— Так, так… — заинтересовался Пётр. К своему стыду, он понятия не имел, чем занимался Игорь Васильевич. Ну, чем-то летающим — это понятно, но за неделю?! Воздушный змей, что ли?
— Вижу ваш скепсис. Не беспокойтесь, это будет не бумажный самолётик, и не какой-нибудь мускулолёт, — при этих словах Сикорский нахмурил бровь и погрозил оратору пальцем. Мускулолёты были его мечтой детства, и он даже объявил премию тому, кто сможет изготовить действующую модель. Под осуждающим взором патриарха Бенсен не стушевался и продолжил: — Это будет самый настоящий вертолёт, пусть и очень маленький. Понадобятся алюминиевые трубки, тонкий стальной лист, доски, фанера, крепёж. Ну, понятно, станки. Правда, нужен лёгкий, но достаточно мощный мотор. Я взял с собой — это лодочные, в Америке делает фирма «Меркурий». Если у вас таких пока нет, но можно что-то придумать с двигателем от небольшого автомобиля.
— Ты же, Игорь, два привёз. Мне Козьмецкий говорил, что Георгия Кудаша сюда собирается сманить — вот отдадим один ему, он на форсированных моторах собаку съел. Скопирует, да ещё и улучшит, — сменил гнев на милость Сикорский.
Пётр сидел с ошарашенным видом. Вот это — всем подаркам подарок. Агрономам поля облетать, лесоводам пожары высматривать, да мало ли ещё что! Нет, точно он с кем-то договор кровушкой подмахнул. Когда и успел-то? Пьяный был, что ли? Надо вызывать Гагарина, пускай оценит это чудо природы.
Событие пятьдесят первое
— Пойдём обручальные кольца покупать?
— А не рановато? Может, я ещё передумаю.
— Ну, кольцо всё равно пригодится, выплавишь себе из него золотой зуб.
— Какой ещё зуб?
— Который я тебе выбью. Если передумаешь.
Как мозги работают? Как они свои логические цепочки выстраивают? Павлов, наверное, знал. Он на этом не одну собаку съел. Рецепт бы узнать.
У Петра сработали с коротенькой цепочкой. Принесли двоечницы фотографию класса. Шестой заканчивают. Ткнула Таня в одну блондинку пальцем и говорит: «У неё серьги с янтарём есть». Вот если честно, то Пётр женщин не понимал. Проколоть уши и носить финтифлюшки, которые то теряются, то за волосы цепляются, то бандиты срывают с куском мочки. Надо?
У обоих были брежневские подарки, и так покупали. Янтарных вот не было — да и камень-то не драгоценный, так безделица. Пошёл в закрома Родины. В сейфе в Краснотурьинске у Марка Яновича в секретной комнате хранились эксклюзивные старинные украшения. Всё музей хотел открыть в городе — там ведь уже есть геологический, имени известного уральского исследователя недр Фёдорова. Камни лежат. Интересно — а вот бы рядом лежало, что из этих камней можно сотворить. Да всё руки не доходили — ну, и спросят ведь: «Откель?» — «Нашёл.» — «Так вот шёл горой и потерял кто-то?» — «А вы сомневаетесь? Повезло!»
Обычные поделки советской промышленности хранились тоже в сейфе, но под рукой. Перетряхнул, помнил, что там были с янтарём. Нашёл. Вот тут гипоталамус — или что там за цепочки отвечает? — и выдал: Янтарная комната.
Что известно? Искали долго, или делали вид, что искали, а потом господин Президент плюнул и дал команду отреставрировать. Если Гёте с Растрелли смогли — то сейчас ведь и инструмент получше, и Калининград под рукой. И сделали. Так Пётр потом фильм смотрел: товарищей не разогнали, а сохранили успешный коллектив, и они дальше продолжили «реставрировать», Кабинет ещё сделали. И весь фильм сетовали, что нет учеников. Старенькие, а мастерство и секреты передавать некому. Одни менеджеры и охранники в стране остались с мерчандайзерами.
Сейчас ведь ситуация получше — люди в стране живут, а не мерчандайзеры. Надо просто найти специалистов по работе с янтарём — и начать на полвека раньше. Один чёрт ведь не найдут. Янтарь сейчас в руках государства, а если что и перепадает «копателям», то можно и выкупить. Невелики деньги. Позвонил Макаревичу, спросил про фамилии, Марк Янович завис на минутку, потом назвал одну.
Пётр позвонил Циневу и озадачил его. Всё, как всегда. «То же небо опять голубое». Или как там у Высоцкого? Небо в клеточку. Сидит, в общем, подпольный ювелир. А нефиг.
— Можем переправить сюда? На поселение.
— Подмахни у Подгорного помилование, если так нужен.
Вот сидит. Щурится. Солнце бьёт в окна. Юг. Май скоро.
Рассказал задумку.
— Не по зубам, — вот ведь! Честные воры пошли. Или цену набивает?
— Если вопрос в цене, то называйте.
— Помощники нужны.
А чего, договорились. В прошлый раз восстановили по чёрно-белым фотографиям. Наверное, далека от оригинала — оттенки ведь. Специалисты, однако, говорят, что даже лучше получилась. Пусть делает. Посмотрим.
Событие пятьдесят второе
Здесь вам не равнина — здесь климат иной.
Идут лавины одна за одной,
И здесь за камнепадом ревёт камнепад.
Это впечатляло. Так и хотелось спросить: «Правда?! Это всё сделали люди?» Как вот такое описать? Сколько там в пирамиде Хеопса? Если память не изменяет, — слушал же экскурсовода Штелле в Египте — то 2,5 миллиона кубических метров. Здесь этих пирамид несколько. Огромная горная долина, и она поперёк перегорожена стеной из камней. Да ещё всякие бетонные изыски — для прочности, ну и, наверное, чтобы воду пропускать.
— Неужели отсюда этот сель может до города добраться? — на вертолёте ведь летели, и долгонько.
— Летом 1921 года по реке Малая Алматинка сель дошёл практически до центра города. Булыжники перепахали целые кварталы. В течение пяти часов значительная часть Алма-Аты — тогда Верным ещё город назывался — была превращена в руины и залита грязью. Погибли более 500 человек, — Ораз Бисенов, начальник управления «Главалмаатастрой», показал рукой на склоны. — Так вот. Эту селезащитную плотину в урочище Медео мы начали строить в 1964 году при помощи взрывных работ. Первые взрывы на правом берегу произвели в 1966-м. Было перемещено до двух миллионов кубометров гранита, которые перекрыли ущелье и образовали плотину высотой не менее шестидесяти метров. Второй взрыв, уже на левом берегу, — в 1967-м. Он увеличил объём плотины до 3 миллионов кубометров. Тело плотины получилось средней высотой около 85 метров, шириной по основанию — более 500 метров, а по гребню — около 100 метров.
После взрывов начали планировку взорванной породы и досыпку гребня. На это пошёл раздробленный гранит, его много ещё оставалось на склонах. Как итог, первая очередь каменно-набросной плотины стометровой высоты образовала селехранилище ёмкостью шесть миллионов кубометров.
— Впечатляет. А чего вдруг-то, если последний сель был в 21 году? Это же сколько труда и денег, — поросшие высоким ельником склоны гор не казались опасными.
— Гляциальные сели случались и потом, последний был в 1963 году. Сель образовался в жаркий солнечный день. За какие-то 5–6 часов естественная плотина была разрушена, под слоем грязи оказалось невероятно красивое озеро Иссык и сотни отдыхающих на его берегах людей.
— Погибли?
— Всё ведь всегда «вдруг». Память у людей короткая, а надежда на «авось» — как раз длинная. А, — рукой махнул, — было один раз пятьдесят лет назад. Вон есть же плотинка, теперь выдержит, — Бисенов горько усмехнулся. — Весной 1958 года вышло постановление Совета министров «Об обеспечении культурного отдыха трудящихся на озере Иссык». К нему проложили хорошее шоссе по ущелью реки, построили автовокзал с большой автостоянкой. Из Алма-Аты можно было добраться на рейсовом автобусе почти до самого озера. В выходные они ходили каждые полчаса от автостанции возле Центрального колхозного рынка. Всё для людей. А озеро ведь и правда красивое было. Сказка! Никакая Швейцария и рядом не лежала. На берегах Иссыка построили двухэтажную гостиницу на сто мест, ресторан, павильон фотографии, баню, парикмахерскую, танцплощадку. Из развлечений — катание на катерах, лодках, речном трамвайчике. Поскольку вода горная — холодная, купались немногие. В основном загорали на прибрежном песке. Песок, правда, не везде был, в отдельных местах — в Малиновой бухте, в дельте Верхнего Иссыка с южной стороны. Да, озера-то два было: Верхнее и Нижнее. За безопасностью на воде следили спасатели. С 1959 года, если какие высокие гости заявлялись из Москвы и зарубежных стран в Алма-Ату, обязательно ездили на Иссык. Сам видел, как на речном трамвайчике по озеру катался Хо Ши Мин, как раз в 1959 году. Привозили сюда и американских губернаторов. Да сам Хрущёв любил Иссык — раза три был.
Тут как совпало. В 1963 году должен был Косыгин прилететь, и Кунаев его собирался на озеро везти, именно в тот день. Сель зародился высоко в горах 7 июля. В горное озеро Жарсай стекали талые воды с ледника. Когда оно переполнилось водой, то прорвало естественную гранитную перемычку. На нижнее озеро пошёл гигантский поток грязи и камней. На своём пути этот «чёрный дракон» вбирал в себя каменные осыпи, подхватывал гигантские валуны, вырывал с корнями вековые ели. В конце концов вся эта масса обрушилась в озеро Иссык. Удар был такой силы, что оно выплеснулось из берегов, а катера и лодки с людьми волны разбили о берег. Очевидцы рассказывали, после каждого селевого вала озеро аж кипело. Начался размыв естественной плотины, и через несколько часов оба озера, верхнее и нижнее, перестали существовать. Затем сель прорвался в Иссыкскую долину. Пионерский лагерь успели эвакуировать — а поток тем временем ворвался на улицы, развалил множество домов, водозаборные сооружения ГЭС. Даже погреба знаменитого винзавода не уцелели. По тревоге подняли ближайшую войсковую часть, солдаты спасли около двух тысяч человек. Голодных измученных людей находили в горах даже спустя несколько дней. В основном это были грибники, которые в момент прохождения селя забрались выше озера. Уцелевших выводили через горы проводники. Официально тогда в печати объявили, что погибло сто человек. А вот в народе говорили, жертв было гораздо больше — от двух до трёх тысяч.
— А Косыгин?
— Не знаю. Не поехал. Помогал, наверное, спасателей организовывать. Солдат тогда много нагнали.
— А если повторится? — как-то неуютно стало.
— Шесть миллионов кубов выдержат, — мотнул головой начальник «Главалмаатастроя».
— Как-то вы не с той интонацией это сказали.
— Лучше бы повыше. Это звучит грозно — шесть миллионов. А вода?
— Понял вас, — опять деньги просить у Косыгина и Шелепина! Проклянут.
Событие пятьдесят третье
В маршрутке старушка долго смотрит на жующего жвачку парня, потом наклоняется и говорит:
— Зря, сынок, ты это мне все рассказываешь. Я глухая.
Старики-разбойники вернулись.
Вот если на человека наорёшь, то один в ступор встанет, второй обидится и сделает назло — и лишь третий пойдёт делать дело. Не наш метод. Слишком мал процент. Взял Пётр бумагу, взял цветные карандаши и нарисовал серпастый-молоткастый советский паспорт, по образцу российского. И попросил Гарбузова сделать на Гознаке для этих господ первые вот такие паспорта. Денег пообещал, раз не хватает их у министерства финансов.
— Упёртый ты. Вот даже порычать хочется. Раз первые сделаем, то и дальше нужно ведь — а это постановление требуется. Тьфу на тебя! Всё. Не звони мне больше. Развод, — попыхтел. — Ладно, сделаю. Косыгину сам звони.
Позвонил. Вот аксакалы сидят, хвастают уже малиновыми корочками. Могут ведь! В смысле, не аксакалы хвастать, а люди в Москве работать. Пендаль небось от Косыгина получили.
— Хочется чего-то этакого. Звали тут уже всех нас консультировать, лекции читать. Поможем, чем сможем, конечно — но… сколько там нам осталось? А аппетит к жизни знаете, как разыгрался? После такого-то приключения! Вот Михал Михалычу хоть уже за восемьдесят, но он из нас самый бойкий. Да и чего удивляться — гусар, он и в старости гусар! И ведь знаете, что? Познакомился в Москве с дамой! В синема её водил!
Старики-разбойники вернулись из паломничества по родным краям распалённые, каждый будто скинул десяток лет. Ну, то есть, вернулись не все — Струков завис в Минавиапроме, хотя в свете последних новостей — ещё кто его знает, что его там на самом деле держит в столице! Корвина с трудом вырвали из лап алма-атинских торпедостроителей — так теперь затребовали в Ленинград, в институт имени Крылова. Качинского, одного из первопроходцев русской морской авиации, заграбастала академия ВВС. Бенсен вовсе никуда не ездил. Только на два дня в столицу — так и сидел безвылазно в отданном ему здании бывшего АТП на отшибе. Ну как сидел? Над окраиной Алма-Аты в небе то и дело зависала смешная стрекоза — и не скажешь ведь, что из кой-чего и палок, обидится изобретатель, но как ещё-то сказать? Все при деле, только Сикорский и Северский заявились засвидетельствовать Петру своё почтение.
— В синема, говорите?.. А что, это мысль. Я ведь, может, слышали, — человек многих сомнительных и противоречивых талантов. Даже был как-то министром культуры. Так давайте поможем моему бывшему ведомству, и заодно здорово порадуем наш народ. Денег вам на счастливую старость заработаем. Как вы смотрите на такое предложение: создать большой интересный фильм, даже многосерийный, про историю русской авиации?
— Вот тебе раз. Чего угодно ожидал, но не такого, — удивлённо зашевелил усами Сикорский. — Но отчего ж я? Никогда никакого отношения к синематографу не имел…
— Вы не бойтесь только! Режиссёров, сценаристов, финансы, всё, что нужно, обеспечим. Я на днях киностудию личную из Франции перевожу. Ваша задача — рассказать всё, как было. В подробностях. От и до. Тут уж, извините, кроме вас никто не справится. А Александр Николаевич вот поможет по военной части.
— Эх, — потянулся почесать потерянную полвека назад в боях над Балтикой ногу Северский, отдёрнул руку, выпрямился. — Чудеса какие-то выдумываете. Мы в Советской России — и будем снимать эпопею про Императорский Воздушный Флот?
— Обязательно будем. У нас ещё перед войной перестали почём зря громить родную историю. Да и вы ведь, Александр Николаевич, не за фамилию Романовых кровь на фронте проливали. За Россию.
— Это… верно.
— А вам, Игорь Иванович, заодно поручим построить действующие реплики «Ильи Муромца», истребителя С-XVI, — Сикорский, похоже, забыл, как дышать. Из глаз старика хлынули слёзы.
Пётр помнил фильм «Поэма о крыльях», снятый в СССР где-то под конец семидесятых, когда обоих его героев — Сикорского и Туполева — уже не было в живых. Картина была проходной, но эрзац «Ильи Муромца» для него соорудили, и он даже был способен немного подпрыгивать над взлётной полосой. Какого чёрта? Пускай сам создатель построит настоящий! Будем запускать на военных парадах, катать народ на праздниках. Режиссёр Митта чего там сейчас делает? «Экипаж» ведь не снимает ещё, так пусть займётся этим проектом. Сделаем натуральные, рабочие самолёты, купим камеры лёгкие импортные — не придётся игрушечную модельку в кадре таскать, людей смешить. Можно ещё того англичанина добыть, который «Воздушные приключения» снял. Настоящий хит, три года как вышел, а в СССР до сих пор крутят. Хрен знает, как зовут мужика, но, говорят, сам был в войну то ли лётчиком, то ли механиком. Олдема надо напрячь. Он там всех знает, по описанию уха человека найдёт.
— А чтоб догматики наши не сильно возмущались, позовём вам в товарищи академика Туполева, втроём будете творить. Знаете Андрея Николаевича?
— Как не знать! Я его в Америке принимал в тридцатых, помогал лицензии закупать, — воодушевился Северский. — Да и до Германской в Воздухоплавательном кружке встречались. А ведь у меня-то, кстати, опыт в синематографе есть! Мы с Уолтом Диснеем вместе делали картину по той самой книге, из которой американцы потом доктрину свою вывели. Я там и снимался даже.
— Ну вот видите, как здорово. И в этой ещё сниметесь. Если вы думаете, что мы из вашего геройского побега шедевр пропаганды не сделаем — так это вы сильно ошибаетесь! Заключительная серия будет такая: «Русские летят домой». А картину назовём… — Пётр расплылся в улыбке, — «Крылья Родины».
Глава 23
Событие пятьдесят четвёртое
Захватывающие погони, умопомрачительные перестрелки, очаровательные девушки — смотрите женский биатлон на спортивном канале!
— Я знаю каратэ, кун-фу, дзюдо, тай-кван-до, и ещё двенадцать китайских слов…
Бога вот рисуют стареньким, с седой бородой и седыми же растрёпанными волосами. Это который главный. Бог-отец. Наверное — да сто процентов, что врут. Хотя вот на Руси летоисчисление было от сотворения мира, тысяч семь годков прошло. Учёные вообще 13 миллиардов дают. Точно старенький. Но ведь бог! Зачем ему старческие болячки? Геморрой, артрит, простатит, ветры всякие, зубы опять же не все. Нет! Бог, он должен выглядеть как молодой Шварценеггер. Трицепсы всякие и дельты, и никакого простатита. Зачем тогда старым рисуют? А не побреется чего? Да даже и не надо ему. Он ведь всемогущ — дал команду бороде расти в другую сторону, и всё: чистая физиономия, как колено у Моники Беллуччи. А волосы всклокоченные и седые. Что он, краску для волос наколдовать не может? Бедная фантазия была у Иосифа — или кто там его видел и описал.