От всех этих «нужно» у Ратибора голова шла кругом. Он уже несколько раз вместе с розмыслом обошел все спешные стройки, поторапливая ополченцев, но те и без его слов работали что есть мочи. По их сосредоточенным угрюмым лицам было видно, что люди понимали, какая им грозит опасность, и делают все возможное, чтобы хоть ненадолго задержать врага и нанести ему наибольший ущерб.
Воевода видел это, но все равно ему казалось, что с его словом дело пойдет быстрее, что под взглядом его строгих внимательных глаз прибавится силы в руках работающих мужиков.
Наконец, проходя место, где улицу, ведущую к Речным воротам, перегораживали поторчами на случай прорыва конницы, вбивая в землю колья, воевода не выдержал и сам схватился за тяжелый молот. Ополченец, махавший молотом, уже весь вымотался и все время промахивался под ругань его напарника, державшего с опаской вбиваемый кол.
– Стой! – приказал Ратибор. – Дай покажу, как надо.
Ратник остановился, посмотрел мутным усталым взглядом и выпустил молот, поставив его ручкой вверх на землю. Воевода подошел, ухватил горячую отполированную мозолистой ладонью рукоять и, размахнувшись, ударил точно в вершину кола. Дерево ответило тяжким звуком ломаемых и крошащихся волокон и все же, охнув, вошло в дрогнувшую землю на пядь.
– Вот как надо! – Ратибор гордо поднял молот для нового удара. – Давай следующий.
Он вбил в землю еще пару кольев, радуясь, что может хоть часть накопившегося напряжения влить в силу ударов тяжелого железа, сняв с себя на краткое время груз ответственности за всех и превратившись в простого ратника, для которого главное – сила и точность удара.
– Давай еще! – приказал, смахивая со лба капли горячего пота.
И вновь, размахнувшись, крепко всадил в землю деревянный кол.
– Смотрите, как воевода колья засаживает, – послышался знакомый голос пастуха-балагура, – точно сапожник гвоздочки к каблуку прибивает.
– Да нет, – откликнулся Злат, – сапожник сильней замах делает.
– Хватит лясы точить! – озлился Ратибор. – Работать надо!
– Так что ж работать-то впустую, – насмешничал певучий голос Злата. – Надо поставить боярина-воеводу в ворота да дать ему молот побольше, так он всех хазар в землю и повбивает. И городить поторчи не надобно будет.
Ополченцы чуть не взорвались от хохота. Один, бросив лопату, держался обеими руками за трясущийся от смеха живот, другой, грузный и рослый мясник, обхватив бока и запрокинув голову, весь сотрясался, показывая ровные белые зубы. Кожемяка словно давил из себя мелкое «хи-хи», держась одной рукой за подбородок, а другой колотя по коленке. Ратибор хотел было осерчать и наказать насмешника, но и сам невольно улыбнулся, спрятав в усы поднимающиеся уголки губ.
Все накопившееся напряжение, все, что давило людей, сжимая их души, теперь рвалось смехом в клочья и выплескивалось прочь вместе с громоподобными раскатами хохота.
– Все, хватит! Посмеялись, и будет! – Ратибор, наконец, не выдержал и нахмурился, бросив молот. – Работать надо! А то прорвутся хазары, и, коли не успеем поторчи сделать, вот тогда они над нами посмеются!
– Да сробим все, как надо, – довольный общим вниманием, за всех ответил Злат. – А ты, боярин-воевода не обижайся, мы же со страху смеемся, считай, сами над собой. Ведь как говорят: дурак над другими дураками потешается, а умный сам над собой шутит, насмехается.
– А ты шутник, – Ратибор выхватил Злата из толпы ополченцев строгим и грозным взглядом, – еще раз над воеводой вздумаешь шутить, так сам и встанешь в ворота с молотом хазар отбивать!
Ополченцы уже совсем почти затихли, и только отдельные смешки прорывались где-нибудь в толпе, а тут все просто замерли, поняв, что хватили лишку, и что с воеводой и впрямь шутки плохи.
– Вот то-то же! – удовлетворенный Ратибор отряхнул ладони. – А то, как шутки шутить, так все горазды, а как с хазарином биться, так никого.
Он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг позади снова зазвенел задорный голос Злата:
– А что, я бы и встал супротив хазарина, был бы только доспех, как у воеводы.
– Ты что говоришь?! – закричали другие ополченцы. – Да ты с ума сошел, Злат!
– Ну, гляди, пастух, – Ратибор не на шутку разозлился, – молвил слово, так держи ответ! Будет тебе доспех знатный! Как раз сейчас зачинят брони убитого Хоробора, вот и надевай их, и становись под ворота.
– А и встану! – Злат тряхнул русыми кудрями.
– Я тоже встану, – вышел вперед Вязга. – Есть ли еще броня крепкая?
Озадаченный воевода призадумался, внимательным цепким взглядом опытного воина оглядывая друзей-пастухов.
– Ладно, – он уже перестал злиться, и прищур правого глаза говорил о том, что теперь его интересовало только дело. – Будет и тебе, молодец, броня. Секиры еще дам вам боевые, что от вятичей убитых остались.
– И мне тоже, – из толпы притихших ополченцев вышел коренастый, необыкновенно широкий в плечах парень.
– А ты кто такой? – левая бровь воеводы удивленно поползла вверх.
– Крев[21], молотобоец, – парень сжал кулаки, похожие на пудовые гири. – За братку хочу поквитаться, его сегодня стрелою убили. И потом, им вдвоем не удержать ворота.
– Ты что ж, думаешь, я их так и брошу в ворота одних? – Ратибор усмехнулся. – Хорошенькое у вас представление о воеводе.
– Да нет, – молотобоец смутился, – я про тебя, боярин-воевода, ничего плохого сказать не хотел, я вот биться желаю с хазарами, и все тут.
– Еще бы ты захотел плохое сказать про меня, – Ратибор захохотал, – я бы тебя тут же мечом и проткнул.
– Меня? – Крев побледнел.
– Ладно, не боись, пошутил это я, – довольный произведенным впечатлением, воевода подбоченился. – Не все ж одному Злату шутки шутить. Но бронь и оружие будет тебе, молодец.
– Вот, тебе от всего сердца низкий поклон и благодарность великая, – молотобоец прижал руку к груди и поклонился в пояс, – век не забуду!
– Добре, молодец, добре, – глаза Ратибора засияли. – Пока кончайте работу да отдыхайте, а как принесут секиры, так я вас сам ударам да приемам учить буду.
Он оглянулся на остальных ополченцев:
– А вы все работайте, чего рты раскрыли?
– А ты, – воевода ткнул пальцем сопровождавшего его отрока в грудь, покрытую крепкой кольчугой, – собери мне всех сотников в Гремячей башне, совет держать будем.
– Пошли, друг, – Ратибор подхватил розмысла за локоть, – пораскинем мозгами, а то есть тут кое-какие мысли, но все надобно сто раз взвесить.
Вскоре на втором ярусе Гремячей башни уже находились все воины, облеченные властью.
– Собрал я вас, други, – начал воевода, – чтобы принять вместе с вами важное решение, от которого многое будет зависеть, и даже, может быть, наши с вами жизни.
– Но прежде, – он внимательно оглядел всех собравшихся, – хочу всех спросить: видел ли кто-нибудь хоть одну зажигу, прилетевшую в крепость?
– Нет, ни одной не было, – после минутного раздумья отвечали воины.
– А не показалось ли вам это странным? – Ратибор хитро прищурил глаз. – Ведь деревянная крепость больше всего боится огня, тут бы хазарам и подпалить наши башни да стены, ан нет, словно берегут нашу крепость.
– Может, сами хотят потом пользоваться? – хмуря брови, неуверенно предположил Мстивой. – У них нет таких мастеров, чтобы стены рубить из дерева, а так захватят, и все будет ихним.
– Может, и так, – Ратибор перевел взгляд на розмысла. – Ну а ты как думаешь?
– Зачем им деревянная крепость, да еще недостроенная? – розмысл с сомнением покачал головой. – Они не умеют защищать дерево от огня, и то, что легко захвачено, так же легко можно потерять. Да и посад, мне кажется, им не нужен. Им нужна сама каменная крепость, за этим они и пришли сюда.
– Вот именно! – обрадовался Ратибор. – А раз им не нужна деревянная крепость вокруг посада, то для чего им беречь ее?
– Да нет же, – вмешался в разговор Борут, – такого быть не может, чтобы крепость вокруг посада не нужна была – это же первый рубеж обороны, не взяв его, и к крепости не подступишься.
– С этим не поспоришь, но... – розмысл достал свернутый пергамент из сумки на поясе, – протяженность стены посада в четыре раза больше стены каменной крепости, самого детинца. Вот смотрите.
Он развернул пергамент, на котором была нарисована крепость со всеми стенами и прилегающими землями.
– А это значит, что детинец оборонять будет в четыре раза легче. Все преимущество большого войска сойдет на нет; нападающий должен будет свести все войска на узкий перешеек мыса, на котором стоит крепость, и наступать на одну стену.
– Ну и что, – не унимался Борут, – пусть перешеек узкий. Вот встанут в несколько рядов, как тарханы, и будут стрелами поливать, пока всех не перебьют. Я думаю, вражьих стрел будет в четыре раза больше, и нет никакого преимущества в обороне детинца.
– От стрел можно укрыться, – Мстивой неожиданно поддержал розмысла. – Вон, как хазары обстрел вели, а потери у них в десятки раз больше. Может, и будет вражьих стрел в четыре раза больше, да только толку от этого никакого. Зато в случае приступа лестницу на стену можно установить только между зубцов, а это значит, что против каждого нападающего всегда будет двое защищающих крепость.
– Одним словом, – подвел итог розмысл, – стены вокруг посада нужны только для многочисленного войска, которому тесно в самой каменной крепости, а для обороны этой крепости, то бишь детинца, они только лишняя обуза, и я знаю, что воевода вообще не хотел их защищать.
– Да, было такое дело, – сознался Ратибор.
– Ну, и зачем же мы тогда их защищаем? – сердито спросил Борут, недовольный тем, что остался со своим мнением в меньшинстве.
– Защищаем, пока они ров не преодолели. – Воевода подошел к стене и вырвал застрявшую в ней хазарскую черную стрелу. – А потом есть у меня одна задумка на всю эту деревянную крепость посада.
– Давай, воевода, сказывай, не томи. – Мстивой поднял взгляд от карты крепости, которую держал в руках розмысл, развернув свиток пергамента.
– Задумка у меня такая... – начал Ратибор, но замолчал, может, все еще сомневаясь в себе или размышляя, как лучше обо всем рассказать. – Одним словом, я думаю, что хазары берегут посад, чтобы использовать его, точнее взятые из его стен бревна, для строительства осадных башен при взятии самой каменной крепости. И потому... и потому я собираюсь его сжечь.
– Вот тебе и на! – Борут даже глаза вытаращил от удивления. – Сначала защищать, а потом сжечь. Ну, воевода, хватил лиха!
– Не просто сжечь, – Ратибор прикусил губу, досадуя, что его не понимают, – а сжечь вместе с хазарами, заманив их в посад.
– По-моему, это здорово придумано! – выговорил наконец Мстивой созревшую мысль. – Но только как их заманить, чтобы самим тут не сгореть, да и от хазар оторваться.
– Вот это самый сложный вопрос! – радостно воскликнул Ратибор, вдохновленный поддержкой. – Но вот, что я надумал.
– Первое, – Ратибор загнул мизинец на раскрытой, словно лист, ладони, – хазары не смогли задавить нас стрелами, понесли большие потери, поэтому теперь они на приступ пойдут ночью. Ночь ясная, куда идти, им хорошо видно, а вот метко стрелять у нас не получится. Но, с другой стороны, ночью нам будет легче обмануть и запутать хазар, чтобы они попали в приготовленные для них ловушки.
– Второе, – он загнул еще один палец, – как только они прорвутся через частокол, они сразу же будут пробиваться к Гремячей башне, чтобы захватить ее и опустить подъемный мост, по которому в город ворвется отборная тяжелая конница, чтобы изрубить отступающих воинов. Я уверен, что каганбек именно так все и задумал.
– Третье, – средний палец загнулся следом, – мы опустим подъемный мост сами, но в нужное для нас время, и, когда конница ворвется в город и заполнит все улицы, мы опустим еще и железную решетку, захлопнув тем самым ловушку.
– А как же хазарская пехота? – не выдержал Борут. – Они же, как только прорвутся, так нашим на пятки сядут и будут до самого детинца преследовать и гнать неотступно. Да и решетку опустить не дадут.
– А вот это четвертое, – указательный палец, погрозив куда-то в потолок, последовал за остальными, – для пехоты мы должны сейчас быстренько сделать длинный захаб[22] до самой Гремячей башни и по нему отступать. Тогда большая часть хазар устремится именно туда, а не на взятие второго рубежа обороны, и при этом им будет казаться, что они не в ловушку идут, а пробиваются по городской улице к башне.
– И пятое, – Ратибор напоследок загнул большой палец, получив в результате здоровенный кулак, – когда все ловушки будут полны хазар, мы захлопываем их и поджигаем частокол, а также дома вдоль него, чтоб пехота не вырвалась, и только потом все стены, башни и дома посада.
Он оглядел соратников, которые с неподдельным уважением взирали на своего воеводу, и с силой ударил кулаком в ладонь:
– И будут тут под утро угольки да хазары печеные.
Все молчали, обдумывая хитроумный план.
– Если удача и Светлые Боги будут с нами, – первым начал Мстивой, – может такое получиться. Только вдруг у хазар есть условленный знак о том, что башня захвачена и можно пускать конницу? Может, лучше позволить им самим опустить мост, а уж потом перебить их и снова захватить башню?
– Согласен, дельно сказано! – обрадовался Ратибор. – Ты, Мстивой, тогда и возьмешь это дело в свои руки, набери лучших воев из вятичей и спрячь их на третьем ярусе. Сам будь с ними и все еще раз продумай. Здесь самое важное место будет, от тебя успех всего дела станет зависеть.
– Лады, – сотник гордо расправил плечи. – Не подведу, воевода.
– А где же бревна-то и доски возьмем на захаб? – розмысла чуть не трясло от возмущения. – Материал-то уже весь израсходован, строить-то из чего? А вы представляете, сколько бревен нужно на захаб? Это же целая стена! И где я возьму эту стену?
– Башню разберем, Острожную, – воевода глянул в бойницу на видневшуюся напротив высокую островерхую крышу, под которой темнели стрельные окна. – Она на детинец смотрит, и больше нам не нужна.
– Так это же столько работы! – розмысл в сомнении покачал головой.
– Ты, Борут, возьми всех своих ополченцев, – Ратибор внимательно посмотрел на сотника. – Лучше всех мужиков, что есть в посаде. И вместе с розмыслом отвечаете за разбор башни и строительство захаба.
– Ты, – он ткнул пальцем розмысла, – продумай, как поджечь частокол весь разом, да так, чтобы потушить не смогли. И еще, как только наши воины дойдут до конца захаба, его нужно будет надежно перекрыть, чтобы отсечь преследующих хазар. Что это будет: бревна, вдруг упавшие с башни, или опустившаяся сверху стена – тебе решать. Главное, чтобы это сработало.
Оставшимся двум сотникам воевода поручил руководить воинами на стенах, примыкающих к частоколу.
– А ты сам-то где будешь? – невесело вздохнул Борут. – Где тебя искать, если вопросы возникнут?
– Я буду с воинами по захабу отступать, – Ратибор сурово нахмурился, невольно представляя, каким тяжким будет этот бой. – Как выйду, так сразу в рог протрублю три раза, а вы, как услышите, так сразу бегом к Острожной башне, то бишь к тому, что от нее останется. Так что, друг Борут, все вопросы только сейчас, потом мне будет совсем не до них.
– Ясно, воевода, – сотник угрюмо кивнул головой, видно, все еще продолжая в чем-то сомневаться.
– Ну и добре! – Ратибор еще раз оглядел всех сотников. – Давайте за дело, братья, у нас еще часов шесть в запасе. Все должны успеть сделать!
Вскоре работа в крепости шла полным ходом. Одни ополченцы разбирали башню, другие рыли канавы между домами, стоящими вдоль стены, чтобы сделать в этих промежутках частокол. Сами дома надстраивали, укладывая полусрубы поверх глинобитных низеньких стен со стороны крепостной стены. Вятичи делали их защиту с внутренней стороны стен. Жители посада носили камни, жаровни и котлы для смолы и горячей воды на стену, идущую от Гремячей башни к Окричной башне. Теперь под этой стеной строился захаб, и врагов, которые должны будут там оказаться, придется уничтожать всеми средствами, доступными даже простым горожанам, не умеющим обращаться с оружием. Женщины и дети помогали изо всех сил, поднося камни и воду.