Мило.
Технично. Но выходить в таком из каюты? Помилуйте… да и светлое платьице, на котором Лотта остановила выбор, казалось ей чересчур уж коротким. Если сесть, юбка открывала колени, а вырез… в общем, скрывать что-либо в этом наряде не представлялось возможным.
Бросив последний взгляд на цифровое зеркало, Лотта вздохнула. До Каяра, который в списке миров стоял первым, оставалось чуть дольше суток. Стоянка запланирована на сутки, и времени хватит, чтобы пройтись по магазинам и выбрать что-то более приличное.
Да и с управляющими связаться.
Эта мысль едва не испортила настроение, но Лотта поспешно отогнала ее. Может, она все же ошибается?
Ресторан «Седьмое небо» располагался на самой верхней палубе. Потолок его и стены покрывала сплошная кристаллическая пленка, на которую транслировали запись Эрванского заката.
Впечатляло.
Лотта даже остановилась, завороженно глядя, как медленно опускается объятое пламенем светило в черные морские глубины. И Предвечный океан, покрывавший всю поверхность планеты, окрашивается алым.
И золотым.
И оранжевым. Воды становились золотом, жидким, живым. А над ним мерцающей пеленой поднимались облака микроскопических водорослей.
Лотта вздохнула.
Посмотреть бы живьем. Но Эрван закрыт для посещений, слишком уж хрупка его экосистема…
— Добрый день, — раздавшийся над головой голос заставил подпрыгнуть, оступиться и каблук левой ноги попал в невидимую трещинку, пошел влево, Шарлотта покачнулась, но была подхвачена могучей рукой. — Простите, если снова вас напугал.
— Ничего, — она вернула утраченное было равновесие.
А рука не убралась.
Такая вот… рука… совсем уж рука, ручища даже. Очень себе могучая. Шарлотта не удержалась и пощупала. Исключительно ради впечатлений, а то вдруг она как-то неправильно описывает могучесть мужских рук? На ощупь та была весьма твердой, будто каменной. Шарлотта даже ущипнуть попробовала.
— Считайте, это месть, — на всякий случай сказала она, хотя прозвучало на редкость неубедительно.
— Я так и понял. Если хотите, можете и ногу отдавить.
Лотта посмотрела на упомянутую ногу и пришла к закономерному выводу, что отдавить ее вряд ли получится, даже если она на этой ноге попрыгает.
— Вас проводить? — когда Кахрай улыбался, выглядел он куда более жутко, чем его застывший в кресле спутник.
— Если вас не затруднит. А то я…
— В первый раз в ресторане?
— В таком — да, — вынуждена была признаться Шарлотта.
В тех, прежних, ее встречали загодя, чтобы препроводить к закрытой кабинке. Те, прежние, рестораны, отличались тихой атмосферой и уединенностью, которая стоила немалых денег, но как ни парадоксально это звучит, их стоила.
Здесь же…
Столики. Множество столиков, стоящих слишком уж близко, чтобы это было удобно. Друг от друга они, если и отделялись, то лишь кадками с деревцами да легкими пластиковыми решетками, по которым расползались декоративные лианы.
Пространство было слишком большим.
Открытым.
И людным.
— Не пугайтесь, — Кахрай протянул руку, а кресло придерживал другой. — Какое у вас место?
— Первая зона. Третье.
— И мы снова соседи, — воскликнул он слишком уж радостно. А еще в этом восклицании Лотте почудилась нота фальши. — У нас первое и второе. Столики на четверых. Идемте, стоит занять место пораньше и сделать заказ, пока кухня относительно свободна. Только на сей раз никаких устриц.
И щека у него дернулась.
— Советую попробовать авердийский суп из брокколи и свежей моркови, — меню Лотта успела изучить, как и составить перечень замечаний. Все же при кажущемся разнообразии, то было слишком узким, чтобы соответствовать заявленному уровню. — Он полезен для пищеварения. К нему — овсяные блины, но без крем-фреша…
Она позволяла себя вести, не думая, как это выглядит.
Главное было выбраться из этого моря людей, которых с каждой минутой становилось больше. Нет, Лотта знала, что ресторан способен вместить до пятисот человек, но одно дело цифра, пусть и округлая, но безопасная, и совсем другое видеть эти пять сотен.
Она повела плечами.
А если кто-то узнает? Если кузина ошиблась и… и на нее, кажется, смотрят. Вот та пухлая женщина, которая с трудом устроилась на хрупком стуле.
…снова недоработка. Мебель должна быть не только красивой, но и удобной. А эти стулья удобными не выглядели.
— Прошу вас, — Кахрай указал на столик, стоявший рядом с экраном, где над облаками водорослей поднимались существа, одновременно похожие и на рыб, и на медуз.
Он отодвинул стул.
И помог сесть.
Затем убрал еще один, подтянул кресло к самому столу. И только после этого сел сам.
— Значит, суп?
— Суп, — подтвердила Шарлотта. — Овощной. Они весьма полезны после пищевых расстройств.
Брови сошлись над переносицей. И взгляд сделался донельзя подозрительным. Точно так же смотрела вторая гувернантка Лотты, когда подозревала, что воспитанница все же стянула с кухни пару печенек. И точно, как тогда, Лотта поспешно улыбнулась.
— Лазурные устрицы весьма коварны.
— Вы… знали? — голос был мрачен.
И Лотта мысленно прокляла свой слишком длинный язык. Все же бабушка была права. У Лотты категорически не получалось вести себя, как подобает леди.
— Их надо есть, когда панцирь и мясо приобретут пурпурный оттенок.
— Тогда почему… — Кахрай явно подбирал подходящие слова. — Промолчали.
А вот спутник его явно с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.
— Я хотела, — плечи Лотты опустились. — Но бабушка… понимаете, она говорила, что воспитанный человек не должен указывать другим на их ошибки и тем самым ставить в неловкое положение.
Тойтек не выдержал и забулькал.
— Я не хотела поставить вас в неудобное положение.
— Ага… мне зато потом очень удобно было, — впрочем, злости в голосе не слышалось. — Суп, стало быть? Его тоже едят как-то… с переподвыпертом?
— Что, простите?
— С переподвыпертом? Ну там, овощи позеленеют, посинеют, крапинками пойдут, чтоб не отравиться.
— О нет, просто едят. Возьмите кремовый.
— И овсяные блины?
— Именно. Но вам, наверное, стоит двойную порцию…
— А мороженое можно? — Кахрай уставился на нее и вид у него был донельзя жалобным. — Я мороженое люблю.
— Я тоже, — и Лотта решительно заказала себе двойную порцию клубничного.
В конце концов, у нее отпуск, а форму, подходящую истинной леди, она дома восстановит. Наверное. Почему-то ей все меньше и меньше хотелось быть истинной леди.
Может, потому что двойные порции — это излишество.
Или потому, что леди не мечтают о закрытых мирах, а если и любуются закатом, когда солнце уже почти погрузилось в воды, а небо почернело, то наедине с собой.
— Подвинься, ишь расселся… — этот визгливый голос спугнул мысль, а на стол перед Лоттой упал поднос, который, впрочем, подвинулся к хозяйке — чрезвычайно тучной некрасивой особе, от которой пахло потом и дешевыми духами. — Помог бы даме.
— Простите? — Кахрай подобрался.
— Глухой, что ли? Помог бы, говорю… а то умаялась, пока нашла. Меню тут? — она ткнула пальцем в стеклянную поверхность, активируя экран. — Ага… что сказать, бедненько, скудненько… мясо наверняка пробирочное, а значит что? Стейки брать бессмысленно, все одно структура будет не та.
— Простите, вы кто?
— Труди, — дама протянула руку и, ухватив Кахрая за пальцы, потрясла. — Я тут с вами сесть решила. А то у вас место свободное, а меня чего-то на самый край отпихнули. Я так и сказала этому ослу, стюарду, что где это видано, чтобы к гостям относились столь неуважительно. А вы, стало быть, мороженко хотите?
Ее шея вытянулась, а кожа не ней обвисла крупными складочками.
— Не рекомендую. Сливки тут растительные будут, а яйца и вовсе меланжем. Стало быть, нормально не прогреешь. Вкус-то выправят, но все одно не то, не то…
— Шли бы вы…
— Куда? — хлопнули пышные ресницы, роняя куски туши. — Я ж говорю, переписали меня. Теперь вместе будем. Так что, считайте, вам повезло.
Лотта не сдержала смешок.
— Повезло-повезло, — толстый палец уткнулся в экран, продавливая его, — когда еще вы услышите честное и непредвзятое мнение человека знающего?
Палец медленно пополз вниз, и Лотте показалось, что она слышит хруст экрана. А потому она поспешно поинтересовалась:
— А вы кто?
Дама повернулась и смерила Лотту надменным взглядом.
— Я же сказала. Я Труди. Труди Правдивая. Слышали?
Лотта и Кахрай одновременно покачали головами, а Тойтек что-то пробурчал в своем кресле. Как ни странно, Труди не обиделась, но величественно взмахнула рукой и произнесла:
— Вы, наверное, к миру кулинарии отношения не имеете. Я блог веду. Честные и правдивые отзывы. У меня полтора миллиарда подписчиков…
Объясняться со службой безопасности корабля пришлось долго. Они смотрели так, будто бы Данияр сам подкинул тварь и вовсе не с целью совершить самоубийство в особо извращенной форме, но исключительно желая нанести непоправимый ущерб имуществу компании.
— Да заплачу я за ремонт! — когда допрос пошел по третьему кругу, что было совсем уж невыносимо, Данияр не выдержал.
И безопасники моментально подобрели.
Даже извинились.
И попросили быть осторожнее, а еще пообещали передать информацию об инциденте на ближайший из миров, будто это могло что-то изменить.
Идиоты.
Раздражение не исчезло и после принятия ванны. Напротив, вода казалась подозрительно чистой, и запахи солей заставляли подозревать неладное. Злили собственная беспомощность и тот факт, что он, Данияр, позволил этому покушению состояться.
И почти достичь успеха.
— Дорогой, тебе следует успокоиться, — мурлыкнула Некко, забираясь в ванну. На коже ее сверкали капли воды и драгоценные камни, которые она вживила перед отлетом.
И Данияр дернулся.
А ведь кто-то свой… может, она?
Она из почтенной состоятельной семьи. И давно просила разрешения зачать ребенка, но Данияр отказывал. Не готов он был к детям. А если… ведь существуют способы завладеть генетическим материалом.
— Ты просто отвык. На твоего отца покушались семь раз, а на твоего деда и вовсе едва ли не каждый месяц, — в ее руке появилось облако пены, которая легла на плечи. — Ты просто забыл, каково это…
…ее род почти вырезали в последней войне, в той, которая едва не развалила весь Великий Диктат. И лишь чудом, не иначе, уцелела младшая жена со своими детьми… правда, после оказалось, что чуда не было, но был преступный сговор, факт которого доказать не удалось.
…как не удалось доказать и того, что прекрасная Ашшари не сама утонула в пруду.
Суровые были времена.
И права она, Данияр расслабился, позволил себе поверить, что в землях его мир и благодать, и что всех-то она устраивает…
— Если хочешь, я готова пройти проверку, — она опустилась на колени, и пена поползла по пышной груди, дразня, но при том не вызывая никакого чувства, помимо раздражения. — Любую… если тебя это успокоит.
— И я, — Эрра опустилась на край ванны, слишком маленькой, чтобы вместить всех. И это люкс называется. Страшно подумать, в каких нечеловеческих условиях находятся остальные. Та же рыженькая.
— И я, — мрачно произнесла Заххара и велела. — Неки, вылезай, ему сейчас не это нужно.
Некко подчинилась.
А Данияр позволил себе успокоиться. Значит, не они… но кто?
— Медуз давно уже экспортируют, — Заххара набросила на плечи подруге пушистое полотенце.
— Медуз?
— Точнее их яд. Тебе же подавали проект по фермам, где их разводят.
Кажется.
Или точно? Совет вечно какие-то проекты норовит подсунуть, и если в первое время Данияр вполне искренне пытался вникнуть в каждый, то теперь…
…отец оттаскал бы его за уши, а после и выпорол бы так, что Данияр неделю лежал бы лежьмя, чтобы потом, когда он встанет, отправиться на край мира, в какую-нибудь богами забытую крепость, восстанавливать ее во славу Диктата.
— Яд используют для создания кремов. И уколов. И сердечных препаратов. Да много где… весьма выгодно… — Некко вытерлась и облачилась в легкое бледно-зеленое платье. Сквозь ткань его поблескивали камни. — Пытались вывезти и разводить, но оказалось, что твари эти только в наших условиях способны размножаться. Впрочем, часть поставляем живыми. В спячке.
— И сколько?
— По договору? Да около двухсот тысяч в год, — она легко пожала плечами. — Но сейчас строится цех переработки, что выгодней, чем платить за перевозку и хранение.
Данияр лишь кивнул.
И выбрался из ванны. Он ощущал себя не просто жалким, но еще и глупым.
— Но все равно кто-то свой… — возразила Эрра.
— Летели только мы, — Заххара стряхнула с рук пену.
— С одной стороны верно, с другой… Захи, помнишь, ты справку составляла для миграционной службы?
— Сто двадцать тысяч, — ответила Заххара, ловко заплетая волосы в косу.
— Что «сто двадцать тысяч»? — Данияр позволил раздражению прорваться наружу. Выходит… они все знали.
Про фабрику.
Миграцию.
Про что еще?
— Около ста двадцати тысяч граждан Диктата ежегодно покидают планету, — миролюбиво отозвалась Заххара. — Кто-то на учебу, кто-то на работу, большей частью в подконтрольные нам компании, но иногда и просто так. Также ежегодно возвращается около ста тысяч, но во многом это временное возвращение. Мужчины ставят дом, покупают жен, а потом вновь отправляются на заработки.
— Им дома мало?
— Не то, чтобы мало, но… с одной стороны, конечно, возможностей стало больше, — Заххара подала нижнюю рубашку, от которой Данияр отмахнулся.
— Штаны дай. И что-то нормальное, а то хожу здесь…
Спорить не стали, молча подали комплект из свободной туники и необычайно мягких брюк.
— Так что там не так?
— Все так. И все же… мы приближаемся к экономическому плато. Рост экономики замедляется, а внутренние ресурсы, если не полностью исчерпаны, то весьма к тому близки, — Некко подхватила длинные волосы Данияра, завернула их в мягкое полотенце, так и вышли в каюту. — Основная ставка сделана на туристическую сферу. И интерес держится. Во многом благодаря усилиям вашего дяди… и не только его. Но туризм, как показывает опыт, это не совсем надежно…
Все трое опустились на подушки. И Данияру пришлось тоже садиться.
— И многие это понимают, — Некко положила руки на коленях, смотрела она мягко, кротко и, как показалось, с жалостью, что было совершенно недопустимо. Данияр нахмурился, но это не подействовала. Его возлюбленная одару лишь головой покачала, сделавшись в этот момент до боли похожей на наставника, которого Данияр в очередной раз расстроил. — И ищут альтернативные источники доходов. Те же фермы медуз… но беда, что они во многом механизированы и не требуют привлечения человеческих ресурсов. Да и мало кто хочет идти работать со столь опасными тварями. Одно дело плясать для восторженных туристов, устраивать ненастоящие схватки, и другое — всерьез рисковать.
Эрра кивнула.
И Заххара присоединилась к ней.
Заговор? И что Данияру с ним делать?
— С третьей стороны геологоразведка, которую проводили при вашем деде, да примут Боги душу его, — Некко почтительно склонилась, коснувшись раскрытыми ладонями пола. — …утверждает, что в пустыне сокрыто много ценного, особенно близ Канейских гор. Там по всем косвенным приметам имеются залежи артнидия, а его, как вы знаете, в природе мало.
Данияр кивнул.
Хотя он знать не знал, что за артнидий такой. Потом в сети посмотрит. Осторожненько. Ибо не к лицу Диктатору и Познавателю Сущего пользоваться поисковыми системами.
— Разработка месторождения даст весьма серьезный доход. Но вы объявили горы заповедником.
— И поэтому меня надо убивать? — проворчал Данияр.
— Тот, кто займет ваше место, может быть куда более сговорчивым.
— Мне отец завещал.
Прозвучало так, будто Данияр оправдывается.
— Мой батюшка… если будет позволено сказать, — Некко провела ладонями по лицу, — был уверен, что это сделано, дабы сохранить наш мир, пусть не в том виде, что достался нам от предков, но в весьма к нему близком. Ибо даже самые щадящие разработки оказывают на биосферу весьма разрушительное воздействие.