– А знакомые или враги Макса? Интересно, перешел ли Папа дорогу кому-нибудь из них? Мама пожала плечами.
– Сынок, думаю, мы с тобой знаем примерно одно и то же, а Богу известно все остальное. Джон сухо улыбнулся.
– И предполагается, что я пророк. Как по-твоему, Господь скажет мне?
Мама могла ответить лишь одно:
– Господь поступит так, как Ему будет угодно. – Потом в глазах ее вспыхнул озорной огонек, и она с удовольствием добавила: – На это ты можешь твердо рассчитывать.
В понедельник Джон явился на студию к девяти часам утра, очень рано для него. Обычно его рабочий день начинался в час, но это была, по выражению Бена Оливера, неделя Великого Прорыва, в течение которой планировалось отснять рекламный фото – и видеоматериал с Джоном и Эли Даунс.
В студии уже произошли некоторые изменения. Бригада плотников под лязг инструментов и визг пил разбирала одну стену, чтобы освободить место для операторского крана – огромной механической руки, держащей управляемую телекамеру, которая будет брать общий план студии с максимальной высоты, а потом плавно спускаться вниз, на участников программы, таким образом эффектно открывая телешоу. Один из авторов проекта даже думал о том, как бы смонтировать эти кадры с другими, снятыми с вертолета, стремительно спускающегося на здание студии Шестого канала, чтобы создать впечатление непрерывного спуска с неба, сквозь крышу в студию новостей.
– У телезрителя не должно возникнуть никаких сомнений в том, что в эфире «Новости Шестого канала»! – сказал Бен. – А в этом ни одна студия нас не переплюнет!
Перед фальшивыми мониторами с наклеенными на экраны кадрами сидела готовая к съемке Эли Даунс, выглядевшая, как всегда, потрясающе. Джон выглядел хорошо – тщательно загримированный, элегантно одетый и готовый сбывать информацию. Фотограф Марвин, суетливый бородатый крепыш в малиновой футболке и голубых джинсах, уже установил несколько стробов, круглых отражателей и прожекторов и сейчас смотрел в видоискатель большой фотокамеры на штативе.
– Мне нужны новости, мне нужно действие, мне нужна-нужна напряженность, трещал он. Из него получился бы хороший играющий тренер. – Так, теперь читайте текст.
Эли и Джон посмотрели в свои фиктивные сценарии.
– Эли, – сказал Марвин, помахав рукой, – ты уточняешь текст сценария у Джона. Ты сомневаешься в достоверности сообщения, 0'кей?
Эли протянула свою копию Джону.
– Джон, что ты думаешь об этом? Я не доверяю этому источнику. И посмотри на орфографию! Вспышка.
– Хм-м-м... – протянул Джон, собирая лоб в складки и изучая сценарий. – А на нас ли работает этот репортер? Они оба расхохотались. Вспышка.
– Эй, ребята, давайте посерьезнее! – воскликнул Марвин. Джон прочитал из сценария:
– Умственно отсталая курица снесла бильярдный шар, подробности в следующем репортаже!
– Ага, отлично, отлично. – Марвин продолжал смотреть в видоискатель. Эли и Джонс видели лишь его макушку. – Теперь посмотрите на меня. Заставьте меня поверить вам.
– Я не стала бы лгать тебе, – сказала Эли с комично серьезным видом. Вспышка.
Они улыбнулись. Вспышка.
Они снова заглянули в сценарий. Вспышка.
Они позируют рядом с телекамерой. Вспышка.
Джон в рубашке с засученными рукавами. Вспышка.
Крупный план: Эли быстро делает какие-то записи.
Вспышка.
– Облизните губы и улыбнитесь. – Вспышка.
– Подайся вперед, Джон. Эли, придвинься к нему. – Вспышка.
– Отлично, повернитесь немного в ту сторону. Ближе друг к другу. Вспышка. Вспышка. Вспышка.
Потом видеосъемка. Камеры на операторских тележках, ручные камеры, ракурсы сверху, ракурсы снизу, крупные планы, кадры, снятые с движущейся камеры. Процесс работы над выпуском новостей. Предельно сосредоточенные, серьезные лица: если мы не дадим этот репортаж, наступит конец света; редактирование сценария, стремительные проходы между столами; кадры отдела новостей, снятые ручной камерой в движении; быстрые деловые разговоры; наезд камеры на Джона, потом с переменой фокуса изображение расплывается, затем в фокус берется Эли, наезд камеры, крупный план. Напряженность, напряженность и еще раз напряженность. Джон, в рубашке с засученными рукавами, колотит по клавиатуре компьютера, не вынимает, а вырывает текст сценария из принтера, одобрительно кивает, просто так, для себя, ни к кому специально не обращаясь. Эли погружена в работу, потом консультируется с репортером (кадр, снятый через плечо последнего),потом сухо, понимающе улыбается кому-то находящемуся за кадром.
Время от времени в студию заглядывал Бен – получить представление о происходящем. С самого утра его приказы звучали совершенно определенно и жестко: «Продайте это». Поэтому стробы продолжали вспыхивать, видеокамеры продолжали стрекотать, а Джон и Эли продолжали изображать поглощенных делом, усердных и невероятно добросовестных работников. Бен говорил мало, но, судя по прищуру глаз и жесткой улыбке, он был доволен.
В то же утро перед началом своего рабочего дня на студии Лесли встретилась с Дин Брювер возле больницы «Вестлэнд-Мемориал». Они долго ходили по длинным коридорам мимо пронумерованных дверей, постов медсестер, больных на каталках, немногочисленных пальм в горшках и многочисленных абстрактных картин на стенах; заворачивали за углы; поднимались и спускались на лифтах; читали указатели на разных этажах; спрашивали дорогу у встречных и наконец оказались в архиве больницы – уютном офисе со стеклянными стенами, где за шестью аккуратно расставленными столами тихо сидели люди, роясь в бумагах, надписывая папки с историями болезни, отвечая на телефонные звонки.
Женщина с огненно-рыжими волосами, сидевшая за ближайшим к двери столом и назвавшаяся Розой, спросила, может ли она чем-нибудь помочь им – и они попросили найти заключение патологоанатома о смерти Энни Брювер.
– У вас есть форма допуска? – спросила Роза.
Дин уже держала ее наготове. Она достала форму накануне, и они с Максом тщательно заполнили ее, ответив на длинный ряд вопросов: их полные имена, год и место рождения, где проживают в настоящее время, где работают, какой имеют доход, номера их страховых полисов, имели ли столкновения с законом(Макс имел несколько).
– И мне нужно какое-нибудь удостоверение личности, – сказала Роза. Дин достала свои водительские права. Затем Роза внесла в компьютер имена Макса и Дин и подождала ответа.
Ответ поступил быстро, но отрицательный.
– К документу нет доступа.
Лесли не удивилась. Она с трудом сдержала возмущение, готовое вырваться наружу.
– Что вы хотите сказать? – спросила Дин, медленно накалгясь.
– Он находится под защитой закона о неприкосновенности частной жизни.
– Но я мать Энни!
Роза только покачала головой:
– Мне очень жаль. К документу нет доступа. Дин заметно разозлилась.
– Нет, подождите минутку! Вы разговариваете с матерью Энни! С ее родной матерью!
Роза только подняла руки и пожала плечами.
– По закону родители не имеют доступа к заключению патологоанатома, если оно содержит определенную информацию, подпадающую под закон о неприкосновенности частной жизни.
А вот это уже было интересно.
– Определенную информацию? – переспросила Лесли.
– Да.
– Какую, например?
Роза прикинулась дурочкой, но крайне неубедительно.
– О, понятия не имею. Это может быть все что угодно. Дин понимала, что перед ней находится лишь крохотный винтик огромного механизма, но ей нужно было сорвать свой гнев на ком-то.
– Послушайте, нам с мужем уже все жилы вымотали в этой больнице, нас пересылали от одного к другому, гоняли по всем инстанциям, мы выслушивали какие-то неубедительные отговорки и всевозможные, совершенно невыполнимые рекомендации: сделать то-то, пойти туда-то, спросить и выяснить то-то... И я уже устала от всего этого, вы слышите? Роза не была расположена выслушивать нотации.
– Миссис Брювер, если вы хотите ознакомиться с заключением патологоанатома, вам придется вернуться сюда с постановлением суда. В противном случае... – и она отчетливо проговорила, постукивая длинным ногтем по столу в такт словам: – к документу нет доступа.
На лице Дин появилось выражение безнадежности.
– Подождите минутку, – вмешалась Лесли. – А патологоанатом, который делал вскрытие? Мы бы хотели поговорить с ним.
Роза помотала головой.
– Он не имеет права сообщать вам что-либо. Лесли продолжала с прежним напором:
– Его зовут Деннинг. Мы бы хотели поговорить с ним, пожалуйста.
Роза вздохнула.
– Я не могу сообщить вам ничего утешительного: он здесь больше не работает.
– А вы не скажете, куда он перевелся? Мы хотели бы связаться с ним.
– Все, что у нас есть, это телефон его кабинета в нашей больнице, но, как я сказала, он больше здесь не работает.
– А что... – спросила Дин, – его уволили? Роза начинала терять терпение.
– Я не знаю, миссис Брювер!
– А его домашний телефон? – спросила Лесли. Роза улыбнулась с извиняющимся видом.
– Уверена, у нас его нет, а если бы и был, я не могла бы дать его вам.
Дин заговорила язвительным гоном:
– У-у-у, вы сегодня оказались чертовски полезны людям, милочка!
Лесли взглянула на часы. Ей уже пора было идти.
– Ладно, Дин, пойдемте отсюда. Дин еще не потеряла надежду.
– Но я... наверняка мы еще можем сделать что-нибудь.
– Да, конечно. Нанять адвоката. – Лесли испепелила взглядом не столько саму Розу, сколько бюрократию, которую она представляла. – Просто пора взяться за дело всерьез.
15
Во вторник утром Джон встретился с Максом и Дин Брюверами в юридической конторе адвокатов Харта, Маклаулина, Питерса и Сэнборна, которая размещалась в реконструированном кирпичном особняке с мощными балками и лепными украшениями, построенном в самом начале века.
– Мы пришли повидаться с Аароном Хартом, – сказал Джон секретарше в приемной.
– А потом я сваливаю отсюда, – пробормотал Макс, разглядывая толстые ковры, резное дерево, тяжелые дубовые двери и затейливые светильники. Сколько ж это будет стоить?
– Мы не можем позволить себе адвоката, – безжизненным голосом сказала Дин. Она тоже передумала вслед за мужем.
– Давайте сначала просто поговорим с ним и посмотрим, что он скажет, настойчиво предложил Джон.
В приемную стремительно вошел молодой человек с редеющими, аккуратно расчесанными на прямой пробор рыжими волосами, в темно-синем костюме – и направился к Джону с протянутой рукой.
– Привет, Джон! Джон пожал ему руку.
– Как поживаешь, Аарон?
Дин постаралась не глазеть на Аарона Харта. Макс же уставился на него, не беспокоясь о приличиях. Кто такой этот белый задохлик и что он делает в столь шикарном учреждении? Он был такой низенький, что его галстук свисал ниже ремня.
Джон повернулся к Максу и Дин и представил им адвоката:
– Макс и Дин Брюверы, познакомьтесь с Аароном Хартом. Он хороший адвокат и неоднократно добывал для меня разные важные бумаги.
Белый задохлик протянул руку:
– Привет. Рад познакомиться.
Дин поднялась и пожала ему руку, не зная, куда деваться от смущения. Макс смело встал, выпрямился во весь свой огромный рост и пожал протянутую руку, приведя адвоката в легкое замешательство пристальным взглядом.
– Давайте пройдем в мой кабинет.
– Вы адвокат? – спросил Макс.
– Да, сэр.
– Сколько вы собираетесь взять с нас? – требовательно осведомился Макс.
Аарон ответил без тени недовольства:
– Это зависит от того, что мне придется делать. Почему бы нам не поговорить сначала – это вам ничего не будет стоить, – чтобы выяснить, что я смогу сделать, и захотите ли вы воспользоваться моими услугами. Вас это устроит?
Макс украдкой бросил взгляд на Джона – выражение его лица и легкое пожатие плечами говорили: конечно, устроит, давай шагай!
– 0'кей.
– Ладно, – сказал Джон. – Я свою часть работы выполнил. – Он дотронулся до плеча Макса. – Выслушайте его внимательно. Он вас не обманет.
Макс кивнул.
– Держите меня в курсе дела. – И с этими словами Джон удалился.
– Сюда, пожалуйста, – пригласил Аарон Харт. Макс и Дин последовали за адвокатом по коридору с обшитыми панелями стенами в кабинет, прежде служивший спальней, где он указал им на два удобных кресла, стоявших перед столом.
– Могу я предложить вам что-нибудь?
Они остановились на кофе. Аарон связался по селектору с кем-то по имени Линда и попросил принести кофе.
Потом он откинулся на спинку кресла, взял со стола пресс-папье и, вертя его в руках, мягко сказал:
– Джон рассказал мне о вашей дочери. Искренне соболезную.
– Спасибо, – ответила Дин. Макс только кивнул.
– Джон в общих чертах рассказал мне о вашем деле. Я хотел бы услышать подробный рассказ о случившемся и узнать, какой помощи вы ждете от меня.
Для того чтобы почувствовать доверие к адвокату, найти нужные слова, убедиться в целесообразности этой встречи, потребовалось некоторое время. Но по мере того, как Дин с Максом продолжали повествование, а Аарон Харт проявлял искренний интерес и участие, они почувствовали необходимость рассказать обо всех событиях, чувствах и разочарованиях, пережитых ими с 24 мая, и наконец заговорили, едва ли не перебивая друг друга, стремясь поделиться всеми своими мыслями. Со слезами горечи, повышая порой голоса от гнева, они рассказали всю историю и наконец дошли до сути дела, до причины, побудившей их встретиться с адвокатом: смерть их дочери – явная несправедливость. Что им делать?
Пока они рассказывали, Линда принесла кофе. Теперь Аарон отодвинул в сторону свою чашку и начал быстро писать что-то в блокноте, излагая свои мысли отчасти вслух, отчасти на бумаге.
– Хм. Итак... первое, что вы хотите, это удостовериться, что Энни умерла вследствие халатности работников Женского медицинского центра, а для этого вам необходимо найти законный способ получить в клинике карту Энни.
Макс и Дин вопросительно переглянулись, а потом Макс ответил:
– Да, это одно. – А Дин добавила: – Я просто не хочу, чтобы в этой клинике продолжали калечить девушек.
– Так-так. – Аарон прекратил писать и ненадолго задумался. – Что ж, изначально у вас есть две линии действий. Первое: начать судебный процесс против клиники, но... – Он странно улыбнулся.
– Получается что-то вроде Уловки-22. Вы не можете возбудить жалобу против клиники, пока не выстроите дело против нее, и не можете выстроить дело, пока не добудете медкарту Энни, доказывающую, что она делала там аборт. И не можете добыть медкарту, пока не начнете судебный процесс, чтобы потребовать документы в судебном порядке как улику по делу, что сделать вы не можете, пока не выстроите дело, которое невозможно выстроить без медкарты... – Безнадежно махнув рукой, Аарон закончил: – Давайте забудем об этом.
Он подался вперед и заговорил, вертя ручку в руках:
– Есть более простой способ сделать это без возбуждения дела в суде, и он осуществим только потому – простите, пожалуйста, что я говорю это, – только потому, что Энни умерла. Будь она жива, ее аборт считался бы совершенно законным, и любые имеющиеся в клинике документы или медкарта Энни охранялись бы законом и оставались бы недоступными даже для ее родителей. Потребовать их могла бы только сама Энни. Но сейчас, поскольку она умерла, вы можете предпринять шаги к тому, чтобы законно заместить дочь и затребовать ее медкарту.
Аарон оживился и заговорил возбужденно, выразительно жестикулируя, словно рассказывал увлекательную историю.
– Итак, любой человек после смерти обычно оставляет какое-то наследство, какую-то свою собственность. Это называется его имуществом. Если вы владеете большим домом, тремя машинами и имеете пару миллионов на банковском счете, это ваше имущество – то есть то, что останется после вашей смерти. Если вы владеете одним потрепанным костюмом, одной шариковой ручкой и десятью центами, это ваше имущество. Таким образом, у Энни тоже было имущество – и именно с ним мы будем работать.
Макс и Дин быстро провели мысленную инвентаризацию.
– Она мало чем владела, – сказала Дин.