— Вряд ли вы прихватили с собой инструменты.
— Я же в отпуске!
— Но фотоаппарат при вас.
— Да. И блокнот. Я собиралась пройти здесь недельный курс выживания.
— Я хочу, чтобы вы отправились со мной и помощником Сондерсом к хижине. Мы осмотрим дом и прилегающую к нему территорию как место преступления и всё запротоколируем, чтобы восстановить картину происшествия. — Он поймал вопросительный взгляд Синг. — Рид рассказывает дикую историю, в которую люди не хотят верить, а это значит, что они начнут верить в другие вещи. Давайте в первую очередь исключим возможность разных домыслов.
Рид вышел из номера 105, правильно одетый, с рюкзаком на плече, но нетвёрдой поступью, точно пьяный, с красным от волнения лицом, и двинулся по веранде, придерживаясь рукой за стену.
Джимми заканчивал инструктаж на парковочной площадке. Его голос разносился достаточно далеко чтобы все услышали главное:
— ….Медведь может по-прежнему бродить поблизости в поисках добычи, поэтому охотники должны правильно выбрать позиции и обеспечить безопасность территории. Приготовьтесь к худшему и Кстати… — Он Снизил голос, но Рид всё равно услышал предостережение. — Давайте не болтать лишнего. Рид сейчас немного не в себе, и я тоже за себя не ручаюсь.
Несколько человек заметили Рида и приветственно кивнули или Даже легко помахали рукой. Некоторые трясли головами, делали знаки, выразительно округляли глаза, пытаясь дать Джимми знать о присутствии Рида, но Джимми, стоявший спиной к отелю, продолжал:
— обычно медведи пожирают внутренности, но зачастую довольствуются любым свежим мясом: едят руки, ноги тоже. Не забудьте взять несколько пластиковых мешков, поскольку, возможно, тело придётся собирать по частям.
Ноги У Рида приросли к полу. Он мог не смотреть Джимми в спину и задаваться вопросом, почему он не может найти в себе силы врезать парню. Джимми наконец понял значение мимических упражнений своих слушателей и оглянулся через плечо. Он залился краской от смущения. Слишком поздно. Рид почувствовал себя еще хуже.
Он метнулся в вестибюль отеля, неловко закрыв за собой дверь. Пол под ногами у Него ходил, словно палуба корабля в шторм. Он шатаясь подошёл к стойке, с трудом сдерживая рвотные позывы; рюкзак свалился у него с плеча и остался лежать на полу незамеченным. Опершись локтями на стойку и уронив лицо в ладони, Рид ещё раз попытался овладеть собой, стать человеком, в котором нуждалась Бек, и выполнять свою работу.
Теперь даже стойка, казалось, кренилась из стороны в сторону, но по крайней мере в вестибюле никого не было, что премного радовало Рида. Он жадно впитывал тишину, глубоко и размеренно дыша, выжидая момент, когда ум вернётся к действительности и остановится на каком-нибудь простом, осуществимом плане, дающем возможность разобраться в происходящем.
«Возможно, я действительно спятил».
Он испытывал непреодолимое искушение признать простой факт своей невменяемости. Тогда всё стало бы гораздо проще. Тогда всё получило бы объяснение, и он смог бы прогнать прочь кошмарные воспоминания, как и любые другие странные видения.
Но подобные мысли не приносили утешения. Даже если его расстроенный ум порождает кошмарные воспоминания о жутких событиях, на самом деле никогда не происходивших, он наверняка заменит одни воспоминания другими, ещё более чудовищными.
Так или иначе, вот он стоит здесь, не падая на пол только потому, что опирается на стойку: официально признанный псих. Но разве шериф Миллз не сказал, что именно в таком качестве он им не нужен?
Рид несколько раз глубоко вздохнул. Он начал молиться, и ум его прояснился ровно настолько, чтобы он осознал, что в таком состоянии идти в горы опасно. Он не выдержит трудностей и не сумеет сейчас помочь ни поисковым отрядам, ни Бек, поскольку не может доверять своим чувствам.
«Похоже, я никуда не иду», — подумал он.
Он потёр ладонями лицо — отчасти потому, что таким жестом выражал душевную муку и смятение, но главным образом потому, что лицо являлось единственной реальностью, в существовании которой он не сомневался. Оно оставалось на месте. Он его осязал. Рид предположил, что локти у него тоже оставались на месте: он упирался ими в стойку.
Что ещё здесь реально? Он обвёл взглядом вестибюль, охотничьи трофеи на стенах: лосиная голова, оленья голова, большая медвежья шкура, многочисленные оленьи рога. Похоже, кто-то знал обратный путь оттуда и вернулся победителем — кто-то не чета Риду.
Его взгляд скользнул вниз по стене, не задержавшись на пожелтевшем постере, но потом вернулся назад и остановился на нём.
Тёмное двуногое существо, шагающее через заторенный брёвнами ручей, имело смазанные, расплывчатые очертания, но смотрело в сторону Рида. Холодок пробежал у него по спине. Он не увидел серебристо-зелёных глаз, зловеще мерцающих в темноте, но испытал вдруг прежний, бьющий по нервам и вгоняющий в дрожь ужас.
Он перевёл глаза на стеклянную витрину под постером и сосредоточил взгляд на гипсовом слепке с отпечатка огромной ступни. Когда он склонился над витриной, в памяти у него всплыл звук, подобный которому могла произвести такая вот нога, ступающая по мягкой земле. Внезапно стремительность и проворство тени, мелькнувшей перед ним в ночном мраке, показались Риду не такими уж невозможными.
Сердце у него забилось чаще, руки затряслись. Он окинул взглядом вестибюль, увидел за окнами людей, которые собирались отправляться на поиски по завершении прочитанной Джимми лекции о том, как следует обращаться с разорванными на части телами и ополоумевшими от страха, галлюцинирующими родственниками погибших. Неужели никто из них не видел гипсовый слепок под стеклом или постер на стене? Неужели никому не пришло в голову, что это мог быть не медведь вовсе, а…
Осторожность взяла верх над прочими чувствами, и Рид никуда не побежал с воплями.
Конечно, они видели это и слышали его рассказ. Он попытался понять, почему мысли у них текут лишь в одном направлении, сосредоточиваются лишь на одном объяснении, и нашёл лишь один ответ: они не были там прошлой ночью.
Он снова посмотрел на постер, пытаясь представить такое существо в темноте…
— Не думаю, что вам стоит смотреть на это.
Арлен Пик, хозяин отеля, вышел в вестибюль из сувенирной лавки. Он стоял под огромной медвежьей шкурой, устремив на Рида тревожный взгляд.
Рид кивнул в сторону витрины.
— Я никогда раньше не видел подобного существа.
— Мало кто видел, а все видевшие предпочитают держать язык за зубами.
— А вы видели?
Старик покачал головой, почти печально.
— Нет.
Рид понял, что этому человеку вполне можно довериться.
— Мне кажется, я видел.
Пик подошёл к нему и мягко сказал:
— Сынок, тебе нужно быть уверенным в этом. Я не хочу, чтобы кто-нибудь решил, будто я заморочил тебе голову разными россказнями.
Рид уставился на гипсовый слепок.
— Они… они издают звуки, похожие на женский плач? Не крик, а… ну знаете, стоны, рыдания?
Хозяин гостиницы слабо улыбнулся и покачал головой.
— Откуда вы знаете?
— Просто никто никогда такого не слышал.
— А они пахнут дурно, как самая зловонная подмышка на свете?
Пик немного поколебался, а потом ответил:
— Только когда они испуганы или расстроены. Обычное дело для человекообразных обезьян. Такой защитный механизм.
— А они воют и визжат, как… ну, как обезьяны? Серебряные коронки старика блеснули в свете, льющемся в окна.
— Это я слышал.
— А они свистят? — Рид попытался изобразить свист, который слышал: протяжный, с лёгкими переливами.
Теперь Пик встрепенулся и выпрямился, пристально на него глядя.
Спасательные команды были готовы выступить в лес. Джимми Кларк и шериф Миллз, с винтовками за спиной, обменялись взглядами с Питом Хендерсоном, а потом посмотрели в сторону главной двери отеля.
— Вы ведь видели его, верно? — спросил Джимми. — У него такой вид, словно он дури обкурился.
Шериф Миллз помедлил лишь несколько мгновений, обвёл взглядом собравшихся людей, а потом глубоко вздохнул.
— Ладно, возьмёмся за дело! — крикнул он. — Давайте двигаться!
Передняя дверь открылась. Все разом замерли на месте.
Рид вышел наружу, чуть бледный, чуть шаткой поступью, но держась прямо, с рюкзаком за плечами, в своей форменной фуражке. Он принял решение и напряжённым голосом сказал шерифу Миллзу:
— Готов выступить по вашему приказу, сэр.
Бек услышала протяжный свист с лёгкими переливами. Потом отвратительные утробные звуки, похожие на похрюкиванье гигантской старой свиньи в луже грязи. Снова похрюкиванье. И снова свист.
Потом Бек осознала, что во рту у неё какое-то месиво — комковатое, как липкий изюм, и кислое, как лесные ягоды, — и кто-то в огромных кожаных перчатках запихивает в неё следующую порцию месива.
Она подавилась, закашлялась и выплюнула всё…
И весь мир сотрясся.
Бек открыла глаза. Всё ещё затянутые плёнкой слизи после долгого сна, они видели неясно.
Кто-то качал её на руках, завёрнутую в вонючее коричневое одеяло.
«Спасение! Я спасена!»
Снова раздался свист, похожий на свист кипящего чайника.
Хлюп! Следующая порция давленых ягод оказалась у неё во рту, и она чувствовала, что лицо у неё перемазано соком. Она отдёрнула голову, отплюнулась, проморгалась.
Мир обрёл чёткость очертаний, и она поняла, что находится не дома. Она видела лишь переплетённые ветви и зелёные листья. Свежий ветерок говорил о том, что она по-прежнему где-то в горах, где-то в густых зарослях кустов. Кустов с ягодами. Черника?
Она подняла взгляд…
НЕТ!
Она судорожно глотнула ртом воздух и оцепенела, с отвисшей дрожащей челюстью. Хотя руки у неё затряслись, она не посмела ни пошевельнуться, ни издать хоть звук. Она могла лишь лежать, скованная ужасом, и таращиться в жуткие глаза, смотревшие на неё.
Глаза были тёмно-жёлтые, с грязно-коричневыми белками вместо обычных белых. Глубоко посаженные под низким выступающим лбом, они смотрели напряжённо, испытующе — точно изучали редкий образец насекомого под микроскопом. Красновато-коричневое лицо, с грубой кожей, похожей на растрескавшуюся кожу старого седла, обрамляли густые всклокоченные волосы.
Бек чувствовала на своём лице жаркое смрадное дыхание. Выпяченные губы растянулись, показав ряд белых зубов, и существо засвистело.
Именно такой свист Бек слышала в темноте, когда сверкающие глаза сверлили её и мёртвый мужчина висел на дереве.
Глава 4
Лишённая всякой способности мыслить, парализованная страхом, Бек отреагировала так, как с детства была научена реагировать на шершней, пчёл, гремучей змеи и прочих разных чудищ, населяющих мир. Она неподвижно замерла, если не считать дрожи в руках, с которой никак не могла справиться.
Пальцами размером с колбасу существо затолкало ей в рот ещё ягод. Бек забыла, что рот у неё открыт и теперь он снова оказался битком набитым. Она рефлекторно закрыла рот и ягоды остались в нём непрожёванным месивом. Жуткие глаза выжидающе уставились на неё, лицо под выступающим, узким изборождённым морщинами лбом хранило угрюмое выражение.
Непонятно почему Бек принялась жевать. Ягоды лопались у неё во рту, наполняя его кисло-сладким соком. Морщинистое лицо смотрело на неё внимательно и напряжённо, широкий приплюснутый нос с шумом втягивал и выпускал огромные объёмы воздуха.
Продолжая жевать и только-только из-за необходимости дышать, Бек осмелилась опустить глаза Достаточно низко, чтобы увидеть вторую огромную руку с грязными чёрными ногтями, которая обнимала её, прижимая к горе тёмной красновато-коричневой шерсти. Шерсть была жёсткой и сальной, от тёплого влажного тела под ней исходил знакомый — тошнотворный — запах пота. Бек чувствовала, как при каждом вздохе горы расширяется и сужается могучая грудная клетка. Она впервые оказалась в такой близости от существа со столь огромными лёгкими.
«О, пожалуйста, не убивай меня…»
Может ли она бежать? Куда? Насколько можно судить, она находится где-то в лесу. Над зарослями черничных кустов поднимались высокие деревья, а в разрывах густой листвы виднелось голубое небо.
Сильная покрытая шерстью рука вытянулась и сорвала ещё горсть ягод с ветки.
Когда кулак размером больше головы Бек опустился, чтобы засыпать в неё чернику, она не решилась перечить. Она открыла рот, набрала в него ягод и начала жевать.
Со вкусом ягод и осознанием жевательной способности пришло окончательное понимание, что она всё ещё жива, — весьма замечательный факт, учитывая обстоятельства. Сколько ещё она проживёт, Бек не имела понятия и не обольщалась никакими перспективами на сей счёт.
Бек повернула голову, чтобы определить своё местоположение. Она лежала на руках существа, напоминающего огромную гориллу. Череп у него сужался к макушке, как у гориллы, над глазами нависали развитые надбровные дуги, но челюсти выступали не так сильно, и губы были более подвижными и выразительными. Насколько Бек могла судить, существо сидело, поджав ноги, но одна огромная покрытая шерстью ступня высовывалась из-под него — со сморщенной безволосой подошвой и пятью пальцами, растущими в ряд. По полной, заросшей мехом груди Бек заключила, что это самка. Сейчас они сидели в углублении, образовавшемся при падении дерева, вывернувшего из земли свои могучие корни. С тех пор в яме выросли кусты (главным образом черника), которые сейчас служили для них укрытием от внешнего мира. Самка крепко прижимала Бек к груди левой рукой и кормила правой.
На подходе была следующая порция ягод. Бек больше уже не могла есть, но если она не хотела, чтобы чернику снова размазали ей по лицу…
Она послушно открыла рот, и существо напихало в него ягод. Бек стала жевать, но не пошевелилась и не издала ни звука. Руки у неё по-прежнему тряслись.
Внезапно огромная рука разогнулась, и существо отпустило Бек. Она соскользнула с огромного мохнатого тела на землю.
Беги! Истошно завопили инстинкты. В каком направлении, не имело значения. Беги к деревьям!
Ей потребовалось лишь перенести вес на правую ногу. «А-а-а!» Пронзительно вскрикнув, она повалилась в заросли, схватившись за лодыжку, морщась от боли. Она пощупала, не перелом ли там, не… «О-ох!» Острая боль обожгла всю ногу до бедра. Бек откинулась на спину, корчась, ломая ветки кустов, задыхаясь. Она решила ползти, подтягиваясь на руках и отталкиваясь от земли здоровой ногой.
Плохая мысль. Чудовище оказалось рядом, прежде чем она успела сдвинуться с места. Оно нависло над Бек, словно рыжевато-красная туча, подцепило её огромным пальцем, подтолкнуло, едва не подбросив в воздух. Ужас с заиканием лишил Бек всякой способности говорить или хотя бы кричать. Существо немного отползло назад на четвереньках.
Не смея пошевелиться под пристальным взглядом существа, Бек снова почувствовала боль в лодыжке. Насколько она могла судить, лодыжка не сломана, но на память от недавнего падения у неё остался ужасный сувенир — сильное растяжение связок. Она не скоро сможет ходить, тем более — бегать.
Бек подняла глаза на чудовище. Возможно ли заключить мир с этим зверем? В пределах досягаемости от неё находилась ветка с ягодной гроздью. Похоже, зверь хотел, чтобы Бек ела ягоды. Если это доставит ему удовольствие…
Собравшись с духом, Бек осторожно потянулась к ягодам, надеясь, что подобная личная инициатива не будет истолкована как угроза.
Никакой агрессивной реакции не последовало. Существо не зарычало и не укусило Бек.
Медленно, дюйм за дюймом, она дотянулась до ветки и сорвала ягоды. Обезьянообразное существо наблюдало за ней, издавая странное гортанное урчание и щёлкающие звуки, похожие на стук палки по полому стволу бамбука: токток-ток!
Бек положила ягоды в рот, медленно прожевала и потянулась за следующей порцией. Лицо существа смягчилось. Оно уселось на корточки и внимательно следило за ней. Теперь Бек получила возможность рассмотреть зверя как следует. На вид похож на гориллу, но с бочкообразным телом и такой толстой шеей, что она сливается с плечами. Ноги, толщиной со ствол дерева и покрытые шерстью, длиннее, чем у обезьяны, но руки определённо обезьяньи: достаточно длинные, чтобы дотянуться до Бек и свернуть ей шею.