Над толпой был отчетливо виден пожилой человек на клумбе, который отчаянно жестикулировал и кричал:
– Послушайте меня! Ни шумом, ни криками, ни числом сторонников, ни многократным повторением, ни теле репортажами не обратить ложь в правду!
Потом над толпой заплясало несколько плакатов с изображениями вешалок для одежды *. Тина хихикнула:
– Они знают, что они в кадре.
– Скоро выйдешь в эфир, – сообщил Раш Лесли. – Оставайся на месте.
На экранах телевизоров по всему городу и за его пределами Эли Даунс заканчивала свой репортаж:
– Законодательные власти надеются, что принятые меры своевременно помогут уволенным с лесопильного завода рабочим, но сами рабочие говорят, что поверят в это, только когда это произойдет.
Средний план – Джон Баррет и Эли Даунс за длинным желто-черным столом в студии. В верхней части задника большими синими буквами написано: «Новости Шестого канала».В средней части задника размещаются фальшивые телевизионные экраны с неподвижными изображениями разных лиц, городских и промышленных пейзажей, титров. В левой части задника находится фальшивое окно, за которым виднеется фальшивое небо над городом.
* Изображение вешалки используют на своих демонстрациях сторонники легальных абортов.
Джон Баррет начал:
– Далее в программе: предвыборная кампания губернатора Хирама Слэйтера, вторично выставившего свою кандидатуру на этот пост, открывается сегодня общегородским митингом. Предлагаем вашему вниманию прямой репортаж с площади Флагов.
Эли закончила шуткой:
– А маленькие игуаны тоже выставляют свои кандидатуры? Смотрите сами!
На экране появилась шуточная заставка: ящерицы царапают и лижут объектив телекамеры.
Блок рекламы.
– Хорошо, Лесли, – сказал Раш. – Через две минуты твой эфир.
Губернатор бегло просмотрел свои записи. Если события и дальше будут развиваться в том же направлении, ему придется немного изменить текст речи.
– Похоже, обстановка там накаляется, – со значением заметил он Мартину Дэвину.
Дэвин только что возвратился из разведки.
– Господин губернатор, у вас есть толпа сторонников, у вас есть телекамеры. Думаю, нам стоит воспользоваться случаем.
– Что у тебя на уме? Дэвин понизил голос:
– Думаю, мы можем подлить немного масла в огонь. Таким образом, мы возбудим толпу и превратим их в ваших яростных сторонников, а кроме того, привлечем к вам дополнительное внимание телезрителей.
Губернатор взглянул на часы:
– Скоро шесть. Когда Шестой канал собирается дать сообщение о митинге?
Дэвин тоже взглянул на часы.
– С минуты на минуту. Думаю, они закончат идущий сейчас выпуск новостей прямым репортажем с площади, а потом вернутся к этим событиям в семичасовом выпуске.
Губернатор обдумал предложение помощника, потом улыбнулся.
– Хорошо. Я подготовлюсь. Дэвин улыбнулся и торопливо отошел в сторону. Укрывшись от взглядов за деревьями, он набрал номер на своем сотовом телефоне.
– Да, Вилли, он дал добро. – Он взглянул на часы. – Не своди глаз с этой светловолосой теле журналистки. Повсюду следуй за ней по пятам.
– Пятнадцать секунд, – сказала Марделл, привлекательная темнокожая женщина, стоявшая за телекамерами в студии. – Лесли будет справа от тебя.
Джон непроизвольно посмотрел направо. Телезрители увидят ведущих программы, которые смотрят на большой экран с изображением Лесли Олбрайт. В студии Джон и Эли будут смотреть в пустоту, делая вид, будто экран находится там.
Марделл начала обратный отсчет, молча выкидывая пальцы на поднятой руке. Пять, четыре, три, два, один...
В аппаратной изображение Лесли перепрыгнуло с черно-белого монитора на большой цветной предварительный монитор – и кадр получился поистине впечатляющим. Там стояла она – не в силах скрыть нервного напряжения, с растрепанными, несмотря на все ее усилия, волосами – и удерживала свою позицию, в то время как за ее спиной кипело и бурлило разъяренное людское море, посреди которого одинокий человек продолжал отчаянные попытки перекричать возмущенный гам.
На основном мониторе Джон Баррет, глядя в третью камеру и считывая текст с экрана телевизионного суфлера, отраженного в зеркале над объективом камеры, предварил репортаж несколькими словами:
– Итак, сегодня – первый день предвыборной кампании губернатора Хирама Слэйтера, повторно выставившего свою кандидатуру на этот пост; и Лесли Олбрайт ведет прямой репортаж с площади Флагов, где проходит большой митинг, начинающий предвыборную гонку.
Джон и Эли одновременно повернули головы направо и посмотрели на пустую стену.
– Лесли?
Телезрители увидели Лесли на установленном на конце стола экране, с виду размером три на четыре фута.
Лесли посмотрела прямо в камеру и начала репортаж отрепетированными словами:
– Джон, именно здесь все начинается для губернатора Хирама Слэйтера. Хотя результаты голосования свидетельствуют о том, что у Боба Уилсона есть сторонники, губернатор доказал, что у него тоже есть сторонники, как вы можете судить по огромной толпе за моей спиной.
Когда телезрители дома увидели, как изображение Лесли исчезло с маленького экрана (отсутствующего в студии) и заняло весь телевизионный экран, они не вполне поняли, о чем еще можно судить по той огромной толпе, кроме как о назревающей заварушке.
Но когда Джон искоса взглянул на свой собственный монитор, встроенный в крышку стола, его внимание привлек одинокий старик, возвышающийся над людским морем, беззвучно открывающий рот, яростно жестикулирующий. Он казался вождем, увлекающим за собой толпу.
– Пускаем кассету номер один, – сказала выпускающий оператор Сузан, и в эфир пошел ранее записанный видео репортаж Лесли, сопровождаемый ее голосом.
Изображение на экране. Губернатор встречается с народом, пожимает руки, машет толпе.
Голос Лесли за кадром: «Губернатор Слэйтер признает, что это будет трудная кампания, но он готов к бою и настроен самым решительным образом».
Изображение на экране. Губернатор дает интервью.
Включение звука. Губернатор: «Думаю, у нас есть серьезная фора в начале гонки. Последние четыре года ясно свидетельствуют о наших достижениях, и я настаиваю на этом факте. Мы добились значительного прогресса в области образования, трудоустройства и защиты прав женщин, и мы собираемся продолжать работу в этих направлениях».
Лицо Джона краснело все больше, и румянец уже проступал даже сквозь слой грима. Он следил за кадрами прямой трансляции на мониторе, принимающем видеосигнал с телекамеры Мэла, но при этом все время смотрел на возмутителя спокойствия, возвышающегося над толпой. Изображение шло без звука, но Джон без труда мог представить, что именно кричит старик. Он не рискнул выругаться возможно, его микрофон был включен. По крайней мере, репортаж Лесли все еще продолжался, и люди не видели того, что видел сейчас Джон.
Лесли пригнула голову и оглянулась, пока шел ее видео репортаж. Она пыталась расслышать в наушнике свою следующую реплику.
Толпа начала скандировать: «Хватит врать, хватит врать – тебе на женщин наплевать!»
Джон схватил трубку телефона, соединенного с аппаратной:
– Мы можем убрать с экрана эти кадры? Раш? Ты меня слышишь?
Ответа не последовало. Лесли собиралась снова выходить в эфир.
Оператор Мэл яростно закивал:
– Да! Ты в эфире, ты в эфире!
Лесли выпрямилась, сжала микрофон в дрожащей руке и почти прокричала заключительную фразу репортажа:
– Итак, Джон и Эли, эта предвыборная кампания обещает вылиться в захватывающую гонку для обоих кандидатов, и все начнется... – Кто-то истошно завизжал. – ...и все начнется буквально через несколько минут!
Старик на бортике клумбы просто не поверил своим глазам. Внезапно, откуда ни возьмись, появились два совершенно не знакомых ему человека – один с сальными жидкими волосами, с проплешиной на макушке, другой темноволосый, грузный, покрытый татуировкой, – и принялись раздавать тумаки налево и направо, мужчинам, женщинам, всем подряд, – выступая в его защиту!
– Грязные детоубийцы! – выкрикнул один.
– Аллилуйя! – крикнул другой.
– Нет... нет! Остановитесь!
Слишком поздно. Некоторые в толпе перешли от криков рукоприкладству.
– Нет! Это ничего не решит!..
Бац! Что-то – судя по звуку, пивная банка – отскочило от головы старика. Сразу несколько пар рук вцепились в его ноги. Он потерял равновесие, забалансировал на бортике клумбы.
Джон видел все происходящее на своем встроенном в стол мониторе, точно так же, как видел и каждый телезритель, смотрящий сейчас программу новостей. Джон произносил свой текст, но внезапно у него случился провал в памяти. Он опустил взгляд в свои записи и нашел вопрос, который должен был задать, вписанный в последнюю минуту.
– Э-э... Лесли... эта кампания... похоже, затрагивает множество самых животрепещущих вопросов... Как все происходящее представляется глазам очевидца?
Лесли хотела было сказать: «А как по-вашему?», но вместо этого просто ответила: «Полагаю, вы и сами все видите, Джони Эли. И если вы не возражаете, мы передвинемся немного подальше отсюда, чтобы продолжать снимать с безопасного расстояния».
– Нет! – крикнула Тина Льюис. – Не теряй этот план!
– Оставайся на месте, – распорядился Раш по рации. Лесли быстро шагнула в сторону и исчезла из кадра. Если она и услышала приказ, то никак не показала этого. Изображение на экране покачнулось, запрыгало, задрожало. Мэл с камерой отходил.
– Оставайся на месте! – приказала Тина. – Мэл, оставайся на месте!
Камера снова замерла неподвижно. Мэл поставил ее на треногу.
Лесли в кадре не было – только толпа, потасовка.
Режиссер Раш Торранс пролаял в микрофон приказ, вырывая и бросая на пол несколько страниц сценария.
– Выбрасываем четыреста восьмидесятый кадр, мальчик-пилот, и четыреста девяностый, бегущие ящерицы. Будем продолжать трансляцию.
– Какой кошмар! – простонал Джон.
Из-за клумбы в толпу прыгнул огромный темнокожий парень с горящими глазами.
– Хотите подраться? Я научу вас драться!
Он начал проталкиваться к двум наглым выскочкам, затеявшим потасовку. Он добрался до первого, скользкого типа с грязными волосами и проплешиной, и вывел его из строя одним сильным ударом справа. Верзила с татуировкой был более достойным соперником, и они оба повалились на землю, увлекая за собой еще нескольких человек.
Три здоровых спортсмена, студенты колледжа, наконец схватили старика и стащили с клумбы, больно заломив ему руки за спину.
– Давай, старик! Концерт окончен!
Лицо старика исказилось от боли и страха, когда они поволокли, почти понесли его прочь с площади: двое крепко держали его сзади, один тащил за волосы – так, что пророк беспомощно перебирал ногами, спотыкался и едва не падал, подавшись всем корпусом вперед и не в силах восстановить равновесие. Он закричал.
Внезапно темнокожий здоровяк прорвался сквозь толпу – это походило на эпизод свалки из напряженного бейсбольного матча, – расталкивая людей в стороны. Он обрушился всей своей тяжестью на двух парней, огромными ручищами схватил их за шиворот и с силой сдвинул их головы, словно две дыни. Парни обмякли и стали медленно оседать на землю, разжав пальцы. Третий мгновенно отпустил волосы старика и стал в боксерскую стойку с единственным желанием защититься.
– Нет, Макс, не надо... – выкрикнул старик.
Но Макс схватил парня за волосы и со словами: «А тебе так понравится, сосунок?!» – швырнул его в толпу, раскидав в стороны нескольких человек, словно кегли.
Мэл продолжал снимать всю сцену, выхватывая камерой сцепившиеся тела, прыгающие над толпой плакаты с призывами «Да – легальным абортам!» и трепещущие на ветру американские флаги. Было непонятно, кто на чьей стороне и кто берет верх, но материал был потрясающим, вне всяких сомнений.
Джон не мог произнести ни слова, поэтому вступила Эли:
– Лесли? Лесли, ты еще с нами?
Голос Лесли раздался откуда-то из-за кадра в тот самый момент, когда камера поймала в кадр первую полицейскую машину, подъезжающую к месту событий.
– Да, Эли и Джон, мы сейчас находимся на безопасном расстоянии, и, как вы можете видеть, в дело вмешалась полиция, так что волнение очень скоро уляжется.
– С чего это все началось? – спросила Эли. Джон знал; он никогда не задал бы такой вопрос.
– Ну... вероятно, вы видели того человека за заднем плане...который обращался к толпе...
– Да, и думаю, наши телезрители тоже видели.
– Очевидно, он выступает против абортов, а как всем нам известно, вопрос об абортах является одним из самых злободневных вопросов нынешней кампании – и думаю, именно это обстоятельство и послужило причиной довольно серьезных разногласий.
– Тридцать секунд. Заканчиваем, – послышался голос Раша в их наушниках. Эли закончила фразой:
– Хорошо, оставайся на месте, Лесли, а мы узнаем от тебя новые подробности сегодня в семь часов. Будь осторожна.
– Да, я буду здесь, и мы будем внимательно следить за всем, что здесь будет происходить.
Джон с некоторым облегчением сказал, глядя во вторую камеру:
– На этом мы заканчиваем выпуск. Оставайтесь на канале Си-Би-Эс и смотрите вечерние новости в семь часов вечера.
– До встречи, – сказала Эли.
Музыкальная заставка. Общий план студии. Титры. Теле ведущие перебрасываются неслышными зрителям фразами со спортивными комментаторами и дикторами из отдела метеосводок, собирая и перетасовывая страницы сценария. Реклама.
– Мэл, – сказала Тина Льюис, – ты слышишь меня?
– Да, мы по-прежнему на связи, – ответил голос Мэла, слегка звеневший от возбуждения.
– Держи кадр. Продолжай снимать. Часть материала мы дадим в семичасовом выпуске.
– 0'кей.
Тина и Раш смотрели на монитор с кадрами прямой трансляции: Мэл снимал полицейских, которые схватили старика чего чернокожего друга и тащили их из толпы. Ноги старика даже не касались земли.
Пока полицейские волокли задержанных с площади, старик продолжал выговаривать своему другу:
– Макс, ты не должен был делать этого!
Макс кипел от негодования, обливался потом и был слишком зол, чтобы разговаривать. Он мог только проклинать старика, проклинать толпу и яростно вырываться из рук четырех полицейских – именно столько человек потребовалось, чтобы удержать его.
– Все в порядке, угомонись, – сказал один полицейский, поигрывая дубинкой.
Старик укоризненно сказал другу:
– Макс, ты должен подчиниться! Не надо усугублять ситуацию!
Макс пришел в чувство и неестественно быстро успокоился.
– Извините, офицер. Я не хотел неприятностей.
– Вы сейчас же уберетесь отсюда – или мы вас задержим,
ясно?
– О, мы сию же минуту уйдем, – сказал старик.
– Ага, уже уходим.
На границе площади полицейские отпустили их, и они поспешили прочь, радуясь свободе.
Что же касается двух незнакомцев, которые первыми начали махать кулаками, то их и след простыл.
Мартин Дэвин сиял от удовольствия, когда докладывал губернатору:
– Видели бы вы это!
– Это попало в выпуск?
– Узнаем через минуту. Но оператор из кожи вон лез, чтобы все заснять.
– Отлично, сыграем на этом.
Камеры в студии были выключены, съемка закончилась. Эли и Джон вынули из ушей передатчики и отстегнули маленькие нагрудные микрофоны. Студия, отрезанная сейчас от внешнего мира, превратилась в маленькую, пустую каморку с фанерными стенами.
– Бедная Лесли, – сказала Эли. – Предполагалось, это будет легкое задание.
Джон, схвативший трубку телефона, даже не услышал ее.
– Раш? Раш? Дайте мне Раша, пожалуйста! – Он с грохотом швырнул трубку на рычаг. Очевидно, Раша не было поблизости.
Эли несколько мгновений внимательно смотрела на него.
– В чем дело?
Джон метнул на нее свирепый взгляд, сам того не желая. Но сейчас ему оставалось только метать свирепые взгляды.
– А!.. Эта... идиотская история... – Он схватил листки сценария и вышел из-за стола, скорее бормоча себе под нос, нежели отвечая на вопрос коллеги: Из всех эпизодов, которые можно было транслировать, надо же было выбрать именно этот... и теперь все будут смотреть его снова и снова, пока он не утратит актуальность...