— Да — ответил Джеферсон и без паузы продолжил, — моя работа заключается в первичной обработке принятого сигнала…
— Не надо — инспектор прервал его, желая показать свою осведомленность, — как ваши успехи? Подайте мне пожалуйста отчеты.
— Да, конечно — Вилл достал заранее заготовленную папку из верхнего ящика стола.
Отдав её он пустился в пространные объяснения, поминутно тыча пальцем куда-то в листочки. Весь смысл речи сводился к тому, что достигнут редкий успех — засечен сигнал с коэффициентом 0,95 %. Данные уже подтверждавшие это конечно же прилагались, а одна копия уже направлена в NASA. Пока инспектор вяло листал документацию, Вильям продолжал изливать на него поток заранее заготовленных и совершенно бесполезных фактов. Он уже начал беспокоиться, когда папка, наконец, со стуком захлопнулась и инспектор откланялся.
— Хорошо. Продолжайте в том же духе.
Как и ранее, в голосе не чувствовалось никаких эмоций. С той же интонацией он мог бы сказать «Вы уволены». Вилл про себя облегченно вздохнул, но у него осталось неприятное ощущение, что он только что был на грани очень неприятных перемен. Запустив стандартные программы, он продолжал создавать иллюзию бурной деятельности. Ревизоры один за другим покидали комнату. Спустя несколько минут весь отдел на радостях отправился в кафетерий, который оказался необычно полон даже для этого времени — проверка закончилась во всем университете. Остаток дня прошел в приятной расслабленности. Все сотрудники просто лучились довольством. Бобу даже удалось (небывалое дело!) занять денег у Барбары. А Вильяма дома ждал ужин, любовно приготовленный женой. День закончился так же хорошо как и начался.
Откуда-то из глубины захламленной комнаты вот уже десять минут раздавался сигнал видеофона. Алексей лежал на раскладушке и со страшной силой боролся со сном. Наконец, волевым усилием, он заставил себя принять вертикальное положение и надел тапок на правую ногу. Левый затерялся где-то между коробок еще вчера. Опухшие глаза никак не хотели открываться, он мысленно чертыхаясь, побрел на звук. Еще вчера видеофон находился где-то между столом, с остатками вчерашнего ужина и кадкой с фикусом… В очередной раз запнувшись о провода, работавшего всю ночь компьютера, Алексей почти упал и уткнулся носом прямо в видеофон.
Кнопку приема вызова как всегда заело. Спустя несколько секунд он справился и с ней. На экране появилось недовольное лицо Кулева — его научного руководителя.
— Здравствуй, Суворов. — со скрытой угрозой в голосе произнес он.
— Здравствуйте, Михаил Юрьевич, — Алексей с трудом подавил зевок.
— Написал?
— Нет еще.
— Ты хотя бы начал? — Кулев начал терять терпение.
— Ну да! Конечно.
Михаил Юрьевич на время замолчал, видимо подбирая слова без мата. Суворов, несмотря на все усилия продолжал зевать.
— Таких разгильдяев как ты надо еще поискать. Ты уже начал работу? — Написал название? — продолжил Кулев, немного успокоившись.
— Э-э-э — Алексей было начал оправдываться.
— Молчи!!! — Михаил Юрьевич рвал и метал — «и почему только я не выгнал тебя!» — и резко перешел на другую мысль — «Ты задерживаешь заявку на гранд. Ты деньги то такие видел, хоть раз?!!»
— «И не увидишь. У тебя есть два дня. Чтобы в среду утром заявка лежала у меня на столе.
Он отключился, ни дав сказать Суворову ни слова. Это, конечно, нисколько не улучшило Алексею настроения. Сумрачный и злой на себя он отправился на кухню. Надо было придумать какой-нибудь завтрак.
Кушанье получилось незамысловатое: четыре сосиски, сдобренные остатками майонеза и чай. „Прямо как в добрые студенческие времена“ — мысленно вздохнул Суворов, приступая к трапезе. Чай как всегда был чуть теплый, сосиски как будто из картона, а хлеб, даже заплесневелый, закончился еще вчера. Поход в магазин становился неизбежен. Полчаса ушло на поиск каких-нибудь денег, наконец, карточка была найдена. Уже переодев в прихожей домашние тапочки на уличную обувь Алексей понял, что забыл одеть курточку, но возвращаться было лень.
В подъезде как обычно были раскиданы кучки известного происхождения, Суворов находил своеобразную гармонию в их расположении и осторожно ступал, опасаясь её нарушить. Скамейку перед входом украшали три старушки — палеонтологические древности, diluvii testes: Семенышна, Марьиванна и Федотовна. Алексей гордо прошествовал мимо них, вскину при этом чисто рефлекторно голову и расправив плечи.
За его спиной возобновился прерванный разговор:
— Допился, алкоголик — это несомненно была Марьиванна (глава заседания).
— Смотри-ка, как плющит, аж раскорячило.
Ему не успели высказать все, что думают — он наконец-то свернул за угол. Магазин, точнее автоматический пункт быстрого обслуживания находился в торце этого же дома. Алексей сунул карточку в автомат и погрузился в изучение ассортимента. Сосиски прежде всего. Присутствовало три наименования: „Шахтерские“, не прошли по конкурсу, как не внушающие доверия. Выбор между „Таежными“ и „Астраханскими“ закончился в пользу последних. „Таежные“ были опробованы вчера, и здраво рассудив, он решил, что в Астрахани меньше леса, а значит и сырья для такого невкусного картона. За сосисками последовал хлеб, десяток яиц и литр кефира. Робот подал герметичный пакет с покупками, взяв его Суворов отправился домой. Свежий воздух и ясное небо разительно контрастировали с затхлостью и полутьмой подьезда и прихожей. Алексей прошел на кухню, забыв сменить обувь и сложил еду в холодильник. На каждую девственно-чистую полку легло по одной упаковке. Далее по плану следовало умывание и приборка. После всех этих нехитрых действий, когда оттягивать неизбежное было уже невозможно, он встал перед необходимостью писать заявку на гранд. „Похоже больше Кулев отсрочки не даст“ — обреченно подумал Суворов. Все мысли о звонках друзьям и тем более походах к ним были откинуты как провокационные. Он совершил над собой титаническое усилие и сел таки за компьютер. Не далее как вчера великий труд был начат — было написано заглавие. Но сегодня это уже почему-то казалось маленьким и жалким. Впрочем, отступать было некуда — Алексей тяжело вздохнул и принялся за работу.
Он уже набрал несколько страниц, когда его прервали самым наглым образом. Оглушительно заверещал дверной звонок. Алексей твердо решил для себя не открывать дверь. Но через пару минут непрекращающегося звона он резко встал и ругаясь на чем свет стоит пошел к двери. На кнопку давил Шурик Потапов — закадычный друг Алексея. Его спутников он знал плохо — обычно они встречались только на вечеринках у Шурика. Компания встретила открытие двери нестройным хором приветственных криков. Не спрашивая разрешения вся толпа ввалилась в прихожую, нагло оттеснив хозяина вглубь квартиры:
— „Ну вот, типа, мы тут собрались на рыбалку… и мне в голову пришла мысль…“
— „Поздравляю! Для тебя это редкая гостья.“ — недослушав прервал Шурика Алексей.
— „Не зуди, Леха! В общем, собирайся в темпе, народ ждет.“ — будто не заметив его замечания продолжал Саня.
— „Ну-у, как бы тебе сказать, чтобы не обидеть… Я занят!!!“
— „Да ты что, пошли-пошли!“ Поняв, что спорить бесполезно Алексей без разговоров ушел в другую комнату и появился с литровой бутылкой.
— „Держи, здесь Aqua Vitae — спирт. Я не пойду — как-нибудь в следующий раз“ — бескомпромиссно заявил он и начал выпроваживать компанию. Они еще немного поупирались, но Алексей все-же победил.
Компания с веселым гомоном, цепляясь рюкзаками за все, что ни попадя, отступила.
— „Ну как хочешь, как хочешь. Ладно пока.“ — на прощанье, уже из подьезда крикнул Шурик.
Алексей закрыл дверь, ругая себя за то, что не сделал работу раньше. Шурик и компания оставили после себя кавардак. Суворов поднял и отряхнул затоптанные гостями тапочки. Повесил на место покосившуюся вешалку и пошел на кухню — успокоить нервы. Чайник уже остыл, но греть его он не стал, достал хлеб и распечатал упаковку сосисок. Последующий эксперимент с ним самим в роли corpus vile — подопытного животного показал, что он переоценил свои знания в области географии. Картона в „Астраханских“ оказалось не меньше, чем в „Таежных“. Спустя полчаса вялого жевания вторсырья, немного успокоившись Алексей отправился работать. И вскоре с досадой осознал, что вся нужная литература осталась или на работе или у Кости в ЦУПе. Сначала он позвонил на работу, но книг там не нашли. Следующим на очереди был ЦУП. На звонок почему-то долго никто не отвечал. Алексей немного подумал и позвонил на вахту.
Видеоизображения не было.
— Могу я узнать почему в ЦУПе никто не отвечает?
— Не знаю. Нету никого. — ответил вахтер и отключился.
День был окончательно испорчен. Дописывать не представлялось никакой возможности. Для похода в Сеть было еще рано, поэтому Алексей решил поспать.
…Солнечные лучи косо ложились на монитор. В полной тишине раздавалось только редкое шуршание сенсорной клавиатуры: Джеферсон уже третий час играл в „Тетрис“ и, похоже, был близок к рекордному результату, но в самый ответственный момент в его мысли ворвался настойчивый писк дежурной системы. Закончив тур и посмотрев на результат, он удовлетворенно вздохнул и откинулся в кресле. Мысли медленно ворочались в голове: — „А не перекусить ли мне?“. После плотного ленча он вернулся на рабочее место и запустил новую партию „Тетриса“. Однако настойчивый писк следящей системы выводил его из себя. „Опять какие-нибудь 0,65 %“ — решил Джеферсон и с наслаждением выключил звук. Но спустя некоторое время он все же решил для очистки совести проверить сигнал. Взглянув на данные Джеферсон лишился дара речи и некоторое время просто не мигая смотрел на монитор — в графе вероятность мигало значение 96,99998 %. Этого оказалось слишком для Джеферсона (несмотря на университет и аспирантуру за плечами он оставался просто обыкновенным, среднестатистическим обывателем и перестал верить в Санта-Клауса в пятнадцать лет) — сердце не выдержало, голова безвольно опустилась на грудь, рука в последний раз конвульсивно дернулась, опрокинув кружку на клавиатуру. Кофе тонкими струйками потекло на пол. Образовавшаяся лужица, медленно расползаясь подобралась к отверстию розетки и чуть помедлив, словно живое существо проникла внутрь — электрический разряд потряс уже остывающее тело. Свет на всем этаже погас.
До конца дня в Центре только и судачили о безвременной кончине во всех отношениях замечательного сотрудника. Впрочем на следующий день уже мало кто помнил об этом. Сенсационная информация взорвала рутинную жизнь Центра — пришли данные о сигнале, скорее всего „разумного“ происхождения. Как это ни парадоксально сигнал исходил откуда-то из-под поверхности Луны. Расшифровка прошла в кратчайшие стоки, весь смысл послания сводился к просьбе о помощи.
Через два часа доклад об открытии уже лежал на столе у президента. Все материалы сразу были засекречены, сотрудники исследовательского центра изолированы. Практически сразу был разработан план спасательной операции, причем военные аналитики пришли к неожиданным выводам: „спасательная операция, учитывая нынешний уровень научно-технического развития, может быть проведена только при использовании ядерного оружия. Поэтому если она будет инициирована США, то это очень сильно укрепит могущество страны. Данная операция может послужить (при должной пропагандистской подготовке) именно тем отправным пунктом с которого начнется ПОЛНОЕ ядерное разоружение. По расчетам наших ученых данная операция может быть проведена с использованием ВСЕГО имеющегося в мире ядерного оружия…“
Спустя еще два дня решение было принято — открытие было предано огласке. Было созвано чрезвычайно заседание ООН, где практически единогласно было принято решение о проведение переговоров по вопросов спасательной операции.
В эти дни „Вашингтон пост“ писала:
„Пожелание жить во времена перемен всегда считалось равносильным проклятию. Но сейчас мир вступает в такой период, который бывает только один раз, может быть за всю историю цивилизации. У человечества появился реальный шанс навсегда оставить в прошлом войны и вообще какие либо вооруженные конфликты, вступить в Золотой Век и бесконечную эру благоденствия и процветания. И главным толчком для этого послужила ядерная инициатива США. Сколько бы не кричали о диктате и захватнической политике Нашей страны реакционные силы разных стран, но именно тот жесткий курс, проводимый правительством в течение долгих лет принес свои плоды и позволил достигнуть всего того, что мы имеем сейчас. В мировой истории нет прецедентов таких гуманистических акций, как абсолютное ядерное разоружение, идущее сейчас полным ходом. И мы, с полным правом, сейчас можем гордиться тем, что именно США — нашей счастливой Родине выпала величайшая честь стать творцом мира на всей планете. Правы были первооткрыватели Америки, ища здесь Землю Обетованную. И всегда мы верили в наше государство, родину настоящей демократии, равноправия и самый верный оплот гуманизма. Очень большую поддержку оказал нам „Большой Брат“ (Так журналисты окрестили инопланетную цивилизацию, представители которой, видимо в результате какой-то ошибки в управлении космическим кораблем, оказались заключены в толще лунной коры- таково было всеобщее мнение), еще даже до встречи, заочно он содействует установлению мира во всем мире.“
Одновременно с ней в „Комсомольской правде“ было напечатано:
„…Несомненно сейчас человечество стоит на пороге величайшего достижения, сравнимого только с овладением огнем. Встреча с инопланетным разумом, которая, как мы надеемся состоится уже в ближайшее время, откроет новую страницу в истории человечества. Контакт с братьями по разуму был описан в сотнях фантастических произведений, и как мы понимаем сейчас они во многом были правы и много предугадали. Но именно нам с вами суждено стать свидетелями и непосредственными участниками осуществления извечной мечты человечества. Отрадно и то, что может быть в первый раз за всю более чем тысячелетнюю историю Матушки Руси, правительство наше преследует не свои (точнее сказать не только свои) интересы но и интересы ВСЕГО народа России. Похожее единение власти и народа бывало только может быть в 1812 году, во времена Великой Смуты, да в первые месяцы после Октябрьской Революции. Задача каждого гражданина оказать всемерную поддержку государственной власти“.
Переговоры прошли в довольно короткие сроки, в дружественной и теплой обстановке. Все без исключения лидеры государств были настроены на конструктивное сотрудничество. Во многом успешному ходу переговоров содействовало и то, что примерно 90 % населения планеты было за установление контакта „сразу и не сходя с места“. Никого не смущало, что контакт начнется с массированного ядерного удара.
Последний день переговоров проходил в праздничной обстановке. Собравшиеся лидеры подняли тост за успешное завершение предприятия. В их рядах царило сейчас редкое единство. Обсуждалась даже не возможность, а сроки запуска и международных инспекций по проверке исполнения договоренностей. Несмотря на все это, мало кто из собравшихся на саммите столетия верил в существование „Большого Брата“. Ими двигали чисто прагматические мотивы. Помимо довольно ощутимой выгоды для экономики стран участниц, самым главным было то, что в дни переговоров рейтинги политиков росли по несколько пунктов в день. По истечении трех недель договор был подписан. Это событие ознаменовалось безудержными народными гуляниями во многих крупных городах.
„…В таком контексте особенно интересна судьба Фаэтона — планеты с большой вероятностью бывшей двойником Земли и погибшей по загадочным причинам, образовав пояс астероидов, между Марсом и Юпитером. Разнородный характер обломков и их пропорции позволяют судить о наличии в системе планеты одного или более спутников, по массе сравнимых с Луной. Несмотря на то, что столкновение метеоритов различного размера с планетами вещь, по космическим масштабом, довольно часто встречающаяся, такая грандиозная катастрофа как гибель Фаэтона была только однажды за всю историю Солнечной системы. С точки зрения современной науки гибель подобного тела могла быть вызвана только падением на него крупного метеорита. Однако эта версия также имеет свои довольно существенные недостатки: даже достаточно крупного метеорита (диаметром десять — двенадцать километров) недостаточно для разрушения планеты (так падение подобного метеорита в юрский период на Землю вызвало лишь образование залива, известного сейчас как Мексиканский). Статистические исследования в этой области убедительно доказывают, что вероятность столкновения с метеоритом критической массы, двигающегося с критической скоростью крайне маловероятна.