— Смирно!
Группа бросила занятия, выстроилась на импровизированном плацу. Как я понял — не из-за того, что увидели меня, а из-за того, что увидели полковника. Вооружены не полицейским, а армейским оружием, это я просекаю сразу. Три основных отличия — у копов на карабинах чаще всего стоит фонарь и лазерный прицел, в то время как армейские этого избегают, потому что им выдают приборы ночного видения, у копов на карабинах нет подствольных гранатометов и копы чаще всего пользуются одним из вариантов старого доброго Кольт-1911 или Глоком. Армейские же за время службы привыкают к штатной Беретте М-9. Значит, их армии мне группу подобрали…
Из строя вышел парень, невысокий но крепкий на вид, из числа тех, что называют "мал да удал", те к которым в барах пристают здоровяки а потом здоровякам приходится вставлять себе новые зубы. Сержантские нашивки, на вид латиноамериканец — впрочем… я кажется уже догадался откуда этот парнишка. Там латинос немало.
— Сэр…
— Вольно — сразу обрубил полковник — представляю вам вашего нового командира. Уоррент-офицер Браун. Командуйте, уоррент-офицер…
— Спасибо, сэр… — машинально ответил я
Мои новые подчиненные смотрели на меня — а я на них. Теперь то я понял, почему у полковника возникла мысль не про Ирак и Афганистан, а про Мексику — все были латиноамериканцами. Скорее всего — сержантский состав, заместители командиров отделений или разведчики дивизионной или полковой разведки. Ребята с гонором, командирское место зубами выцарапывать придется — давно такого не было.
— Имя, звание?
— Сержант Гонсало Санчес, сэр.
— Последнее место службы?
— Семнадцатая легкая, сэр…
— Форт Орд… — я задумался — Бывали?
— Ирак, сэр. Одна смена.
— Команда?
— Оттуда же, сэр…
Малость обдумаем поступившие вводные. Семнадцатая легкая — это семнадцатая легкая пехотная дивизия, базирующая в Форт Орд, Калифорния. Одна из самых подготовленных частей пехоты в мире, у них нет бронетехники, и поэтому они больше полагаются на свое оружие, свои ноги и вертолеты, потому что основной способ десантирования, снабжения и эвакуации у них — вертолетами. Насколько мне рассказывал Жак, к тому же самому пришли русские в Афганистане — у них это называлось ДШБ — десантно-штурмовые батальоны.
То, что людей мне дали оттуда, да еще вместе служивших — это хорошо. Хоть мне это и тяжело признавать, легкая пехота по уровню подготовки всегда была на уровне. Я то начинал по стопам деда, в Большой красной первой, [Большая красная первая — первая пехотная дивизия, прославилась во Вьетнаме] поняв мой уровень подготовки меня перебросили в дивизионную разведку в первый же год службы. Потом — Западная Германия, где я успел выучить немного русский — там его учили все. Потом почти сразу же — «Дабл-Эй», [Дабл Эй, АА — так на слэнге называется восемьдесят вторая воздушно-десантная дивизия] тоже дивизионная разведка. С легкими пехотинцами приходилось сталкиваться, с семнадцатой — только на учениях, а вот с десятой горной — пришлось поработать в Афганистане. Серьезные ребята, серьезные.
Про хорошее закончили, теперь про плохое. Армия — это одно, а «черная» группа ЦРУ — совсем другое. Просто так из одной структуры в другую не перейдешь, для этого надо «сломать» себя. А эти — молоды еще слишком, какие-то понятия играют и все такое. Скорее всего — им вообще приказ дали — и все. А по приказу в такие игры не играют…
— Кто из вас лучше всего проходит эту полосу на время?
— Наверное я, сэр… — ухмыльнулся сержант — тем более я потренировался.
— Раз потренировался — хорошо. На исходную! И найдется у вас для командира лишний комплект вооружения?
Мексика, Сантьяго. 01 июня 2010 года
Пассивная оборона в здании никогда не приводила ни к чему хорошему — так учили полковника в учебном центре, что находился в ковыльной степи. Везде, где бы ты не находился — будь готов к осаде, просчитывай возможные действия нападающих и наноси контрудары — или подготовь все для его нанесения. Ошеломи противника, сделай то, чего он никак от тебя не ждет, ударь его со всей силы в пах — и тогда ты победишь, останешься жив, даже если соотношение сил — один к десяти. Полковник помнил то, чему учили русские — и поэтому оставался в живых до сих пор.
Варгас нажал на кнопку дозвона — и мир содрогнулся под ногами. Два автомобиля — белый четырехдверный «Додж-Рэм» и старый «Шевроле-Каприс», припаркованные рядом со зданием разом исчезли в пламени разрывов. В каждом из них было не по одному десятку килограммов взрывчатки — полковник всегда, когда была такая возможность, скрытно минировал автомобили, на которых ездил. По меньшей мере раза два это спасало ему жизнь — первый раз в Чили, где его почти схватила натасканная американцами охранка путчистов, второй — в Берлине — потом это списали на теракт, совершенный неонацистами. Если правильно минировать — опасность для себя самого от этого минимальная, а взрыв автомобиля посреди улицы — отличный отвлекающий фактор. Сейчас же эти взрывы сработали не только как отвлекающий фактор — они по сути решили исход боя.
Мексиканских военных, занявших позиции на прорыв у двери здания буквально смело взрывом, размазало по стене — Рэм стоял как раз в том самом месте, где находилась левая колонна. Взрывчатка расположена была в основном под днищем пикапа — и его разорвало, превратило в огонь, пламя, ударную волну и тысячи осколков, больших и малых, хлестнувших по стене и по людям у нее. Искореженный остов тяжелого пикапа остался догорать у обочины, огонь перекинулся на близ стоящие машины, разом лопнули окна на всей улице, осыпав асфальт серебристым дождем. Левой штурмовой колонны уже не было, все кто там был превратились в обгорелые бесформенные кучи на тротуаре — а вот правой колонне повезло больше — погибли только первые трое, остальных сбило с ног и контузило. Разбросало и других полицейских — на ногах устояли только те, кто был укрыт машинами.
— Venga!
Перепрыгивая через ступени, полковник выскочил на первый этаж — тут раньше работал небольшой бар, сейчас обанкротившийся. Близкий взрыв выбил стекла, перевернул все, что можно было перевернуть, поднял кучу пыли. За окнами бесновалось пламя…
На выходе, в дверном проеме, его ждал сюрприз — кто-то из мексиканских солдат поднялся таки на ноги — обгоревший, страшный, не понимающий что произошло. От темно-зеленой формы остались обгорелые лохмотья, черное от копоти лицо залито кровью, одного глаза кажется не было — а может он просто был залит кровью. Он шагнул вперед, не понимая что происходит, даже умудрился не упасть — полковник сбил его с ног короткой, на два патрона очередью в голову, перепрыгнув через упавшее навзничь тело и уходя влево. Слева живых не было, справа ошеломленные мексиканцы пытались хотя бы подняться на ноги, многие были даже без оружия. Несколько коротких автоматных очередей и длинная пулеметная очередь выскочившего из здания Рамона сделали свое дело — успокоились навсегда и эти.
Штурм, как это и предписано американскими полицейскими инструкциями, прикрывали двое снайперов — но их тоже долбануло взрывом. Несильно — оба они были на уровне пятого этажа, а взрыв произошел на уровне первого — но стрелять сразу они не смогли. Да и куда стрелять — там, где были цели, горели сразу несколько машин, чадный черный дым застилал улицу и здание, бесновались языки пламени.
— Go! Go! — полковник сознательно перешел на английский, пусть все думают, что они — американцы, американские наемники или наркомафиози. Если так будут думать, дело по розыску передадут DEA, а там — ищи ветра в поле. Один за другим кубинцы перебегали вперед, продвигаясь по улице и прикрываясь автомобилями. Маршрут они знали — впереди левее был большой контейнерный терминал на железнодорожной станции — больше сорока путей, краны, ангары, склады — там целая армия спрячется при желании. Там был ближайший путь отхода — но до него надо было дойти.
— Move! Forward! — щелкнул выстрел, пуля ударила по кузову, ушла рикошетом — но полковник заметил это даже в горячке боя, услышал тот самый, предназначавшийся ему выстрел сквозь грохот автоматных очередей. Похоже один из снайперов пришел в себя. Дальше так спокойно идти уже не получится…
— Снайпер! Внимание!
Перекатом ушел влево — благо место было. Машины на проезжей части стояли в беспорядке, водители кто смылся от греха подальше, а кто сжался на полу, призывая всех святых и деву Марию. Впереди — те кто еще оставался в живых — уже очухались и вели огонь в несколько винтовок. Сухой треск М16 заглушался раскатистым грохотом Калашниковых, трассеры летели как сумасшедшие, хорошо заметные даже днем огненные трассы пульсировали в тесном пространстве улицы…
Поймал!
Снова перекатился — но не вправо, как ожидал снайпер, в сторону движения всей группы — а влево, да еще и назад, в сторону здания, откуда они только что вырвались. Пришел на колено, вскидывая автомат — и когда голова снайпера в черном стальном шлеме прочно "села на мушку" — сделал выстрел. Всего один одиночный выстрел, просто по механическому прицелу, да еще и в горячке боя — но этого хватило. Белое пятно — лицо снайпера — мгновенно потемнело, а выскользнувшая из обессилевших враз рук винтовка уставилась стволом в небо…
Второй снайпер то ли получил пулю еще раньше от кого-то, то ли просто решил не испытывать судьбу — полковник ждал секунд десять — по меркам встречного боя это много — но он так и не появился.
Пуля противно визгнула по металлу у самой головы — полковник словно очнулся, нырнул вниз, на всякий случай перевернул магазин в автомате — там еще что-то было, но магазин следует менять при каждой возможности. Осторожно высунулся — попытался понять ситуацию.
Их зажали с двух сторон — но до «клещей» было еще далеко. Обе группы мексиканцев — и те, что стреляли сзади, и те что спереди — были сильно потрепаны и деморализованы. Сзади били два М4 и пара-тройка МР5, которыми пользовались полицейские. По уму надо было бы прорываться именно в этом направлении, вдесятером они пробили бы оцепление как раскаленный нож — масло, но с той стороны был город, с той же стороны должна была подойти подмога к мексиканцам. Прорываться следовало вперед, к станции…
Кубинцы прорвались уже к самым баррикадам — бой шел на расстоянии пятнадцать — двадцать метров друг от друга. Численно силы были равны, мексиканцев — солдат, а не полицейских, было даже немного больше. Кубинцы были опытнее — но время играло на мексиканцев, они могли ждать подкрепления, а кубинцам на него рассчитывать не стоило — и поэтому мексиканцы стреляли гуще и чаще, не жалея патронов и заставляя кубинцев отсиживаться за укрытиями.
Полковник пополз вперед — мексиканцы его не видели, он немного отстал от группы — и теперь решил на этом сыграть. Он переполз к одной, стоящей у тротуара машине, выглянул — не то. Вторая машина, третья…
Из-под днища третьей машины он выстрелил — трижды, раз за разом — и сразу трое из числа тех, кто был последним препятствием на пути прорывающихся к железнодорожным путям кубинцев, с криками и воем повалились на асфальт. Если ты укрываешься за такой баррикадой как машина — не забывай, что стоять то все равно нужно, и стоишь ты на земле. Мексиканцы забыли об этом — и теперь жестоко расплачивались. Еще три выстрела, уже в упавших — и вопли прекратились.
Это и внесло перелом в сражение, до этого мексиканцы умудрялись держаться на равных, им надо было удерживать позиции, а вот кубинцам — прорываться, это намного сложнее. Но гибель сразу троих стала для мексиканцев роковой — поняв, что произошло кубинцы бросились в атаку, крича что-то и поливая шквальным автоматным и пулеметным огнем пространством перед собой. Кто-то пошатнулся, принимая пулю — но выправился и побежал дальше. Остатки мексиканского отряда просто смели с улицы, в живых остался только один — бросил оружие и нырнул в проулок, догонять его естественно не стали, пусть бежит. Улица, еще полчаса назад бывшая оживленной, теперь казалась вымершей — изрешеченные пулями автомобили, выбитые окна, приближающийся истошный вой сирен. Те, кто не успел спрятаться от пуль теперь лежали на тротуаре и прямо на проезжей части — кто-то уже мертвый, кто-то еще живой…
— Товарищ… — Рамон обернулся, нарвавшись на бешеный взгляд подбегающего полковника
— Shut up! — даже сейчас полковник командовал по-английски — to railway station! To me! Let's move!!
Один за другим кубинский отряд — даже раненые бежали вместе со всеми, нырнули влево, там был пустырь, потом забор из сетки-рабицы, а за забором — змеящаяся сталь путей, завалы стоящих один на одном контейнеров, свистки локомотивов. Окружить это место, заткнуть все щели не смогла бы и целая армия…
Розвелл, Нью-Мексико. 20 июня 2010 года
Если хотите найти кого-то из военных, находящегося на отдыхе — мой вам совет, идите в ближайшее место, где есть много пива и там вы его найдете. Точно так же и любой из военных, прибывающий к очередному месту службы, первым делом проведет разведку местности на предмет наличия там заведений с хорошим пивом. И чем покрепче тоже, но это уже — на любителя.
Сегодня было воскресение, выходной день после чертовски тяжелой тренировочной недели. Самое время хоть немного передохнуть и выпить. И пока мои головорезы заканчивали с делами, я выгреб с базы первым — на разведку.
Место, где я сидел, находилось на Олд Декстер Хайвей — типичный придорожный бар на двести пятьдесят шестой дороге. Вместо ковбоя на крыше — здоровенная красная перчина, пыльная стоянка с кучей джипов и пикапов, бар с крутого вида барменом за стойкой. Единственно, чего здесь не было — так это байкеров. Байкеры — наглый и шумный народ — в последнее время вообще избегали Розуэлла, как избегают любого другого места, где можно поиметь на свою задницу крупные неприятности. Дело в том, что байкеры не могут не задираться, а здесь задираться было чревато. Слишком много в барах этого города в последнее время стало неприметных, крепких мужчин, с недобрым, пронизывающим насквозь взглядом и автоматическим пистолетом за поясом.
Старый белый Субурбан, я оставил на стоянке у бара, даже сигналку включать не стал — такое старье разве только на металлолом угнать можно. Но сама машина мне нравилась — в салоне девять человек как нечего делать помещаются, движок шесть с половиной литров, малофорсированный, миллион до капремонта только так пройдет, а случится что с этой машиной — так и не жалко, за полторы штуки баксов можно такую же купить. Хорошая машина, в общем…
Бармен в этом заведении меня уже знал, знал что со мной обычно столуются еще с десяток человек и если я пришел — значит, сбыт десятка — другого литров пива ему обеспечен. Здесь бармен был индейцем, неразговорчивым — поэтому мы просто кивнули друг другу и он толкнул в мою сторону большую кружку с пенным напитком. Я бросил на стол мелочевку — терпеть не могу расплачиваться «потом», предпочитаю сразу — и занял свободный столик в углу. Отхлебнул пива и погрузился в раздумья…
Группа была хорошей — без дураков хорошей. Но возникает вопрос — зачем мы им. Зачем мы ЦРУ? То что говорят про перекрытие границы с этой стороны — чушь собачья, с этим и пограничники, напополам с таможенниками справятся. Нас готовят как чисто боевую группу, в то время как по ту сторону границы уместны будут агентурно — боевые операции — не война же открытая, как-никак. Что из меня, что из остальных, агент, прямо скажем хреновый, как говорится "погоны на плечах видны". На каких-то коротких по времени и не слишком сложных заданиях мы можем выдать себя за кого-то другого — но именно на коротких, и то с большим риском. Лучше всего для нас работать «втемную», не показываясь на глаза.
Объяснение этому могло быть только одно, мы — боевой компонент и не более того. Операция по масштабу и привлеченным исполнителям намного шире, чем объявил мне Лисс и мы всего лишь боевой компонент этой операции, где то существует и агентурная группа или группы. Скорее всего, есть и группы поддержки, без этого никак. Да, наверное так и есть. Агентурный компонент ведет разведку на территории противника, выявляет цели, получает информацию. За боевым компонентом — то есть вашим покорным слугой и его людьми — реализация этой информации, то есть физическое уничтожение главарей наркокартелей, ключевых точек их бизнеса, таких как склады, заводы по переработке и расфасовке дури, взлетные полосы и летательные аппараты. Есть и поддержка, скорее всего техническая — связь, вертолеты, вооружение. И получается — довольно крупная операция с привлечением большого количество персонала и расходованием большого количества ресурсов. Ее никак не скрыть, по крайней мере от своего начальства…