Его преследовали страхи и сомнения. Они были как придорожная пыль и постоянно напоминали о том, что дело добром не кончится, что он взвалил на себя ношу не по плечу. Джайр не мог избавиться от них, не мог убедить себя, что эти настойчивые голоса — ложь, призванная поколебать его и без того ничтожную уверенность в себе. С каждой милей он все больше и больше ощущал себя мальчиком, который уже проходил этой дорогой. Дан–Фи–Аран был огненной преисподней, полной ужаса, а мвеллреты — чудовищами, что раздувают ее огонь. Джайр мечтал, чтобы с ним рядом опять были Гарет Джакс, воин с границы Хельт, эльфийский принц Эдайн Элессдил и дворф Форкер. Даже неразговорчивый, сердитый гном Слантер пригодился бы. Но все они, кроме гнома, которого он не видел со дня расставания два года назад, погибли в Грани Мрака. Никто не мог их заменить, нигде нельзя было найти равных им по отваге. И раз уж Джайр решил, что Кимбер и Коглин будут не более чем проводниками и спутниками в дороге, ему придется все сделать самому.
На четвертый день погода испортилась. С рассвета на западе заклубились тучи, и к началу дня пошел дождь. Путники уже прошли Вороний Срез и ехали на юго–восток по предгорьям. Местность была скалистая и поросшая кустарником, так что пришлось спешиться и вести коней в поводу под непрекращающимся проливным дождем. В плащах и капюшонах, под дождем, путники стали безликими туманными фигурами.
Кутаясь в промокший под дождем плащ, Джайр поймал себя на неуместной мысли, что свои шансы на успех он сильно недооценил, что подготовлен лучше, чем раньше, и сможет с помощью магии войти в крепость и осмотреть ее. Ему нужно было только проникнуть в Дан–Фи–Аран, выждать момент и уничтожить остатки Идальч. Совсем не так, как в прошлый раз, когда эта книга была сознательным существом, способным себя защитить. Не было и в помине никаких Мордов. Мвеллреты опасны, но не так, как странники. Так что Джайр мог справиться.
Он верил в это часа два, а потом сомнения и страхи вернулись, и его уверенность в себе испарилась. Джайр огляделся — они тащились по грязи по склону холма, и эта дорога вела только в одно место…
Вечером путники стали лагерем у Грани Мрака, на берегу Серебряной Реки. Развели костер под прикрытием дубов — таких могучих, что их ветви совсем закрывали небо. Валежника было достаточно, часть его была сухой, так что горела даже под дождем. Ближе к Дан–Фи–Арану и мвеллретам огонь разводить будет опасно, но в этих лесах опасность исходила разве что от четвероногих тварей. В такой глуши больше никто не встречается.
Однако едва они поели, как услышали позвякивание сбруи и топот вьючного животного. Затем из темноты раздался голос и попросил позволения присоединиться к ним. Коглин позволил, ворча под нос, и в круг света от костра вышел ночной гость с мулом в поводу. Это был высокий худой человек, закутанный с головы до ног в плащ, видавший лучшие времена. Крепкий мул тащил деревянную раму, увешанную котелками, сковородками и прочей кухонной утварью.
Коробейник привязал своего мула и сел к огню. Он отказался от чая ради эля, который с благодарностью выпил одним глотком.
— Долгий и дождливый день, — устало произнес он. — Но эль все делает сносным.
Незнакомцу предложили ужин — кое–что осталось и еще не успело остыть.
— Вкусно, — признал он, кивнув Кимбер. — Первый, и, видать, последний раз в дороге ем горячее. На этом пути маловато костров. И людей не встретишь. Но я готов присоединиться к компании нынче ночью. Надеюсь, вы не против.
— Куда вы идете? — спросил Джайр, воспользовавшись возможностью.
Коробейник замер, не донеся кусок до рта, и криво усмехнулся.
— Я хожу этим путем несколько раз в год, ищу места, где не бывает других торговцев. Со стороны незаметно, но у подножия гор есть деревни, там нужен мой товар. Я прихожу, делаю свое дело и возвращаюсь домой. Дорога длинная, но мне нравится. И беспокоиться надо только о себе да об этом муле.
Он откусил еще, тщательно прожевал и добавил:
— А вы? Что привело вас на восток от Вороньего Среза? Простите, что спрашиваю, но вы не похожи на здешних жителей.
Джайр и Кимбер переглянулись.
— Мы едем в Дан–Фи–Аран, — заявил Коглин, прежде чем они смогли его остановить. — У нас там дела. С ретами.
Коробейник скорчил гримасу.
— Я б дважды подумал, прежде чем завести с ними дело, — в голосе его слышалось явственное отвращение. — В Дан–Фи–Аране вам не место. Найдите кого–нибудь, кто не так…
Он умолк, переводя взгляд с одного лица на другое, и явно не мог подобрать слова, которые выразили бы то, что он думает о возможностях юноши, девушки и старика вести дела с мвеллретами.
— Много времени это не займет, — сказал Джайр, пытаясь сделать хорошую мину. — Нам просто надо кое–что забрать.
Коробейник кивнул, его худое лицо еще больше вытянулось.
— Ну, будьте осторожны. Мвеллретам нельзя доверять. Они нелюди, и обычаи у них не людские. Я туда никогда не хожу. Никогда!
Он снова занялся едой, и пока он не закончил, никто не произнес ни слова. Но когда он отставил тарелку и снова потянулся за кружкой, Кимбер подлила ему еще эля и спросила:
— Вы никогда не имели с ними дела?
— Да было как–то, — тихо ответил он. — Случайно. Они отняли у меня все, что было. И бросили умирать. Но я знал местность, так что смог вернуться домой. И никогда больше близко к ним не подходил, ни в Дан–Фи–Аран, ни на дороге. Они — чудовища.
Он помолчал.
— Давайте я вам кое–что расскажу о Дан–Фи–Аране, раз уж вы туда идете. Никому этого не говорил. Повода не было, да и не думал, что кто–то мне поверит. Но вы должны это знать. Я был внутри, за стенами. Они держали меня там, пока решали, что со мной сделать, — после того, как отобрали товар и мула. Я наблюдал тени, которые проходили сквозь стены, будто те были не из камня, а из воздуха. Я видел свою мать — она пятнадцать лет как умерла. Она манила меня за собой, пыталась вывести оттуда. Но я не мог уйти с ней, потому что не мог проходить сквозь стены, как она. Это правда. Клянусь. Там и другие были. И еще были вещи, о которых я не хочу говорить. Там, в Дан–Фи–Аране. Реты вроде бы их не видели. Или не обращали внимания. — Он покачал головой. — Никто не захочет войти туда второй раз, после того, как выбрался.
Голос его прервался, он уставился в темноту, как будто высматривал там следы воспоминаний, от которых не мог избавиться. В его глазах отражался страх, взгляд говорил о потрясении. Торговец не казался ни трусливым, ни суеверным, но в текучих ночных тенях он ясно видел демонов, которых остальные даже не замечали.
— Вы мне верите? — тихо спросил он.
У Джайра пересохло во рту, и горло перехватило от мгновенно наступившей тишины.
— Не знаю, — проговорил он.
Торговец кивнул.
— Но умнее будет поверить.
На рассвете торговец попрощался с ними. Они смотрели, как коробейник ведет своего мула между деревьями и сворачивает на север, вдоль Серебряной Реки. Он вошел в стену утреннего тумана, как те тени в Дан–Фи–Аране, о которых он поведал ночью, и пропал из виду. Кругом царили тишина и пустота, звуки здесь гасли словно в тумане и мороси. Если бы не Серебряная Река, они легко бы заблудились. Коглин останавливался несколько раз, выбирая путь. Горизонта видно не было, небо и земля сливались где–то совсем рядом, так что возникало ощущение кокона. Или гроба. Он смыкался вокруг них и отказывался отпускать. Это постоянство, которое грозило кончиться только вместе с жизнью, давило. Пустота вокруг была гнетущей и пугающей, и мешала Джайру сохранить остатки и без того сильно подточенной уверенности в себе. И без того уже вчерашний торговец сильно охладил его пыл, а теперь вид окружающей местности добавил тягостных впечатлений — как угли разметал.
Коглин и Кимбер почти не разговаривали с ним, погрузившись в свои мысли. Путники в тумане походили на призраков. Они ехали, как уставшие воины, которые возвращаются домой после битвы — согнутые усталостью и воспоминаниями, затерянные в темноте. В тот день путь казался слишком долгим, и временами Джайр был так уверен в тщетности всех усилий, что хотел остановить своих спутников и предложить повернуть назад. Он сожалел о собственной слабости, не дававшей ему так поступить. Он не мог ни показать эту слабость, ни признаться в ней. Выказать неуверенность и бессилие — почти верная смерть, это он знал.
На следующую ночь путешественники спали у реки — там они нашли пихтовую рощицу, которая их приютила, привязали лошадей и сели отдохнуть. Огня не разводили. Они были уже слишком близко к Дан–Фи–Арану. Обед был холодным, от простуды должен был помочь эль, но спать путники легли мрачные и недовольные.
Проснулись рано, закоченевшие от ночного холода и моросящего дождя. В миле от стоянки они нашли расчищенный проход вдоль берега реки, ехали до позднего вечера, а к ночи, когда с гор задул ледяной ветер, увидели цель своего пути.
Это был тягостный момент. Дан–Фи–Аран возник перед ними словно призрак, скопище стен и башен, укутанное туманом и скрытое завесой дождя. Мечущийся свет факелов бросал блики на грубую поверхность железных ворот, пробивался сквозь узкие окна, забранные решетками, — как будто там, внутри, плененные духи сражались за глоток воздуха. В небо тянулся клубящийся дым, делая крепость похожей на дымящиеся руины. Ни единого признака жизни, ни единой тени от движущейся фигуры. Изнутри не доносилось ни звука. Как будто крепость была покинута на милость сумрака и привидений.
Трое путников заехали за деревья поодаль от замка и спешились. Они долго стояли и смотрели на крепость, но в сгущающейся темноте ничего особенного не разглядели.
Джайр вглядывался в очертания запретной твердыни, догадываясь, что ждет его внутри. По коже ползли мурашки.
— Ты не сможешь туда войти, — вдруг произнесла Кимбер напряженным высоким голосом.
— Я должен.
— Ты ничего не должен. Брось это дело. Я чую там зло, оно разлито в воздухе. Дедушка, скажи ему, что он не должен идти дальше.
Джайр взглянул на Коглина. Старик встретил его взгляд и отвернулся. Он решил оставить решение долинцу. В первый раз за все время, что они были знакомы, он занял нейтральную позицию. Теперь, когда прямо перед ними лежал Дан–Фи–Аран, это о многом говорило.
Джайр глубоко вздохнул и повернулся к Кимбер:
— Если я хотя бы не попытаюсь, то весь этот путь я проделал зря.
Она посмотрела сквозь дождь и темноту туда, где высился замок мвеллретов, и покачала головой:
— Мне все равно. Я не знала, что так получится. Это место еще хуже, чем я думала. Я уже сказала — не хочу, чтобы с тобой что–нибудь случилось. А это, — она указала на крепость, — выглядит слишком трудным делом для кого угодно.
— Похоже, крепость заброшена.
Кимбер устало посмотрела на него.
— Не будь дураком. Ты сам в это не веришь. Ты знаешь, что там. Почему ты прикидываешься, будто может оказаться иначе? — Ее губы сошлись в тонкую линию. — Давай вернемся. Прямо сейчас. Пусть кто–нибудь другой возится с Идальч, у кого возможностей больше. Это уж слишком, Джайр!
Отчаяние в ее голосе грозило разрушить и ту слабую решимость, что у него еще осталась. В ее глазах отражался страх давешнего коробейника, страх перед темным местом и темными чувствами. Она всей душой ощущала неприступность и мощь громады Дан–Фи–Арана. Джайр не мог ее ни в чем винить. Кимбер не была трусливой, но она боялась. Джайр и сам с трудом представлял, как войдет внутрь. Куда проще было бы уйти отсюда.
Он огляделся по сторонам, делая вид, что все идет как надо.
— Сегодня уже слишком поздно. Давайте станем на ночь под деревьями, тут хоть какое–то укрытие. Поедим и ляжем спать. Утром все обдумаем и решим, что делать.
Кимбер вроде бы согласилась. Без дальнейших разговоров они углубились в лес, подальше от крепости и ее таинственных обитателей, среди которых могли найтись любители прогулок. Дождь все шел, ветер не прекращался, и это неприятное сочетание не давало устроиться хоть с какими–нибудь удобствами. Путники укрылись от ветра в ельнике — лучше все равно ничего не было, привязали и расседлали коней, устроились сами.
Припасы подходили к концу, и Джайр приятно удивил Кимбер со стариком, достав фляжку эля, которую, по словам долинца, он специально приберегал к сегодняшнему дню. Чтобы отметить приезд да немного развеять дурные предчувствия. Джайр щедро наполнил чашки и смотрел, как они пьют, сам же только делал вид.
От собственной лжи Джайру было не по себе. Но он делал это ради их же блага, и тем оправдывал себя.
Кимбер и ее дед заснули через несколько минут, прямо на земле. Снотворное, которое Джайр украл у девушки и добавил в эль, сделало свое дело. Джайр уложил спящих под елью, развернул одеяла и хорошенько укрыл. Юноша видел, как Кимбер подливает деду снадобье каждый вечер с самого отъезда из Каменного очага, и составил свой план. Если он правильно рассчитал дозу, они не проснутся до утра.
К тому времени он или вернется, или будет мертв.
Джайр повесил на пояс свой короткий меч, сунул в сапог кинжал, завернулся в плащ и отправился узнать, что его ждет в Дан–Фи–Аране.
Он не ощущал ни прилива храбрости, ни уверенности в том, что решил сделать. Кимбер считала, что у него был выбор, но на самом деле никакого выбора не было. Не в характере Джайра бежать от ответственности, и не имело значения, напрашивался он на приключения или они сами нашли его. Призрак Алланона призвал именно его, и сделал это обдуманно. Джайр не мог оставить такой призыв без внимания. В своей недолгой жизни юноша уже один раз прошел по этому пути, и в конце его понял истину, которую другие могли позволить себе не замечать — а он не мог. Если он провалит дело, то, похоже, никто другой не сможет его выполнить.
Мысленно он все решил почти в самом начале, и все его сомнения и страхи лишь испытывали решимость.
Джайр находил некоторое утешение в том, что помешал Кимбер и старику отправиться в крепость вместе с ним. Они бы пошли, конечно, с благими намерениями — и может, даже были бы полезны. Но Джайр беспокоился бы за них, а это бы мешало. И потом, себя–то он мог укрыть магией. А вот провести еще двоих в Дан–Фи–Аран было выше его возможностей.
Из–за дождя и тумана дальше пары ярдов ничего не было видно, и идти приходилось осторожно. Впереди во мгле мерцали тусклые желтые огни факелов Дан–Фи–Арана. Под ногами пружинила мокрая земля, устланная опавшими листьями, то и дело попадались валежины. Воздух был холоден, пахло сырой землей и мокрой корой. К лесным ароматам примешивался острый запах огненных ям, на который Джайр и шел.
Наконец деревья расступились, открыв массивные стены крепости — черные, мерцающие под дождем. Джайр замедлил шаг, внимательно рассматривая окна и парапеты и выжидая момент. Потом запел, призывая магию песни желаний. В отличие от Брин, для него сила песни была почти как старый друг. Может, именно поэтому здесь оказался он, а не его сестра.
Перед ним темнели главные ворота крепости — из крепкого дуба, окованного железом, двадцати футов в высоту. Они казались неприступными, но Джайр приметил боковую дверь, через которую впускают ночных путников, когда опасно открывать большие ворота. Он направился к этой двери и пел, вовсе не стараясь скрываться, а, наоборот, притворяясь тем, кем не был.
И обретенный облик позволил ему войти.
Когда Джайр дошел до двери, он шепотом позвал стража, стоявшего за ней. Долинец не сомневался, что там кто–то есть. Как и Кимбер, Джайр ощущал зло этого места и знал, что источник его никогда не спит. И почти сразу ему отозвались. В железной решетке сдвинулась планка, блеснул желтый глаз. Его хозяин увидел то, чего не было на самом деле. Он увидел другого мвеллрета, промокшего, злого — и облеченного властью, которой невозможно было не подчиниться. Дверь отворилась со стоном ржавого железа, и в щель просунулось ящеричье лицо.
— Шшто принессс…
Страж подавился остатком фразы. Перед ним стоял уже не мвеллрет. Вместо него возвышалась высокая закутанная в плащ фигура человека, который был мертв уже больше двух лет.
Перед стражем ворот стоял друид Алланон.
Джайр сильно рисковал, но риск оправдался. Шипя от страха и отвращения, ошеломленный страж отступил обратно к караульной, забыв запереть дверь. Джайр вошел, оттесняя мвеллрета дальше и дальше. Рет запоздало схватился за копье, но одного угрожающего жеста хватило, чтобы он в ужасе его уронил и снова отступил, на этот раз до самой стены.