— Я пропустил церемонию Мяса-на-Косточке для Эглантины! — желудок Сорена затрясся от рыданий. — Но почему… почему? — залепетал он.
— Ты хочешь знать, почему она ничего тебе не сказала? — догадалась Барран. Она вздохнула и задумчиво заговорила, словно отвечая своим собственным мыслям: — Потому, что когда родители прилетают с полевкой или сусликом в когтях и говорят: «Клювы вверх! Открыть глотку!», это всегда бывает неожиданно. Только что тебя кормили, как птенца, а теперь никто больше не будет снимать с мяса шкурку и вытаскивать косточки! Так почему же мы не могли подготовить сюрприз своим детям?
Сорен с усилием моргнул. Слезы застилали ему глаза, огромная фигура белой совы расплывалась перед ним, как облако.
— Но она ни словечка мне не сказала, когда я вернулся!
— Эглантина очень чувствительная сова. Она знала, как ты расстроишься, узнав, что пропустил ее церемонию. Она просто не смогла огорчить тебя, Сорен. Она ведь так тебя любит…
Сорен бессильно уронил крылья. Никогда еще он не чувствовал себя так отвратительно.
— А теперь, молодые птицы, — взял слово молчавший до сих пор Борон.
«Великий Глаукс! Сейчас он спросит, где мы были!» — подумал Сорен.
— Вы искали Эзилриба, я правильно понял? Сорен беспомощно кивнул.
— Что ж, этого следовало ожидать, — вздохнул Борон.
При этих словах Вислошейка так и раздулась от возмущения:
— Извини, что вмешиваюсь, Борон, но мы ожидаем от детей послушания, а не дурацких выходок!
— Да-да, ты права. Полностью права, — кивнул Борон, но Сорен видел, что король вовсе не считает, что скучная пещерная сова полностью права.
— Где вы были? — проскрипела Вислошейка.
— Это сейчас неважно, — остановил ее Борон. — Важно то, что из-за своего поступка эта стая пропустила сортировку ягод. Сорен не присутствовал на церемонии Мяса-на-Косточке, а Сумрак прогулял шлифовку кремня. Следовательно, своими действиями они нанесли урон нашему Великому Древу.
— А значит, — прогремела Вислошейка, — настало время расплаты! Вы четверо три дня подряд будете закапывать погадки!
Всю дорогу из зала парламента до своего дупла Сорен еле слышно шептал:
— Не на что жаловаться… Не на что сетовать… Мы еще легко отделались!
— Легко? Три дня закапывания погадок — и это ты называешь «легко»?! — возмутился Сумрак.
— А ты вообще молчи! — набросилась на него Гильфи. — Это из-за твоей шлифовки кремня нас обнаружили, так что захлопни клюв!
— Хочу вам сказать, — начал Копуша, — что хоть я и сам пещерная сова, как Вислошейка, но у меня нет ничего общего с этой старой дурой.
— Да мы так и не думали, — заверила его Гильфи. — Она же такая нудная!
— И злая, — добавил Сорен.
Остальные удивленно моргнули. Они никогда не считали Висло-шейку злой, она была просто скучная зануда, и все. Сорен и сам так думал до тех пор, пока не увидел в желтых глазах Вислошейки странный зеленоватый блеск, выдававший завистливый и жадный желудок. Мама всегда говорила, что именно зависть чаще всего толкает сов на злые дела. Она считала жадность и зависть худшими совиными грехами.
Сорену показалось, будто он снова слышит тихий голос матери: «Усов нет никакого оправдания для зависти и алчности, Сорен. У нас есть небо, есть густые леса и высокие деревья. Мы летаем красивее всех на свете. Так почему мы должны завидовать другим птицам или зверям?»
ГЛАВА XII
Ржавые когти
Когда четверо друзей вернулись в дупло, Эглантина уже крепко спала. Но и во сне она продолжала тревожно ворочаться и вздрагивать. С тех пор как Эглантина услышала об огороженном стенами парке, она совсем потеряла покой.
Сорену было не до этого. Ему хватало незавершенной истории [С Металлическим Клювом и страшных слов «вы еще пожалеете!». Жуткое видение преследовало его — сова с изуродованным лицом парила над трупами растерзанных птиц. А тут еще шлифовка кремня под надзором Вислошейки! Он услышал, как Гильфи завозилась на своем месте и понял, что она тоже не спит.
— Гильфи, как ты думаешь, почему Борон с Барран не стали расспрашивать нас о том, где мы были?
— Они знали, что мы искали Эзилриба. Они понимают, как ты переживаешь за него. Так зачем им выспрашивать, куда мы летали?
— Понимаешь, — медленно проговорил Сорен, — мне кажется, что Октавия как-то связана со всей этой историей, которую рассказала нам полярная сова.
— Таким образом, — немедленно спросила Гильфи. — Где тут может быть связь?
— Я просто желудком чувствую, — продолжал размышлять вслух Сорен, — что Октавия имеет отношение к прошлому Эзилриба, к тем временам, когда он был совсем другим.
— Другим? — уточнила Гильфи.
— Помнишь, полярная сова упомянула, что встретила Октавию в то время, когда та еще не ослепла? Именно Октавия рассказала ей про остров Черной Гагары, где жил знаменитый кузнец. Тут есть какая-то связь с Эзилрибом! Возможно, он тоже знал Октавию до того, как она потеряла зрение. Мы знаем, что много лет тому назад сюда они прибыли вместе. К этому времени Октавия была уже слепой. Но что связывает ее с Эзилрибом? Какую услугу она ему оказала? Откуда змея могла знать про кузнеца, ковавшего боевые когти на далеком острове?
— Что ты предлагаешь сделать, Сорен? — перешла к делу Гильфи.
Он повернулся и посмотрел на свою лучшую подругу, с которой они прошли через столько испытаний. Имеет ли он право предлагать ей участие в таком деле? Он знал, что Гильфи будет потрясена. Сорен глубоко вздохнул и выпалил:
— Нужно выждать, когда Октавия куда-нибудь уползет, и тайком пробраться в дупло Эзилриба.
Гильфи ахнула, да так громко, что едва не разбудила Сумрака.
— Сорен, ты спятил? Ведь это же незаконное проникновение в жилище! Ты хочешь выслеживать, шпионить, вынюхивать? Но ведь Эзилриб твой любимый учитель! Это просто… просто…
— Подло? — пришел ей на помощь Сорен.
— Да, если угодно, — кивнула Гильфи. — Я хотела сказать — неэтично, но ты нашел самое правильное слово. То, что ты предлагаешь — это настоящее загрязнение кремня, вот что я тебе скажу!
— Да плевать мне на загрязнение кремня! — взорвался Сорен. — Это вопрос жизни и смерти, как ты не понимаешь! Если мы обнаружим что-нибудь, что поможет пролить свет на тайну исчезновения Эзилриба, значит, это не может быть некрупинчато!
— Некрупинчато? — хрипло переспросила Гильфи. — Это еще что такое? При чем тут крупинки? Ты думаешь, это как-то связано с крупинками?
Сорен моргнул. Он и сам не знал, как у него вырвалось это нелепое словечко. Он хотел повторить мудреное слово, которое употребила Гильфи, но случайно оговорился. А может быть, не случайно? Что, если вся эта история в самом деле имеет какое-то отношение к крупинкам? На миг ему показалось, будто все они запутались в гигантской паутине, в центре которой — паук с Металлическим Клювом.
— Я должен это сделать, — тихо сказал он.
— Я не пущу тебя одного, — заявила Гильфи.
— Значит, сделаем это вместе. Остальным — ни слова.
— Нет, — прозвучал в темноте голос Копуши.
— Такты не спишь? — ахнула Гильфи.
— Только что проснулся. Послушайте, я хочу пойти с вами. Вам все равно нужно, чтобы кто-то стоял на страже, на случай, если Октавия неожиданно вернется. А я смогу отвлечь ее, чтобы вы успели сбежать. Насколько я знаю, у Эзилриба в дупле должно быть несколько небесных люков. — Небесными люками назывались ведущие наружу отверстия, сквозь которые совы могли вылетать из дупла на свежий воздух. Наряду с ними в каждом дупле существовали так называемые внутренние ходы, которыми обычно пользовались слепые змеи.
— Разумеется, — кивнул Сорен.
Все было решено. Они договорились отправиться на следующий день, в сумерки, после шлифовки кремня, во время репетиции арфисток. Октавия, как член гильдии арфисток, будет присутствовать на занятиях и не сможет им помешать.
— Нет, Гильфи, это никуда не годится! Эта ямка недостаточно глубока, дорогуша! — проскрипела пещерная сова, подходя к Гильфи. — Дай-ка я тебе покажу, как надо. И не стоит мне говорить, что у тебя слишком маленький клюв! Один из моих лучших учеников был сычиком-эльфом, совсем как ты. А видела бы ты, какие ямы он выкапывал!
— Интересно, она когда-нибудь спит? — прошипел Копуша. Все четверо наказанных уныло ковыряли клювами землю, закапывая погадки.
При первых звуках арфы друзья с облегчением перевели дух. Шлифовка кремня подошла к концу! Пора было приниматься за осмотр дупла Эзилриба. Остальные совы еще спали: в первые ночи после окончания праздника на дереве вставали позже, отсыпаясь за бессонное время пирушек.
Сорен, Гильфи и Копуша, никем не замеченные, взлетели к дуплу Эзилриба. Оно находилось на самой вершине дерева, и было единственным, выходившим на северо-запад, поскольку большинство сов терпеть не могут холодных ветров, дувших с этой стороны света. Но Эзилриб никогда не относился к большинству. Может быть, он выбрал это дупло нарочно, чтобы почаще смотреть в сторону родных Северных Царств.
Едва друзья проникли внутрь, как Копуша занял наблюдательный пост возле внутреннего хода. Ему очень хотелось хотя бы краешком глаза взглянуть на комнату наставника, доверху набитую книгами и картами, но Сорен с Гильфи быстро вытолкали его из дупла.
— Откуда начнем? — спросил Сорен, обводя взглядом кучи бумаг, рукописи, карты и бесчисленные штуковины, с помощью которых Эзилриб предсказывал погоду. Висевшая снаружи склянка с песком служила для определения влажности воздуха. Другая склянка, с ртутью, позволяла следить за изменениями атмосферного давления. Одних флюгеров здесь было штук двадцать, не меньше. Эзилриб постоянно экспериментировал с новыми приборами для определения направления ветра и даже использовал для них собственные перья, но главным флюгером служило крапчатое перышко маленького совенка, только что сбросившего свой детский пушок.
— Было бы гораздо проще, если бы мы знали, что искать, — пробормотала Гильфи, опускаясь на угрожающе высокую башню из книг.
Сорен только вздохнул. Здесь было так грустно! Он отлично помнил, как за месяц до Великого Падения Эзилриб пригласил членов клюва всепогодников к себе на чашечку чая. Старый наставник тогда до самого утра рассказывал им о последних изобретениях в метеорологии и о новых приборах для более точного предсказания погоды. Но сейчас угли в очаге были холодны, повсюду стояли нетронутые тарелки с сушеными гусеницами, любимым лакомством Эзилриба, а книги уже успели покрыться тонким слоем пыли.
Сорен знал, что позади этого большого кабинета находилось дупло поменьше, служившее Эзилрибу спальней. Гильфи уже влетела туда, поэтому Сорену ничего не оставалось, как последовать за ней.
— Нашла что-нибудь интересное?
— Почти ничего, — отозвалась подруга.
По сравнению с кабинетом обстановка в спальне выглядела совсем скудной. Здесь была кровать, устланная пухом вперемешку с мягчайшим мхом с древа Га'Хуула. Возле нее стоял небольшой столик, на котором лежали огромный, переплетенный в кожу фолиант и скромный томик стихов. Сорен уставился на огромную книгу.
— Что за стишки? — спросила Гильфи.
— «Сонеты Северных Царств» какого-то Лизэ из Киля.
— Ух ты! — фыркнула Гильфи. — Звучит интригующе.
— Ты же знаешь Эзилриба! Он ведь самый умный и начитанный наставник на всем Великом Древе. Понятно, что он интересуется не одной только метеорологией!
— А вторая книжка о чем?
Сорен отодвинул когтем томик стихов.
— Книга такая старая, что заглавие почти стерлось. Кожаный переплет растрескался от времени, а золотой листок, на котором было написано название, почти полностью осыпался. К счастью, под ним остался четкий оттиск утраченных букв, и Сорен, медленно шевеля клювом, разобрал: «Саги Северных Царств: История войны Ледяных Когтей, написанная Лизэ из Киля».
— Талантливый малый этот Лизэ, ничего не скажешь! — хмыкнула Гильфи. — Тут тебе и стихи, и военная история! — щебетала она, облетая пустую спальню. — А это что такое? — неожиданно спросила она.
— Где? — поднял голову Сорен. — Да это же насест! Наверное, он служит Эзилрибу для упражнений или чего-то в этом роде.
— Нет, я так не думаю, — возразила Гильфи. Она хотела опуститься на насест, но тот выпал из стены и упал на пол. Маленькая Гильфи несколько раз перевернулась в воздухе и опустилась на коготки. — Ничего себе насест! Да он даже сычика-эльфа не выдержал!
Сорен озадаченно заморгал. Это было странно. На месте вы-павшей жердочки в стене осталась дыра. Сорен подлетел к ней, изогнул хвост и принялся быстро-быстро взбивать крыльями воздух, пытаясь удержаться на одном месте.
«Великий Глаукс! Жаль, что я не колибри!» — подумал он про себя. Для птицы размера Сорена порхать на одном месте, да еще в таком тесном помещении оказалось делом практически невозможным.
— Гильфи, давай лучше ты. Ты меньше и легче, у тебя лучше получится. Загляни в эту дырку. Я вижу там что-то, только разглядеть не могу.
— Видишь? — Гильфи мгновенно взлетела к Сорену и заняла его место. Не переставая работать крылышками, она быстро сунула клюв в отверстие, и через долю секунды вытащила обратно, но уже с зажатой в нем бечевкой. Длинная веревка была крепко привязана к чему-то, находившемуся по другую сторону отверстия.
— Тяни! — велел Сорен. Гильфи легонько потянула.
— Не могу! Попробуй ты, ты сильнее.
Сорен снова подлетел к ней и как следует дернул. Послышался скрип — это открылась невидимая до сих пор дверь. Друзья изумленно переглянулись. Им не нужно было советоваться, входить или не входить. Все было решено в одно мгновение. Сорен влетел первым. Внутри было темно, но разве темнота может быть препятствием для сов? Друзья отлично видели во мраке.
Сорен и Гильфи летели по узкому коридору, такому тесному, что даже сычик-эльф с трудом протискивалась вперед. К счастью, вскоре ход расширился, и друзья очутились в новом дупле, размером с кабинет Эзилриба.
«Секретная комната!» — пронеслось в голове у Сорена. В следующий миг друзья недоверчиво вытаращили глаза.
— Сорен, ты тоже это видишь?
— Разумеется!
На стене, прямо перед ними, висела пара древних, заржавленных боевых когтей.
«Ну вот, секретная комната для хранения секретов».
Сорен вспомнил свой последний разговор с кузнецом-одиночкой из Серебристой Мглы. У Эзилриба есть прошлое. Он сам — живая легенда. И у него есть враги.
Сорен был раздавлен. Еще совсем недавно он даже поверить не мог в то, что Эзилриб, самый добрый и миролюбивый наставник на всем Древе, может иметь врагов. Эзилриб, с его глубочайшим отвращением к битвам и боевым когтям!
— Да ты только взгляни на эти когти! Святой Глаукс! — охнула Гильфи, подлетая ближе. — Да у меня желудок дрожит при одном взгляде на них! Сорен, ты просто не поверишь! Да они же смертельные! У них зазубренные концы! Глаукс всемогущий! Иди сюда, сам взгляни!
— Нет! — выдавил Сорен.
Весь его мир рушился на глазах. Неужели его учитель… его кумир… носил это? Неужели он убивал? Сам Сорен уже знал, что такое убийство. Вместе с друзьями он убил рысь в Клювах, а перед этим помог прикончить Джатта и Джутта, двух ушастых сов, свирепых разбойников из Сант-Эголиуса. Но это было совсем другое дело! Сейчас перед ним висели когти профессионального убийцы. Как называют таких сов — наемные когти? Они подряжаются на службу каждому, кто хорошо заплатит, а потом сражаются и убивают за своего хозяина. Как иначе объяснить наличие собственного комплекта боевых когтей? Все когти на Великом Древе хранились в Арсенале. На острове было немного обязательных правил, но хранение боевого снаряжения в собственном дупле находилось под строжайшим запретом.
И все-таки когти притягивали Сорена. Медленно, короткими взмахами крыльев, он приблизился к стене.
— Смотри, они все ржавые, — проговорила Гильфи, встревоженно покосившись на друга. Она знала, что Сорен обожал своего наставника, и понимала, как ему сейчас тяжело. В совином мире наемники относились к самому презираемому сословию.
— Значит, он нечасто их использовал. Может быть, он уже долгие годы не снимал их со стены!
— Может быть, — еле слышно повторил Сорен. Он пристально уставился на когти. Они показались ему смутно знакомыми. Изгиб каждого смертоносного лезвия в точности повторял форму совиных когтей.