Я держала его двумя пальчиками.
Осторожно, чтобы не треснула ненароком тончайшая оболочка из заварного теста. Я любовалась формой его, которая казалась мне совершеннейшей… и сам он, целиком, от темной глазури поверху до начинки из взбитых сливок с толикой голубики, был идеален.
В конце концов, за полдюжины эклеров я отдала золотой.
И сейчас нисколько о том не жалела… завтра успеется, когда воспоминания об этом кулинарном чуде — вот не верю я, что подобного можно достичь без магии! — поблекнут. Ныне же был один из тех вечеров, когда я чувствовала себя почти нормальным человеком.
Дневная жара спала.
Звенели цикады. Пахло апельсиновым цветом и немного мазью, которую Грета наотрез отказалась смывать, поелику время еще не пришло. Мне осталось подчиниться и, в очередной раз промыв Барсиковы раны, которые медленно, но затягивались, оставить их наедине, что я и сделала с превеликою охотой.
Чудесным образом обретенные деньги требовали быть потраченными, если не сразу и все, то хотя бы частично, что и привело меня к кондитерской. Поначалу я намеревалась даже — о, благословенные времена студенческих кутежей! — заглянуть в трактир, или посидеть в кафе, как то делают благородные дамы, но в последний момент передумала. На благородную даму я и в лучшие свои времена не очень тянула.
Впрочем, с данным фактом я уже пару лет, как смирилось… пожалуй, с того вечера, когда мой дорогой и единственный, с которым я всерьез вознамеревалась прожить жизнь в любви и согласии, подробно объяснил, почему мечты мои так мечтами и останутся.
Сволочью он был.
Но сердцу не прикажешь. Сердце потом еще долго и муторно ныло, стоило увидеть его… да что там, увидеть, вспомнить… и сейчас вот не к месту.
Женится?
Пускай себе… а мне и тут неплохо.
Сижу вот на лавочке, в тени разросшегося розового куста. Цикад слушаю. И собираюсь вкушать эклер… и вообще, вдруг да случится чудо, и сестрица моя реализует безумный свой план… мы разбогатеем…
Я зажмурилась, представляя гору денег… нет, то есть сначала горку, такую, невысокую. По колено примерно. Гретино колено. Потом вдруг стало смешно, если уж представлять, то от души… пусть гора будет с сестрицу ростом… а лучше с меня…
Воображаемая куча росла.
Цикады стрекотали. Душно, богато пахли розы. В руках у меня был эклер.
В кармане деньги.
Что еще для счастья нужно?
И решившись, я открыла рот, когда…
…протяжно и зловеще заскрипела калитка. Не та, которая выходила на улицу, ее, воображаемых клиентов ради, приходилось содержать в порядке. Но вот была еще задняя, махонькая, по семейному преданию, созданная исключительно для того, чтобы тайно сбежать из дому.
На свидания.
Я торопливо сунула эклер в рот и проглотила, почти не жуя.
Свидания нам не грозили. А вот ворья в округе хватало. Прежде-то они, меня опасаясь, дом стороной обходили, но все хорошее когда-нибудь да заканчивается. Коробку с оставшимися эклерами я спрятала под лавочку.
Вернусь и доем.
Сняла ботинки.
Носки мигом промокли. Надо же, и роса выпасть успела, пока я тут… мечтаниям предаюсь. Ничего, вот пугну вора, вернусь и продолжим…
Я ступала бесшумно, как матушка учила, пусть и подбиралась не к умертвию или, упасите боги, личу, но к наглецу, решившему, что, если у некроманта с личной жизнью не ладится, то его и грабить можно. Мысль эта наполняла душу мою праведным гневом. А пальцы сами выплетали полузабытую, как мне казалось, вязь проклятия.
Ничего серьезного… я закон нарушать не собираюсь.
Меж тем луна закатилась за тучи, надо полагать, для пущей зловещести антуражу… окна дома светились… как-то неровно светились, этаким зыбким болотным светом, в котором доминировал характерный зеленый спектр.
Я аж сама замерла от удивления.
Потом правда вспомнила, что на задний двор выходят как раз кухонные окна, а на кухне Грета экспериментирует… и судя по цвету пламени, вспомнила она про анатор и прочие, полагающиеся нормальному алхимику, атрибуты.
Небось, и травы свои жечь станет.
Или еще какую пакость… в общем, на месте вора я крепко призадумалась бы, стоит ли лезть в дом. Но похоже, благоразумие ему свойственно не было.
К темноте я привыкла быстро, да и заклинаньице одно вспомнилось, домашнее, от маменьки доставшееся с проклятьицем на пару. В общем, видела я и заросли малинника, и крапиву, что нынешним годом уродила особо буйною, и тощий зад вора, в оные заросли — вот бедолага — с головою нырнувшего.
— И чего тебе, недобрый человек, надобно? — ласково осведомилась я, а чтобы вопрос мой ответом уважили, огненный шарик на ладони подбросила.
К огненным шарам люди, как успела заметить, с большим пиететом относятся.
Вор, однако, ответом меня не удостоил, пискнул и попытался в заросли с головою нырнуть… это он зря. Я нашу малину знаю, в нее Грета свои зелья выливает, те, которые не удались. А что, удобно, окошко открыл и плескай себе…
Малине это только по вкусу.
Стебли выросли в мое запястье толщиною, листья жесткие с краями острыми, что бритва… а цветет синеньким… и ягоды синими выходят, правда, несъедобными. Ну, во всяком случае, человека, который бы их попробовать решился, мы не нашли. А самим как-то боязно, что ли.
— Куда, — я шарик убрала, и вора схватила за ногу. — Застрянешь, дурашка…
Нога дернулась, избавляясь от сапога. И вор вьюном юркнул в заросли, к вящей малины радости. Стебли зашевелились, мне даже послышалось, что сыто заурчали… надо будет сказать Грете, чтобы прекращала свои эксперименты, а то этак малина и нас сожрет…
Закачались глянцевые листья, пытаясь обнять жертву…
— П-помогите! — вор взвизгнул и подался назад. И верно, вот только от нашей малины так просто не уйти… я проклятье развеяла, похоже, оно лишним будет, и, стянув второй сапог — не специально, я ж не виновата, что у него сапоги так легко стягиваются — вцепилась в тощие щиколотки. — П-помогите…
— Помогаю, — пропыхтела я. — Не дергайся.
Он задергался еще сильней, и малина издала протяжный утробный звук…
— Цыц, — я погрозила ей пальцем, но эта поганка лишь поплотней попыталась стебли сомкнуть, явно не желая жертву отпускать. Та слабо подергивалась, но была жива.
А то мне в хозяйстве трупов не хватало.
— Спалю, — я продемонстрировала огненный шарик, и малина с разочарованным шелестом разомкнула плети, мне показалось, что она даже выплюнула несчастного вора, во всяком случае, вывалился он к самым моим ногам.
И вот тут-то облако с луны сползло, а я пожалела, что вообще вмешивалась… ну дожевала бы малина эльфа, так они все стремят с природой единяться, вот бы и съединился, а я потом честно сказала бы, что понятия не имею, где он.
Малина, точно догадываясь об этих моих мыслях, потянулась к бледным эльфийским рукам… и ногу обвила, ласково так, примеряясь.
Он вяло дернулся и сделал попытку отползти…
— Уберите ее! — не то приказал, не то попросил он, но для приказу наглости в тоне не хватало. И вообще голос его дрожал, выдавая, надо полагать, душевное волнение.
А что, эльфы — существа тонкой натуры.
Их беречь надобно.
Да и… пусть я некромант, но не убийца же.
— Оставь его, — попросила я. — Он невкусный.
И лист ближайший погладила… малина тотчас протянула еще десяток, а заодно уж и ветку крупных бирюзовых ягод.
— Спасибо.
Ягоду я сорвала.
И любезно протянула эльфу, так сказать, в знак добрых моих намерений. Он же, натянув сапоги, поднялся. А все-таки… как его зовут?
Туриэль?
Тириниэль… вот помню, что на «т» и «эль» в конце, а между ними еще какие-то буквы. От ягоды он отказался.
— Вы… — он вытащил из растрепанных волос веточку. — Вы…
— Я, — почти миролюбиво согласилась я, потому как отрицать очевидное привычки не имела. — А вы тут кого-то другого увидеть ожидали?
Малина одуряюще пахла ванильным мороженым… нет, это ж как надо было над растением извратиться? А я тоже хороша, не обращала внимания. Ничего, вот вернусь, сразу и поговорим о правилах безопасной алхимической работы. Безопасной — в смысле для окружающих.
— Я премного признателен вам, — он отвесил изящный поклон.
— Не за что.
При лунном свете он был еще более хорош, чем при дневном. И листья в волосах красоты не убавляли, а разодранная в клочья рубашка и вовсе гляделась… в общем, приличным девушкам, ни разу замуж не сходившим, не пристало разглядывать эльфов в такой от рубашке.
Тем более что эльфы оные испортили вечер.
И со вздохом — вот хорош он, хорош… томный, бледный… ресницы трепещут, взгляд умоляющий… а я тут перед ним босая и с малиной в руках.
В доме громыхнуло, и из приоткрытого окошка потянуло серой… она там что, демонов вызывает? С Греты станется. Она для своего котика и демона на ингредиенты изведет.
В общем, от дома мы с эльфом шарахнулись одновременно.
Столкнулись.
И поспешно отступили друг от друга, потому как еще решит, что и я его белого тела домогаюсь… эта мысль и вернула меня в сознание.
Эльф.
Ночью.
Прокрался. И почти проник в дом…
— Что вы здесь забыли? — прошипела я, раздумывая, стоит ли звать стражу или все-таки лучше не впутывать власти в наши проблемы. Небось, эльф-то хорошего рода, состоятельный… и в управе у него свои люди имеются.
Нет, управы нам не надо.
Сама разберусь.
— П-позвольте м-мне об-б-бьяснить, — он, кажется, вновь покраснел, — н-но если м-можно… н-не…
И указал на малину, которая к беседе прислушивалась с несвойственным растению интересом.
— Отдыхай, дорогая, — сказала я. И повернувшись уже к эльфу, велела: — Идем.
Ослушаться он не посмел.
В дом я его, естественно, не потянула. А вот на лавочку присесть позволила, бедолагу ноги с трудом держали. Правда, на розы он покосился с немалой опаской.
— Они обыкновенные, — успокоила я гостя, правда, не добавила, что сама в том не уверена, но просто очень надеюсь.
— В-ваше растен-ние очень н-необычно, — заикался он весьма очаровательно. — Н-никогда н-не видел н-ничего п-подобного.
— Грета постаралась.
— С-сторожевая… м-малина?
— Она самая,
— П-перспективно… б-благодарю еще раз за п-помощь…
Он встал.
— Стоять. Итак, благородный…
— Тиритриниэль…
Вот оно как… ну да, теперь понятно, почему я имечко не запомнила, такое он и сам, небось, разучивал первые полсотни лет жизни.
— Извольте объяснится, — я малину на лавочку положила. — Что вы делали ночью в нашем саду?!
Тири… в общем, на физии Эля появилось выражение величайшей скорби, словно я не вопрос задала, а известила его о том, что визитом своим он нанес репутации моей дорогой сестры непоправимый ущерб, и теперь, дабы обелить имя ее девичье, просто-таки обязан на ней жениться.
Нет, подобная мысль, конечно, была, но… эльфу и так досталось.
— Видите ли, многоуважаемая Юстиана…
…надо же, имя мое запомнил.
А многоуважаемой меня так и вовсе не называли, разве что наш преподаватель изящных манер, которому эти самые манеры крепко мешали выразить свое ко мне отношение в более доступной для восприятия форме.
— …дело в том, что моя м-матушка… п-пожелала, чтобы я п-принял участие, — он заикался и краснел. Мило так… очаровательно просто. — В делах семейных… и п-причинил д-добро.
— Кому?
— Людям п-причинять д-добро мне еще рано… мама п-полагает, будто я не достаточно крепок… п-психически.
Это верно, чтобы причинять добро людям, нужно иметь не только крепкие нервы, но и крепкие кулаки. А эльф при всей его вековой мудрости… хотя, что-то меня и насчет мудрости сомнения брали, в общем, он и вправду не выглядел готовым ко столь серьезной миссии.
— Она с-сказала, что н-надо н-начать с м-малого. С животных, — с облегчением выдохнул он. — Извините, я к-когда н-нервничаю, н-начинаю з-заикаться…
— Не надо нервничать, — я ободряюще похлопала эльфа по руке. — Значит, с животных?
Он кивнул.
— Это м-мое п-первое з-задание. И я н-не м-могу п-провалить его.
Что ж, где-то в глубине души — очень в глубине, как утверждала сестрица, моя душа воистину была бездонна — я ему сочувствовала. Помню свое первое задание, и старое сельское кладбище, и упыря вертлявого, за которым до рассвета гонялась, и то лишь чудом упокоила… а мне потом претензии выдвинули, что могилы потоптала, памятники порушила…
— Скажите, что сигнал был ложным.
— Соврать?! — в зеленых очах эльфа плескался ужас.
Ну да… врать эльфам не с руки… хотя… помнится, продали мне как-то, в лучшие еще времена, когда имела я возможность по эльфийским лавкам прогуливаться, мыло ручной работы, обещая, что волшебный аромат его будет держаться.
Держался.
Не соврали. Правда, забыли упомянуть, что при контакте с кожей аромат меняется, а перемены индивидуальны… и не виноваты они, что в результате я источала ароматы вяленой воблы.
Вот соседу нашему понравилось даже.
Он моими волосами пивко занюхнул.
— Я д-должен уб-бедится, что вы не м-мучаете животных! — воскликнул Эль, чье имя вновь самым благополучным образом стерлось из памяти. — И если н-надо, я д-добьюсь с-судебного разрешения…
— Не надо! — поспешила заверить его я. — Зачем нам судебные разрешения? Мы сами разберемся… приходите завтра.
— З-завтра? А п-почему…
— Потому. Сами посудите. Моей сестре никак нельзя с вами встречаться! Вдруг она решит, что вы ее преследуете?
— Я?!
— Вы. Днем заходили? — я загнула палец. — И ночью пробрались… в окошко подглядывали. А еще приличным человеком казались… то есть, не человеком…
Он поежился.
— А если еще в дом зайдете…
Похоже, теперь эта мысль больше не казалась эльфу удачной.
— И если вас волнует, что мы что-то сокроем…
…именно это, собственно говоря, я и собиралась сделать…
— …то ничто не мешает вам продолжить наблюдение за домом. С дозволенного судом расстояния, — уточнила я.
Эль призадумался.
Наблюдать за домом ему определенно не хотелось, но и другого варианта он не видел. Во всяком случае, такого, который устроил бы обе стороны.
— Я отправлю Грету… скажем, на рынок… а вы быстренько все осмотрите…
— Вы очень б-благородны…
Ну да, конечно…
— П-поверьте, я н-не заб-буду вашей г-готовности к сотрудничеству, — Эль встал и протянул мне руку. Следовало заметить, что вид у нашего эльфа при том был до отвращения серьезный. — И всенепременно упомяну об этом в отчете.
В протянутую руку я вложила синюю ягоду малины.
А что, мне не жалко…
— Б-благодарю, — от подарка Эль отказываться не стал.
— И что будем делать? — на Грету мой рассказ впечатлил, особенно та часть его, которая касалась ссылки и каторги, верно, здесь я была особенно убедительна.
— Будем… будем возвращать Барсика к жизни…
— Но он еще…
Грета указала пальцем в мумию, имевшую лишь отдаленное сходство с котом. Плотно спеленутый остатками пледа, покрытый бурой, местами закаменевшей мазью, он и вправду выглядел жертвой.
Если эльф увидит котика…
— Знаешь, — Грета сглотнула. — Я думаю, что если для презентации, то нам хватит, да?
— Определенно.
Барсика отмывали в ванной, а потом отмывали ванну от Барсика… и Грета добрым словом поминала, что всех эльфов, что конкретно этого, в которого ее угораздило влюбиться.
— А может, — она поднялась с колен, — ты его соблазнишь?
— Зачем?
— Чтобы он потерял голову от страсти и забыл… — она обвела рукой ванную комнату. Мазь ее, которая при контакте с водой пенилась, шипела и плевалась, вновь сменила цвет. И теперь на бледно желтых стенах ванной комнаты расцветали алые пятна весьма и весьма зловещего вида.
Скажем так, на месте добропорядочного человека, ну или эльфа, увидев этакую комнату, я бы заподозрила, что хозяева, в частности одна хозяйка, с дипломом некроманта, не чурается брать работу на дом. А это, между прочим, прямое нарушение закона.
— Я не могу его соблазнить, — разогнулась я с немалым трудом.
И мысленно прокляла, что эльфа с его стремлением творить добро, что сестрицыны эксперименты. А ведь вечер так хорошо начинался… цикады, эклеры… луна полная…