Часть 1
ПРАВО НА ВСЕДОЗВОЛЕННОСТЬ
- Я больше не хочу рисовать! - прохныкала девочка, сжимая в ладони острие скальпеля. Он сильно врезался в ее кожу, но боли она не чувствовала. Все ее существо заполнял отчаянный страх и отвращение к тому, что ее принуждали делать.
- Глупышка! - ласково улыбнулся ей учитель и погладил ее по волосам длинными узловатыми пальцами. - Это же так просто и приятно! Почти так же, как рисуешь кистью. Только вместо нее у тебя нож, а вместо холста - чья-то кожа. Чья-то, не твоя! Так чего же ты капризничаешь? Нам пора продолжать наш урок!
- Но чему я должна научиться? Причинять людям страдания?
- И это тоже, если понадобится. Но главное, ты должна научиться собирать волю в кулак и перешагивать через свои принципы ради высшего блага. Я просто хочу сделать тебя сильной!
Она судорожно всхлипнула и еще сильнее сжала скользкий от крови скальпель. Красные капли тихо разбивались о плиты пола, и она смотрела на них, только бы не встречаться взглядом с обманчиво-доброжелательными глазами своего учителя.
- Я не хочу этому учиться, - прошептала она, так и не посмев поднять головы. - Я хочу остаться прежней... Когда же этот кошмар закончится? Ведь должен же он когда-нибудь закончиться...
Он взял ее руку со скальпелем в свою, как бы утешая.
- Как только ты согласишься принять почти неограниченную власть, - угрожающе-мягко ответил он и добела сжал девичью ладонь. Скальпель вонзился в нее еще глубже, и девочка с трудом удержала болезненный вскрик. - Это ведь не трудно, правда? - Его сжатие еще больше усилилось, и с пальцев ученицы полился кровавый ручеек. - Просто скажи: я согласна стать инкатором!
- И если я это скажу, то наши занятия прекратятся? - старательно сдерживая слезы, спросила она.
- Конечно, прекратятся, милая! Через семь лет...
Юлиана проснулась от удушья. Она силилась вдохнуть, но спазмировавшееся от немого крика горло почти не пропускало воздуха. Сердце в панике колотилось о ребра, требуя кислорода. Успокоиться никак не получалось - уж слишком тесно ее сон переплетался с реальностью. Сегодня она должна была стать ученицей инкатора Карминского - второго по значимости и первого по жестокости человека в их государстве. И принял это решение не кто-нибудь, а сам король Талинальдии Оберон, полгода назад взявший ее под свою опеку.
Она открыла глаза и попробовала сосредоточиться на мелькавшем за окном машины пейзаже, чтобы хоть в нем найти ту искру жизни, которая поможет вернуть ей радость бытия.
Некоторое время она безучастно созерцала запыленную, иссушенную до состояния соломы высокую траву и вялые от зноя деревья. Их давно потерявшие свежесть листья безвольно свисали с размягчившихся веток, словно паруса попавшей в штиль яхты. Все вокруг выглядело так, словно готовилось вот-вот испустить дух и ничуть не прибавляло оптимизма.
Ее ладонь мягко прикрыла чужая рука. Энтони, с теплотой подумала Юлиана. Единственный наследник короля и ее названный младший брат. Ласковый майский лучик, всегда согревавший ее своим преданным обожанием.
Они с Тони не просто называли себя братом и сестрой, они себя так ощущали. Понимали с полуслова, рассуждали одинаково, оба были болезненно застенчивы, равнодушны к деньгам и власти и даже чем-то схожи внешне. Только волосы Юлианы были гладкими и почти черными, а он вечно мучился с непокорной русой челкой, которую можно было удержать в нужном положении только пригоршней геля для волос. Гели Тони не любил, и поэтому ему частенько приходилось делать из своей пятерни расческу, чтобы возвращать эти упрямые пряди на место.
- Снова плохой сон? - озабоченно спросил он, всматриваясь в ее серые как предрассветное небо глаза.
Она промолчала, только переплела его пальцы со своими. Король великодушно позволил им с Энтони в последний раз побыть наедине и сел впереди, рядом с водителем. В ушах Оберона торчали белые наушники, и он ритмично подергивал головой в такт льющейся из них мелодии. Водитель негромко слушал радио.
- Тебе так грустно из-за учебы, да? - спросил принц.
Его голос был полон сочувствия и острого чувства вины за принятое отцом решение, на которое он так и не смог повлиять.
На ресницы девочки навернулись слезинки, и она до предела сжала зубы. Ей безумно хотелось закатить самую настоящую истерику со всеми ее атрибутами: воплями, отчаянными рыданиями и беспрестанным шмыганьем покрасневшим и распухшим носом. Хотелось топать ногами, молотить кулаками по мягкой коже сидений и кричать, что эта работа не для нее. К несчастью, Юлиана не могла себе этого позволить: она - герцогиня Делайн, истинная леди, и то, что ей всего четырнадцать и ей собираются сломать жизнь - не оправдание для такого недостойного поведения.
Но даже дай она себе волю - это бы ничего не изменило. За нее все решили другие, и плакаться на судьбу ей было некому. Ее мать давно умерла, а для отца она всегда была лишь источником головной боли и расходов, пусть и небольших, включавших в себя оплату обычной закрытой школы и покупку ей минимума одежды. Меньше года назад он с огромнейшим облегчением перепоручил заботы о своей единственной дочурке королю, и тут же благополучно забыл о ее существовании.
Для Юлианы это не стало потрясением - они никогда не были особо близки, да и виделись крайне редко, так как ее школа была за полтысячи километров от родного дома. Но все же ее душа саднила от той особенной боли, которая мучает несправедливо отвергнутых родителями детей.
По радио стали передавать новости и Тони попросил шофера сделать звук погромче.
"Сегодня ночью валькинорские хакеры предприняли очередную масштабную кибератаку на серверы Министерства обороны, - сообщил диктор. - Наши службы безопасности успешно отразили все попытки взлома и теперь старательно латают обнаруженные в программе защиты бреши.
Немного о международной политике.
Вчера вечером Его Величество король Оберон отверг предложение Организации Независимых Государств по сокращению ядерного вооружения. Глава ОНГ выразил свое недовольство и пригрозил еще больше ужесточить санкции против Талинальдии."
- Куда ж еще больше? - озабоченно пробормотала Юлиана.
- Считаешь, что мы уже и так достигли дна? - невесело хмыкнул принц. Она кивнула.
"Сегодня отмечается тринадцатая годовщина со дня взрыва звездолета "Мечта", - продолжались новости. - Как вы все знаете, он был уничтожен экстремистами сразу после возвращения из первой межпланетной экспедиции и послужил причиной крупнейшего международного скандала..."
Оберон содрал с себя наушники, протянул руку к радио и выключил его.
- Не могу это слушать! - сердито сказал он. - Сколько уже можно пережевывать это событие? Ну, было и было! Толку теперь сокрушаться об этом?
- Вам с Юлианой везет, вы застали "Мечту", а я нет! - со вздохом посетовал Энтони.
- Мне было полгода, когда она отправилась в экспедицию! Я ее тоже ни разу не видела! - возразила девочка.
- Зато ты жила в то время, когда она еще была цела!
. Замызганная зелень трассы сменилась свежей и сочной, и королевский лимузин въехал на территорию Эстевийского государственного университета. Из следовавших за ним машин сопровождения выбежали четверо телохранителей и замерли по обе стороны от лимузина, ожидая сигнала хозяина.
Король сделал едва заметный взмах рукой, дверцы машины тут же открылись, и пассажиры стали выбираться наружу.
Первым вышел сам Оберон - импозантный мужчина средних лет. Прожитые годы уже успели вытравить яркость с его когда-то пепельно-русых волос, а болезни сделали их тусклыми и ломкими. Некогда картинно-красивое лицо потеряло свою живость и упругость, а пленявший придворных красавиц изумрудный взгляд стал жестким и отталкивающим.
За ним на асфальт ступил одетый в элегантный черный костюм Энтони и ободряюще улыбнулся Юлиане.
- Готова? - преувеличенно бодро спросил он.
Она нерешительно кивнула головой, от чего ее доходившие до подбородка волосы мягко скользнули на лицо, и выбралась наружу.
Мужчина тут же взял обоих детей за руки, словно опасаясь, что они разбегутся без такой предосторожности, и повел их по кленовой аллее в сторону университетского комплекса.
- Жара-то какая! - пробормотал мальчик, тайком от отца расстегивая верхнюю пуговицу своей белоснежной рубашки. - Даже боюсь представить, как чувствует себя Юлиана! Папа, обязательно было наряжать ее в эту проклятую форму?
- Энтони, конечно обязательно! - легонько сжимая хрупкую девичью ладошку, ответил сыну Оберон. - Эта форма - не просто одежда, это - символ всесилия, неотвратимости расплаты за дурные помыслы! Она поможет окружающим научиться принимать Юлиану не просто как мою воспитанницу, а как будущего инкатора. Да и ей самой тоже посодействует осознать себя в новом качестве.
Девочка смущенно посмотрела на свой длинный, до щиколоток, сизо-синий приталенный мундир и покраснела. В нем она чувствовала себя ужасно неловко, словно он был ею украден. Она до сих пор не понимала, почему король решил сделать ее в будущем одним из инкаторов - самых могущественных людей в государстве после него самого.
Другой бы на ее месте прыгал от счастья, но на взгляд Юлианы у этой должности была куда больше минусов, чем плюсов, и она воспринимала милость Оберона как пожизненный приговор. Зато жители королевства восприняли это назначение как сенсацию.
За всю многовековую историю правления династии Астаротов инкаторами назначали только самых умных и неординарных мужчин. Безногому паралитику было куда проще попасть в космонавты, чем женщине в инкаторы. А тут на тебе! Четырнадцатилетняя пигалица!
Эта новость облетела страну еще неделю назад, и с тех пор всех талинальдицев терзал вопрос: чем же так примечательна эта девочка? За какие такие заслуги ей досталась эта фантастически престижная должность? К несчастью, никто не собирался утолять их любопыства, и газетчики впустую рыскали по тем местам, где когда-то жила маленькая герцогиня в поисках ответов на волнующие всех вопросы.
Король привел детей в центр вымощенного крупными серыми и красными плитами двора, и девочка подняла голову, рассматривая место, в котором ей предстояло провести ближайшие пять, а то и больше лет.
Прямо перед ней было увенчанное высокими шпилями здание главного корпуса. Его строгая архитектура подавляла ее своим величием и еще острее заставляла чувствовать свою неуместность здесь.
- А вот твоя академия! – торжественно провозгласил Оберон и указал рукой на стоявшее чуть в стороне полукруглое белое здание, разительно отличавшееся от темно-серых стен университетских корпусов. - Здесь обучают сотрудников инкаторской службы. Так что ты успеешь хорошо изучить своих будущих подчиненных, Юлиана. Правда, она великолепна?
С этим утверждением было трудно не согласиться. Утопавшее в густой зелени деревьев, изящное здание производило впечатление легкости, и даже невесомости. Энтони поморгал от отраженного ее серебристым куполом солнечного света и пробурчал:
- У прадедушки было все в порядке с юмором, раз он придумал обучать демонов во плоти в домике для фей!
Король недовольно поморщился.
- Сынок, не уподобляйся мыслящему клише простонародью! Когда ты станешь государем, эти, как ты выразился демоны, станут твоими глазами, ушами, руками и даже мозгом. Мало того - непробиваемой броней, которая защитит тебя и твою страну от врагов и многих жизненных невзгод! И тогда ты поймешь, что эти люди поистине бесценны, и будешь благодарить небо, что они денно и нощно оберегают тебя, пока ты убиваешь отпущенное судьбой время на удовольствия! - Он перевел назидательный взгляд со своего наследника на перепуганную девочку и отечески ей улыбнулся. - Не страшись своей доли, девочка. Тебя ждет великое будущее! Светлое, яркое и насыщенное! Пойдем, я познакомлю тебя с твоим учителем.
Они пересекли двор и по усаженной ивами аллее подошли к зданию академии. Ко входу в нее вели двенадцать широких белых ступеней.
Стараясь не отставать от Оберона, Юлиана стала подниматься. Она сосредоточенно глядела себе под ноги, боясь наступить на длинные полы вызывавшего сильный душевный дискомфорт мундира, и с трудом удерживалась от того, чтобы не повернуть обратно.
Все-таки закончив подъем, она подняла голову и чуть не попятилась, увидев встречавшего их человека. Это был мужчина лет шестидесяти пяти в таком же, как у нее долгополом инкаторском одеянии. Единственным отличием в их форме были вышитые под его воротником-стойкой серебряные веточки.
Высокий, статный, худой, он стоял перед дверью академии словно неумолимый страж из легенд, готовый поразить молнией любого, кто осмелится приблизиться к священному для него месту. Его темные, с проседью, волосы достигали плеч и были зачесаны назад, а в каждой черточке длинного резкого лица читалось превосходство и глубинная ненависть к человечеству.
Инкатор Карминский, с трепетом подумала Юлиана. Она много слышала об этом давно ставшем страшной легендой человеке, но впервые видела его вживую.
Его водянисто-голубые глаза острыми крючьями впились в ее испуганные серые, полыхнув ледяной неприязнью сощурились, и медленно опустились вниз, оглядывая ее целиком.
Этот осмотр длился считанные секунды, но у девочки осталось почти осязаемое ощущение, что он за это время успел разобрать ее на молекулы и теперь точно знает, как она выглядит не только снаружи, но и внутри, а также о чем думает и что чувствует. Веявший от инкатора холод пробрал Юлиану до самых костей, и ее хрупкое тело покрылось мириадами мелких неприятных мурашек.
Кустистые брови Карминского угрюмо сдвинулись, а тонкие, почти сливающиеся по цвету с кожей губы плотно сжались. Он оторвал от нее свой тяжелый взгляд и через силу поклонился королю, а потом принцу.
- Рад приветствовать вас, Ваше величество! И вас, Ваше высочество. Это и есть моя ученица?
В его голосе слышалось нескрываемое пренебрежение, и девочка поняла, что сильно не понравилась ему. Она снова встретилась с ним глазами и едва не согнулась, такая тяжесть на нее навалилась. Должно быть, именно так себя чувствует попавший под завал человек, подумала она. Ей пришлось приложить титанические усилия, чтобы выдержать этот взгляд, так и хлеставший ее враждебностью и неприятием.
Король лучезарно улыбнулся, не обратив никакого внимания на мрачный вид Карминского.
- Да, Эдмунд, ты прав! – жизнерадостно сказал он. - Это она, та самая девушка, из которой ты сделаешь первую в мире женщину-инкатора!
Лицо старика скривилось так, будто у него по губам проползло омерзительное насекомое.
- Можно вас на пару слов, Ваше величество? – сухо проскрипел он.
Оберон повернулся к сыну и застывшей каменной глыбой девочке, и указал им на вход в академию.
- Ребятки, вы пока осмотритесь внутри, а мы скоро к вам присоединимся!
Тони прекрасно понимал как не по себе сейчас Юлиане, и как ей страшно приблизиться к грозному инкатору хоть на шаг, поэтому взял за руку и силком потащил ее в холл здания. Зная Карминского с младенчества, он давно привык к нему, как заклинатель змей привыкает к кобре, хотя и не забывал об осторожности. Инкатора прозвали в народе Жнецом за его частые кровавые жатвы, и принц точно знал, что это меткое прозвище он получил заслуженно.
Эдмунд нехотя посторонился, пропуская их внутрь, и пошел по ступенькам вниз вслед за королем.
Отдалившись от здания метров на двадцать, Оберон прислонился спиной к развесистому клену, укрывавшему своей тенью траву от августовского жара. Карминский остановился напротив него, буравя монарха злым взглядом.
- Прекрати сверлить во мне дырки, Эдмунд, я не четырнадцатилетняя девочка, и на меня твои фокусы не действуют! – сбросив с себя притворное добродушие, проговорил король. - Мог хотя бы поздороваться с ней! Так нет, ты же так боишься показаться вежливым!