Меч Руфио ударился о его меч, издав скрежещущий звук.
— Вот так, мужик, — сказал Руфио, улыбаясь. — Раз, два, три…
И его лезвие ударилось о лезвие Питера, как нападающая змея. Питер услышал треск разрываемой одежды и почувствовал, как что-то тянет его. Он глянул вниз и увидел, что его брюки висят у него на щиколотках. Потерянные Мальчики неодобрительно зашумели.
— Плохо! — закричали они как один.
Руфио не обратил на них никакого внимания. Он поднял меч Пэна, закинул голову и закукарекал.
— Ты не можешь летать, ты не можешь драться и не можешь кукарекать!
Покетс выступил вперед, нахлобучивая свою мягкую кепку:
— Не в этом дело. Он просто не сделал ничего, чем мог бы гордиться. Как же он может кукарекать?
Потерянные Мальчики дружно согласились с ним и начали шумно защищать Питера. Руфио с минуту кисло смотрел на них, а потом зловеще улыбнулся.
— Тогда скажите мне: что же этот толстяк вообще может?
Маленькое личико Покетса стало жестким.
— Много чего, — с жаром настаивал он. — Он может глотать огонь! — Руки Питера в ужасе бессознательно потянулись к горлу. — Он может написать букву или нарисовать картинку! Он может играть в Потерянных Мальчиков и в индейцев! — Его темные глаза расширились. — Я знаю! Он может пойти в город и стащить крюк у Хука!
Вздох испуга и смятения, вырвавшийся у Питера, потонул в одобрительных криках Потерянных Мальчишек. Они взволнованно набежали и, окружив его, стали хлопать по спине и подставлять руки, чтобы шлепнуть его ладонь в знак приветствия. При этом они приговаривали: «Стащи крюк у Хука! Стащи крюк у Хука!»
Руфио стоял в отдалении. Он был уверен, что его заветное желание вот-вот осуществится, и потому улыбался, как тот кот из пословицы.
«Очередная дохлая идея, — мрачно думал Питер. — Кажется, самая безнадежная из всех».
Тем не менее он теперь собирался осуществить ее, как будто был уверен в обратном. Как будто он окончательно потерял чувство меры и мог сделать все, что угодно, что ни предложи, только лишь потому, что у него самого не было никаких мыслей на сей счет. Его перелет из мира реального в Неверлэнд окончательно лишил его способности думать и действовать, как разумные люди. Чем же ещё мог он объяснить попытку проникновения в пиратский город с целью похищения капитанского крюка? И все это только для того, чтобы произвести впечатление на группку диких чумазых Потерянных Мальчишек, чтобы они наконец поверили в то, что он именно тот, кем никогда не был, и помогли ему спасти его детей от лунатика!
Конечно, это было еще не все, но Питер Бэннинг не имел никакой возможности подумать и оценить причины всего происходящего. Он был взрослым, который попал в мир детства, где мечты были реальностью, а приключения — самым насущным в жизни. Питер потратил слишком много времени на изучение правил, законов и кодексов, ни один из которых не имеет никакого значения для нормального среднего человека и большинство из которых написано людьми, слишком быстро распрощавшимися со своим детством, чтобы поскорее стать взрослыми. Питер не был одним из них, но он провел их в кругу достаточно времени, а потому уже стал думать, как они, и забыл о том, как быть маленьким мальчиком. Делание денег и заключение договоров вытеснило из его жизни постройку крепостей из песка и катание на каруселях, а выигрывание адвокатских дел в суде затмило фейерверки 4 июля [11]. Шахматы, шашки и другие подобные игры приобрели для него совершенно другое содержание. Питер давно уже не задумывался над тем, что(!) делает жизнь достойной. И теперь он отчаянно боролся, чтобы остаться в живых, пройдя все те уроки, которые вернули бы ему понимание этих простых и незамысловатых истин.
Поэтому все, о чем он мог думать теперь, в самое важное в своей взрослой жизни утро, было то, как он позволил горстке маленьких оборвышей манипулировать им.
Четыре пирата шествовали по гниющим доскам городской улицы. Трое из них были удивительно высокими, четвертый — ниже ростом, но зато и выглядел поплоше. На них были треуголки, плащи, орденские ленты и ботинки. У одного была повязка на глазу и тощая бороденка, скрывавшая большую часть лица. На других были пестрые платки, лица их были покрыты шрамами. У самого низкорослого из них лицо было настолько покорежено и исполосовано рубцами, что другие пираты при встрече с ним отводили взгляд. Все они были увешаны целым арсеналом оружия. На поясе висели сабли, за плечами кремневые ружья, отовсюду торчали кинжалы и кортики.
Когда они прошли кондитерскую лавку, неожиданно, как из-под земли выросли три пирата еще более внушительного роста, и знакомое лицо выглянуло из складок плаща прямо над поясом.
— Леденцы! — вздохнул Тад Батт прежде, чем рука засунула его голову обратно под плащ.
Конечно же, эти пираты совсем даже и не были пиратами. Это были Питер Пэн и его Потерянные Мальчики. Тад Батт и Покетс соорудили одного пирата, встав один на другого. Эйс и Ноу Нэп — еще одного. Лэтчбой и Доунт Аск — третьего, а Питер был четвертым. Ту Смолла оставили дома. Тинк опять ехала верхом на Питере, спрятавшись в полях его треуголки и давая указания, куда двигаться.
— Сюда! — настойчиво требовала она. — Нет, не туда! Помедленнее! Стоп!!! Вон туда, мимо той красотки! Смотри, куда идешь! И рычи! Рычи!
Рычание теперь не доставляло Питеру особого труда. Если бы ему представилась возможность, он был бы счастлив и покусать кое-кого. Они двигались по самой кромке берега, а затем пошли по заброшенным улочкам прямо в город. Одетые в свои ужасающие лохмотья, они казались огромными и сильными, поэтому никто не пытался приставать к ним. Они искали Хука и вскоре заметили, что весь народ потянулся к Пиратской площади и Крокодиловой башне.
Теперь, идя по улице, шатаясь и цепляясь друг за друга, как пьяницы, ищущие опору, они слышали приветственные крики. Впереди, на площади, собралась огромная толпа пиратов. Они присоединились к толпе сзади. Питер поднял бинокль и с любопытством посмотрел поверх голов.
Он не мог поверить своим глазам. Пиратская площадь была превращена в бейсбольную площадку!
Куда подевались разгульные пиратские пирушки?!. С площади убрали ручные тележки и прилавки с драгоценностями. Прогнали воров-карманников и всяких подобных ловкачей (или, по крайней мере, убрали их с глаз долой). Всех и вся отодвинули подальше, чтобы освободить место для бейсбольного поля. Его расчертили белыми аккуратными линиями. Мягкие атласные подушечки с бриллиантами разложили в качестве «баз». На некотором расстоянии между корпусами кораблей были организованы немудрящие места для зрителей. И даже Крокодилова башня была употреблена в качестве табло.
Но самым удивительным были игроки — целая команда пиратов. Каждый из них был одет в старомодную бейсбольную форму, на которой четкими буквами было выведено «ПИРАТЫ», в бейсбольные перчатки и шапочку. Несколько человек обулись в ботинки с шипами, хотя остальные предпочли обыкновенную обувь. У некоторых за поясом торчали пистолеты и кинжалы.
Сми стоял на насыпи — довольно узкой и вытянутой, позади него возвышалась могильная плита. Он разминался вместе с Джуксом, который был кэтчером [12]. На трибунах ближе к центру сидел с толстушкой из ближайшей таверны Хук.
Питер и Потерянные Мальчики широко раскрытыми глазами уставились на «сцену». Маленький скрюченный пират промчался по полю, схватил подушечку с украшениями, служившую второй базой, и бросился в толпу.
— Смотрите! — закричал Сми со своего возвышения. — Он украл вторую!
Здоровенный пират, который был судьей на поле, сделал шаг вперед, достал ружье и уложил вора метким выстрелом. Вторую базу вернули и положили на место.
— Начали! — проревел полевой судья.
Питер и Потерянные Мальчики уже пробирались из толпы к трибунам. Когда они добрались до них, то сбросили свою маскировку и поползли под железными опорами и деревянными балками, стараясь не попадаться на глаза и держаться в тени. Достигнув того места, на котором сидел Хук, они подняли головы и выглянули.
Джек Бэннинг шагал к площадке. На нем была та же старомодная униформа, что и на пиратах. В качестве биты он держал деревянную ногу. Он раскраснелся от возбуждения и улыбался, предвкушая массу удовольствия. Он уверенно крутил свою «биту» в руках.
Питер встал на ноги и уже вознамерился выскочить на поле и схватить своего сына, но в этот самый момент Хук неожиданно закричал:
— Джек, Джек, мальчик, это альтернативная игра! Это — реванш за все те игры, которые пропустил ПАПА! Старый Хук никогда не пропустит твоей игры!
Питер передернулся от того глумливого тона, которым Хук говорил о «папе».
Джек помедлил у края площадки, а затем приветливо помахал Хуку рукой в знак признания.
— Эта игра посвящается вам, капитан!
— Сорви с нее шкуру! — закричал в ответ Хук, весело смеясь. — Порви эту безделушку, сынок!
Питер весь обмяк. Он не верил глазам. Его потрясло, что между Хуком и его сыном существовали неприкрыто дружеские, теплые отношения. На лице своего сына он видел нескрываемую радость, волнение и вожделение от предстоящей игры. Джеку было весело. Джек и Хук были вместе.
Хук сделал знак, и пираты, сидевшие на трибунах по одну сторону от него, стали доставать небольшие плакаты, на которых были грубо и неумело нарисованы портреты Хука и Джека.
— Джек! Джек! Наш Джек! Если он не сможет сделать это, кто сможет! — скандировали они.
Плакатики снова убрали, и появилась огромная надпись: «БЕГИ ДОМОЙ, ДЖЕК!» Джек стоял у «дома» и крепко сжимал обеими руками свою биту. Он в некотором замешательстве посмотрел на надпись, и в его глазах отразился отблеск сомнения и недоверия. Сми помедлил, повернулся, увидел плакат, ахнув, уронил мяч и побежал к трибунам, крича и размахивая руками.
Момент, и несколько пиратов получили «по мозгам». Они поменялись местами и те же самые слова стали читаться так, как нужно: «БЕГИ ДО «ДОМА» ДЖЕК!»
Сми занял свое место на возвышении для питчера [13]и спокойно посмотрел на Джека. Он держал личный бейсбольный мяч Джека и мял его пальцами. Джек шагнул на площадку, затем опять назад. Он почесал голову и поправил шапочку. На поле все пираты почесали затылки и поправили свои шапочки. Джек сплюнул. И пираты последовали его примеру. Джек поправил ремень. То же сделали и пираты.
Джек снова шагнул на площадку с поднятой битой. Сми распрямился, готовый послать первый мяч.
— Подожди, Сми! — закричал Хук своему помощнику. — Мне нужна перчатка!
Он повернулся к женщине, сидевшей рядом. Она осторожно отвинтила капитанский коготь и надела на его место перчатку. Хук сиял. Девица из таверны положила крюк на сиденье возле капитана.
Буквально в дюймах от лица Питера!
Глаза Потерянных Мальчиков расширились. Никогда еще не представлялась такая блестящая возможность! Они пришли, чтобы придумать способ, как утащить у Хука его крюк, а крюк практически был преподнесен им на тарелочке! «ВОЗЬМИ ЕГО, ПИТЕР! — едва шевелили они губами, отчаянно жестикулируя и подпрыгивая от возбуждения. — ВОЗЬМИ ЕГО! ВОЗЬМИ ЕГО!»
Но Питер не слушал их. Он почти не замечал крюка. Его внимание было целиком приковано к сыну, стоявшему на площадке с поднятой кверху деревянной ногой и раскрасневшимся, улыбающимся лицом.
Сми, широко размахнувшись, высоко подбросил мяч. Джек едва взглянул на него. Сми подал второй мяч низко и в сторону. Джек не соблазнился. Он был теперь само внимание.
Сми отклонился назад и послал третий мяч.
Мяч стремительно полетел по кривой траектории.
«НЕТ, — подумал Питер в смятении. — ОН НЕ ВОЗЬМЕТ ТАКОЙ «КОСОЙ» МЯЧ!»
Джек напрягся, бита его подалась немного назад, на дюйм или два, и развернулась.
ХОП! Он ударил битой прямо по своему призовому мячу и отправил его в небо. Мяч полетел все выше и выше, дальше и дальше, за пределы бейсбольного поля, Пиратской площади, прочь из города и совершенно исчез из виду. Никогда еще мяч на посылали так далеко.
Хук подпрыгнул с сияющими глазами.
— Вы видели! — закричал он. — Нет, вы видели! О, мой Джек! Ты взял «косой» мяч. Ты на самом деле сделал это! Джек, сын мой!
Он сбежал по трибунам вниз, сбросив на ходу свою перчатку и дико крича. Джек трусил мимо всех баз, подпрыгивая через каждые несколько шагов и ухая. Он пожимал руки всем встречавшимся на пути пиратам. Хук столкнулся с ним уже около «дома», поднял его в воздух и закружился с ним. Оба они захохотали в экстазе. Затем появились пираты с бочкой, на которой был нарисован улыбающийся крокодил и написано «КРОКОДИЛАДА». Все содержимое ее высыпали на Джека. Весь город разразился бешеными восторгами.
Хук усадил Джека к себе на плечи, поворачиваясь с ним то в одну сторону, то в другую, а потом пошел по городу во главе праздничной процессии, состоявшей из игроков и болельщиков.
Под трибунами стоял Питер и, как в шоке, наблюдал все эти сцены. Единственная ужасная мысль все это время вертелась у него в голове: «ЕМУ ТАК ВЕСЕЛО! Я НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ, ЧТОБЫ ОН ТАК ВЕСЕЛИЛСЯ!»
Потом он повернулся и, спотыкаясь, пошел прочь, напрочь забыв о том, что привело его сюда. Потерянные Мальчики с удивлением смотрели на него. Что с ним случилось? Что он делает?
Наконец видя, что он на самом деле и не собирается возвращаться, что он абсолютно потерял всякий интерес к тому, насчет чего можно было бы потом кукарекать, они обменялись взглядами, в которых были только разочарование и презрение, и пошли следом.
Добро пожаловать домой
Питер не был достаточно уверен, какой дорогой ему следует возвращаться в лагерь. Зоркий глаз и ясная память, конечно, сослужили бы ему добрую службу, если бы он обладал ими. Но поскольку ни тем, ни другим он похвастаться не мог, то оставалось уповать только на удачу. Всю дорогу он бежал, и Потерянные Мальчики ни разу не встретились ему. Он думал, что оставил Тинк позади, поскольку во время движения не видел и не слышал ее. Его преследовали демоны, их-то он узнал. Он несся по тропинкам острова, не заботясь о собственной безопасности, не обращая внимания на спуски и подъемы, охваченный горечью и отчаянием. Везде, куда бы он ни повернулся, в тенистых зарослях леса, на зеркальной глади прудов, в облаках, мирно проплывавших над головой, он видел Джека с Хуком.
«Я ПОТЕРЯЛ ЕГО, — это было все, о чем он мог думать. — Я ПОТЕРЯЛ ЕГО!»
Он не мог даже представить себе, что сталось с Мэгги, что Хук сделал с ней. Это был самый страшный кошмар любого родителя — его детей похитили, чтобы они теперь попали во власть дурного влияния и вредных привычек. Их соблазнили жизнью, обреченной на ужасный конец. Питер яростно, в изнеможении прокладывал свой путь, проклиная стелющиеся по земле цепкие побеги. Он знал, что потерпел крах, что Хук победил, что он потерял возможность сразиться с ним и забрать у него Джека и Мэгги. Как ужасно было осознавать всю правду, как страшно видеть в первый раз, что все могло бы быть иначе. Проведи он с детьми чуть больше времени, удели им чуть больше внимания, предприми чуть больше усилий, чтобы быть там, где им твое присутствие было так необходимо — и ничего этого не произошло бы. Джек и Мэгги были с Хуком именно потому, что Питер так много раз предпочитал быть не с ними.
Конечно, так думать было неразумно. Но в то время Питер Бэннинг и был чрезвычайно неразумным человеком, родителем, в миг лишившимся груза своей Родительской Ответственности, взрослым, лишенным детских воспоминаний, полномочным представителем, который мог распоряжаться исключительно самим собой.
Он пересек подвесной мост между островом и атоллом, где на фоне голубых океанских вод возвышалось Дерево Никогда, и вновь стал гневно роптать на судьбу и обстоятельства, на пропущенные возможности и плохой выбор, на небо и землю и Хука. Он совершенно не знал, где находится. Он шел, спотыкаясь, и его охватывало чувство слишком запоздавшей надежды на исполнение обещаний Тинк и обнадеживающих взглядов Потерянных Мальчиков, а также грез о спасении, которые теперь, казалось, покинули его навсегда. Он кружил в тумане, бормоча под нос пустые и ненужные слова, расправлял руки, как будто они были крыльями, подпрыгивал в тщетных попытках взлететь и наносил удары воображаемым мечом. Он шел, пошатываясь то вперед, то назад, влево — вправо, туда-сюда, впадая в безумство, которое отрезало его от внешнего мира, как запертые двери и занавешенные окна отрезают от него пустой дом. Слезы переполняли его глаза и катились по щекам, а горький привкус во рту душил его так, что он едва дышал.