Негодяй наклонился и начал расстегивать кофточку на лежащей без сознания девушке.
- Брось скотина! Брось, уродище!
- Да заклейте ему рот, что ли! Не то, чтобы уж очень доставуче, но… громко. Зачем шум? Мы же по-братски. А, знаешь, браток, она уже в соку. Пуговички, вот сами расстегиваются.
Двое, закрутивших мне руки и уже заклеивших рот, заржали. Третий, державший нож, молчал.
- Ну вот. Смори.
Под кофточкой ничего не было. Но девичий бюст белел сейчас в наступающей тьме вовсе не вожделенно, а настолько несчастно и беззащитно, что я вновь рванулся. Сильнее потекла кровь.
- Во, кровушка. Скоро добавится - потянула вверх тварь Тонину юбку.
И все. Какой-то огонь вспыхнул перед глазами и отодвинулась вдруг земля и нож, словно став тупым, не резал больше мне горло. Державшие меня выродки резко опустили руки и тоже испуганно смотрели откуда-то снизу. Помню еще, как шахнула в темноту фигура с зажатым в руке ножом. Да хрен с ним! Я рванулся к Тамаре, по пути примериваясь ввалить наркоту как следует. Не удалось. Тот уже лежал возле девушки без сознания. Слабак. Да и с ним тоже хрен. Как Тамара-то? Склонившись над ней, я увидел, что они уже открывает глаза. Вот этот чудесный взгляд становится осмысленным, а затем… затем вдруг начинают расширяться зрачки. От боли? Или от ужаса? Что она увидела? Может тот, с ножом? Обернувшись, я не увидел никого. Только вот тень от меня. Странная - огромная и какая-то… может, просто с деревом слилась?
В себя я пришел первым. Наверное, ненадолго потерял сознание. Был у меня уже такой случай. Но потом. Так. У Томки пульс есть, у одноклассничка - тоже, но плохонький. В смысле редкий. У тех двоих тоже. В смысле есть. Качество уже не определял. Как мог, одел девушку. Поднял на руки. Присмотрелся к миленькой мордашке. Ничего, синяк будет, а так - ничего страшного.
Я ошибся. Страшным оказался нервный шок. Я нес ее к дому, когда Тамара очнулась, пришла в себя. Посмотрела по сторонам. На меня - и вдруг забилась в дикой истерике. В конвульсиях.
- Пу -у-у-у -сти-и-и-и!
- Да что ты! Успокойся, девонька, все хорошо. Ничего не случилось!
- Пу-у-у- сти-и-и-и! - дикий протяжный вой на "у", переходящий на визг в конце слова. И изо всех сил коготками по лицу. У меня все еще сочилась кровь с шеи, теперь, вот - ото лба по щеке, и - нижняя губа.
- Да что ты? Что ты? Ведь не случилось ничего. Он не успел! - попытался успокоить я девушку, полагая, что она думает, будто…
Но она явно думала о чем-то другом. Или ни о чем не думала. А так дернула от меня, что придя в себя от секундного замешательства, я уже эту фору не нагнал - был еще на первом этаже, когда на ее третьем она уже давила звонок. Когда был на втором - хлопнула дверь. Нет, но надо же объяснится! Я тоже начал звонить. Даже сквозь дверь я слышал отчаянный крик девушки " Не открывайте!" и объяснял затем через цепочку, что уже все, что опасность миновала.
Слепой открыл- таки дверь.
- Надо объяснится. У Тамары истерика потому, что…
Я вкратце рассказал, что произошло. В это время мать уговаривала девушку, запершуюся в ванной, выйти.
- Скот! - прокомментировал музыкант мой рассказ. - Я его давно раскусил. - Это Тамарка во все лучшее и светлое в каждом верит. Ладно, пойдем, покурим.
На балконе он пытался зажечь спичку, но при дрожащих руках это не получалось. Так расстроился.
- Спасибо, - принял он от меня зажженную сигарету.
- В прокуратуру надо.
- Нет. Связываться, Только свое, а главное - ее имя полоскать.
- Тогда я сейчас пойду и…
- Тоже нет. Зачем вам разборки? Ничего. Пока они притихнут, а уже через недельку Вовка приедет, он их быстро успокоит.
- Это кто?
- Сын наш. Старший Тонькин брат. Он на гастролях сейчас… Кстати, а откуда все- таки… у кого учились? Так исполнять Листа… И на таком инструменте… Ну, признавайтесь, маэстро?
- Да нет же, нет честное слово. Любитель. Просто… атмосфера навеяла.
- Атмосфера… Вот, успокоится дочка, повыспрашиваю, кто вы на самом деле.
Повыспрашивать пока не удавалось. Испуганная девушка тоненько подвывала где-то в ванной. И хотя стопора на ручке не было, она умудрилась чем-то забаррикадироваться.
- Не открывает, - озабоченно прошептала мать. - Ты послушай!
Хозяин тоже наклонился, прислушался. Озабоченно покачал головой.
- Она в шоке. Надо все-же в больницу.
Рывком я открыл ванну, включил свет. Девушки в ванной не было. Изумленный, я наклонился вниз. И из- под ванной тут же раздался визг. Но как, как она умудрилась забиться в такую щель? И почему?
- Том, ты чего на самом деле? - коснулся я дрожащей руки. И отпрянул от душераздирающего визга.
- Ну вот,- пожал я плечами - надо все- таки вызывать скорую.
- Да-да. Я сейчас - пошел Леонидович к телефону, хоть и на ощупь, но довольно быстро. Оно и понятно - привычка. А хозяйка села возле ванны и тихо пыталась уговорить девушку покинуть свое укрытие. Та было выглянула, но увидев меня, вновь завизжала и забилась поглубже.
- Очень вас боится. Лучше уходите… пока, - посоветовала мамаша.
- Да-да. Спасибо. Сейчас скорая приедет. Вы бы лучше поинтересовались, как там… те, - поддержал жену музыкант, протягивая мне руку.
" Там тех" уже не было. И следов никаких. Только на скамейке какая-то мерзко воняющая зеленая пена. Но это… Нет, не было такой мерзости. Уже потом кто наблевал? Наркоты, с них станется.
Вернувшись, я увидел, как Тамару выводят из подъезда и усаживают в Скорую. Вылезла все- таки. Значит, на поправку. Ладно, завтра навещу. А наркоты эти ведь опасны! Надо меры принимать! Расскажу Чуме, пусть меры примет. Профилактического характера. Не захочет - Бычку. У того, как я понимаю, связи ого-го.
Глава 7
С утра я вновь заглянул в прокуратуру. По поводу воскресения ребятам пообещали поработать до обеда. Потом - выезд в какой-то профилакторий. Но это уже без меня.
- Твои документы. Приказ об отчислении из группы, отмеченная командировка. Едешь назад. Сиди там тихо, не возбухай. Твой Бычек найдет варианты. И все же очень жаль… Слушай, у тебя еще шанс. Прямо сейчас! Ко мне. Ну! Да или нет! До трех! Раз!
- Нет!
- Жаль. Ну да ладно. Зайди еще к прокурору. Что - то там по поводу твоей новой знакомой. Бывай.
Здешний прокурор, насколько я помню Николай Иванович совсем не был похож на нашего ТТ. Маленький, рано начавший лысеть, чуть полноватый, но подвижный. Острый взгляд и какая-то постоянно проскальзывающая многозначительная улыбка. Типа " Знаем- знаем".
- Виталий Леонидович, тут у нас какая-то чертовщина. Может, поможете? В больницу поступила девушка с тяжелым нервным расстройством. Одноклассница погибших. Тамара. Ну, вы ее знаете. Вас видели вместе. Где? Да вы курите, курите, - увидел мои сигареты Николай Иванович. Трубку-то я держал на случай спокойных и вдумчивых размышлений.
- Так вот, ее здорово напугали. Со слов родителей - вчера поздно вечером. По всей вероятности - ее одноклассник с компанией. Компания еще та. Правда, до этого - мелкая пакость. Хотя, о наркоте некоторый стук был.
- А что они говорят?
- Да вот, ничего не говорят. Все трое.
- Трое?
- Ну да. Все в больнице. И знаете, у них что-то странное. Какое-то тяжелое кожное заболевание. Какая-то быстро прогрессирующая проказа. И молчат, молчат о вчерашнем вечере. Может, свет прольете?
- А что родители-то говорят?
- Что вы были в гостях. Еще, что играли на пианино. Затем ушли. Нет- нет, без дочери. Та сама, потом, попозже выходила. Не к вам? Нет? Тааак. Виталий Леонидович, как коллега коллеге - рассказывайте. Криминала пока никакого не вижу. Но вот зараза эта… Кстати, и отец Тамары слег. Нет, врать не буду, не с этой проказой. Что - то другое. Что - то с глазами. Точнее, что-то с… Ну, глаз-то нет. В курсе наверное, что случилось? Нет? Ну, не об этом речь. Речь вот о чем. Да нет, у девушки никаких таких симптомов. Вы не перебивайте, пожалуйста. Повторяю - речь о том, чтобы понять, откуда у пацанов эта болезнь, где они ее подцепили и не заразна ли она. Не знаете? Хорошо. Считаете - по заслугам? А если эта мерзость заразная? Врачи? Они даже не могут определить, что это. А если это утечка? Наш город и район, сами знаете, как нашпигован. Что тогда? Знаете, ведь я вас и задержать могу. В качестве подозреваемого. В чем? Поверьте, опыт есть. Ну, к примеру, в покушении на изнасилование. Вон, царапины какие - явно женскими коготками, а? Да, потом все разъяснится. И выпущу, и извинюсь и компенсацию из своего кармана выплачу. Но пока суть да дело, узнаю, что произошло. И главное- где. Их не трогать? Да ради Бога, я - человек неблагодарный.
Я затушил сигарету, начал набивать трубку. Прокурор понял, приготовился слушать.
- Все произошло в парке. Там, в дальнем конце, возле самого леса.
- Знаю то место. Уже колючей проволокой думал огородить. вечно истории какие-то. Ну и?
- Навалились откуда-то. Отвадить, наверное, хотели. нож к горлу. Вот - я показал порез. - А потом Тамара прибежала. Ну, внимание отвлекла, а я вырвался. Потом ее домой… хотел проводить, а она, вот шахнула по фэйсу и убежала… А когда я вернулся, тех пацанов уже не было. Только… Знаете, там на скамейке какая-то эээ дрянь, какая- то пена зеленая оставалась. Вонючая такая. Может, это?
- Немедленно сообщу куда следует. что еще о них знаете?
- Ну, на кладбище его видел.
- Это мы знаем. Но никто больше…
- Может, в дури ихней?
- Может. Но при них, когда в больницу поступили, естественно, не было.
- Дома?
- Давайте все-таки определимся с вами, - обиженно поджал губы прокурор. Я понял - несколько зарвался. Не учи ученого.
- Я больше ничего такого про них не знаю. Разве что, был еще и четвертый. Который с ножом. Тот, мне кажется, постарше, поопытней. Знаете, нож прижал крепко, не шутейно. Но он был сзади. Потом рванулся в кусты. Нет, не видел.
- Хорошо. Проедем с нами? Или сразу в путь? Проедем? Замечательно!
Откажись, подумает, что испугался, смотаться хочет. Все равно тормознет, этот маленький хитрец. Да и вообще, интересно.
Интересного оказалось мало. Никакой пены, никаких следов. Только что пуговка на газоне напротив скамейки, да еще нож в кустах. Со следами крови. Может, и моей, а может, и нет.
- Кровь согласны оставить на анализ? - поинтересовался прокурор. - Нет, просто на случай, если не ваша, и примерить тогда нож к другим делам.
- Да пожалуйста!
- Вот и спасибо! И больше вас не задерживаю. Прощайте! Езжайте вот с ними, там у вас все чин- чинарем… А я еще подожду этих… эпидемиологов, не выговоришь, черт их возьми. Пусть смывы со скамейки сделают. На всякий случай.
Рейс был вечером, поэтому я заглянул в областную больницу. К Тамаре я прокрался тихонько. Она лежала в палате одна, на животе, глядя в окно. На скрип двери повернулась. И тут же мелко начала дрожать мелкой, но явственной, со стуком зубов, дрожью.
- Ну, не прикалывайся. Это же я. Ну что ты?
Девушка открыла ротик, набрала воздуха и…
Зажимая уши, я выскочил из палаты, рванулся на лестницу - благо, палата была у самого выхода на пожарную лестницу. Да что же это такое, черт побери, а? Чтобы девушка в таком возрасте и так визжала. Нет, надо хоть что-то пронюхать. Ладно, воспользуюсь служебным положением. В ординаторской этажом ниже я предъявил врачу свои корочки и спросил насчет пациентки палаты № 18. мол, когда будет доступна контакту на предмет ее допроса.
- Шок. Физически здорова. Сейчас уже контакту доступна. Но о том, что ее так потрясло, говорить отказывается категорически. Ночью не давала выключать свет. Сразу - в визг. Вот опять - слышали, наверное? послал сестру узнать.
- Но что это все- таки?
- Я же сказал - шок.
- Это как, не опасно?
- Теперь нет. Но если повторится… Всяко бывает. А допросить, если аккуратно… Хотя, давайте все же подождем. Если не горит.
- Нет, что вы. Спасибо. Пойду, - поднялся я под подозрительным взглядом вошедшей медсестры.
Уже выходя услышал ее шепот и голос врача: " Да что вы, это - следователь, он документы предъявил". Нет, надо сматываться.
В лайнере кресло оказалось не возле иллюминатора, а счастливчик еще и зашторил его. Не понимаю, это что, трусы или просто скверные люди, те, которые во время полета не любуются этим чудом - небом, облаками, просторами, которых не увидишь оттуда, снизу? Ну да что толку гадать? В общем, весь полет я провел в размышлениях. Думал о деле - как-то нелепо и поспешно меня из него вывели. О гибели этих ребят и еще - до них. Прав Бычек - на месте уже делать нечего. А зачем все - таки было меня на преступление толкать? И я вот так просто спер эти драгоценности. а теперь, видите ли, ему там уже делать нечего. Но это - ему. А мне бы еще поразбираться. Нет? Ну вот к примеру, где я этот Томкин взгляд видел? И что это за воспоминания такие, а? И я не я, и отец… Нет, отец совсем не похож, но там, в той памяти он, ну, не знаю, роднее что ли? А эти способности? Все- таки реинкарнация, да? Но тогда, кем это я был - спортсменом или пианистом? или там, великим танцором? Ну хорошо, а весь этот бред с наркотами и с Тамариным шоком? С какой- то заразой типа проказы? С болезнью отца? А мать не заболела? От меня- зараза? Так. Отцу я руку пожимал. Эти двое уродов меня за руки держали. А одноклассника Женю я даже не ударил. Не прикоснулся. Только пульс пощупал. Да! И тем двум - тоже. А вот мамашу не трогал. Постой, но и Тоню я…в смысле, касался. Когда домой нес. Но у нее - шок, а не эта… проказа. И как прикажете понимать? Да, насчет шока. Ни одноклассник, ни его подручные ведь от меня не огребли, так? А тоже валялись в отключке. Ну? И что их так напугало? До зеленой рвоты? Я? Страшен и велик в своем гневе?
- Молодой человек, Вам что на второе?
Ну вот же стоит деваха, улыбается, в обморок не падает. Правда, и я не гневаюсь. Нет, бред какой-то. Хотя, вся эта жизнь у меня бред.
- Курицу! - спохватился я нетерпению стюардессы.
Да, вся моя жизнь. Большую часть не помню, а те пять лет, что помню, странные какие-то. Когда я очнулся тогда, после "утонутия", ничего не помнил и никого не узнавал. И впитывал в пустые мозги знания о себе и о человечестве в целом. Верите, нет, даже столовые приборы с удивлением рассматривал. Нет, в мясе там жареном или зубной щетке, или, к примеру, унитазе, знакомые черты признавал. А там, квартира, одноклассники, родители… Даже собственные фотографии рассматривал, как чужие. Да и сейчас, честно говоря, также рассматриваю. и сам себе я ох, как не нравился. Этакий толстячок. Это в четырнадцать лет - и толстячок? Ух, и взялся я тогда за себя! Во всех планах. Учебу наверстывал быстро - память стала просто феноменальной. А вот с фигурой… Это было изнурительно. Но что-то сидело во мне, что-то постоянно толкало к движению. Бег, гантели, бег, гири, бег, штанга, и тренажеры, тренажеры, тренажеры. Ну и, конечно, симпатии, влюбленности, свидания. Отец говорил - "навертываешь". Тихоней джо этого был. Я, и тихоней? Быстро сбросил вес. Появились этакие бугорки мышц. А потом еще и расти начал. И как расти! Жрал, жрал, жрал все, что под руки попадалось. И все, наверное - в рост. В пятнадцать уже был выше всех одноклассников, в шестнадцать начали сватать в баскетбольную команду, а в семнадцать все остановилось. На 182 см. По - моему, нормально. Да, в семнадцать остановился не только рост. Потянуло, потянуло меня в небо. Отец говорит, никого в роду таких не было. Поколениями - юристы. А тут… Но не знаю, не знаю я - и все. Ладно, действительно, пока все, начинаем посадку. И придурок раздвинул, наконец, шторку на иллюминаторе. В столице задерживаться не буду. Незачем. Пока - в тихий омут. Подумать, что же все-таки происходит.
Столь скорое возвращение к месту старта было встречено неоднозначно. Одни считали это опалой - "наверняка что-то нам натворил", другие, что, наоборот, там уже показался кому надо, вот за вещичками и явился. С женщинами я решил вести себя сдержанно, по крайней мере, пока не разберусь в отношениях с Тамарой. Томка… Что же такое творится со мной а? Или с ней? Так вот, пока не разберусь, пока есть надежда, буду чист. Или, смешно сказать - верен. Сами понимаете, какой скандалюга со слезами и всяческими обвинениями был мне представлен Валентиной. Ну как тут объяснишь? Влюбился в дите горькое. А еще через денек моя прежняя возлюбленная появилась. Ну, замужняя которая, помните, да? С ребенком. Нет, Боже упаси! Не с ребенком появилась. Не так выразился. С претензиями - так резко пропал. Сама же ни разу не позвонила. "Вот, мол, муж ревнивый… Муж? А что, я разве не говорила? Да. Замужем я. Ну и что? Наши ведь отношения не какие-то предосудительные, да?" "Ну конечно. Дружеские". " Тебе мало? Мне казалось, ты не такой, как эти кобели вокруг". В общем, слово за слово - разругались. И знаете почему? Уже не теми глазами на нее смотрел. А женщины это чувствуют. Сразу. Впрочем, и мужики тоже. И знаете, работа вдруг стала скучной. Серой. И ТТ стал на меня как-то странно смотреть. Словно я провинился в чем. А в чем? Ну, отказался оставаться в этом райончике. Или что другое? а еще сезон мертвый. Тихо. Ким один суды закрывает, нового следчего не назначили пока, так что Мамка за двоих разрывается. Хоть эта мне рада. И хоть за то, что на дежурства есть кого поставить. А так - тоска. Неделю. Потом началось.