Патрине иной раз хотелось превратиться в птицу, чтобы увидеть хоть что-нибудь непохожее на Тарнис. О том, чтобы сесть в лодку и добраться хотя бы до соседнего острова, не стоило и думать. Это было строжайше запрещено. И девушка не сомневалась – отец моментально узнал бы, занеси она только ногу над бортом какой-нибудь рыбацкой скорлупки. Каким образом он следил, где находится дочь, оставалось только гадать, но удивляться тут было нечему. Он ведь маг.
Местные жители рассказывали, что острова мало отличаются друг от друга. Материк – вот, где стоило побывать, съездить в Блавну – большой портовый город, – сходить на ярмарку, увидеть новые лица, посмотреть спектакль или цирковое представление. Все ее сверстники уже ездили на материк. Все, кроме нее.
Бронтус как-то раз побывал в Блавне на выступлении известного менестреля и привез открытку с автографом. Потом всем рассказывал, какие беспорядки учинили в городе поклонники. Патрине он даже разрешил подержать эту карточку с изображением такого красавца, что дух захватывало. Бронтус даже исполнил несколько песен из его репертуара. Патрина слушала и втайне представляла, что перед ней тот менестрель.
Девушка провела ладошкой по стволу приметной кривой сосны и нащупала там вырезанное Бронтусом сердце с их именами. Здесь он впервые поцеловал ее. Должно быть, песни о любви настолько вскружили Патрине голову, что она пошла навстречу пылкому чувству молодого человека, хоть знала, что у него есть другая.
Квакуса-Бронтуса она отыскала в пещере у ручья, где они время от времени встречались. Нет-нет, ничего лишнего Патрина ему не позволяла. Квакус притаился у входа и выглядел окаменевшим и ужасно бледным в лунном свете. Покрытое густой слизью тело поблескивало. Патрина спряталась за стволом ближайшего дерева.
– Бронтус, – шепотом позвала она, опасаясь при этом, что склизкая тварь прыгнет к ней. Все-таки квакус не самое приятное существо, тем более такой громадный.
– Бронтус, – громче позвала Патрина. Никакой реакции. Упитанный светлячок пролетел мимо, едва не задев ее макушку, и направился в сторону пещеры. Квакус чуть повел глазами, следя за его движением. Когда светлячок оказался в пределах досягаемости, из пасти твари выскочил длиннющий, липкий язык и добыча попалась.
– Ух! – Патрина передернула плечами и скривилась, и тут она вспомнила, что читала о квакусах. Эти твари глухи и реагируют только на движение. Если она выйдет из укрытия, то… А вдруг он ее языком?
Пока девушка размышляла, что ей делать, квакуса вырвало. Патрина, и без того сомневавшаяся в успехе, теперь вовсе пала духом. Наконец она решилась и вышла из-за дерева, держась на всякий случай подальше от квакуса. Из того, что ей доводилось читать о подобного рода трансформациях, помнилось мало. «Сознание становится раздвоенным, преобладает то человеческая, то животная часть», – всплыли перед мысленным взором строки.
«Ох, мне бы только подгадать, когда квакус ощутит себя человеком, а не тварью, – подумала Патрина и подошла ближе. – Жаль, что представление с произнесением заклинания отпадает, не услышит же ничего».
Квакус посмотрел на нее влажными глазами, полными тоски и чуть подался навстречу.
– Бронтус, – прошептала девушка, проделала несколько, заранее отрепетированных пасов и, собравшись с духом, чмокнула тварь в лоб. Соприкосновение губ с холодной, покрытой слизью кожей, вызвало приступ тошноты, но Патрина сдержала рвотный позыв. Она отстранилась, жестом показала, что Бронтус должен оставаться на месте, а сама спустилась к ручью, где отплевалась, умылась и прополоскала рот.
– Кошмар, – пробормотала она, – больше ни за что не стану этого делать. Поцелуй истинной любви! Какой болван это придумал?! Одна радость – Бронтус будет любить меня еще сильнее в благодарность за «спасение» от проклятия. А эти противные сплетницы из села поверят, что я маг и не посмеют говорить, что мой любимый никак не может выбрать между мной и Нисой.
Патрина вернулась к пещере, собрав по дороге немного хвороста. Она разожгла костер, повернувшись к квакусу спиной, чтобы не увидел, от чего загорелся огонь. Играть роль мага следовало по всем правилам, а эта братия огнетворками не пользуется. Наконец хворост весело затрещал, а за спиной раздался легкий хлопок – суточное действие заклятия истекло.
Патрина обернулась и тут же зажмурилась. Бронтус восседал на камне абсолютно голый. Некоторое время он тупо пялился в пространство, приходя в себя. Сообразив, что оказался в неудобном положении – девушка-то одета, – молодой человек спрятался за камень.
– Патрина, сердце мое, – наконец произнес он, – я обязан тебе своим спасением. Ты не представляешь, как это было ужасно, а эти насекомые… Бр-р-р!.. Сначала они кажутся такими аппетитными, а потом вдруг осознаешь, что… Сколько раз меня вывернуло и не сосчитать, – махнул он рукой.
Патрина, тем временем, вышла из круга света и, спрятавшись за кустом, сняла нижнюю юбку. Прикрыв ладонью глаза, она подошла к Бронтусу.
– Вот, оденься, – сказала девушка, кинув ему юбку.
– Патрина, единственная любовь моя, – с чувством произнес Бронтус, облачаясь в нелепый для мужчины наряд, – не знаю, решился бы я сам подойти и подарить поцелуй такому жуткому существу, чтобы исцелить его.
Патрина с удовольствием отметила появление слова «единственная».
– Теперь я твой раб навеки. Позволь тебя поблагодарить, – сказал он и, чтобы не упускать возможность, предоставленную стечением обстоятельств, страстно поцеловал девушку, попутно стараясь освободить ее от избытка одежды.
Ничего удивительного в этой поспешности не было: у квакусов как раз проходил очередной сезон брачных игр и активного спаривания. А самку подходящего размера Бронтусу было бы на целой планете не сыскать, разве что рассердившийся маг оттянулся бы на какой-нибудь девице.
Квакусы вообще плодились безостановочно, обеспечивая пропитанием птиц и не только их. Заезжал как-то на Тарнис один торговец и просил наловить ему несколько тысяч скользких тварей. Он, скорее всего, пошутил, когда на вопрос островитян, зачем ему понадобились квакусы, ответил: «К столу некоторых гурманов». «До какой же степени надо изголодаться, – изумились местные жители, – чтобы есть подобную мерзость!» И всякого нищего с тех пор презрительно именовали гурманом. А вот молодежь, благодаря стараниям жреца Лита, была куда более образована, во всяком случае, читать, писать и красиво изъясняться он их выучил. После чего учредил ежегодный праздник нежных посланий.
Бронтус оказался таким настойчивым в достижении своей цели и настолько торопливым, что не на шутку перепугал Патрину. Она забилась, закричала и, вырвавшись из его цепких объятий, дрожащим от волнения голосом заявила:
– Бронтус, если ты немедленно не прекратишь это… это… – Она просто не знала, какое слово более всего подходит для определения его поведения. – Я снова превращу тебя в квакуса и на этот раз навсегда! – пригрозила девушка.
Парень тут же остыл и призадумался. Воспоминания о прошедших сутках были очень свежи, поэтому Бронтус поостерегся проверять, сможет ли Патрина исполнить угрозу. Во всяком случае, ее отец уж точно сумеет упаковать его в склизкую шкуру.
Патрина не стала дожидаться, пока на Бронтуса нахлынет новый приступ «благодарности», развернулась и побежала к дому. Не так она себе представляла его романтическое «спасение». Ее бы устроили пылкие коленопреклоненные признания, воспевание ее красоты и магической силы, букетики полевых цветов на подоконнике по утрам, корзинки с фруктами у порога, бусы из ракушек и нежные поцелуи в зарослях страстоцвета. Она чувствовала себя обманутой и обиженной.
Так, за размышлениями о несправедливом устройстве мира девушка добралась до дома. Патрина совершенно позабыла о защитном контуре. Боль скрутила ее неожиданно, тело ослабело и мешком рухнуло с ограды. Патрина замерла, ожидая появления отца, но кругом было тихо. Недоумевая, как получилось, что ее появление никого не потревожило, она прокралась к дому и влезла через окно в комнату.
После ясной лунной ночи дом казался местом, где собралась воедино вся темнота мира. Наощупь она добралась до кровати, с ужасом представляя, что сейчас вспыхнет пульсар, и отец полночи будет читать ей нотации. Обошлось.
Утром Салитэ пришла будить свою ненаглядную девочку и звать к завтраку. Патрина никак не могла проснуться, что было неудивительно после ночной прогулки. Прислужница покачала головой, посмотрев на разбросанную одежду и начала наводить порядок. Юбка Патрины оказалась влажной от росы и усеянной репьями, а нижняя – вообще отсутствовала. Салитэ прикрыла ладонью рот и покачала головой. Она не одобряла поведение Патрины, по ее мнению, слишком юной, чтобы встречаться с парнями, но доносить на нее не собиралась.
Всмотревшись в лицо спящей, Салитэ отметила бледность и синяки под глазами, что было немым свидетельством перенесенных приступов боли. Старая няня до сих пор корила себя за то, что недосмотрела за малышкой в тот злополучный день и стала невольной виновницей ее страданий. Салитэ тяжело вздохнула и тихонько вышла из комнаты, осторожно притворив за собой дверь.
Патрина проспала до обеда, разбудил ее глухой хлопок, за которым последовало сотрясение дома. Опять у отца что-то не заладилось в лаборатории. Девушка некоторое время слушала, как он громко костерит сам себя, вернувшись в кабинет, а потом быстро оделась и, выскочив из дома, направилась в село. Ей не терпелось проверить разнеслась ли по округе слава о ее ночном подвиге.
Патрина шла по селу и с удовольствием отмечала, что девушки и парни провожают ее взглядами, в которых сквозит удивление, и перешептываются. «Замечательно, – подумала она и улыбнулась. – Никто больше не посмеет говорить, что отец не отдал меня в обучение потому, что я ни на что не годна. Я хожу в храм вместе со всеми, искренне желаю благополучия детям Лита. Чем я вам не угодила? Тем, что меня вырастила добрейшая Салитэ? Да, она не вам чета, потому как во сто крат лучше. Или вам костью в горле то, что мой отец маг?».
Из дома, увитого диким виноградом, вышла Ниса. Она увидела соперницу и недовольно поджала губы. Патрина же задрала нос кверху и проследовала мимо так, будто Ниса была пустым местом.
Бронтус, как она и думала, работал в кузнице. Он в начале года поступил в обучение к кузнецу, и тяжелая физическая работа позволила парню нарастить привлекательные мускулы. Патрина прислонилась к косяку и некоторое время наблюдала, как Бронтус раздувает мехи. Его загорелое блестящее от пота тело приковывало внимание.
Позади раздались шаги; Патрина обернувшись вежливо поздоровалась и посторонилась, пропуская в кузницу старика.
– Приветствую тебя, Рувус, – обратился тот к кузнецу. – Не мог бы ты кое-что перековать. Старик с кряхтением стащил с плеча мешок и брякнул им об пол.
Посреди заминки в работе Бронтус обернулся и увидел Патрину. Он широко улыбнулся и помахал ей рукой.
– Скоро освобожусь, – пообещал он и сложил руки домиком, что означало: «Жди в нашем убежище».
Патрина согласно кивнула. Кузнец тем временем с недовольным видом заглянул в мешок старика.
– Нет, – сказал он, – сейчас у меня и без того много работы, и я все еще жду, когда ты расплатишься за предыдущий заказ.
– Я непременно верну тебе долг, Рувус, – пообещал старик, – для того мне и нужны эти инструменты. Без них, как я заработаю?
– Это не моя забота, сказал же – нет времени! У меня полно заказов от тех, кто платит, – отрезал кузнец.
Старик тяжело вздохнул, завязал горловину мешка и, взвалив его на плечо, поплелся к выходу, бубня себе под нос: «Придется идти к Карисмусу».
Кузнец стрельнул в спину просителя сердитым взглядом, зыркнул на торчавшую у порога Патрину, от чего той сделалось не по себе, и вернулся к прерванной работе. Девушка поежилась и решила поскорее убраться из негостеприимного места. На гвозде рядом с одеждой она заметила сумку Бронтуса и решила ее прихватить, чтобы заранее разложить припасы, а когда придет ее возлюбленный, вместе перекусить. Сама-то она так торопилась в село, что не только не позавтракала, но даже ничего не додумалась прихватить с собой.
Патрина догнала старика и ободрила его:
– Правильно, сходите к папе. Магическая обработка металлов куда качественнее. Я думаю, он не станет требовать немедленной оплаты. – Девушка солнечно улыбнулась и, обняв обеими руками сумку Бронтуса, заспешила по своим делам. «Что это?» – удивленно вздернула она брови и на ходу заглянула внутрь своей ноши. Там лежала книга. «Ну-ка посмотрим, каким чтением развлекает себя Бронтус. Люпиур Сердцеед „Покори красотку“. Так вот откуда все эти фразочки с изящными оборотами», – усмехнулась Патрина, пролистав книгу.
Она спускалась по тропинке к ручью, когда ее догнала Ниса, раскрасневшаяся то ли от бега, то ли от злости.
– Ты, магичка фальшивая! – окликнула она соперницу. – Ты не получишь Бронтуса!
Патрина обернулась. Ее ладошки моментально вспотели, но она храбро выпрямилась и усмехнулась:
– О чем ты говоришь, Ниса?
– Бронтус – мой парень. – Девушка нависла над Патриной, стоявшей ниже на тропе.
– Мы любим друг друга, – сказала Ниса. – По-настоящему. А с тобой, убогой глупышкой, которую вырастила проклятая, он просто играет.
Патрина стиснула кулаки, но бросаться в драку не собиралась.
– Зачем же ты шла за мной? Наговорить гадостей? – предательски дрогнувшим голосом спросила она. – Ну давай, гневи Лита!
– Я пришла сказать, что возьму твоего ребенка в нашу с Бронтусом семью, как повелел Творец, но мне бы не хотелось воспитывать убогого.
– Фальшивая литарийка! – не удержалась Патрина.
– Ах, ты!..
От лихой затрещины Патрина под омерзительный хохот соперницы скатилась с холма. Ушибы и ссадины не причиняли такой боли, как этот смех.
– Ну, где же твоя магия, соплячка? Не смей больше вставать у меня на пути!
Патрина скрючилась и замерла, глотая слезы, униженная и раздавленная. Она решила умереть прямо здесь под корягой, остановившей ее падение. Там ее и разыскал Бронтус.
– Бедняжка, ты споткнулась? – он и помог девушке подняться.
Признаться, что ее поколотила Ниса, было совершенно невозможно. Да только не пройдет и часа, как весь остров будет над ней потешаться из-за этой истории. Патрина разрыдалась в голос.
– Все пройдет, – попытался успокоить ее Бронтус, – ссадины заживут, синяки исчезнут. Ну, чем тебя утешить? – растерялся он, оттого что девушка взвыла еще громче.
– Подари мне карточку, – гнусаво пробормотала Патрина.
– Вот, высморкайся, – Бронтус дал ей обрывок тряпицы, очень кстати оказавшийся кармане. – О какой карточке речь?
– С менестрелем.
– Патрина! – возмутился Бронтус.
– Она тебе дороже, чем моя любовь?! – воскликнула девушка.
– Ну-у-у… Нет конечно.
Когда Патрина затевала игру в мага, то даже не подозревала к каким последствиям это приведет. После того злополучного падения она не хотела возвращаться домой через село. Заполучив карточку с менестрелем, Патрина собралась идти домой окольными путями, но не успела. Сельские парни и девушки, возглавляемые Нисой, преградили ей дорогу.
– До тебя так и не дошло, что я сказала, – покачала головой соперница, глядя на Патрину с притворным сочувствием, как смотрят на больного, до которого нет никакого дела, но долг велит выказывать заботу. – А ты, Бронтус – просто дурак, если поверил, что это она спасла тебя от проклятия. Я специально прогулялась к магу и все выяснила: чары исчезли сами собой, просто распались, когда пришел срок.
Патрина такого поворота событий не ожидала. Ниса объявила ей войну и не гнушалась никакими средствами. «Если Бронтус меня, действительно, любит, он простит этот розыгрыш и… Куда же ты?» – дочь мага проводила молодого кузнеца отчаянным взглядом.
– Лит не приемлет лжи, – сказал он, обернувшись. – Ты нарушила его завет.
– А еще он не приемлет жестокости и унижений, – дрожащим голосом пролепетала Патрина.
– Это не жестокость, это жалость, – выступила вперед Ниса и презрительно скривилась: на этот раз маска сочувствия ей не удалась. – Как ты могла подумать, что мы станем проявлять такие недостойные чувства. Мой отец – служка в храме, мне ли не знать, каким должен быть литарий.