— Правее, правее, Володя…
Через несколько минут послышались медленные чавкающие звуки, и из тумана выплыли две серые фигуры.
— Где ты тут, Алешка? Черт, ни зги не видно… Как, еще не сожрали тебя местные чудища?
— Бог миловал,— буркнул Быков, помогая обоим выбраться на «такыр».
Юрковский притопнул, пробуя прочность корки. Богдан, обтирая ладонью забрызганную илом лицевую часть шлема, сказал:
— Зря это, скажу я вам…
— Что?
— Зря ее назвали Венерой.
— Кого? А-а…— Быков пожал плечами.— Дело, знаешь, не в названии.
Юрковский расхохотался.
Они неторопливо пошли, перепрыгивая через широкие трещины, в которых дымилась жидкая масса ила.
— Богдан! — понизив голос, проговорил Быков.— Ведь болото излучает… Слышишь?
…Тик… тик-тик-тик-тик…
— Слышу. Это чепуха. У нас очень чувствительные счетчики, Алеша.
— Все, что попадает под фотореактор, должно излучать,— наставительно изрек Юрковский.— Ясно даже и…
— Погодите-ка…— Богдан поднял руку.
Они остановились. Невнятные голоса Ермакова и Дауге стали едва слышны в шорохах и потрескивании наушников.
— Насколько мы отошли от «Хиуса», как вы думаете? — спросил Спицын.
— Метров на семьдесят-восемьдесят,— быстро ответил Быков.
— Так. Значит, наших радиотелефонов хватает только на это расстояние.
— Маловато,— заметил Юрковский.— Ионизация, вероятно?
— Да…
…Тик… тик-тик… тик… тик…
Они пошли дальше. Рев, бульканье, завывание становились все слышнее. Где-то впереди справа раздался громкий храп.
— Чу! Слышу пушек гром…— пробормотал Юрковский.
— Вот она!
Внешняя кромка огромной лепешки, выжженной на поверхности трясины пламенем фотореактора, была закруглена и полого уходила в жижу. И сразу за ней из тумана выступили бледно-серые причудливые силуэты странных растений. До них было рукой подать — не больше десяти шагов, но белесые волны испарений непрерывно меняли и искажали их облик, открывая одни и окутывая непроницаемой мглой другие детали, и разглядеть их как следует не было никакой возможности.
— Венерианский лес,— прошептал Юрковский с таким странным выражением, что Быков недоверчиво покосился на него.
— Да… венерианский. По-моему, пакость,— кашлянув, сказал Богдан.
— Молчи, Богдан! Ты говоришь ерунду… Ведь это жизнь! Новые формы жизни! И мы — мы! — открыли их…
— Вот, кажется, еще одна новая форма жизни,— пробормотал Быков, с беспокойством вглядываясь в большое темное пятно, внезапно появившееся у края корки недалеко от них.
— Где? — живо повернулся Юрковский.
Пятно пропало.
— Мне показалось…— начал Быков, но низкий, глухой рев прервал его.— Вот, слышите?
— Это где-то здесь, рядом…— Спицын ткнул рукой вправо.
— Да-да, неподалеку. Значит, я действительно видел…
Быков потихоньку потянул из-за пояса гранату, тревожно поглядывая по сторонам.
— Большое? — спросил Спицын.
— Большое…
Снова раздался рев, теперь уже совсем близко. Ни одно земное животное не могло издавать такие звуки — механические, похожие на вой паровой сирены, и вместе с тем полные угрозы.
Быков вздрогнул.
— Ревет…— тихонько сказал он.
— Да… Пойдем посмотрим? — хриплым голосом предложил Юрковский.— Эх, то ли дело на Марсе! До чего щедрая и приличная планета! Санаторий!
…Тик… тик-тик… тик-тик…
— Нет, идти не следует,— сказал Спицын.— Лихачество…
Быков промолчал.
— Боитесь? Тогда я один…— Юрковский решительно шагнул вперед.
Все произошло очень быстро. Быков повернулся к Спицыну, и в этот момент что-то тяжко рухнуло на площадку, словно сбросили на асфальт тюк мокрого белья. Округлая темная масса величиной с упитанную корову надвинулась на людей из тумана. Юрковский отшатнулся и со сдавленным криком сорвался в болото. Спицын попятился. Секунду Быкову казалось, что вокруг воцарилась мертвая тишина. Затем робкое «тик-тик» дозиметра вошло в сознание, и он опомнился.
— Ложись! — заорал он.
Спицын, упав ничком, увидел, как Быков прыгнул назад и взмахнул правой рукой — раз и еще раз. Два тупых гулких удара оглушили его. Туман коротко озарился двумя оранжевыми вспышками, и дважды возникло и мгновенно исчезло в сумраке блестящее влажное тело — громадный кожаный мешок, изрытый глубокими складками. С визгом пронеслись осколки, дробно простучали по «асфальту». Затем все стихло.
— Finita la comedia,— машинально пробормотал Спицын, с трудом поднимаясь на ноги.
— Где Юрковский? — задыхаясь, крикнул Быков.
— Здесь… Дайте руку…
Они втащили на «асфальт» Юрковского, вымазанного с головы до ног. «Пижон», не говоря ни слова, кинулся к тому месту, где три минуты назад находилось чудовище.
— Ничего,— разочарованно сказал он.
Действительно, чудовище исчезло.
— Но ведь оно было? — Юрковский ходил вдоль края площадки, останавливался, нагибался, упираясь руками в колени, всматривался в неясные очертания спутанных стеблей и стволов за пеленой испарений.
— Было…
— Он… оно ушло.
— Словно растворилось,— задумчиво сказал Спицын.
— Может быть, вы не попали? — наивно спросил Юрковский, останавливаясь перед Быковым, который озабоченно осматривал автомат.
Быков презрительно фыркнул.
— Ну ладно, ушел он, и слава аллаху,— сказал Спицын.— Интересно, что ему от нас было нужно? Хотел пообедать?
— Ер-рунда! — с чувством произнес Юрковский.— Удивительная ерунда. И откуда только идет это дурацкое представление о чудищах-людоедах с других планет! Досужим писакам вольно выдумывать, будто стоит нам появиться на другой планете, как у всех местных животных аппетит разыгрывается… Но ведь ты… ты же старый межпланетник, Богдан!..
Обратно шли молча. Голосов Ермакова и Дауге не было слышно: вероятно, они уже вернулись во внутренние помещения «Хиуса». Перед тем как вновь ступить в дымящийся ил, Юрковский сказал задумчиво:
— Как бы то ни было, а живность на Венере есть. Оч-чень интересно! Только… вы уверены, Алексей Петрович, что не промахнулись?
Это было уж слишком. Быков яростно засопел и поспешил вперед.
…Тик… тик-тик-тик… тик-тик…
Быков задержался за чисткой оружия и, войдя в кают-компанию, застал спор в самом разгаре. Юрковский и Дауге, разделенные столом, кричали друг на друга, азартно выпятив подбородки. Богдан Спицын, по обыкновению, улыбался и покачивался на стуле, придерживаясь за спинку кресла, в котором сидел Михаил Антонович, и если Богдан время от времени вставлял иронические реплики, то толстенький штурман молчал, сосредоточенно опустошая баночку с фаршированным перцем.
— Тогда почему? — упорно, по-видимому не в первый раз, спрашивал Дауге.
— Что — почему?
— Почему оно кинулось на вас?
— А кто тебе сказал, что оно кинулось на нас?
— Ты сказал…
— Ничего подобного. Оно просто наткнулось на нас. Серость! Серость в яблоках! Наткнулось на нас совершенно случайно! Мало того: я уверен, что, пока бравый Алексей Петрович не влепил в него свои бомбы, оно и не подозревало о нашем существовании!
— А потом стало подозревать,— заметил Богдан,— но было уже поздно…
— … даже у нас, на Земле, каждое животное имеет свой определенный рацион и нарушает его лишь в крайних случаях и без особой охоты. А здесь! Другой мир, совершенно другие условия существования… Другие законы!
— Как так — другие законы?
— Конечно. Здешним аборигенам для поддержания жизни нужны совсем другие вещества. Какой им прок в костлявом водителе…
— Гм,— сказал Быков.
— … или в чумазом пилоте? Двуногая мерзость, издающая отвратительный запах, покрытая какой-то кожурой, сухой и твердой! Да вы встаньте на его место… Михаил!
— М-м? — Михаил Антонович встрепенулся и спрятал банку под стол.
— Стал бы ты есть скользкую жабу ростом с быка?
— Не знаю… Наверное…
— Наверное — да или наверное — нет?
— Наверное — да,— сказал Богдан, отбирая у штурмана консервы.— Михаил! Не нарушай экспедиционного режима, установленного группой знающих людей.
Михаил Антонович жалобно посмотрел на него, но сопротивления не оказал.
— Да-а?! — взвился Юрковский.— Да ты бы аппетит на всю жизнь потерял, глянув только на эту тварь!
— Вряд ли,— печально сказал Михаил Антонович, провожая глазами банку, которую Богдан ставил в буфет.
— Так или иначе,— проговорил Дауге,— но ты, вероятно, не прав, Володька. Другие условия, другие законы… Белок, брат, всегда есть белок.
— И всегда белок ест белок? — продолжил Богдан, возвращаясь к своему месту.— А если это был не белок?
— А что же, по-твоему? Каменный уголь?
— Ну, не знаю. Только мне не понравилось, как он исчез… Слишком уж внезапно. А спорите вы впустую. Данных ни у того ни у другого нет, а потому оба постоянно ссылаетесь на фундаментальнейшую теорему «Ей-богу, так!» Иоганыч — человек уравновешенный, он мои слова оценит, а тебе, Володенька, я расскажу сейчас историю о глупом щенке Шлепе и о белой ящерице с Каллисто…
— Какой? Скалистой? — не расслышал Быков.
Юрковский фыркнул.
— С Каллисто. Каллисто — это спутник Юпитера, единственное небесное тело, на котором до сих пор удалось обнаружить животную жизнь. Воронов привез оттуда белую слепую ящерицу…
— Знаю,— мрачно сказал Юрковский.— И Левкин проклятый Шлеп ее слопал.
— И как слопал! Моментально! — с удовольствием добавил Дауге.
— Правда, бедняга потом чуть не околел от поноса…
— Вот видишь…— неуверенно сказал Юрковский.
Крутиков и Быков расхохотались.
— Так печально закончилась встреча существ разных миров,— серьезно заключил Спицын,— собаки с планеты Земля и ящерицы со спутника Юпитера.
— Да ведь и ежу ясно…— Юрковский подумал и махнул рукой.— Пещерные люди!
Вошел Ермаков — как всегда, спокойный, только немного более бледный, чем обычно. Он присел к столу, раскрыл блокнот в кожаном переплете и склонил над ним забинтованную голову. Все замолчали, глядя на него. Быков уселся поудобнее и приготовился слушать.
— Прошу внимания, товарищи,— сказал Ермаков.— Надо обсудить план дальнейших действий.
Стало тихо, слышно было, как пощелкивает холодильник.
— Я не имею еще информации от группы Быкова…— Ермаков захлопнул блокнот и откинулся на спинку кресла.— Алексей Петрович, доложите результаты разведки.
Быков поднялся.
— Болото,— начал он,— очень топкое болото. В десяти шагах от «Хиуса»…
Он рассказывал медленно, стараясь не пропустить ни одной подробности, и с огорчением думал, что за такой доклад начальник геологического управления назвал бы его размазней. Но Ермаков слушал внимательно, одобрительно кивал, делал какие-то пометки в блокноте. Быкова несколько удивило то, что командир, слушая о появлении неизвестного животного, не проявил никакого любопытства и только улыбнулся, когда Юрковский нетерпеливо заерзал, протестуя, видимо, против слишком натуралистического описания его, Юрковского, поведения во время схватки с венерианской гадиной.
— Вот и все,— вздохнул Быков.
— Значит, вверх ногами…— повторил Ермаков.— Спасибо, товарищ Быков. Садитесь.
Дауге подмигнул ему и кивнул в сторону насупившегося «пижона». Быков сделал каменное лицо и отвернулся.
— Ну что ж…— Ермаков поднялся, потрогал повязку, поморщился.— Резюмируем все, что нам известно. «Хиус» совершенно неожиданно для всех нас сел в болото. По моим расчетам, мы находимся не более чем в ста километрах к югу от Голконды. Не более чем в ста… Расстояние, как видите, не велико. При других обстоятельствах нам хватило бы суток, чтобы покрыть это расстояние. Но…
— Вот именно,— прошептал Спицын.
— …мы сидим на болоте. Мало того, по данным радиолокации — не очень надежным, правда,— болото окружено горным хребтом, заключено в кольцо скал, и в этом кольце не удалось нащупать никаких признаков просвета.
— Вулкан? — спросил Дауге.
— Возможно, мы находимся в кратере исполинского грязевого вулкана. И престранный это вулкан, должно быть, потому что анализ илистой воды показывает…— Ермаков раскрыл блокнот: — Вот, извольте. Смесь примерно в равной пропорции тяжелой и сверхтяжелой воды.
Юрковский подскочил на месте:
— Тритиевая вода?
— Т20,— кивнул Ермаков.
— Но…
— Да. Период полураспада трития всего около двенадцати лет. Значит…
— Значит,— подхватил Дауге,— либо наш вулкан образовался очень недавно, либо существует какой-то естественный источник, пополняющий убыль трития…
Каким должен быть естественный источник сверхтяжелого водорода — изотопа, который на Земле производится в специально оборудованных реакторах,— Быков не мог себе представить. Но он молчал и продолжал слушать.
— И это еще не все,— сказал Ермаков.— Кратер — если это кратер — представляет собой бездонную пропасть. Во всяком случае наши эхолоты оказались бессильны.
— Каков диаметр кратера? — быстро спросил Юрковский.
— Кратер, очевидно, почти круглый, диаметр его около пятидесяти километров. «Хиус» находится ближе к его северо-восточному краю: с этой стороны от нас до хребта всего восемь километров. Таково положение, товарищи.
Юрковский встал, пригладил волосы:
— Короче говоря, под нами сотни метров трясины. От цели нас отделяют сто километров, из которых десять километров болота, и скалистая гряда. Правильно?
— Таково положение,— кивнул Ермаков.
— Болото наполовину состоит из тритиевой воды. Позволю себе напомнить, что тритий распадается с испусканием нейтронов, а нейтронное облучение — длительное нейтронное облучение я имею в виду — это вовсе не мед, даже при наличии спецкостюмов.
— Совершенно верно.
— Но… Быков заверяет нас, что «Мальчик» пройдет через болото. А через скалы?
— «Мальчик» пройдет везде,— упрямо повторил Быков.— В крайнем случае скалы буду рвать.
— Гм… И все же я предпочитаю, чтобы мы, отправляясь на «Мальчике», оставили «Хиус» в более безопасном положении. Учтите…
Юрковский сел.
— Не думаю, чтобы пришлось рвать скалы,— начал Дауге,— хребет не может быть сплошным. Просто нам придется поискать проход, и мы его найдем.
— И еще прошу иметь в виду,— сказал Спицын,— что «Хиус» не приспособлен к горизонтальному полету. Очень легко ошибиться и промахнуться на несколько тысяч километров. Мы все знаем, чем могут оказаться атмосферные потоки на этой милой планете. И в конце концов, лучше сидеть в болоте, чем лежать на скалах…
Юрковский пожал плечами.
— Насколько я понимаю,— заговорил молчавший до сих пор Крутиков,— речь идет о том, в чем больше риска: в том ли, чтобы оставить все как есть, или в попытке убраться с болота. Так ведь?
— Ваше мнение? — спросил Ермаков.
— Если Алеша… то есть Алексей Петрович ручается за «Мальчика» и если геологи ручаются за «Хиус», следует оставить все как есть.
— Что значит «ручаются за «Хиус»»? — спросил Юрковский.
— То есть докажут, что «Хиус» не провалится в эту самую пропасть и не перевернется.— И штурман сунул в рот пустую трубочку.
Ермаков встал.
— Значит, «Хиус» останется здесь,— твердо сказал он.— Мы с Дауге провели необходимые измерения, и мне представляется, что планетолет стоит достаточно прочно. Во всяком случае, пользуясь выражением Михаила Антоновича, риск провалиться в трясину не больше риска упасть на скалы при попытке переменить место. Итак, «Хиус» остается здесь.
Быков покосился на Юрковского. Тот и бровью не повел.
— Дальше. «Хиус» нельзя оставлять без присмотра. Поэтому с «Мальчиком» пойдут пять человек. Один из пилотов останется.
Спицын вздрогнул и обеспокоенно взглянул на Ермакова. Крутиков вынул трубочку изо рта.
— Постоянным дежурным по «Хиусу» я оставляю Крутикова.
— Возражений нет? Я имею в виду существенные возражения…
По широкому, добродушному лицу штурмана было видно, что у него есть возражения — правда, к сожалению, не существенные.
— Отлично. Не будем терять время, товарищи. Нам нужно будет тронуться в течение ближайших двадцати четырех часов. Правда, сейчас по венерианскому времени вечер, и старт придется на ночное время, но я не думаю, чтобы темнота помешала нам больше, чем мешает сейчас туман. Давайте закусим…