватный канал.
Я замялась. Прямо по телефону говорить, что приехала за деньгами – совесть не позволяет. С другой стороны – как ещё сформулировать?
– Нужно решить некоторые проблемы, – я попыталась дипломатически уйти от прямого ответа и тут же с грацией слона перевела разговор на другую тему. – А ты что делаешь в космосе?
– Я на промышленной орбитальной станции. Неофициальный визит. Ничего интересного. Текучка. Тебе что-нибудь нужно?
– Ну-у, – протянула я, – в принципе, кое в чём, хотелось бы, конечно, чтобы ты мне помог.
– В чём именно?
– Не хочу говорить об этом по телефону. Давай встретимся в Сети?
– У тебя много времени?
– День-два есть. Может три, но не больше. Я в нашем классе главная, сомневаюсь, что ребята без меня справятся.
Папа колебался не больше секунды.
– Подождёшь меня на даче до завтра? Я приеду.
– Конечно подожду!!
Я и не рассчитывала на такую удачу, поэтому завопила так, что папа, наверное, вздрогнул.
– Жди.
Сенатор всегда донельзя краток. Краткость – сестра таланта. Кому, как не папуле об этом знать.
Солнце светило прямо в глаза, отчего я довольно щурилась и сама себе напоминала сытую кошку.