Чёрная река - Альбина Викторовна Новохатько 4 стр.


Благодаря новому главе военного коллегиума, герцогу Шамарскому, оберегавшие пиктское порубежье легионы были распущены. На панические донесения об усилении пиктов Нумедидес и герцог внимания не обращали — полагали, что наместники, как всегда, паникуют и преувеличивают. По мнению короля и приближенных, один аквилонец стоил десяти варваров. Они не учли главного: пикты совершенно незнакомы с военным искусством, но дикарей слишком много… И на каждого аквилонского воина как раз приходилось по десятку варваров. В итоге Зогар Саг захватил больше дюжины важнейших фортов, отряды пиктов проникли в Боссонию, даже в Тауран. Лишь тогда канцлер Редрик проникся всей опасностью положения — великая Аквилония неожиданно терпела поражение от диких обитателей Пущи!

Нумедидес отнюдь не отправил на Закат гвардию и не снял с немедийской и офирской границ несколько легионов, обязанных спасти страну от нашествия. Ничего подобного! Полководческий талант герцога Шамарского, никогда не участвовавшего в мало-мальски серьезной войне и не державшего в руках ничего опаснее придворного эспадона с бриллиантами на рукояти, проявился здесь во всей красе. Все лучшие гвардейские отряды остались рядом с Тарантией — оберегать священную особу государя и благополучие двора. Вдруг пикты нападут? Вместо активной обороны военный коллегиум разослал по всем Великим герцогствам панические призывы — спасите Аквилонию! Выделите столько войск, сколько сможете! Казна даже отпустит… э… немного золота ради святого дела избавления государства от напасти!

Вот тогда на сцену и вышли пуантенцы. Герцог Троцеро и его прямой наследник Просперо всеподданнейше уверили Нумедидеса в преданности и лояльности, и выпросили дозволения действовать на пиктской границе самостоятельно, то есть ввести в Боссонию пуантенскую гвардию. Причем Троцеро согласен оплатить все расходы на войну из собственного кармана.

Надо ли говорить, с каким восторгом было принято в замке короны предложение Великого герцога! Главное — никаких казенных трат и требований помочь подкреплениями!

Для начала воинство Пуантена отбило у пиктов девять фортов и освободило часть Боссонии, затем установилось шаткое перемирие, которое было использовано герцогом для начала созданий наемной армии. Троцеро распространил по странам Заката воззвание, обещавшее каждому наемному мечу оплату в полновесном золоте и продовольствие за счет казны Гайарда. К зиме 1285 года Троцеро набрал семь с лишним тысяч отборных людей войны, способных заработать на хлеб, вино и женщин только своими клинками и продолжал увеличивать войско.

Необходимо заметить, что Троцеро и его сын выложили на организацию похода против Зогар Сага сумму, составлявшую две трети состояния пуантенской династии. Рассчитывать на деньги королевского двора им не приходилось. Конан заподозрил — что-то здесь нечисто, но что именно понять не мог. В конце концов герцоги Гайарда платят неплохо и, главное, вовремя…

Прежде всего победить пиктов в «правильной войне» было невозможно — дикари приходили Боссонию под покровом лесов, жгли все что видели, убивали всех, до кого могли дотянуться и снова исчезали в туманных дебрях чтобы подготовить новый удар. Война могла затянуться на зимы, а сокровища Пуантена тем временем таяли.

— Или Троцеро не понимает что делает, — сказал однажды Конан Сигвальду, — или наоборот: понимает это слишком хорошо, но его замыслы чересчур мудрены. Выиграть войну с пиктами можно только одним способом: уничтожить источник угрозы, Зогар Сага. А добраться до него невозможно.

— Время покажет, — сказал рассудительный асир. — Наша задача — защищать Тусцелан и поменьше думать о всякой чепухе.

— Это ты зря, — уверенно ответил Конан. — Мы обязаны думать. Хотя бы для того, чтобы остаться в живых…

Глава вторая

Сотник войска Пуантена

Тусцелан — Велитриум

Весна 1286 года по основанию Аквилонии.

Конана сильно беспокоило установившееся в последние седмицы подозрительное затишье — пикты возле Тусцелана не показывались, да и судя по донесениям из соседних фортов, Мосамана и Саглариума, дикари предпочитали не переправляться на левый берег.

Казалось бы, живи да радуйся — зима кончилась, снег начал таять, леса постепенно превращаются в непроходимые топи которые подсохнут только когда станет тепло. Впрочем, тогда же деревья покроются листьями, зазеленеет густейший подлесок в котором так хорошо прятаться метателям дротиков, самого страшного оружия пиктов. Сам деревянный дротик особой опасности не представляет, но острие пикты смазывают ядом, от которого нет спасения…

Сейчас, особенно в ясные дни, когда ветер рассеивал туман, заросли на противоположном берегу отлично просматривались наблюдателями — в основном мальчишками, постоянно дежурившими на стенах Тусцелана. Как только замечалось любое движение, об этом сообщалось десятнику лучников и начиналась охота: стрелки не расходовали стрелы на вышедших к реке оленей или проснувшихся после спячки медведей, однако пиктам было несдобровать. Эмерт из Боссонии, с которым Конан совершил долгое путешествие из Пограничья на Черную реку, за минувшие десять дней подстрелил четверых дикарей осмелившихся взглянуть на аквилонскую крепость. Мощные боссонские луки били точно, стрела могла улететь более, чем на триста шагов, а ее зазубренный наконечник наносил врагу ужасные раны.

Гонцы из Велитриума появлялись редко, что тоже свидетельствовало о длительной паузе в «странной войне» — Троцеро копил силы и, по мнению варвара, пассивно ожидал нового удара с Заката. Одновременно строились новые форты в цепочке оборонительных крепостей вдоль Черной реки и прокладывались дороги. Это было вполне разумно: если аквилонцы не могут нападать, следовательно необходимо усиливать оборону.

«Нападение» непосредственно на Пущу Пиктов выглядело бы откровеннейшим безумием. Никто из ученых мужей Аквилонии, да и прочих цивилизованных стран, не бывал за Черной рекой для того, чтобы составить точный план этих земель. А если и бывал, то обратно не вернулся — к незваным гостям пикты всегда относились крайне враждебно. Таким образом получалось, что территории от Боссонии до Закатного океана являлись для аквилонцев одной огромной ловушкой. Дорог, понятно, там не было, даже опытные следопыты понятия не имели о расположении болот и речек, о местонахождении пиктских деревень и так далее, и. так далее.

Относительно неплохо была описана береговая линия Пущи вдоль океана — благодарить надо зингарских мореходов и вездесущих корсаров с Барахас, которые умудрялись даже торговать с прибрежными племенами, выменивая на безделушки и ткани кость зверя и редкие травы использовавшиеся при создании магических декоктов. Конан лично знал одного из капитанов, Санчеса из Мессантии, высадившегося неподалеку от бухты Траникоса и углубившегося в Пущу на десяток лиг — Санчес был горазд приврать, но крупицы истины из его невероятных баек киммериец вычленить сумел.

Во-первых, пикты хоть и были людьми, но поклонялись неведомым божествам не-людей — в этих лесах сохранились древние верования исчезнувших народов, о'ши и кро-мара, о которых даже кхарийцы говорили, как о легенде отдаленного прошлого.

Во-вторых, тысячелетняя изоляция Пущи от созданной хайборийцами цивилизации сделала пиктов едва ли не самым таинственным племенем материка — их обычаи, традиции и образ жизни оставались загадкой. Самые распространенные предрассудки приписывали пиктам жестокость, кровожадность, каннибализм и прочие малопривлекательные черты, что, в целом, было верно. Конан, будучи человеком здравомыслящим, подозревал, что аквилонцы несколько преувеличивают — окажись дикари такими монстрами, какими их описывает расхожая молва, они давным-давно перерезали бы друг дружку. Тот факт, что пикты плохо относятся к чужеземцам еще ни о чем не говорит, киммерийцы тоже не жалуют гостей из-за гор за исключением родственных темрийцев.

В-третьих, у пиктов своя собственная, непостижимая магия никак не относящаяся к трем Великим Краскам — Алому, Белому и Черному, традиционному волшебству хайборийцев. Некоторые многоученые преподаватели тарантийской Обители Мудрости предполагали, что пикты «не совсем люди» и ведут свой род от безвестных племен обитавших на материке после исчезновения валузийцев-змееногих, но еще до прихода кхарийцев. Основанием тому служили необычный серовато-голубой цвет кожи дикарей, вытянутая форма черепа и странный разрез глаз.

В эти россказни Конан не верил — да, пикты крайне необычный народ, но все-таки они самые настоящие люди. А то, что они пользуются магией древних, означает только одно: это племя ухитрилось сохранить традиции до-кхарийского мира, о котором практически ничего не известно. Летописей по понятным причинам не сохранилось, а предания смутны и недостоверны, божества пиктов не вызывали у варвара ничего, кроме неприязни и отвращения — не столь давно возле Тусцелана появился Дух Лесов, Вендикко, по преданию просыпающийся раз в сто зим на сто дней. Конан видел это существо собственными глазами, и мог смело утверждать, что чудовища отвратительнее прежде не встречал, хотя на пути варвара попадались непредставимые монстры…

Вендикко удалось изгнать не без помощи Сигвальда-годи призвавшего в помощь Доннара, великого бога Полуночи, однако не было никаких сомнений в том, что серые глубины лесов Пущи и туманы болот скрывают тварей не менее жутких и смертоносных.

Недаром Риго постоянно твердит о некоей колдовской силе, затаившейся в чащобах правого берега Черной реки…

Выводы из всего вышесказанного можно сделать однозначные и печальные: война с пиктами бесперспективна. Междуречье Черной и Громовой можно защитить только созданием прочной оборонительной линии на протяжении нескольких сотен лиг, когда будет охраняться весь восходный берег.

Десятки, если не сотни фортов, тысячи людей… А ведь далеко на каждого заманишь в Боссонию обещанием бесплатных земель — еще при короле Вилере был издан указ о том, что любому желающему переселиться в провинцию Конаджохара будет выделен надел и помощь из казны. Нумедидес последнее обещание выполнять, кстати, не собирался — о его скаредности и воровстве ближайших клевретов уже начали складывать легенды.

…Самым главным в Тусцелане был сотник Рагнар из Шамара. Командовать ему приходилось четырьмя сотнями мужчин, из которых составлялся постоянный гарнизон, ста десятью асирами-наемниками присланными в Тусцелан его светлостью Троцеро и «мирным населением» в виде двухсот с лишним женщин, подростков и детей — Рагнар вооружил каждого, даже детишки таскали с собой ножи или самострелы.

В целом форт был вполне способен выстоять даже в случае нападения нескольких тысяч пиктов. У обороняющихся всегда более выгодная позиция, чем у нападающих. Больше того, к лету Рагнар планировал строительство новой стены и двух бастионов — в форте стало тесновато, и Конан заметил, что если все так пойдет и дальше, через пару-тройку зим Тусцелан превратится в небольшой городок. Тогда сотнику придется даровать титул наместника короны, хотя Рагнар формально давно стал полутысячником, достаточно посчитать сколько мечей ему подчинены прямо сейчас…

Рагнар Шамарский, не взирая на грандиозные планы, имел основания сомневаться в окончательной и уж тем более скорой победе. Во время очередного разговора с Конаном, касавшегося каких-то неинтересных повседневных дел, вроде доставки фуража с Восхода, сотник высказался в том смысле, что для строительства укреплений вдоль всей Черной реки потребуется общий доход королевской казны эдак зим за десять. Нумедидес на такое никогда не пойдет, а оставшихся денег герцогов Пуантена хватит очень и очень ненадолго…

— В действиях Троцеро нет никакой логики, — сокрушенно вздыхал Рагнар, прикладываясь к кружке с пивом. — Поддержки от королевского двора никакой, говорят, будто налоги в Пуантене подняли вдвое, а золото герцог бросает в это бездонное болото!

— В болото? — переспросил киммериец. — Очень точное сравнение. Но меня не оставляет ощущение, что Троцеро ввязался в войну на Черной реке не только ради спасения Аквилонии от нашествия пиктов. Он создает собственную армию, которая независима от военного коллегиума Тарантии и выполняет только приказы Пуантенских владык… Я таких случаев не припомню. Подумать только, перепугавшийся король разрешил одному из высших дворян создать частное войско! Зачем? Для борьбы с пиктами, переходящими границу, было бы достаточно легкой конницы. И отрядов под командованием опытных следопытов, способных перехватить дикарей в лесах… Не понимаю!

— От нас требуют не понимания, а доблести. Мы — единственный щит Аквилонии. Никто не хочет повторения событий прошлого и позапрошлого лета…

Да, тогда Аквилония потерпела пожалуй самое унизительное поражение за всю истории. Бесспорно, войско Трона Льва в прошлом не один раз бывало разбито, однако в Боссонии аквилонцев разгромили разрисованные татуировками дикари! Не благородные немедийцы или зингарцы, а бездоспешные и скверно вооруженные пикты! Позор!

Этот позор был усугублен колоссальными потерями — сожжены десятки поселков и фортов, пикты превратили всю закатную Боссонию в развалины, их передовые отряды были замечены всего в десяти лигах от такого крупного города как Галпаран, что вызвало всеобщую панику… Как это можно назвать? Стыдом и бесчестьем! Армии Трона Льва, над которой еще сияла слава великих побед Сигиберта Завоевателя, была нанесена оглушительная оплеуха! Но король и его приближенные предпочли спрятать голову в песок и доверить спасение чести государства Великому герцога Пуантена, причем за его собственный счет.

Непонимание происходящего киммерийцем было вполне оправдано. Гибкий варварский рассудок привык выстраивать мозаику их отдельных осколков, что всегда позволяло Конану выходить победителем из самых затруднительных ситуаций. Но сейчас десятник войска Черной реки был всерьез озадачен: что задумали герцог Троцеро и его деятельный наследник?

«Разберемся» — это было одно из любимых словечек киммерийца. Предчувствие никогда не подводило варвара, вот и сейчас он точно знал, что рубеж Черной реки окажется поворотным пунктом в его судьбе. Что именно изменится Конан предположить не мог, по ждал чего-то очень и очень необычного…

— Тоска немыслимая, — Конан навестил сотника поутру, обнаружив Рагнара за разбором депеш, доставленных посыльным из Велитриума. — Да простит меня Иштар Милостивая за такие слова, но хоть бы пикты напали… Можно пострелять да поорать, все ж развлечение.

— Сплюнь, — киммериец сложил пальцы правой руки в знак, отпугивающий нечисть. — Накличешь ведь!

— Что накличу? — седоусый Рагнар оторвался от пергаментов и поднял взгляд на варвара. — Люди засиделись без дела, отчего проистекают безобразия. Вчера нордлинги передрались в таверне с аквилонцами, едва разняли. Причем начали кулаками махать из-за сущей ерунды, поспорили какое пиво лучше, из солода или хмеля. Бездействие войска, даже такого маленького как у нас, влечет за собой одни неприятности. Некуда силу девать.

— Надеюсь, никого не покалечили?

— Ерунда, несколько разбитых носов, да еще десятник Хогарт из Бингена палец сломал…

— Что от герцога слышно? — варвар указал на желтоватые листы с сними печатями на которых были изображен герб Пуантена, три леопарда с поднятыми лапами в геральдике именующимися «идущими львами настороже».

— Ровным счетом ничего, — вздохнул сотник. — Еще скучнее, чем наше бытие в Тусцелане. Такое чувство, что я сижу в купеческой конторе где-нибудь в захолустном городишке на окраине королевства.

— А разве это не так? Тусцелан самая что ни на есть окраина и захолустье каких поискать! — усмехнулся Конан.

— Вот, погляди, — Рагнар подтолкнул к варвару один из пергаментов. — Сколько стрел, мечей, кольчуг надо подготовить. Фураж для лошадей, провизия опять же… Понятно, что никакая армия не может действовать без снабжения, но я-то здесь при чем? Меня сюда поставили над людьми командовать и в бой их водить! Я в семи войнах участвовал, начинал еще при короле Хильдерике II, батюшке покойного Вилера! А теперь что?

Назад Дальше