— Я что-то в толк не возьму, о чем ты, — хмыкнул Даниэль, снова углубляясь в газетную статью и параллельно обдумывая, что не все так уж безнадежно с утренними поисками. Конечно, Травиньи бездарно запорол порученное дело. Его пасынок, которого осведомитель обычно использовал для мелкой слежки, потерял фигуру в плаще и капюшоне из виду в предрассветных сумерках. Что само по себе странно — Анри — шустрый пацан и сообразительный, раньше за ним таких проколов не числилось. А сам Уго Травиньи вообще ничего не смог сказать о внешности доносчика. Даже о том, мужчина это или женщина.
— Вы ж утром, ваша светлость, девахе этой велели вечером к вам прийти, — охотно пустился в объяснения Ленарт, не раз обсуждавший с хозяином ни к чему не обязывающие интрижки последнего. — Ну, вы как за порог, она в спальню шмыг! Я пока сумел подойти тихонько, чтоб не спугнуть, сами знаете, воров лучше с поличным брать. Так вот, она уже платье скинула, в одном исподнем тут кривлялась, и так на себя посмотрит, и эдак. Репетировала, должно быть. Бойкая девица, говорю же. Только чепчик так и не сняла, отчего, ваша светлость, картина сия была немного комична.
Даниэль невольно представил «сию картину» и хрюкнул в чашечку крепкого кофе. Молнией в мозгу промелькнула мысль, что маман за такое плебейское поведение приказала бы гувернеру его высечь. Подумав об этом Даниэль еще раз с наслаждением потянулся, попирая все нормы приличий и с непреходящим удовольствием оглядел свой кабинет. Свой! Личный. Дом. Крепость. Свобода. Мда… все было бы просто великолепно, если бы не сумасшедшая беглая жена. Да демоны бы с ней, если бы последним и самым важным пунктом в завещании деда не был наследник двух родов. Даниэль должен был зачать сына именно с этой женщиной и объеденить в будущем два состояния и подкрепить свой герцогский титул немалыми финансовыми возможностями семейства жены.
Мандраву девку сразу после свадьбы как эти самые демоны Мандры съели! И уже почти год он, как последний дурак, носится по всему континенту и даже дальше в попытках отыскать глупую домашнюю девочку, сбежавшую от него ради каких-то детских капризов и «несчастной любви» к какому-то своему умершему другу детства.
Поначалу Даниэль был уверен, что пропажа очень скоро найдется. Не сможет мадемуазель нежного воспитания выжить в этом жестоком мире одна. Больше всего он боялся найти труп жены, если честно. Но артефакт в семейном склепе исправно показывал, что паршивка жива и здорова. Значит, дурочка сбежала не просто так, а с чьей-то помощью, и этот кто-то ее прячет. Знать бы, кто?
— К четырем будут с отчетами сыщики из агентства, — доложил Ленард. — Привести сразу сюда?
— Что? А… нет. Пусть подождут внизу. Было бы что в их отчетах, так ведь опять пустота. Я хочу принять ванну. Распорядись, чтобы принесли свежие полотенца.
Расслабившись в горячей воде Даниэль позволил себе немного приятных мечтаний. Эта девчонка, горничная… на вид — ничего особенного, а вот на ощупь — действительно очень даже ничего. И так забавно кокетничает.
А еще его привлек к ней запах. Едва уловимый, совсем не похожий на запах дорогих духов, какими пользуются леди, или дешевых одеколонов, доступных служанкам или продажным женщинам.
Нет, это было нечто незнакомое, такого аромата он не слышал еще никогда. Мягкие нотки с намеком на тепло и уют, а сквозь них словно пробивается свежесть, острая и дерзкая. Так, наверное, могла пахнуть экзотическая пряность с далеких островов, превращающая любое скучное и привычное блюдо в кулинарный шедевр.
Да, решено. Тем более, судя по рассказу Ленарта, девица сама не прочь развлечься с герцогом и поиметь с этого выгоду. Ну а что, Даниэль был не против. Он всегда честно заботился о девушках, подаривших ему наслаждение, еще ни одна не ушла от него обиженной, даже когда интрижка заканчивалась.
Из спальни донесся легкий скрип открывшейся двери и шаги. Даниэль ухмыльнулся и, перебросившись с кокеткой парой фраз, восстал из пены во всей красе.
Оглушительный визг едва не стал последним, что он слышал в этой жизни.
Никогда не понять этих женщин. Сперва она раздевается в его спальне, потом исхитряется пробраться к нему в ванную, а когда доходит до дела, начинает притворяться невинной жертвой. Что же, хочет поиграть — сама напросилась.
Даниэль догнал её в два шага, обнял, прижал к себе, нарочито шумно вдохнул запах её волос, умопомрачительный запах. Между ними была только ткань её одежды, и вот оно, маленькое хулиганство в отместку за визг — ткань моментально промокла, прилипла к её телу и больше ничего не скрывала.
Девица настороженно замерла в мужских объятиях.
— Кажется, тебе тоже нужно полотенце, — прошептал герцог ей на ухо.
Развлечься в воде или сразу перейти к делу?
Пожалуй, сразу. На её близость тело отреагировало острее, чем он ожидал. Хм, это все запах. Да… И он поцеловал её за ухом.
— Отпустите! — упрямо пропищала девица.
— Тебе понравится, — Даниэль принял правила игры. Многим девушкам нравилось грешить так, чтобы вина была на мужчине — вроде бы не она сама хотела, но ее заставили.
Чего она так напрягается? Он же не монстр какой-то. Девочка в его руках стала похожа на до предела натянутую тетиву. Даниэль ещё успел подумать, что тетива больно бьёт, если неправильно с ней обращаться.
Может, девица всерьёз испугалась и надо отпустить?
Она извернулась в его руках.
— Отпустите.
Она действительно этого хочет? Герцог слегка растерялся, её поведение совершенно не совпадало с тем, что он слышал о ней, с тем, что видел сам. Пока он боролся с противоречиями, руки сами опустились ниже. Такие формы, мардедио, будто под его ладонь созданы.
Удар коленом между ног — последнее, что Даниэль ожидал. Охнув, он согнулся пополам, а девица… сбежала.
Глава 14
Ната:
Ну что же, события идут своим чередом. Ххе… вот так посмотреть со стороны — сразу возникнет вопрос, какого лысого пряника я к герцогу полезла. А изнутри…
Ну, во-первых, мне жалко Софи. Она действительно испугалась. И самое противное, что даже если наш месье не совсем поганый насильник, он запросто может решить, что девочка не против, потому что та тупо не посмеет отказать. Чем кончаются такие игры, я знаю не понаслышке. Не зря же организовала свою контору… но об этом позже.
Итак, что мы имеем. Вкус у месье герцога либо оригинальный, либо его вовсе нет. Нарочно ж себе физиономию сделала пострашнее. Хотя… умный мужик, не за лицо ж хватался, а да первые и вторые девяносто. Там у меня все в порядке, даже если через одежду щупать… нда. Нужно будет для следующей операции приготовить костюм с ватными подкладками — буду косплеить толстушку.
Вообще, конечно, очень ничего мужик, встреть я его на Земле — может, и закрутила бы роман. Но не здесь — нафиг их махровый патриархат, где мужик, раз переспав с женщиной, а, тем более, женившись на ней, получает полную власть над телом, делом и мыслями супруги. Это очень портит даже неплохих, на первый взгляд, мужчин.
Обойдется. Надо побыстрее покончить с этой канителью, хочу обратно к интернету, институту и равноправию хотя бы на словах.
И, кстати, насчет «во-вторых» — это по поводу того, зачем я сама провоцировала его светлость и поддевала Жоржи. Вот оно, долго ждать не пришлось:
— Кажется, мое предупреждение прошло впустую, — прошипели вдруг мне в спину. Экономка подловила меня на первом этаже у лестницы.
— Я…
— Прибереги свои оправдания для тех, кто готов им верит, — постненько поджала губы мадам Доретта. — Я предупреждала? Предупреждала. Ты решила, что ты самая умная. Ты посмела не только влезть к господину в спальню, но и хвастаться перед другими горничными, вносить разлад и учить их разврату. Только я погляжу, тебя выставили раньше, чем ты рассчитывала. Удивительно, как герцог мог польститься на такое, — она демонстративно оглядела меня с ног до головы. — В этом доме нет такой слуги, как ты, — припечатала экономка.
Это значит, что я уволена. Не просто уволена, но должна немедленно убраться. О, а это чья довольная физиономия в конце коридора мелькнула? Да-да, Жоржи. Я тебя вижу. Эх, дурочка… но сейчас ты сыграла мне на руку.
До писем я добралась, а других тайников в спальне герцога нет. Теперь, когда я уволена, я могу беспрепятственно утащить их с собой и читать спокойно, не боясь попасться. С другой стороны, у меня нет никакой уверенности, что письма будут мне полезны. Но тут, как говорится, имеем, что имеем.
Пожалуй, надо признать, что в этом доме я сделала все, что было в моих силах. Мы на пару с Глюком проверили каждый закуток, спальня была последним шансом. Какой смысл оставаться? Возможно, гораздо больше мне повезет с уликами в доме приятеля герцога, виконта Конти? Он у меня все равно следующий по списку.
Так вот. Если я внезапно исчезну, даже попросив расчет — просто так, на ровном месте — это вызовет подозрения. И меня запомнят. Мне это не нужно. А вот если меня уволили за попытку улучшить свое положение через постель герцога… ха! Это настолько банально, что меня забудут через неделю. В том числе и сам герцог, которому без меня согласных на все служанок хватит. После моего взбрыка коленом по самому дорогому он экономку еще и наградит за оперативную смену рабочего состава.
Я поклонилась экономке, бросила затравленный взгляд на Жоржи (пусть считает себя победительницей, это поможет ей создать нужную мне легенду)и поспешила к себе. Собрать скудные пожитки, зарыть в них шкатулку, сдать форму и в своем потрепанном, изуродованном заплатами, специально, чтобы производить впечатление бедной, но честной девушки покинуть дом. Шкатулку, ясное дело, в вещах выносить нельзя, надо отдать ее Глюку. Ненадолго, но он может перехватить материальный предмет — вот как ту записку утром. Потому что стерва Доретта наверняка не отпустит меня просто так, это по ее лицу понятно. Устроит обыск. Ну что же… пусть развлечется.
Собралась я быстро, больше всего времени ушло, чтобы сложить и сдать форму. Шкатулку я вручила Глюку и он даже почти не ворчал, смывшись вместе с нею в окно. Что касается жалования, то меня честно расчитали по ставке. Естественно, не заплатив ни сантина обещанных премиальных — а это примерно две трети всего, на что могла бы рассчитывать работница моей квалификации. Можно было бы попытаться выбить свое, но я решила не тратить время попусту. За те копейки, что нам платят… Нет, на самом деле жалование в доме герцога стандартное, а премии, как рассказывали девочки, более чем щедрые, но черт с ними. Может быть, немного подозрительно, почему такая, как я, легко отказалась от денег, но тут надо знать нюансы, а они таковы, что служанке в борьбе против экономки ничего не светит. Мало того, что мне уже не дали рекомендацию. Меня могут ославить на весь город так, что работы будет не найти. Экономки тут держат связь друг с другом почище иного профсоюза. Так что попробуй я громко выступить за справедливость — это будет еще подозрительнее.
На мадам Доретту я наткнулась в начале коридора, ведущего к черному ходу. Она поджала губы, чуть удивленно приподняла бровь, наблюдая за мной. Может, она ожидала, что я побегу к герцогу?
— Покажи корзину, — сухо приказала мне экономка, загораживая проход. Ну надо же, я как в воду глядела. Ехидно хмыкнув про себя, я протянула свои скудные пожитки вредной бабке, подавив в очередной раз желание сделать пакость. Была, была масль припрятать среди нижнего белья хлопушку-вонючку, какие мальчишки-хулиганы бросают под ноги прохожим в нижних районах, чтобы с безопасного расстояния насладиться художественными матами очередного постояльца.
Я даже знала, где одну такую взять. Но сдержалась — не стоит устраивать из увольнения маскарад с петардами, лучше, если меня как можно скорее забудут в этом доме.
— Таких как ты, милочка, надо пять раз проверять, чтобы столовое серебро не вынесли, — экономка брезгливо кинула обратно в мою корзинку штопанные панталоны. — Можешь быть свободна! А в агентство я сообщу свое мнение насчет их рекомендаций!
Не утруждаясь прощанием, я скорчила самую скорбную физиономию и потопала на выход. Экономка прямо излучала мне в спину, как она довольна собой. Удалила паршивую овцу из своего хозяйства и проучила гадкую девчонку. Она ведь ждала испуга и слез, а я не стала ее разочаровывать — еще в комнате закапала в глаза специальный состав, так что выглядела натурально зареванной.
Я прошла два здания, завернула в тесный проулок, добралась до места, где сходились две глухие стены. Меня никто не увидит, а значит, можно вытащить припрятанный под плитой сверток с платьем, достойным состоятельной горожанки. Я натянула его прямо поверх платья служанки, разом поменяв силуэт на более упитанный и квадратный, стерла с лица макияж, промыла глаза другим специальным составом, убирающим отеки и красноту, вернула родные брови, нарисовала себе другой контур губ. Быстро переделала прическу — дурацкий чепец долой, тугую “шишку” превратила в рыхлый пучок, добавила заколку. Две покрашыенные в рыжеватый оттенок пряди на лбу (они у меня время от времени выбивались из под чепца и почти вся прислуга будет уверена, что уволенная горничная была рыжая) зачесала назад и спрятала среди других прядей. Можно не сомневаться, меня не узнают.
Выйдя из проулка, я прошла еще два особняка и взмахом руки подозвала извозчика.
— На седьмую авеню, пекарня мсье Рамболи.
До аристократки я не дотягиваю, но извозчик в мгновение ока считал, что я клиентка состоятельная и расплылся в угодливой улыбке:
— Прошу, мадемуазель.
Пекарня официально считалась бизнесом кондитера, прибывшего из Лондрии и служившим едва ли не при королевской кухне. Однако с возрастом повар пожелал спокойствия, смены обстановки и смелых кулинарных экспериментов, на которые не решался во дворце. На самом же деле, вся эта история вымысел чистой воды. Месье Рамболи не лондранец, а италиец. Более того, он не просто никогда не был королевским кулинаром, он и не повар вовсе. Готовить учила его я… Но самое главное, он не настоящий хозяин пекарни, месье работает “лицом” бизнеса на меня.
Экипаж остановился, я сошла на мостовую, расплатилась. Сразу заходить не стала, остановилась, придирчиво рассматривая витрину. Да, всего год, а я уже много сделала, что бы там ни говорил Глюк. Есть, что вспомнить! Этот дом мы выкупали не без приключений, да и потом много всякого было. Что-то приятно возвращать в памяти, что-то не очень.
Глава 15
— Бя! — стоило мне открыть дверь, как под ноги кинулся бежевый мяч на коротких лапах и приветственно завопил: — Бя-бя-бя-бя! Бя!
— Ты лаять-то когда-нибудь нормально научишься, недоразумение? — я присела и погладила пузо мгновенно завалившейся на спину Плюшки. Мопсиха за год отъелась, обросла и оказалась вовсе не дряхлой развалиной, а вполне крепкой и жизнерадостной псинкой. Только вместо лая у нее получалось совершенно мультяшное:
— Бя-бя-бя! Бя! — Покрытый короткой плюшевой шерстью мяч вскочил на лапки и упрыгал впереди меня в сторону кухни. — Ррррбя!
— О, вернулись? — из кабинета управляющего выглянул дед Уго, подхватил на руки скакавшее мимо откормленное сокровище и едва увернулся от слюнявого языка. Свое султанатское имя он за год почти забыл и охотно отзывался на то, что дали ему при рождении. — Это хорошо, а то птичка на хвосте принесла, что через два часа снова благотворительная комиссия из попечительства нагрянет.
— Девчонок предупредили? — я остановилась перед зеркалом и быстренько стерла со своего лица капризные губки бантиком, модные в нынешнем сезоне среди зажиточных горожанок мещанского происхождения. — Ведро с прутьями не забудьте из подвала вытащить. И не перепутайте! В прошлый раз огурцы соленые выставили, хорошо, я успела это безобразие юбкой накрыть! А то наши благочестивые ханжи очень удивились бы, обнаружив, что «заблудших девиц» наставляют на путь истинный нет розгой по шее, а огурцом… кхм. Уж не знаю, в какое место.