- О том, что деятельность мозга как минимум не подавляется последнее время, а это значит, что вакцина реально тормозит процесс. Твоя мама — не первый наш успех. Если бы ты побывал в клинике (а ты там побываешь, я думаю; ведь ты же будешь навещать маму), ты бы увидел, сколько там снукеров. А мы кладем туда только тех, у кого отмечаются хотя бы малейшие положительные сдвиги… У меня там жена лежит…
- Жена?!
- Да, моро. Три года назад ее подсадили на снук, так же, как и твою маму. Пошла в магазин, одна…
- Ты никогда не говорил…
- Ну, это ведь моя проблема… — нахмурился Эрджили. — В общем, ты можешь не сомневаться, в том, что за мамой там будет хороший уход, будет проводиться то лечение, которое ей сейчас необходимо.
- Эрджили, я… Эрджили, спасибо тебе, брат! Я… — горло Кита сдавило спазмом, в глазах назрели слезы.
- Э–э, моро, рано ты благодарить начал, — замахал руками цыган. — Благодарить будешь, когда мама… Вот когда она спросит однажды «Сынок, а который час?», вот тогда и будешь благодарить. Но ты помни, я тебе говорил уже, твоя мать никогда не станет прежней, такой, какой ты ее помнишь до заражения.
- Я понимаю, Эрджили.
- Я понимаю, что ты понимаешь. Я говорю: помни! Потому что очень легко будет забыть это, когда появится первый настоящий сдвиг. Если он когда–нибудь появится, нужно будет помнить, что это только небольшое улучшение, и что полностью адекватным человеком она не станет никогда. Даже если разработка нашей вакцины будет доведена до конца. Вакцина — не лекарство, она лишь нейтрализует разрушающее действие снуксилоцина и прантавазиновой кислоты. О полном восстановлении утраченных функций речи пока, увы, не идет. И сыворотка пока помогает далеко не всем. В большинстве случаев она не оказывает никакого действия. Так что твоя мать в числе тех, кому просто повезло.
- Да, я понял.
- Ну и хорошо. Так что насчет клиники?
- Я не знаю, Эрджили. Как ты скажешь. Если есть смысл, если есть реальный шанс хоть немного ей помочь, то о чем речь, конечно же я не против.
- Я не могу ничего сказать. Я даже не могу сделать хоть сколько–нибудь оптимистического прогноза. Бывали уже такие случаи, когда после временного улучшения снукер вдруг деградировал еще больше, а в самых тяжелых случаях — впадал в кому. Так что… Но я бы рискнул.
- У меня нет никого…
- Кит, — перебил цыган, — я прекрасно знаю, что ты чувствуешь, о чем думаешь, и что хочешь сказать, моро. И я говорю тебе: я совершенно ничего не могу тебе обещать. Я даже не могу гарантировать, что твоей маме точно не станет хуже. Но в любом случае, в клинике ей будет лучше, чем… — он обвел многозначительным взглядом комнату, — чем здесь. Вчера, ты говоришь, оставил ее без дозы… Это плохо.
- Да, — вздохнул Кит. — Ты прав, конечно.
- И?
- Клиника… так клиника.
- Ты молодец, — кивнул Эрджили. — Сейчас я позвоню ребятам. Максимум через час они будут здесь. Или ты торопишься?
Кит помотал головой, сел на стул напротив спящей после вакцины, улыбающейся мамы. Смотрел на ее застывшее в улыбке лицо, пока Эрджили звонил.
Отзвонившись, врач дружески похлопал его по плечу, присел на край кровати, сказал:
- Обещали через сорок минут быть.
Кит только кивнул, не отрывая взгляда от матери, надеясь, что она вдруг проснется хоть на минуту, снова узнает его, по–настоящему. А может быть, улыбнется ему — самой обычной, человеческой, улыбкой… Хотя… Ты много хочешь, парень…
- Вот что, Эрджили, — произнес Кит, прервав пятиминутное молчание. — Помнишь, ты говорил мне о детском приюте?
- Приют Святой Терезы?
- Наверное. Я не знаю, как он называется.
- Да, имеется такой. А что?
- Есть одна девочка… Ей четырнадцать, кажется, или пятнадцать, что–то такое. На днях она осталась без отца, а матери у нее давно нет. У нее вообще никого нет в этом городе.
- Я понял, моро, — кивнул Эрджили. — Говори адрес, фамилию, имя. Я позвоню матери Амели, настоятельнице приюта.
- Она сейчас у меня. А зовут ее Джессика Хилман.
- Джессика Хилман?!
Кит даже вздрогнул от напряжения, прозвучавшего в голосе цыгана, взглянул на него.
- Ну да… А что?
- А?.. Да нет, ничего… Я подумал…
- Что–то не так?
- Да нет, моро, просто я не о том подумал. Джессика… Там Джессика, здесь Джессика, — цыган улыбнулся. — Есть еще одна Джессика… Но ни одной Хилман. Я думал, тебе стало известно больше, чем известно нам. Запутаешься тут, в общем.
- А что с той Джессикой, кстати? — с замиранием в груди поинтересовался Кит.
- С Джессикой Вулф, ты имеешь ввиду?
- Вулф?
- Ну да, это фамилия твоей первой Джессики.
- И?
- Она работает на корпорацию.
Это прозвучало как приговор. Приговор ей. Приговор ему, Киту.
«А ты чего ожидал вообще–то? — спросил он самого себя. — Ведь ты знал это с того самого утра».
- Сначала, — продолжал Эрджили, — мы выяснили, что по адресу, который ты дал, вообще не живет никакая Джессика. Квартира зарегистрирована на имя какого–то Фрэнка Тичера… Нет, Ситчера… Или… Не помню, да это и неважно. В общем, тогда нам стало интересно и я попросил ребят последить за квартирой. Они сделали фотографии этой дамочки, после чего найти ее в нашей базе было делом нескольких минут.
- Вот так, значит… — произнес Кит. — И чем же она там занимается?
- Она служит в отделе безопасности. Отдел этот занимается обеспечением секретности научных разработок корпорации. Ну, ты понимаешь: борьба со шпионажем, с нарушениями прав собственности, нарушениями в сфере лицензирования, с фарцовщиками и все такое. Ну а заодно — с разработками анти–снука.
- Вот, значит, как…
- Да, птичка та еще, — кивнул цыган. — Она в отделе на хорошем счету. Обаятельна, умна, хитра, умеет войти в доверие, прекрасная актриса, неплохой стрелок, очень хороший психолог… В общем, полный набор, мечта разведки.
- Вот, значит, как… — повторил Кит.
- Ты расстроен? — скорее констатировал, чем спросил Эрджили. — Эх, моро… Что тебе сказать…
- Да ничего не говори, Эрджили, — покачал головой Кит. — Я ее слишком мало знаю, чтобы… чтобы особо расстраиваться.
- И слава богу, — цыган похлопал его по колену. — И слава богу, дружище, что ты ее плохо знаешь. А то все могло быть значительно хуже. Для тебя, разумеется.
- Слушай, Эрджили, а фамилия Хилман тебе о чем–нибудь говорит?
- Так это же девочка, про которую ты говорил, нет? — пожал плечами врач.
- Я имею ввиду ее отца. Стива Хилмана.
- Стив?.. Хилман?.. — цыган снова пожал плечами. — У меня отличная память на фамилии… Но эта мне не… Хотя, подожди!.. Подожди… Тоже что–то связанное с корпорацией… Если хочешь, я дам задание ребятам, они проверят. Но помнится мне, был в корпорации один химик… Или тот был Филман… Да нет, у меня же отличная память на фамилии!.. Убей, не помню!
- Хилман. Да, он был химик. Джессика говорит, что слышала один его телефонный разговор. Отец говорил, про открытие. Якобы он, или кто другой, обнаружил, что снук излечивает от рака. Что–то такое, точно не могу сказать, сам понимаешь.
Эрджили усмехнулся.
- А–а, это… Да, теперь я точно вспомнил его. Хилман, да. Чокнутый химик, которого уволили из корпорации за какие–то противозаконные опыты на людях. Да–да, точно, припоминаю. Он утверждал, что снуксилоцин способен подавлять рост раковых клеток, помню… Даже накропал статейку на эту тему и тыкался с ней во все компании. Естественно, ему везде давали от ворот поворот. Видел я эту статейку. Бред сивого мерина. Потом психологи еще обнаружили у него какое–то органическое поражение мозга. Жить ему, вроде, оставалось всего ничего… Так он, значит, умер?
- Ну… Да. Понимаешь, я нашел его труп в бывшем часовом заводе, на сорок восьмой. Или он сам, или кто–то другой всадил ему три дозы снука.
- А–а… Решил не мучиться, значит… Ну или крыша съехала окончательно… М–да, девочку жалко. С таким отцом жить — это…
- А ты точно уверен, что снук не действует на рак? А может ли быть, что раковый больной не подвержен действию снука?
- Ай, моро, — покачал головой цыган. — Это кто ж тебе успел так мозги проветрить? Да, выдвигалось одно время предположение, что прантавазиновая кислота поглащается и разрушается раковыми клетками, в результате чего, якобы, больной может оставаться в большей или меньшей степени адекватным. Но экспериментально это подтверждено не было. А потом кто–то доказал, что…
В кармане цыгана зазвонил телефон.
Он достал трубку, на несколько секунд поднес ее к уху, буркнул «угу», встал.
- Они у подъезда, Кит. — Сейчас санитары поднимутся сюда с носилками… Ты не переживай, моро, все будет хорошо. Просто верь, что все будет хорошо… Да, и не забивай себе голову всякой ерундой — жить будет проще, и разочарований лишних не испытаешь. Пока мы, увы, бессильны перед этой гадостью, перед снуком. Но первый рубеж обороны уже строится. Нужно верить и ждать.
Кит кивнул и пошел открывать дверь.
Глава 9
Кит долго не мог уяснить для себя, какие же на самом деле впечатления оставила в нем клиника под вывеской «Реабилитационный центр для личностей, страдающих снуксил–зависимостью».
- Это не более, чем вывеска, — с переднего сидения пояснил приехавший за мамой доктор. — Легализация.
Там, у мамы дома, уже возле машины, после того, как маму на носилках вкатили внутрь просторного салона, Эрджили попросил доктора:
- Брэндон, этот молодой человек — мой друг, его зовут Кит. После того, как устроишь его маму, ты покажи ему там все, что и как. Чтобы душа его была спокойна, что мама в надежных руках и в хорошем месте.
- Сделаю, — кивнул врач.
- И еще маленькая просьба. После всего помоги парню добраться домой, а? Ну не пешком же ему топать через два района.
- Без проблем, — снова кивнул Брэндон.
Легализация…
Понятно, что в открытую анти–снук разрабатывать не станешь. Это только государственный институты могут, которые, по сути, являются теми же филиалами «Снуксил Кемикалз».
Почему Эрджили раньше не предложил ему положить маму в клинику? Ведь наверняка, под постоянным контролем специалистов дело пошло бы еще быстрее.
Хотя да, конечно, ему нужен был хоть какой–нибудь начальный результат…
- В этом крыле у нас палаты для проходящих карантин, — пояснял Брэндон, ведя Кита, одетого в белый глухой балахон, по белому каридору, и то и дело поворачивая в какой–нибудь боковой коридорчик.
Кит уже через минуту совершенно запутался и потерял всякую ориентацию, а этот даже не смотрел по сторонам, словно был у себя дома, и это при том, что все коридоры были совершенно одинаково белы, тихи и пустынны.
- Сейчас вашу маму подготовят — помоют, переоденут, возьмут первичные анализы. После этого ее отвезут в палату. Ну а мы пока посмотрим, что тут и как.
Бесконечная анфилада переходов наконец закончилась одним длинным и более широким, по сторонам которого едва выделялись на фоне белых стен такие же белые двери. Кит долго не мог поймать образ, который у него сложился и не давал покоя. И только теперь понял: в фильмах ужасов и в фантастических романах вот так, зачастую, выглядят кошмарные сны или смертные видения.
Это было первое и довольно неприятное впечатление, хотя умом Кит и понимал, что белизна, на которой сразу видно малейшую грязь — совершенно необходимая часть подобных заведений.
- Вот, это отделение карантина. В седьмую палату, вон в ту, через пятнадцать–двадцать минут привезут вашу маму. Палаты одноместные. Показать внутреннюю обстановку я вам, к сожалению, не могу. Я и сам не имею права туда войти, пока не пройду процедуру дезинфекции.
- Понимаю, — кивнул Кит.
- Угу. Но можете поверить мне на слово, палаты продуманы тщательно и максимально приспособлены для удобства больного и сохранения необходимого уровня стерильности. Конечно, мы не государственная и даже не частная клиника, а потому не имеем официального источника дохода, позволяющего нам закупать дорогостоящую аппаратуру и нанимать высококлассных специалистов — всё держится на энтузиазме персонала. Но это отнюдь не значит, что здесь собрались дешевые недоучки и неумехи. Все сотрудники нашей клиники имеют соответствующую квалификацию, а главное — сострадание и желание помочь людям, так или иначе попавшим в ужасную беду.
- А Эрджили… — полюбопытствовал Кит. — Он тоже имеет к вашей клинике непосредственное отношение?
- Я не знаю, что вы имеете ввиду под «непосредственным отношением». Профессор Эрджили…
- Профессор?!
- Ну да. А вы что, не знали?.. Профессор Эрджили не входит в штат клиники, если вы это имели ввиду. Его деятельность слишком… слишком противоречит интересам корпорации «Снуксил Кемикалз» и правительства, чтобы он вот так запросто и открыто мог заниматься своим делом.
- Понимаю.
- Итак, ваша мама проведет две недели в карантине. За это время ее полностью обследуют, станут известны результаты анализов и прогноз, после чего будет назначено лечение. Тогда ее переведут в терапевтический корпус, где она и будет находиться постоянно. Для нее зарезервирована палата номер девять, чтобы вы знали. Лечение в основном типично для данного вида больных и состоит из стимуляторов мозговой деятельности, витаминных блокад, и иммуномодуляторов. Ну и, разумеется, ванны, массаж, психотерапия. А самое главное — антиснуксилоциновая сыворотка и блокиратор прантавазиновой кислоты… Пойдемте, я покажу вам физиотерапевтичесое отделение…
Сейчас, сидя на заднем сиденьи «Шевроле», везущего его домой, Кит пытался привести свои впечатления к единому знаменателю и никак не мог решить, понравилась ему клиника или нет.
Наверное, в любом лечебном заведении, в любой больнице, есть что–то пугающее и отталкивающее: специфические запахи ли, белизна ли стен, или доносящиеся откуда–то стоны страждущих, или их вид, когда они идут по коридору тебе навстречу. Вид чужого несчастья, от которого ты и сам не застрахован; бездушные и видавшие виды кровати, на одной из которых завтра можешь оказаться ты; серьезный и сосредоточенный персонал, которому до тебя пока нет никакого дела — все это угнетает и навевает мысли о бренности человеческого (твоего!) бытия и твоей беззащитности перед миром.
И все же, было в этой клинике что–то свое, отталкивающее, какая–то характерная черта, отличающая ее от других. И Кит пока не мог понять, какая. Пытался сообразить, что ему напомнила эта клиника, перебирал в голове образы, и никак не мог поймать нужный.
Наверное, все же, нужный образ — улыбка гуимплена, встреченного ими в одной из рекреаций. Улыбка, которая никак с этим домом скорби не вяжется.
Теперь, когда мамы не было, жизнь виделась бледной и невыразительной.
Кит сидел на табурете в кухне и смотрел на Джессику, суетившуюся между плитой и холодильником в создании какого–то, одной ей ведомого, салата. Еще день, от силы два, и Джессика тоже уйдет. И что тогда останется Киту? Впрочем, завтра выходные закончатся, и он снова зарядится патроном в обойму рабочей семидневки. Утром — на работу, вечером — с работы, домой. Не нужно будет искать очередную дозу для мамы, не нужно будет мотаться по брошенным заводам, обшаривая трупы. Жизнь пойдет так же, как идет у тысяч других людей, жизнь, основной смысл которой — не получить дозу.
Смысл жизни в том, чтобы не получить дозу.
Как все просто!
Чертовы философы столетиями искали этот неведомый никому «смысл жизни», мудрствовали лукаво, плели заумные вязи из слов, рассыпали жемчуг… А все оказалось до смешного просто и банально: не получить дозу…
А может быть, не отдавать Джессику ни в какой приют?..
Забот у него теперь станет вполовину меньше, меньше станет риска для жизни. Так почему бы не оставить девочку у себя — и ей будет лучше, и ему не так одиноко.
- Джесс, твой папа, он…