Те двое прыжками, с громким топотом, поднимались уже на шестой этаж.
- А где гуим? — услышал Кит голос одного из них.
- На кой он тебе?
- Не будь дураком, Майк! Девчонка не одна. Смекаешь?
- Ага! — враз посерьезнел первый.
Топот стих. Слышен был звук передернутого затвора. Шаги стали крадущимися.
Те двое поднимались уже на седьмой, когда глаза Кита мало–мальски привыкли к чердачному мраку.
Когда–то, давным–давно, за чердаками следили. Жителям не позволялось подниматься под крышу, а тем более захламлять помещение, которое, в случае пожара могло стать спасением, позволяющим перейти из одного подъезда в другой.
Нынче же чердаки стали прибежищем бездомных, давая им большую безопасность, чем подвал, поскольку плохая координация движений помешала бы гуимам подняться по такой лестнице, по которой влезли сюда Кит с Джессикой. Казалось бы, уж нынче–то в восьмом районе столько брошенного или свободного жилья, что бездомных вообще быть не должно, однако бродяжничество — это все же, наверное, образ жизни, призвание…
Кит догадался о том, что на чердаке кто–то есть, только по отвратному запаху плохого табака да по огоньку сигареты, который вдруг вспыхнул на секунду у стены, метрах в трех, осветив бородатый подбородок. Тот, кто сидел там и курил, — наверняка клошар, — не мог не видеть и не слышать своих незваных гостей, однако сохранял, похоже, равнодушное спокойствие.
Кит нащупал голову Джессики, повернул в нужном направлении, показал ей на вновь вспыхнувший огонек, шепнул в самое ухо «Иди туда, пусть он проведет тебя до первого подъезда. Если заупрямится, скажешь, что люди снизу убьют всех троих. Когда спустишься, жди меня у лестницы».
Девочка на четвереньках поползла в указанном направлении. И вовремя, потому что лестница глухо зазвенела под ступившим на нее снизу грузным телом.
Кит убрал револьвер на место, в карман; достал кастет, полулег левым боком на пыльный цемент, приготовив правую руку к удару.
Возникшая через пару минут в отверстии люка мясистая рожа заморгала, пытаясь разглядеть что–нибудь в чердачной тьме; возле морды маячил изготовленный к стрельбе пистолет.
Кит выждал, пока голова повернется в его сторону и покажутся плечи и тогда, хакнув выдохом, рубанул кастетом по дуге, целясь в переносицу. Силы в ударе особой не было, конечно, но шипы сделали свое дело: один из них протаранил выпученный во тьму глаз, другие два впились в переносицу, дробя, выворачивая кость и хрящи.
Противник заорал, отцепился от ступени лестницы, чтобы схватиться за изуродованное лицо и не удержался, рухнул вниз. В тот же момент прогрохотали два выстрела, потом, спустя секунду еще один. Оставшийся снизу стрелял в люк, надеясь зацепить незримого противника. Шансов у него не было.
Кит бросил взгляд в ту сторону, где сидел клошар и увидел только два удаляющихся в сторону первого подъезда, почти неразличимых во тьме, силуэта. Если у клошара и возникло бы желание заупрямиться, то выстрелы наверняка стали хорошим подтверждением словам Джессики.
Сброшенный Китом вниз толстомордый не переставал орать, срываясь на поросячий визг.
- Глаз! — визжал он. — Глаз! Майк, он выбил мне глаз!
Второй, кажется, не знал, что ему делать. Пальнув со страху, он теперь пытался понять, ждет ли его кто–нибудь наверху и решал, стоит ли туда лезть.
- Заткнись, дебил! — заорал он на раненого. — Я ничего не слышу!
Пока Майк решал, что делать, Кит тихонько откатился от люка, поднялся и по возможности быстрым шагом двинулся в сторону первого подъезда. Уже сделав пару шагов, он услышал, как бандит, стараясь перекричать визги напарника, вызывает по мобильнику подмогу.
Спустившись по пожарной лестнице в первом подъезде, он нашел на площадке девочку. Рядом стоял действительно клошар — грязный, в затасканной болоньевой куртке, которой было не меньше двадцати лет, давно небритый и крепко испуганный.
- Как тебя зовут? — бросил ему Кит, беря девочку за руку.
- Сиплый, — произнес тот.
Кличка была дана неспроста, голос его действительно сипел как испорченная свистулька.
- А… Ты вот что, Сиплый, ты вали отсюда, — посоветовал Кит. — Отсидись где–нибудь пару часов, а то эти придурки убьют, не задумываясь.
- Ага, — кивнул тот. — Я с вами.
- С нами лучше не надо, — возразил Кит, — спускаясь по лестнице, увлекая за собой Джессику.
Сиплый, однако, затопал за ними, на миг только приостановившись и испуганно кося глазом, когда Кит на ходу достал револьвер.
Спустившись на первый этаж, Кит осторожно выглянул в щель, образованную провисшей дверью.
В опускающихся на улицу, еще прозрачных, сумерках было хорошо видно машину и то, что в салоне не осталось никого. Кит опасался возможного наличия третьего — водителя, — но им, кажется повезло. Теперь нужно было быстро–быстро повернуть за угол и драть отсюда со всех ног, пока бандиты не вернулись к машине или к ним не подоспела подмога.
- Бежим! — прошептал он, дернув Джессику за руку, забирая у нее пакет с провизией.
Сиплый остановился уже на сороковой, где жил Кит.
- Ладно, вы это… — сказал клошар голосом еще более осипшим оттого, что запыхался. — Проводил я вас немного… Дальше без меня давайте.
- Ну да, — кивнул Кит, скрывая иронию. — Спасибо, Сиплый. Думаю, доберемся.
- Ага… Ну тогда это… Бывайте здоровы.
- Будь. Смотри, вечереет уже. Не нарвись на гуима.
- Да мне гуимы до задницы, — улыбнулся клошар. — На меня снук не действует.
- Это как? — улыбнулся Кит его беспечности.
- Да нормально. Меня уж сколько раз кололи и — ничего. Проблююсь, отлежусь немного. Потом пару крыс зажарю и — под стакан буча (соевая водка; прим. автора) - за хобот. Крыса, она, видать, мунитет лечит.
- Я сурьезно! — добавил он, видя недоверчивую мину собеседника. — Хочешь, найди сейчас шприц, уколюсь при тебе, а завтра свидимся, тогда и посмотришь.
- Ладно, ладно, верю, — Кит хлопнул клошара по плечу, подтолкнул. — Иди уже.
Тот неодобрительно покачал головой, пожал плечами, но отстал…
Вслед за сумерками снова пришел дождь. Захлопал, зачавкал, сначала редкими крупными каплями по еще мокрому асфальту, по лужам, постепенно, но быстро, набирая обороты, так что уже через пару минут коротко стриженые китовы волосы из пепельных превратились в грязно–серые на вид. Джессика накинула на голову капюшон своей курточки, съежилась и семенила рядом, смешно расставляя руки. После переживаний этого вечера, после пробежки она окончательно обессилела, лицо ее совсем осунулось и побледнело. Кит каждую минуту ждал, что сейчас она закачается и грохнется в обморок.
Джессика… Та Джессика…
Она упала в обморок, когда увидела, как Кит делал маме укол снука… Хлипковата она как–то для агента корпорации или чего там еще.
А может, пойти к ней? Прийти, припереть ее к стенке и прямо, в лоб, спросить? Про телефонный разговор спросить, про Роба?..
Нет.
Гораздо умнее будет — найти способ, как ее использовать. Ведь можно же как–то ее использовать? Наверняка можно. Подумать надо…
Пока они добрались до дома, где жил Кит, поначалу ленивый дождь превратился в ливень, так что последние пятьдесят метров Кит едва сдерживал желание побежать, прекрасно понимая, что девочка уже не выдержит еще одной пробежки. Как бы не пришлось снова брать ее на руки — вид у нее сейчас был не того человека, который в состоянии самостоятельно подняться на одиннадцатый этаж…
И правда, она не дошла. На шестом этаже молча опустилась на ступеньки, прислонилась головой к решетке перил, закрыла глаза.
- Я отдохну немного, — голос ее истончился, потерял выразительность. — Чуть–чуть.
Кит не стал дожидаться, когда она встанет — взял ее на руки.
Только у своей двери поставил на ноги, придерживая, пока открывал дверь. Потом буквально втащил девочку в прихожую своей маленькой однокомнатной квартирки, усадил на тумбочку для обуви. Разул, стянул с нее куртку, на руках унес Джессику в кухню. Вернулся в прихожую, достал из карманов ее куртки оба телефона и отключил. Хотя на сороковой улице они и не ловили сеть, но все–таки так будет лучше. И надо было сделать это раньше. Мало ли что: вдруг эти ублюдки имеют возможность отследить их по сигналу мобильника…
Пока он разогревал рис, она немного ожила; от запаха еды ее глаза загорелись и повеселели.
- Так–то лучше, — довольно произнес Кит, ставя перед девочкой источающую ароматный пар тарелку.
Джессика набросилась на еду, обжигаясь до слезы в глазах, торопясь, почти не жуя.
Только когда она насытилась и уже лениво цедила соевое молоко, он спросил:
- Кем был твой отец?
Не отрываясь от кружки, она пожала плечами. Допила, налила себе еще.
- Не знаю, — ответила только после того, как отпила глоток. — Работал в какой–то компании.
- В какой? Кем?
- Не знаю. Он не рассказывал.
- Как его звали?
- Стив Хилман.
- Джесс, ты понимаешь… Те люди, им очень нужен был кейс твоего отца. Они знают, что лежит в кейсе и очень хотят это что–то получить. Я так думаю, что они узнали о смерти… прости… твоего отца только сегодня. Возможно, они тоже каким–то образом нашли тело, но не нашли при нем чемоданчика. Его там правда не было… Может быть, ты хоть что–то знаешь о его содержимом? Может быть, видела, как–нибудь, краем глаза, что в нем лежит?
- Бумаги.
- Бумаги…
- Да.
- У него же были знакомые, друзья? Кто–нибудь приходил к вам в гости?
- Были, наверное. Но никто не приходил.
Тупик.
Но в свете последних событий весьма вероятно было, что Стив Хилман не покончил с собой, накачавшись снуком. Очень похоже было на то, что ему помогли. И тот, кто ему помог, унес саквояж с чертовски важными бумагами.
- Твой отец никогда не рассказывал тебе про свою молодость? Где он учился? На кого?
- Рассказывал конечно. На химика.
- На..? На химика?
- Ну да. Он хвастался, что закончил университет в Левиндже с отличием.
Ага… Тогда все становится понятным. Либо Хилман работал на корпорацию, либо — против нее. И никаких сомнений, что работа его была так или иначе связана со снуком. Но если он работал на «Снуксил», то почему жил не в Центре? Корпорация держит своих работников под рукой. Быть может, он числился в рядах другого лагеря?.. Тогда… Тогда не исключено, что его фамилия может быть известна Эрджили. Если, конечно, этот Хилман был действительно хорошим химиком.
А очень похоже, что он им был.
- Джессика, ты понимаешь, что домой тебе возвращаться нельзя?
Девочка встрепенулась, заморгала осоловелыми после еды глазами. Пока Кит предавался размышлениям, она, кажется, задремала.
- А куда же мне? — с недоумением пожала плечами. — Где мне жить?
Вспомнила, что навсегда потеряла отца, вновь осознала, наверное, свою полную беззащитность перед больным городом, шмыгнула носом:
- И как?!
- У меня есть одна мысль, — Кит успокаивающе похлопал ее по плечу. — Ну, первые день–два ты в любом случае поживешь у меня. А потом… А потом я познакомлю тебя с одним очень хорошим человеком, врачом. Он лечит мою маму. И он поможет пристроить тебя в одно место. Там ты будешь в полной безопасности.
- Лечит вашу маму? — она недоверчиво покачала головой. — От снука нельзя вылечить.
- Пока нельзя, — нахмурился Кит. — Но не исключено, что скоро будет можно.
И добавил улыбнувшись:
- Ты же слышала, что говорил Сиплый? На него эта гадость вообще не действует.
- У него рак.
- Что? — Кит оторопело уставился на сонную девочку.
- Рак. Болезнь такая. Смертельная.
- Это–то я знаю. Но с чего ты взяла, что у Сиплого рак?
- Я слышала один раз, недавно совсем. Папа разговаривал с кем–то по телефону. И говорил, что обнаружил новое свойство снука. В общем, он там много непонятного говорил, но я поняла, что те, кто болеет раком, не должны заражаться. У них там что–то отторгается, какие–то клетки умирают и… А можно я спать пойду?
- Да–да, конечно, — произнес Кит, обалдевая от того, что ему рассказала Джесс. — Сейчас я постелю тебе.
На улице темнело. Привычная тишина умирающего района нарушалась только шумом дождя.
Кит постелил девочке на своей кровати, а сам улегся в кухне, едва успев до того, как лампа трижды мигнула и погасла.
Район номер восемь погрузился в первозданную тьму.
Как–будто сделал себе инъекцию снука.
Глава 8
Ему снилось, что мама умерла. Потому что вечером он не принес ей дозу. Он молил ее о прощении, а она только улыбалась резиновой улыбкой и просила сделать из нее воздушного змея.
В седьмом часу утра Кит вскочил и, пока Джессика досматривала утренние сны, побежал по вонючим лужам к маме.
Когда он увидел ее лежащей на полу в прихожей, сердце его ухнуло и оборвалось в предчувствии одиночества.
Однако, мама была жива.
- Сына, — сдавленно произнесла она, когда он присел рядом и взял ее за руку. — Сына. Плохо. Плохо!
- Сейчас!
Он подхватил истощенное невесомое мамино тело, отнес на кровать, бережно уложил.
- Сына! Умру! Сына!
- Сейчас… Сейчас…
Она смотрела на него почти осмысленным взглядом, который вот–вот, через несколько секунд, должен был вновь стать пустым и отсутствующим.
И пока золотистые кристаллы снука перетекали из шприца в вену, на которой не оставалось уже живого места, Кит избегал смотреть в ее глаза.
Небольшая пауза.
Инъекция вакцины в другую вену…
Спи, моя хорошая. Спи…
И снова нужно было искать снук для мамы, на сегодняшние вторую и третью дозы. Потом на завтра. На послезавтра. На всегда.
Вакцина Эрджили ничего не давала. Конечно, врач предупреждал, что у мамы слишком большой стаж, что вакцина еще только в начальной стадии разработки, что быстрого результата ждать не следует, что его может и вообще не быть.
Похоже, что последний вариант бьет все остальные.
«Стабильное состояние — это уже прогресс» — говорил цыган. Ну да, да, обычно снукеры медленно и неуклонно проваливаются в безумие и смерть. Мамино же состояние, кажется, не изменилось за последние месяцы. По крайней мере, Кит не видел никаких признаков прогрессирующего разрушения личности. Впрочем, разрушать было уже, кажется, нечего…
Так может быть, хватит уже, а? Хватит мучить маму и мучиться самому, глядя, как родной тебе человек день за днем проводит в постели с безумной маской на лице, в состоянии то ли сна, то ли растительного безразличия ко всему?!
Больше всего в такие минуты ему хотелось убивать. Убивать снукеров, убивать торговцев снуком, убивать всех, имеющих отношение к «Снуксил». Убивать, убивать, убивать, планомерно и не считая жертв.
- Сына…
Он вздрогнул от неожиданности, посмотрел на мать, как на человека, вернувшегося с того света.
- Мам?
- Сына…
Рот, растянутый в напряженной улыбке, неспособен был произнести половину звуков.
- Сына уой, уэй иня. Уэй. Иня.
- Что? Я не понимаю, мам!
- Уэй. Уэй иня. Я не хочи.
Он затряс головой в отчаянии, он готов был биться о стену. Мать впервые за время «болезни» что–то говорила, что–то осмысленное. А он ничего не мог понять.
- Уэй, сына, — продолжала она, но голос ее уже затихал, глаза медленно закрылись. Она неудержимо проваливалась в сон. — Уэй…
Последнее слово завершилось тихим посапыванием и хлюпаньем слюны, всегда скапливавшейся в незакрывающемся рту…
На тридцать восьмой Кит не удержался — достал прихваченный на всякий случай телефон Хилмана, включил. Сеть была почти неуловимой, но она была. Он зашел в ближайший пустынный подъезд, чтобы не маячить на улице, поднялся на самый верх. Раз семь или восемь пытался вытянуть из памяти шифр телефона Эрджили, расшифровывал тут же, вводя полученные цифры, но раз за разом попадал черт знает, куда.
Наконец, после нескольких долгих гудков, он услышал знакомый голос.
- Фармакология.
- Это Макдауэл. Мне нужен Эрджили.
Минутная пауза.
- Эрджили слушает.
- Эрджили! Это Кит. Эрджили…
- А–а–а, бахтало, моро. Что это у тебя голос такой? Случилось что?